Русский историк Ключевский писал в свое время, что отличительной чертой истории России является способность подыматься из униженного состояния. Ныне развалился не только Советский Союз, но и Россия может распасться на отдельные " княжества": даже области объявляют себя республиками. Оправимся ли мы от разора и унижения?

Совершим экскурс в прошлое. Россия - страна особая, она и Европа, и Азия. У нее ни с кем не сравнимая история, которая определила

сложение российской интеллигенции, самое ее возникновение, характер. У нас были прекрасные ученые. Ломоносов, воспринимавший природу как нечто целое. Вернадский, которого я приравниваю к Ньютону. Великий Менделеев. В России целый ряд природоведческих наук зародился. Почвоведение - это Докучаев, климатология - Воейков Александр Иванович. А сколько имен в сельскохозяйственной науке! Канадцы до сих пор возделывают зерновые из сортов, выведенных на наших селекционных станциях.

У нас были Бердяев, Розанов и другие выдающиеся философы. Русская философия глубоко национальна. Отечественные философы не создавали обшечеловеческих категорий, как Кант и Гегель. Они размышляли о судьбах и путях России. И это не какой-то грех. Наверное, ни одна в мире философия не была занята в такой мере истолкованием своей страны, характера и быта народного, как русская.

Было время, когда Россия могла занять в мире свое истинное, подобающее ей место, стать нормальной, цивилизованной страной. Но всегда что-то мешало ей. Та же Октябрьская революция, нарушившая естественный ход истории.

Первая проблема, которая у русской интеллигенции когда-то возникла и которая остается до сих пор, - это отношения ее с властью. Интеллигенция в России всегда была в оппозиции к власть предержащим. На эту тему я опубликовал недавно статью в одном французском издании. Она называется: "Заметки из истории интеллигенции и перестройка". 

О чем в них речь? Я пишу, что в российской истории XX века есть три выдающиеся фигуры беспартийной интеллигенции. Это Горький, Солженицын и Сахаров.

Горький сотрудничал с властью. Участвуя в революции и затем разочаровавшись в ней, он все же искал контактов, взаимопонимания с "верхами". Совершил много поступков, которые сейчас назвали бы безнравственными. Скажем, оправдывал строительство Беломоро-Балтийского канала. Вместе с начальником этой стройки Берманом написал книгу о том, какое это великолепное созидание и как оно перевоспитывает заблудших. Хотя не мог не видеть человеческой трагедии и трагедии национальной. А случай в Соловках, когда мальчик-заключенный пожаловался ему на лагерные издевательства? Это не тронуло "писательскую совесть советского народа". А ведь мальчика потом расстреляли за эту жалобу...

Сахаров находился в легальной оппозиции. В том, что к нему применили репрессивные меры, была боязнь власти перед интеллигенцией, перед ее умом, влиянием. Сахаров отражал настроения, жившие в среде интеллигенции, но не высказывавшиеся публично. Солженицын - фигура совершенно исключительная. Думаю, в истории мировой цивилизации еще не было такой колоссальной фигуры. Мы просто не отдаем себе отчета, что были современниками гения. Жаль, что наша демократическая власть к нему плохо прислушивается.

Да, Россия, обладает способностью подниматься из униженного состояния, но еще - и впадать в него! Всю нашу историю мы испытывали на себе отрицательный опыт. Верили обещаниям в какое-то ближайшее "светлое будущее". Революция так революция - все равно, каким способом это будущее достигать. И в этом вина интеллигенции тоже есть.

Я оцениваю людей по тому, что они для страны сделали. Это для меня критерии творчества, всякого человеческого занятия. Наш интеллигент иногда не считает необходимым оглянуться на сделанное, отчитаться перед собой: что останется после меня?

Мне уже восемьдесят, я много в жизни вещей написал - наверное, книг двести вышло. На тридцати пяти языках. Все ли они запечатлятся в памяти потомков? Через двадцать-тридцать лет в литературе, дай Бог, останутся две-три фамилии. И я не очень обеспокоен, останется ли моя. Потому что есть одно условие. Если писатель работал всерьез, как-то влиял на умы современников, общественное мнение, - значит, писал свои произведения не зря. Даже если это влияние было в течение пятидесяти лет. Это уже много! Какое-то поколение что-то взяло от меня - от души к душе. Было время Чингиза Айтматова, было время Валентина Распутина, еще раньше - время "деревенской" литературы. Я не считаю свою деятельность и литературную работу моих коллег ничего не значащей, что-то она значит: будит мысль, побуждает к поступкам - конечно же, благородным, созидательным!

Я совершенно не представляю себя в роли политика. Я - писатель, главный редактор "Нового мира", и этим сказано все. Увы, но иные товарищи по перу ударились-таки в политику. Но, полагаю, истинному писателю нужно заниматься своим ремеслом, а не политическими дрязгами. Наша задача - художественно осмысливать действительность.

Конечно, мы не можем отгородиться стеной от политики. Но это не значит, что нашему брату-писателю место в структурах власти. Это удел политизированных интеллигентов, которым все равно, какому Богу служить. Среди них, кстати, почему-то много литературных критиков, эдаких булгаковских Латунских, призывающих, как и встарь, покрепче ударить по "пилатовщине". Все они друг с другом перегрызлись. Выясняют, кто и когда какие письма подписывал, было ли лыко в строку или нет. Впору завести строку в анкете при приеме на работу: чем вы занимались до августа 1991 г. и до октября 1993 г.? Ну ладно, кто-то из нас подписывал письма - кто в защиту, скажем, Сахарова, кто против. Но, позвольте, тогда и Ельцину можно задать вопрос: разве вы не входили в Политбюро ЦК КПСС?..

Дело надо делать, а не сводить счеты! Вспоминаю свою борьбу против проекта ГЭС на Нижней Оби. Геологи ко мне подключились, когда открыли на тюменском Севере залежи нефти и газа. В чем был смысл проекта? Гидростроители задумали возвести ГЭС в створе реки, у Полярного круга, близ Салехарда, - естественно, самую большую в мире. Должны были затопить 132 тысячи квадратных километров - территорию, равную Чехии и Словакии. Газ и нефть тюменские оказались бы под водой, если бы мы не подняли общественность против этого проекта.

Для меня всегда были очень важны отношения между человеком и природой, которые, на мой взгляд, важнее порой, чем отношения людей. Вот у нас долгое время шел раздор между ветвями власти, закончившийся трагическими событиями октября 1993-го и едва не приведший к гражданской войне. Все это, понятно, плохо отражается на нашем душевном самочувствии. Но мы не замечаем, как это отражается на природе.

Россия превращается в мировую свалку. Это же парадокс, что богатейшая в мире по природным ресурсам страна по существу нищая. Наев свое время избаловало изобилие. Поистине, что имеем, не храним! Тоталитарная система, намереваясь "покорить природу", предполагала наплевательское отношение к тому, что имеем. После нас - хоть потоп!

Это, во-первых. Во-вторых, роль социализма весьма тут поучительна. Мы говорили: ах, капитализм - хищник! Капстраны разоряют целые страны, выкачивают из них нефть, газ, выгребают подчистую полезные ископаемые. Но если капиталист, к примеру, рубит лес, то не оставляет его на делянке, даже ветки, хвоя в дело идут. А у нас срубленный лес гниет! А отвалы предприятий цветной металлургии? Огромны! Иностранцы с радостью берут их и перерабатывают, им выгодно. Это и раньше было, сейчас то же самое происходит.

Самый серьезный кризис в существовании человечества - это экологический кризис, и мы идем впереди всей планеты. Причем психология очень странная! Предположим, богатый эксплуатирует бедного, пролетария того же. Но дело-то в том, что логика у этого богатея очевидная: обогатиться сегодня, оставив что-то детям и внукам. А когда мы разоряем природу, какая логика? Всем будет плохо от этой бесхозяйственности. И российским бизнесменам, и политикам, и безработным. Плакать будут умные и глупые, левые и правые.

В недавнее время, когда общественность била тревогу, предупреждая об экологических опасностях, к этим предупреждениям худо-бедно прислушивались, то сейчас это глас вопиющего в пустыне. Мол, до того ли? Между тем потребности человеческого организма, условия жизни человека мы отвергаем во имя политических разногласий, убеждений, в угоду сиюминутных задач.

Ни в одной области жизни сталинизм не процветал так пышно, как в экологии. Абсолютно то же самое, как ни странно, отношение и ныне. Вспомним великие стройки. Думаете, что идея переброски северных рек на юг забыта? Как бы не так! Ее авторы и нынче лелеют эту преступную мечту, затаились и ждут своего часа. Но это вовсе не означает, что они намерены довести до конца свои проекты.

Ведь коммунизм на чем был построен? Начнем, а там видно будет... Хрущев вот к восьмидесятому году обещал полный коммунизм. Это увлечение началом противоестественно, ибо оно не имеет конца.

Нашу действительность я называю чернобыльской. Чернобыль был не только на станции его имени. В чернобыльском положении - наша экология. И экономика. И нравственность тоже чернобыльская. Катастрофа указала не только на техническую сторону, но и на современную психологию, на состояние общества. Почему нас так не пугает Чернобыль, как, скажем, Западную Германию? Или Швецию, куда тоже дошли радиоактивные облака? Для них это исключение. У них других, равных нашей, катастроф нет. А у нас Чернобыльская трагедия в ряду других.

"Новый мир", кстати, публиковал материалы на эту тему. Напечатали статью писателя Олеся Адамовича "Если не взорвется". Дали в журнале "Чернобыльскую тетрадь" инженера Григория Медведева, который участвовал в строительстве станции и в ликвидации аварии, был облучен. Эти публикации дались нам не просто. Кроме Главлита, у нас тогда существовала и другая цензура - "атомная". Это была очень серьезная и мстительная цензура. Если бы не содействие академика Сахарова, вряд ли удалось бы опубликовать медведевскую "Тетрадь".

Все предыдущие десятилетия российская интеллигенция мечтала о свободе. И наконец получила ее. Но где же раскрепощение духа, скажем, в литературе? Когда свирепствовала цензура, появлялись яркие вещи. А сейчас, когда все можно, где они? Казалось бы, парадокс.

Но я бы не сказал, что писатели молчат. Просто сейчас время освоения этой самой свободы. Момент развития литературы - критический, и вот почему. Рано или поздно литературная школа, как и всякая другая, должна замениться. Сейчас уже не напишешь так, как писал Лев Толстой. Действительность иная, иная событийность. Другой язык, другая стилистика. Другое мышление.

Нельзя сегодня писать, как писал Достоевский. Ну вот, в "Преступлении и наказании" студент убил старуху. Целый роман посвящен психологии этого убийства. А сейчас старуху - не старуху убивают каждый божий день.

Да, ритм жизни, ее напряжение - все иное! И эту событийность стилем Толстого, Достоевского, Тургенева отразить нельзя. Нужны новые формы. Последним классиком нашей литературы считают Солженицына. Он еще следовал за Толстым, но создал новый жанр литературы. Скажем, "Архипелаг ГУЛАГ" - это что такое? Роман? Беллетристика? Философия? Да, но это еще социология, публицистика, история нравственности.

Рассказы "Матренин двор", "Станция Кречетовка" - это тоже русская классика. Романы "В круге втором", "Раковый корпус" - тоже. А "ГУЛАГ" - это что-то иное по жанру, совершенно новое, не поддающееся привычным литературоведческим определениям. Это большой шаг в будущее литературы. У Солженицына пока нет последователей, никто не поднялся до его высоты.

Видимо, Солженицыным заканчивается блоковское "мы - дети страшных лет России". которым освещен весь XX век. В этих строках - раздумья о том, что было, что есть, и главное - что будет со всеми нами? Советский период нашей истории очень сложный. Возьмем гражданскую войну. О ней, кстати, тоже не сразу написали. И сейчас демократическую действительность с наскока не освоишь, не исследуешь. Нужно какое-то время.

Лучше бы, конечно, чтобы российских трудностей не было. Но они - открытие новых качеств современного человека, до сих пор неизвестных, проявленных в лихое время. Нам сегодня приходится несладко. Но для остального мира наши страдания поучительны и интересны; чем все это закончится?

Мир пришел к тому, что вроде бы сказать больше о человечестве, о его сути нечего, что сполна описана человеческая душа. Но, оказывается, не познан еще до конца человек. И будет ли когда-нибудь познан? Для себя лично я вопрос ставлю так: что такое человек и что такое природа? Земля вращается, а ведь никто из нас не замечает того, что мы живем на вращающейся земле. Наверное, было бы полезно, если бы мы ощущали, что движемся во времени. Мы отчуждаемся от него. Вечер, ночь, утро - это настолько очевидно. Происходят геологические изменения, но мы их тоже не замечаем. Слишком они продолжительны.

Мы живем все-таки космический миг! Вернадский говорил, что мышление человека - это не только развитие человека, ото развитие мира. В геологические эпохи вписывается мышление человека. Наступит новая эпоха, которую ученый назвал ноосферой: мышление человека войдет в нес как материальный элемент, поскольку мы создаем иной мир, иную почву, иные леса, иную атмосферу.

Создаем или уничтожаем? Пока уничтожаем. Ту эпоху, в которую мы живем, Вернадский назвал биосферой, которая должна перейти в ноосферу. Он обнаружил, что живое существо мельчайшими организмами проникает в земную кору на глубину двух с половиной километров. Скажем, нефть качают. А в ней ведь есть составляющее его живое вещество, несущее какие-то блоки исторической памяти. Я тоже ощущаю природу как огромный единый организм.

Ныне идет переосмысление всей нашей истории с демократических позиций. И зачастую мы мажем черной краской всех подряд. Но при советской власти прожило несколько поколений. Неужели они на земле ничего не оставили? Оставили. И система образования неплохая сложилась. И медицинская. А достижения в космосе? Много всего достигли. Все дело в том, какой ценой! Швеция позаимствовала у нас систему социальной защиты, но без всяких потерь для себя. А мы сотни миллионов людей загубили. Чтобы дать жить городу, душили деревню. Сами по себе достижения ничего не дают, если они совершены путем уничтожения, разрушения нации, ее самосознания.

Об этом я пишу: заканчиваю "Экологический роман". Там много автобиографического, поскольку многие факты не выдумаешь - они документальны. Я все это пережил.

Семь лет я руковожу журналом "Новый мир", который всегда считался журналом для интеллигенции. Думаю, мы сохранили традиции, заложенные Александром Твардовским. Несмотря на то, что ныне литературным изданиям приходится туго. В свое время государство опекало литературу, издательства. Сейчас такого патронажа нет. Чтобы выжить, мы делаем ставку на российских предпринимателей, которые являются нашими спонсорами. Иначе не справиться бы нам с выпуском: безумная стоимость бумаги, непомерные типографские расходы...

В 92-м году журнал вообще должны были закрыть: долг - четыре с половиной миллиона рублей (потому времени деньги немалые!). Два миллиона нам дал Фонд Горбачева; я пошел к нему по старой памяти. И три миллиона - фармацевтическое предприятие "Биотехнологии". Еще один наш серьезный спонсор - частный Санкт-Петербургский банк. И государство помогает. Надо признать, это самая значительная помощь. Наш журнал расходится в 88 самых крупных библиотек мира. Тираж сейчас 52 тысячи, а раньше был прямо-таки баснословный - 2 миллиона 700 тысяч!

Мы выбираем спонсоров весьма тщательно. Ведь среди них есть и такие, что пытаются "заказывать музыку". Много было соблазнительных предложений. Нам говорили: "Мы предприниматели, но одновременно партия. Поэтому нам нужны соответствующие публикации, печатайте нашу эмблему". Отказались, понятно.

В приближении той гласности, которая сейчас существует, наш журнал сыграл значительную роль. Мы первые начали печатать Солженицына. В повести "Бодался теленок с дубом" он посвятил много добрых слов новомировцам. Недавно Солженицын прислал нам очень интересную работу. В ней проводится параллель между французской революцией 1791 года и февральской 1917-го. Вещь небольшая, всего 17 машинописных страниц. Он блестящий историк. Чтобы освоить материал, который использовал писатель в "Красном колесе", нужно прочесть как минимум 200 книг! Конечно, у него своя трактовка исторических событий. Но разве у Карамзина, Ключевского, Соловьева не было своей трактовки? Тем они и интересны. Это же пишет не хронологист, скрупулезно ведущий дневник, не рассуждая над фактами.

У нас с Солженицыным знакомство давнее. Он поддерживал меня в моих экологических борениях. Я был у него в Вермонте. Дело было так. Пригласил меня Горбачев и сказал, что есть материалы КГБ, касающиеся Солженицына. Просил передать их Александру Исаевичу ко дню его рождения. Мы сидели в президентском кабинете в те часы, когда в Беловежской пуще Ельцин, Кравчук и Шушкевич договаривались между собой.

У меня было приглашение в США от Канзасского университета. Говорю Горбачеву: "Давайте я соединю эти две поездки?" Пока мы с ним беседовали, он ... перестал быть президентом. Когда я привез в Вермонт конверт с мате риалами, Солженицын был разочарован - видимо, ждал совершенно другие: "Это мне неинтересно". Он надеялся, что это дневники, которые писал в армии и которые у него отобрали. О чем беседовали мы с Солженицыным? О России, конечно. Он прекрасно знает, что происходит на Родине. Ему присылают книги, газеты, журналы. Он следит за событиями в стране бывшего социализма.

Еще в прошлом веке философ Константин Леонтьев предсказал: Россия обязательно вступит в социализм, но это еще полбеды - беда будет еще тогда, когда она будет из социализма выходить. И Солженицын провидец! Я читал его лагерные записки, где он точно предрекает ход событий.

Самый большой недостаток социализма, на мой взгляд, что он был выдуман - "нарисован" отвлеченно, теоретически. Капитализм же никто в голове не конструировал. Как развивалось общество самотеком, так и развивалось. В противовес ему выдвинули социалистическую гипотезу. Утопическую, но весьма привлекательную. Сейчас обратная картина. Дескать, капитализм - это хорошо, а социализм плохо. Не думаю, что Россия сможет повторить капитализм Германии, Франции, США. В Японии тоже он другой. Японцам так и не привили американские стереотипы, тамошний образ жизни.

Хотя российские реформы пока ничего осязаемого, конкретного пока не дали, тем не менее россияне проголосовали за них. Парадокс? Так ведь задний ход уже не дашь! В прежнюю жизнь мы не хотим вернуться, да и не можем. Не восстановить уже старые структуры, это всем ясно. Теперь двигаться можно только вперед. Но политика без прогноза - не политика.

У меня, к примеру, такое ощущение, что мы не живем, а выживаем. Выживание - антипод полнокровной жизни. Чем выживание отличается от жизни? Оно не знает своего будущего. А человеку свойственно задумываться: а что же будет дальше? Никто сейчас никому не верит. Столько партий, что путаешься в их программах. Да и партиями-то назовешь их с натяжкой! Партия должна показать себя на деле, а не только декларациями. Что ж, посмотрим, какую политику предложат нам депутаты Федерального собрания. На мой взгляд, какое-то взаимопонимание между различными политическими силами возможно только на основе экологии. Здесь разногласий нет.

Экология представляется многим чем-то второстепенным. Мол, вот справимся с делами, тогда и к вопросам экологии вернемся. Некогда мы вылезем из экономического кризиса и оглянемся вокруг, то с ужасом обнаружим, что находимся в экологической бездне. Такой пример. В бывшем СССР возник циничный термин: "списание земель". Испортили землю - и списывают ее; там бурьян растет. Только на орошение мы списали три с половиной миллиона гектаров. Это же целое государство!

В результате "улучшения земель" они стали непригодны для пользования. Это - деятельность легендарного Минводхоза. Дикие вещи творились с искусственным орошением, которое приводило к заболачиванию огромных пространств. Одна из причин - отсутствие собственности на землю: не моя она, пусть что хотят, то и делают! Им наплевать, они свой план выполнили.

Министерство водного хозяйства и мелиорации имело бюджет в три раза больший, чем, скажем, Министерство путей сообщений, не говоря уже о Министерствах здравоохранения и просвещения. Мелиораторы не использовали средства, а... осваивали их! Как-то прихожу в мелиоративный техникум в Новгороде, а там лозунг висит: "Освоим 500 миллионов рублей!"

Не создадим что-то, а истратим! Истратили - и снова в Госплан: давайте еще! Ну что, говорят там, надо дать, люди освоили средства. Губители земли были в почете. С орденами ходили. В системе Минводхоза работало два миллиона человек - столько же, сколько трудоспособных во всей Финляндии.

Мы являемся государством лишь потому, что имеем научные, культурные знания. То, что создано до сих пор в науке и технике, литературе и искусстве, это тот цементирующий материал, который скрепляет народ. Исключите их нашей жизни культурную сторону, что останется? Это единственная ценность, которая сохранит нас как нацию, как граждан.

Наши демократические лидеры на словах радеют о культуре, призывают заботиться о ней, а отношение старое, "по-остаточному принципу". А ведь сохранить культурную ауру - значит, укрепить демократию.

Слово "патриотизм" стало ныне чуть ли не ругательным. Но как без него? Мы берем пример с американцев. Но попробуйте сказать в США что-нибудь плохое об Америке! Я - русский, но не ставлю себя выше других национальностей, но и не ниже. Ощущая свою принадлежность к великому народу, что помогает мне жить. Мы не можем избавиться от национальных признаков. Потому что у каждой нации есть свой язык. Это не только средство общения, но и мышления, восприятия мира. Попробуйте ввести завтра, скажем, английский - нужны многие века, чтобы мы научились мыслить по-английски.

Самое главное для нас, заглядывающих в новое столетие, - сохранить культурный потенциал. А то ведь окончательно разбегутся ученые, специалисты. Я возглавляю международную экологическую ассоциацию "Экология и мир", куда входят двенадцать академиков, и вижу: "зеленое" движение распадается на глазах. А каких-то пять-шесть лет назад именно "зеленые" помогли закрыть строительство второй линии Волго-Дона.

Что примечательно? Когда депутаты распущенного российского парламента еще только избирались, многие из них шли под "зелеными" лозунгами. Обещали своим избирателям: мол, экологическая тема вовсю зазвучите парламентской трибуны. Забыты были обещания! Хочется верить, что в новом парламенте России - в Федеральном собрании эта тема займет достойное место. Нужно бороться за экологическое, духовное, нравственное здоровье страны, планеты. Нужны дела.