Культура - "цемент, скрепляющий нации" или квадратное колесо национальных отношений в России?
Нуждаются ли национальные культуры в России в "едином культурном пространстве"?
Федеральная культурная политика - средство примирения единства и разнообразия культур

Почему деятели многонациональной советской КУЛЬТУРЫ не стали спасать СССР?

Если в хронологической последовательности проследить по документам ООН 70-80-х годов, как изменялись представления мирового сообщества о путях и средствах преодоления трагических срывов XX века, то увидели бы следующую эволюцию.

С ростом разочарований во всемогуществе научно-технического прогресса, в возможностях безопасного для природы материального роста, в число условий и даже целей действительного благополучия людей в документах ООН все настойчивее и со все большим успехом стало пробиваться... "культурное развитие".

На столь высокую роль культуру подвигнули полуголодные, но не обменявшие свое национальное достоинство на тушенку и "видео" африканцы. И французы - вполне сытые, но вдруг обнаружившие, что становятся "франкориканцами", чем-то средним между французами и американцами. Фактом своего вымирания ее подвигнули оставшиеся в количестве 800 человек российские ижорцы и 200 последних на земле сроков...

В 80-е годы мир взорвался вулканическим выбросом "вдруг" обострившегося национального самосознания народов и динамичным возрождением интереса этносов к своей культурной самобытности.

В конце концов все это отлилось в четкую формулу: условием прогресса и самого сохранения человечества является многообразие "моделей" образов жизни. Изменилась и шкала "человеческих измерений" прогресса, на верхнюю ступень которой была возведена культура как воплощение "человечности человека". При этом мировое сообщество стало все глубже осознавать, что культурное развитие, в свою очередь, тоже может быть успешным настолько, насколько оно многообразно.

Взрыв национального и этнокультурного возрождения произошел в СССР и сегодня происходит в России не потому, что "перестройка" расшатала власть, выпустила на волю злых демонов национализма и сепаратизма. "Перестройка" лишь приоткрыла шлюз для давно и яростно бурлившего потока, который питали те же источники переустройства межчеловеческих и межнациональных отношений, что и во всем мире. Другое дело, что этот поток размыл берега, затопил здравый смысл, в том числе и струями крови.

В отечественной и зарубежной печати не раз высказывалось мнение, что разрушительный дух национализма и межэтнических конфликтов вдохнула в народы Советского Союза интеллигенция, и прежде всего творческая. Можно сказать, что это в значительной мере действительно так. И в подтверждение напомнить, что именно "инженеры человеческих душ" и их коллеги "ставили вопрос" о восстановлении в СССР полноценного статуса национальных языков (а кто же еще должен был ставить этот и в самом деле больной вопрос?). Они же бросали в толпы митингующих идею восстановления традиционных символов былой государственности союзных и автономных республик. Они способствовали возвращению на арену духовной жизни церковников, поруганных в прошлом "националистов", репрессированных народов. Деятели культуры были идеологами множества "культурных обществ", "неформальных объединений" и "центров" в Литве, Грузии, Азербайджане, Татарстане, Бурятии и т.д., а позже и в русских регионах, которые вскоре преобразовались в национально-политические движения и партии.

Однако вряд ли только поэтому М.Горбачев чаще, чем с кем бы то ни было, устраивал встречи с элитой интеллигенции, причем всех республик.

Когда угроза распада СССР стала ощущаться как уже почти неминуемая, он снова, в сентябре 1990 г., призвал в Кремль именно деятелей культуры. На них возлагалась миссия: используя своей авторитет в глазах политических группировок, популярность в народе, мастерство слова и дар внушения стать "цементом", способным склеить союз народов.

Как известно, на призывы М.Горбачева деятели культуры ответили горькими упреками в пренебрежении властью тяжелым положением, в которое попала культура. Суть их ответа была в следующем. Во-первых, власть не должна более использовать культуру как инструмент, служащий ее интересам, и, во-вторых, "единая культура" уже беременна многообразием, а потому больше не является опорой моноидеологии и монополитики. И Горбачев потерпел поражение, ибо "основоположник нового мышления" проявил себя пленником устаревших догм. Однако идея "цементирующей" роли культуры в многонациональном государстве устояла. Теперь на нее уповают в России. 

За рубежом раздается множество пророчеств о скором распаде Российской Федерации "по подобию СССР" как о деле предрешенном. Руководители российских федеральных властей предупреждают всего лишь об опасности такого распада, хотя собственными же действиями -иногда невинными, иногда явно порочными -подталкивают к нему, призывая население к смирению с возможной катастрофой.

Однако если "громкая" катастрофа это пока лишь вероятность, то "тихая" - уже реальность. Страна превращается в общий котел, где каждая народность, чуть ли не каждый регион хотят самостоятельно варить свой собственный суп. Что касается экономики, то непригодность такого способа уже всем стала очевидна. Но почему-то считается, что "совсем другое дело" -это сфера культуры.

Вот почему утверждается, что каждое национально-государственное образование в составе

Российской Федерации в вопросах культуры - суверенно; всякое этническое образование, не имеющее своей государственности, имеет право на культурно-национальную автономию, любой компактно проживающей этнической, эт-ноконфессиональной и этнографической группе (к примеру, старообрядцам или камчадалам в составе русских) Российская Федерация законодательно гарантирует поддержку в создании собственных культурных и образовательных центров, изданий, учреждений искусства, сохранения обычаев, обрядов, памятников и другого наследия.

Начались процессы культурно-национального изоляционизма; теоретиками-националистами обосновывается польза автаркии - культурной самодостаточности и одного, и другого, и третьего российского этноса; наконец - распаляются войны культур: обвинения в ассимилятивных посягательствах, заносчивость и агрессивность "коренных" к "пришлым", мигрантским. Порой это войны сразу на два фронта. К примеру, некоторые интеллектуалы Бурятии в отношении русской культуры становятся в позу "жертвы", а в отношении культур входящих в бурятский этнос этнических групп булгаров, хоринцев или ассимилировавшихся эвенков в позицию "гегемонов".

Вышла на поверхность и обострилась главная проблема: равновесия между русским и нерусским императивом. В результате естественное стремление к сохранению национальных языков и культурных традиций, расширению пространства для их функционирования порой стало проявляться как протест против русификации, критика ее как критика русских, критика "центра", а дальше уже и федерализма, камуфлирующего "продолжение русской империи". Но и защитники "русского" запутываются в трех соснах: антирусские настроения ("русофобия"), национализм и сепаратизм - угроза целостности России.

Провозглашенные суверенность и автономия национальных культур стали подвергаться критике как воплощение половинчатости формулы, которая должна быть дополнена недостающей частью. Какой же? Культуры народов России призваны скреплять ее единство и целостность, потому что сама многонациональная российская культура - это исторически сложившаяся целостность, единая культура.

Словом, с какого конца ни обратись к культуре, за нею немедленно обнаруживается то подводный камень политики, то надводная скала социально-экономических проблем. Ибо национальные культуры в "чистом", изолированном виде не существуют. Поэтому проблемы культуры разрешимы не наряду с экономическими, политическими, социальными, экологическими и прочими проблемами, а вместе с ними. Значит, и культуры народов России сегодня - в том же самом причудливом котле, где каждый хочет варить свой собственный суп. Так что в поисках наилучшего национально-государственного устройства России нужно помнить о роли культуры. Можно сказать, это палка о двух концах: культура может объединить, а может и разрознить. 

Наши этнографы и по сей день спорят, сколько этносов в Российской Федерации, расходясь в счете на несколько десятков. Однако вплоть до второй половины прошлого столетия и в народном сознании русских, и в наиболее угрюмых официальных департаментах российское население делилось обыкновенно лишь на две части: русские и инородцы.

Официальная политика мало что делала для поддержания нерусских культур, но и не теснила их силою, предпочитая распространять русские ценности мягко, "путем открытия русских школ, обучения русскому образу земледельческого труда и занятий ремеслами, допущением без ущемлений к принятию русских обычаев, нравов и верования". Демократическая Россия XIX века и мысли не допускала, что нерусские культуры можно выстраивать в иерархический ряд от великих до никчемных.

Конечно, власти осуществляли ассимиляцию этносов и русификацию культур "инородцев". Но гораздо большую роль играла аккультурация - процесс взаимного влияния культур, восприятие одной из них элементов другой. Русская культура в процессе аккультурации по большей части оказывалась донором.

И все-таки в дореволюционной России говорили о "великой русской культуре", а не о культуре населявших ее народов и этносов, но никто и никогда о "великой российской культуре" или "единой многонациональной культуре России". Эти понятия появились в 30-е годы как продукт "социалистической культурной революции". 

Марксистские идеи интернационализма национальных культур, "ленинская политика в культурно-национальной области" ныне побиты и левыми, и правыми публицистами, учеными-перебежчиками, политиками, как новгородский колокол плетьми. Самые разнонаправленные умы пытаются сочинять новую философию и. новую политику в этой области. Но как ни стараются - впадают "в коммунизм". Отчего бы это?

Ленина нещадно корят за его яростное сопротивление идее o "культурно-национальной автономии". Между тем всякий, кто знаком с историей вопроса не по лживым учебникам и статьям, знает, что Ленин критиковал эту идею в совершенно определенных политических обстоятельствах, а когда они переменились - после Октября - он именно ее и стал реализовывать на практике.

Не в духе времени сегодня цитировать Ленина. И все-таки: "Все области государства, отличающиеся бытовыми особенностями или национальным составом населения, должны пользоваться широким самоуправлением или автономией"; "...всякое мероприятие, посредством которого национальное большинство пыталось бы создать для себя национальную привилегию или умалить права национального меньшинства (в области учебного дела, употребления того или иного языка, в делах бюджетных и т.д.), должно быть объявлено не имеющим силы"; "крайне важно создать автономные округа, хотя бы самой небольшой величины, с цельным, единым национальным составом, причем к этим округам могли бы "тяготеть" и вступать с ними в культурные сношения и разные свободные союзы всякого рода члены данной национальности, рассеянные по разным концам страны или даже земного шара". А еще - это категорические требования об исключительно тактичном и чутком отношении советского государства к вопросам национальной культуры, к национальным обычаям, резкие выражения против навязывания русского языка и против какого бы то ни было вмешательства центра в решение "культурных вопросов" республиками.

Что и говорить: сегодняшние реформаторы, ругая Ленина, в культурно-национальной области не только не смогли отвергнуть или дополнить его, но, даже изнемогая страстью к предельному радикализму, не осмеливаются сполна использовать его на практике. Даже восстановить уже существовавшее и то храбрости не хватает.

Между тем, "сама Г.Старовойтова " признает, что сегодняшняя действительность в культурно-национальной области отстает от практики 20-х - начала 30-х годов. Тогда, в частности, "существовала большая, чем теперь, дробность первичных национально-административных образований: тысячи национальных сельских советов и сотни национальных районов, что позволяло проводить более гибкую, дифференцированную кадровую, культурную школьную политику, отвечающую интересам различных национальных групп" ("Через тернии" - М., 1990).

"Развитие национальных культур", "равенство культур всех народов", выравнивание "культурного уровня" людей всех национальностей - таковы были и пафос, и реальная практика первого этапа культурно-национальной политики послереволюционной России. Требовалась "новая социалистическая культура", содержанием которой была бы коммунистическая идеология. И такая культура была создана. Разлитая по всему пространству многонациональной страны, она оказалась "единой интернациональной культурой". Так наше общество обрело свою систему ценностей не в культуре самой по себе, что было бы естественно, а в политическом проекте, подпитанным культурой.

Эта система породила "новую историческую общность - советский народ". Ни один критик не способен отменить реальности. В стране действительно сложилось метаэтническое образование, наполненное общей для миллионов людей идеологией, нетрадиционной культурой и общесоветским самосознанием. Зарубежные ученые серьезно изучают феномен homo soveticus, наши по большей части - состязаются в поисках обличительных характеристик этого феномена ("духовная невменяемость, присущая так называемому советскому человеку" -"Российская газета" "Коммунистический эксперимент вырастил невиданный по безнравственности и бездуховности "советский народ", который стал пугалом для всего мира" - "Московские новости"; и т.п.). За рубежом обстоятельно изучают феномен "единой советской культуры", действительно ставшей общей системой ценностей для необычайно разнородных по своей генетике и историческим традициям этносов. Оксфордский университет, как известно, предложил объединить усилия ученых разных стран, в том числе России, для исследования этой культуры, считая ее одной из самых значительных по масштабам мировых субкультур XX века.

Одним из проявлений нашего российского "коммунизма наоборот" является транспонируемый в новых терминах большевистский проект использования культур российских народов как цемента, способного скрепить многонациональую Россию. 

Если выхолостить, изъять из "единой российской культуры" все "советское", она перестанет быть единой. Если же не изживать в "единой российской культуре" интегрирующее ее "советское", то остается изобретать некую новую систему ценностей - взамен советской.

Но сможет ли, например, православие заменить собой "советское"? И как тогда быть с иными конфессиями, которые тоже стремятся расширить для себя социокультурное пространство? "Русская идея"? Пока что ее апостолы лишь повторяют сказанное до них и ни на шаг не продвинулись к сегодняшним реальностям. Американизация нашей культуры? Но ей же весь мир противится! Что же остается?

Культура всякого народа не признает межгосударственных границ и внутренних "железных занавесов" - она так или иначе все равно взаимодействует с другими культурами, в том числе весьма отдаленными и географически, и по своим традициям. Объединяющее свойство культуры использовали как инструмент государственных идеологий и политических проектов не только коммунисты, но и имперская Великобритания, а сегодня открыто делают США.

Как же быть - и так нельзя, и эдак нельзя. Но и никак тоже ведь нельзя! Библейская истина гласит: мы строим на годы, а разрушаем на века. Так может быть, не разрушать без разбора старое, пока не знаешь, как построить лучшее новое? Физик-ядерщик академик Ю. Б. Харитон всегда говорит: "Знать надо в десять раз больше, чем делаешь". Коллеги-ядерщики называют это "принципом Харитона". Он мудр, этот принцип, потому что с ядерной энергией шутки плохи. Но культура - это тоже своего рода ядерная энергия любого народа и любого их союза, только духовная.