Россия - страна многоконфессиональная. Но становой ее хребет - Православная Русь. Отклонив Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях", Президент Ельцин сделал жесткий акцент на первом обстоятельстве и совершенно игнорировал второе. В результате хрупкий баланс интересов между правами человека и духовной безопасностью нации, достигнутый разработчиками закона, оказался грубо нарушен. Ограждая от общественного и государственного контроля радикальные религиозные и псевдорелигиозные меньшинства, президентское вето подвергает потенциальной опасности и лишает защиты всех остальных, т.е. абсолютное большинство населения, исповедующего традиционные для России религии или не исповедующего никаких. Таковою ли "мудростию устрояется дом?" (Пр. 24:3).

Вспомним, однако, что организацию Муна благословил в ее русский поход не кто иной, как тогдашний президент Горбачев, а политическим спонсором скандальной "АУМ Синрике" в России выступал ельцинский вице-премьер О.Лобов, что бывший "архитектор перестройки" А.Яковлев тоже оказался в тесных отношениях с одной из японских сект... Ныне реформы и в самом деле, кажется, "пошли вглубь" и приобрели системный характер, внедрившись уже в сферу национального самосознания. Ибо в свете последнего президентского решения земле преподобного Сергия уготовано стать даже не провинцией всемирной империи "преподобного" Муна, но вселенским Вавилоном религиозных и псевдорелигиозных маргиналов, нередко несущих угрозу психическому и физическому здоровью доверившихся им людей, программирующих их сознание, лишающих собственности, противопоставляющих детей родителям...

Принцип свободы совести - краеугольный камень демократического общества. "Берегитесь, однако, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных", по богомудрому предостережению апостола Павла (I Кор. 8:9). На пресс-конференции в Свято-Даниловом монастыре, созванной православными, мусульманами и буддистами после отклонения Закона о свободе совести, муфтий Равиль Гайнутдин, Председатель президиума Духовного Управления мусульман Центрально-Европейского региона России, недоумевал: как могло случиться, что, согласованный десятью основными религиозными организациями страны и одобренный на заседании Совета по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте, закон затем неожиданно был отклонен Борисом Ельциным?

Досточтимый муфтий не учел, что между почти единогласным одобрением закона обеими палатами российского парламента и "неожиданным" вето Президентом Ельциным было получено дружеское вразумление от президента Клинтона, отеческое внушение от папы Римского и хозяйское указание от конгресса и сената США. Последнее сопровождалось ультиматумом заблокировать экономическую помощь России на сумме 195 млн. долл. в случае, если "Закон о свободе совести и о религиозных объединениях" все-таки будет подписан. Ибо, как заметил без обиняков сенатор М.Макконел в ходе слушаний 16 июля 1997 г., "мы должны использовать помощь иностранным государствам для продвижения американских ценностей и американских интересов". Затем чиновники российской президентской Администрации и контролируемая пресса, мобилизовав школярские воспоминания о формальной логике, пояснили согражданам, что "после этого" не означает "вследствие этого".

Между тем всем давно известно, кто в доме хозяин: НАТО расширяется настолько, насколько считает нужным, в отношении 600 видов российских товаров сохраняются дискриминационные таможенные ограничения, а теперь вот отрегулировали нашу духовную жизнь. Правда, до сих пор русские законы не принимались в Вашингтоне и Риме, поскольку местным управляющим удавалось самостоятельно "обламывать российских индейцев". Однако и полемика вокруг Закона о свободе совести не имеет аналогов: речь идет о принципиальной консолидации самого широкого спектра здоровых общественных сил, поверх всевозможных различий по политическому, национальному, религиозному, имущественному, возрастному признакам. Нынешняя проба сил между властью и обществом есть борьба за право народа веровать и жить по закону отцов в своей стране. Но это также и в высшем смысле знаковая ситуация, в которой сфокусировались и символически преломились непереносимые для национального сознания многообразные и неразрешимые проблемы посткоммунистической России.

В специальной записке, направленной Президенту Б.Ельцину накануне принятия им рокового решения, С.Шахрай, в частности, констатирует: "...Анализ политической обстановки в России приводит к выводу, что проблема Закона о свободе совести создана искусственно и может послужить детонатором серьезного политического взрыва, небывалого по масштабам и катастрофического по последствиям... Неподписание закона резко обострит общественно-политическую ситуацию в России, противопоставит Президента России почти всем его избирателям, даст в руки оппозиции уникальные козыри для решительной борьбы с Президентом и Правительством России. В результате иллюзорный тактический выигрыш на международной арене в случае неподписания закона обернется стратегическим поражением внутри России. В любом случае негативные последствия экономического давления США на Россию будут временными и менее существенными, чем необратимые последствия внутрироссийского политического кризиса..."

Сопоставление текста закона с тем, как он интерпретируется президентом США, американскими сенаторами и конгрессменами, папой римским, а также известной частью российской прессы, заставляет обратить самое серьезное внимание на утверждение С.Шахрая о том, что "проблема Закона о свободе совести создана искусственно". Как доказательно разъяснил на пресс-конференции в Свято-Даниловом монастыре Председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, новый российский закон по-своему уникален в мировой практике именно в силу того, что:

• не содержит ни одной запретительной нормы, гарантируя гражданам полную свободу вероисповедания;
• в нем отсутствуют привилегии для каких-либо вероисповеданий;
• в нем нет и понятия государственной религии.

И, наконец, вопрос о преамбуле закона, по поводу которой было сломано столько копий. Точнее, о единственном абзаце: "...уважая православие как неотъемлемую часть общероссийского исторического, духовного и культурного наследия, равно как и многомиллионный ислам, а также буддизм, иудаизм и другие традиционно существующие в Российской Федерации религии..." Прежде всего, преамбула закона не имеет юридического содержания, а является лишь констатацией общеизвестных исторических фактов. Поэтому упомянутые в ней конфессии не приобретают от этого никаких преимуществ; равно как и неупомянутые ничем не ущемляются в своих правах. Так уж сложилась наша история, что Православную Церковь зарегистрировал в 988 г. по Рождестве Христово святой равноапостольный Владимир; что мусульманские народы занимают собственное значительное место в жизни России; что буддизм и иудаизм издревле укоренились в русском государстве. Со своей стороны, папа Иоанн Павел II пожаловался Президенту Б.Ельцину на то, что "католическая церковь ни разу не названа". В связи с чем митрополит Кирилл смиренно заметил, что ведь и Русское Православие не претендует на специальное упоминание в законодательстве Италии, будучи там таким же религиозным меньшинством, как и католицизм в России.

Итак, противники Закона о свободе совести пытаются убедить нас в том, что лицензия, необходимая врачу или торговцу, "противоречит принятым международным обязательствам", когда речь идет о зарубежном миссионере в России. Или что государственный статус для Евангелической лютеранской церкви в Дании, преимущественные права для традиционных религий в Испании, Ирландии, Греции и т.д. - благо, а скромное упоминание о культурно-исторической роли Православия в судьбах России "устанавливает неравенство различных' конфессий". Или что 25-летний испытательный срок пребывания в стране - это нормально при получении гражданства Швейцарии, а 15-летний ценз для обосновавшейся в России неведомой секты "нарушает права человека". Последнее живо напоминает эпизод из жизни Мандельштама, когда поэт выставил за дверь некоего графомана - искателя протекции по издательским делам, гневно крича тому вслед: "А Иисуса Христа при жизни печатали? А Будду печатали?.." Митрополит Кирилл весьма уместно напомнил о том, что при Советской власти Православная Церковь в течение семидесяти лет была лишена прав юридического лица, что не помешало ей выполнять свой долг перед Богом и людьми.

Как бы то ни было, ясно одно: страсти, нагнетаемые извне вокруг сугубо внутреннего российского сюжета, свидетельствуют прежде всего о том, что ни вашингтонский Капитолий, ни Святой престол в Риме не заинтересованы в процессе национально-религиозной самоидентификации и консолидации в России. Возможно, острота реакции на Закон о свободе совести объясняется тем, что все остальное (политика, экономика, армия, безопасность, средства массовой информации) в большей или меньшей степени контролируется Западом. Ныне в повестке дня главный вопрос - душа России. Только от традиционных религий, и прежде всего от Православия, зависит сегодня, сумеет ли национальный организм сохранить сопротивляемость или духовное порабощение России будет происходить в соответствии со специально выработанными для этого случая "цивилизованными" юридическими нормами. Это и есть внутреннее содержание борьбы вокруг Закона о свободе совести.

Однако тактические интересы Вашингтона и Римской курии не совпадают. США, заинтересованные в том, чтобы пересадить на русскую почву легион своих сект, делают акцент на проблемах регистрации "религиозных пришельцев", условиях приобретения ими собственности, активного внедрения в российскую жизнь в качестве юридических лиц, т.е. на духовном бизнесе по-американски. Тогда как Ватикан выражает претензию на "вековое присутствие в деятельности в России" и домогается венца "традиционной религии".

В первом случае мы имеем дело с рутинным проявлением политики "двойного стандарта" США в отношении России: так, никакие нарушения прав человека не стали препятствием для предоставления коммунистическому Китаю режима наибольшего благоприятствования, в котором одновременно упорно отказывают "молодой российской демократии", а в связи с принятием Закона о свободе совести Америка и вовсе "поставила на счетчик" друга Бориса.

Что же касается "векового присутствия" католицизма "в деятельности в России", то об этом разумнее было бы вообще не упоминать, даже в подобных обезличенно-туманных выражениях. Иначе можно договориться до того, что если бы не ливонские католические рыцари, утопившие в крещенской проруби священномученика Исидора Юрьевского и с ним 72 мучеников за отказ принять латинскую веру, то не привелось бы этим русским святым запечатлеть своею жертвой истину Православия. Или что, умертвив в Чудовом монастыре патриарха-мученика Гермогена, польское католическое воинство, поощряемое Римом, много способствовало патриотическому подъему в России Смутного времени. Разумеется, никому не придет в голову отождествлять современных российских католиков с русским профессором и католическим монахом прошлого века Вл.Пе-чериным, предававшимся поэтическим мечтаниям о том,

Как сладостно отчизну ненавидеть!
И жадно ждать ее уничтоженья.

А все-таки трудно объяснить повышенный интерес Ватикана к России в тот момент, когда, например, в Латинской Америке каждые 60 минут 400 католиков становятся протестантами. Но может быть разгадку следует искать именно в этом обстоятельстве? Ведь конфронтация с мощным протестантским лобби США непосредственно в зоне национальных интересов Америки явно нежелательна папскому престолу. Тогда как не имеющая эффективного религиозного законодательства, огромная и ослабленная Россия представляется идеальным объектом для миссионерской экспансии. 

Для достижения этой цели преемник апостола Петра, кажется, готов войти в неразрешимое противоречие с этическим принципом апостола Павла, который "старался благовествовать не там, где уже было известно Имя Христово, дабы не созидать на чужом основании" (Рим. 15:20).

Таким образом, одни критики Закона о свободе совести не сочли нужным вникнуть в содержание документа, зато другие, напротив, слишком хорошо осознали его опасность для своих планов в отношении России. При этом дежурные ссылки и тех и других на нормы международного права в действительности маскируют все ту же пресловутую политику "двойного стандарта" в отношении нашей страны. Ибо "Постановление о сектах в Европе", принятое Европейским Парламентом 12 февраля 1996 г., "призывает правительства стран-членов не предоставлять статус религиозной организации автоматически, а, в случаях, когда речь идет о сектах, которые замешаны в незаконных или преступных деяниях, обдумать возможность лишения их статуса религиозного объединения, который гарантирует им налоговые льготы и определенную правовую защиту.., призывает Европейскую комиссию и государства-члены быть бдительными для того, чтобы предотвратить возможность получения сектами государственной помощи".

Из чего следует, что федеральный "Закон о свободе совести и о религиозных объединениях" отвечает духу и букве европейского подхода к проблеме, тогда как президентское вето им очевидным образом противоречит. На практике это означает, например, что секта "Свидетели Иеговы", недавно запрещенная в Германии, в то же время автоматически получит режим наибольшего благоприятствования в России, где не кто иной, как "гарант Конституции Российской Федерации" лично озаботился созданием законодательного рая для псевдорелигиозных движений и лжеучителей всего мира. Пережившие политику физического уничтожения традиционных культов, начиная с 1917 года, и практику их административного удушения в 60-е годы, ныне мы вступаем в новый, еще более опасный демобольшевистский этап борьбы с российскими религиями. Его отличительной особенностью мыслится политика открытых дверей в отношении любой зарубежной структуры, которой достанет сообразительности выдать себя за религиозную. В дальнейшем, вероятно, предполагается действовать исключительно руками таких организаций в попытках расщепить национально-духовное ядро России.

Церковь не мыслит себя ни как политическую силу, ни как своего рода партию, подчеркнул митрополит Кирилл. Ее смиренное желание состоит в стремлении обратиться со словом истины к своему народу в судьбоносный момент его истории. Церковь не намерена играть на руку тем, кто ищет ее конфронтации с государством, ибо ее цель - умиротворение общества и его стабильность. Но есть ситуации, в которых не может быть умолчаний и капитуляции, ибо речь здесь идет о духовном здоровье нации и о судьбе грядущих поколений. И хотя решение вопроса о том, каким быть Закону о свободе совести, является прерогативой политиков, Русская Православная Церковь готова к открытой дискуссии перед лицом народа. И когда он произнесет свой вердикт, окажется, что насильственно обезбоженная Россия - не такая уж духовная пустыня, как полагают те, кто вознамерились срочно спасать ее от традиционных религий. Только на внутреннее духовное здоровье нации рассчитывает Церковь в нынешние дни суровых испытаний.

Заявление Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в связи с ситуацией вокруг Закона о свободе совести подчеркивает, что документ, " являющийся плодом долгих усилий его разработчиков, действовавших в контакте с российскими религиозными организациями, стал выражением высшей точки компромисса разнодействующих интересов, реально существующих в обществе". Но поскольку такой компромисс, как показало дальнейшее развитие событий, устраивает не всех, Московская Патриархия была вынуждена взять на себя то, от чего почему-то воздерживались светские власти, а именно, распространить текст Закона среди верующих "для широкого, повсеместного обсуждения Закона и для выражения православными христианами отношения к нему".

Какой силы и красоты нравственный урок преподает Церковь нынешней власти, обращаясь поверх ее нечистых интриг и политиканских расчетов непосредственно к тем, чьего мнения узнать не удосужились и о ком апостол Петр говорил: "Вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет" (I Пет. 2:9).

А тем временем впервые за всю нашу историю на завоевание России собираются выступить не солдаты, а миссионеры. Крепостные ворота им готовы отворить изнутри.