В.БАТЮК, кандидат исторических наук

Можно ли вообще говорить о том, что в мире имеется какой-то "порядок"? Ведь на международной арене нет монополии на власть, и наличие большого количества абсолютно самостоятельных государств, действующих исключительно в собственных интересах, заставляет, скорее, говорить о международной анархии.

И все-таки в реальной действительности свобода действий субъектов международного права не приводит к международной анархии: исходя из собственных интересов, государства налагают определенные ограничения на свою внешнеполитическую деятельность. Вот эти-то ограничения, упорядочивающие международные отношения и делающие их относительно стабильными и предсказуемыми, и называют обычно системой международных отношений.

Устойчивый миропорядок появился не сразу: он стал возможным лишь на определенной стадии развития цивилизации. Не случайно первая в истории человечества прочная и устойчивая система международных отношений - так называемый "европейский концерт" - сложилась лишь в начале XIX в., т.е. после образования мирового рынка и наполеоновских войн, покончивших с партикуляризмом и феодальной замкнутостью в странах Западной и Центральной Европы.

Просуществовав вплоть до середины XX в., "европейский концерт", бывший своего рода кондоминиумом великих европейских держав, прекратил свое существование, сменившись новой международной системой - биполярной, в основе которой лежало соперничество и сосуществование двух "сверхдержав", США и СССР. В свою очередь, биполярный миропорядок рухнул с окончанием "холодной войны", и теперь мы являемся свидетелями рождения нового миропорядка.

История учит, что "несущими конструкциями" всякой системы международных отношений являются великие военные державы, которые и устанавливают "правила игры" в данной системе международных отношений в виде писаных (международное право) и неписаных норм, обязательных для всех, в том числе и для великих держав. Статус "великой державы" может получить не всякое, даже могущественное, государство, а лишь такое, которое одержало военную победу над другой великой державой в ходе предшествовавшего раунда борьбы за великодержавную гегемонию.

Многие опасались, что крушение биполярного миропорядка неизбежно приведет к новым глобальным военным катаклизмам, в ходе которых будет решаться вопрос о том, кто будет диктовать свою волю мировому сообществу после окончания "холодной войны".

Вот что писал, например, в 1992 г. видный российский ученый-международник Э.А.Поздняков: "Произошла, на наш взгляд, подлинная мировая геополитическая катастрофа... Значение развала Советского Союза и "системы социализма", а также объединения Германии выходит далеко за рамки обычных представлений о международных отношениях и текущих преобразованиях в них... Крушение великих держав во все времена сопровождалось длительными конфликтами и войнами. Начало им сегодня уже положено... Цепная реакция грозит распространиться на весь земной шар. На геополитически разбалансupованном пространстве Евразии может быть создан прецедент, который послужит прологом к повсеместному территориальному переделу мира, его ресурсов и стратегических рубежей"1.

Ничего подобного, однако, не произошло: через несколько лет после окончания "холодной войны" даже самые черные пессимисты не рискнут предсказывать возможность скорой войны между какими-либо великими державами за "территориальный передел мира, его ресурсов и стратегических рубежей". На первый взгляд, поведение современных великих держав выглядит просто парадоксально: перед ними - огромные зоны геополитического вакуума на необозримых пространствах Евразии, а они отчего-то медлят заполнять этот вакуум.

Зачем современной великой державе расширять свои "сферы влияния"? Высокоточное оружие (ядерное и обычное), боевые корабли с атомными силовыми установками и тяжелые транспортные самолеты позволяют великим военным державам осуществлять эффективный военный контроль над поверхностью земного шара со своей территории либо с акватории Мирового океана. Прогресс военной техники и технологии сократил потребность великих держав в заморских базах, "плацдармах" и "буферных зонах".

Далее, пресловутые "источники сырья, рынки сбыта и сферы приложения капитала", борьба за которые была ранее одним из основных источников международной напряженности, в определенной мере потеряли свое былое значение для промышленно-развитых государств вообще и великих держав в частности. Начавшаяся после второй мировой войны научно-техническая революция привела к значительной переориентации товаропотоков и потоков капиталов в промышленно развитой части мира.

Такие общие для всех индустриально развитых стран тенденции, как увеличение доли нематериального производства в ВНП, автоматизация, компьютеризация и производство искусственных материалов, объективно снижают их зависимость от сырьевых запасов и ресурсов дешевой рабочей силы развивающихся стран. Вот почему промышленно развитые страны используют как никогда жесткие ограничения на приток иммигрантов из "третьего мира", а цены на сырье (за исключением нефти и газа) остаются на мировом рынке на уровне начала 50-х годов: все эти запасы и ресурсы, бывшие некогда причиной ожесточенной борьбы между великими державами, сейчас им не особенно нужны.

Неудивительно, что международное поведение современных великих держав становится все менее экстравертным и все более - интравертным: внешнеполитический активизм более не приносит им былых дивидендов. Отсюда - снижение внешнеполитического и военного активизма великих держав после второй мировой войны. Эту тенденцию можно проследить прежде всего на примере сокращения доли военных расходов в ВНП великих держав (табл. 1).

Аналогичные тенденции прослеживаются и для великих азиатских держав. Так, доля военных расходов в национальном доходе КНР сократилась с 3,7% в 1983 г. до 2% в 1992 г. Показатель для Японии за те же годы - 0,98 и 0,94% соответственно.

Как видно, руководители великих держав начали постепенно понимать: погоня за военным превосходством - это своего рода самоед ство, результатом которого может стать утрата великой державой своего великодержавного статуса. Поэтому П. Кеннеди с полным основанием писал в своем знаменитом исследовании "Подъем и упадок великих держав": "История последних пяти столетий противоборства на международной арене показывает, что одна лишь военная "безопасность" недостаточна, Она может позволить в краткосрочном плане устрашить или разгромить враждебные государства... Но если в результате этих побед страна чрезмерно раздвигает свои географические и стратегические рубежи; если, пусть не на столь имперском уровне, она направляет большую часть своего общего дохода на "оборону", оставляя меньшую часть на инвестиции в производство", она, скорее всего, столкнется с сокращением своей экономики, что может в долгосрочном плане плохо сказаться на ее способности поддерживать как потребление своих граждан, так и ее позиции на мировой арене. Это уже случилось с СССР, Соединенными Штатами и Британией; и не случайно как Китай, так и Западная Германия стремятся избежать чрезмерных военных расходов, поскольку обе страны подозревают, что это может повлиять на долгосрочные перспективы их развития" 3 Иллюстрацией к этим словам американского ученого может, на наш взгляд, послужить табл. 2.

Обращает на себя внимание, во-первых, то, что современная Россия значительно отстает от других "центров силы" по абсолютному показателю своей экономической мощи. Во-вторых, США более не располагают тем абсолютным экономическим превосходством над другими великими державами и "центрами силы" в современном мире, которым они обладали на протяжении большей части XX в. В-третьих, в мировой экономике все большую роль играют те страны и регионы, которые в годы "холодной войны" оставались в тени "сверхдержав" (Западная Европа, Япония, Китай).

Вот почему, в отличие от своих предшественников, современные великие державы стремятся не увеличить, а сократить свою вовлеченность в международные дела. В ходе конфликтов в бывшей Югославии, на территории бывшего Советского Союза, в Сомали, Руанде и других регионах мир стал свидетелем невиданного прежде феномена, именно попыток великих держав переложить друг на друга ведущую роль в урегулировании этих кризисов.

Абхазия, Ангола, Афганистан, Нагорный Карабах, Сомали, Таджикистан, Чечня - все это наиболее яркие, хотя и не единственные, примеры неспособности современных великих держав продиктовать свою волю участникам локальных конфликтов. В прежние времена такое тоже иногда случалось: Ким Ир Сен, Фидель Кастро или Хо Ши Мин успешно бросали вызов сверхдержаве, однако делали они это, чувствуя поддержку другой сверхдержавы. Теперь же Айди да в Сомали или Дудаева в Чечне не поддерживал никто из ведущих держав мира, однако они безнаказанно подвергли публичному унижению и США, и Россию.

Поэтому с каждым годом великим державам все труднее подтверждать международный авторитет и право на мировую гегемонию: больше полувека прошло после последней схватки великих держав за господство в мире, а новая Большая Война между великими державами крайне маловероятна. Отсюда - стремление великих держав, вне зависимости от их уровня развития и "цивилизованного кода", меньше вмешиваться в мировые дела и больше внимания уделять решению внутренних проблем.

Разумеется, последовательная изоляционистская политика в настоящее время невозможна для большинства великих держав. Во-первых, они не могут самоустраниться от решения международных проблем, поскольку многие из них, являясь, по сути, глобальными, затрагивают интересы и великих держав. Мировая торговля, загрязнение окружающей среды, контрабанда наркотиков, распространение оружия массового уничтожения и средств их доставки, СПИД и т.п. - не признают государственных границ, и в одиночку эти проблемы не решит даже самая могущественная держава. Во-вторых, самоустранение от решения проблем, с которыми сталкивается мировое сообщество, может подорвать статус великой державы, впавшей в изоляционизм. В-третьих, целый ряд региональных конфликтов напрямую затрагивает интересы великих держав, и последние volens-nolens вынуждены принимать участие в их урегулировании, поэтому в новой, формирующейся ныне системе международных отношений звание великой державы - это бремя руководящей роли в деле урегулирования локальных кризисов и решения глобальных проблем (и связанных с этой руководящей ролью расходов и жертв).

Таким образом, в новой системе международных отношений статус великой державы определяется не военной мощью как таковой, не победой в предыдущей войне между великими державами за мировую гегемонию, а способностью играть лидирующую роль в решении глобальных проблем и урегулировании локальных конфликтов.

Соответственно руководители современных великих держав, каковы бы ни были их убеждения, вынуждены направлять все более ограниченные ресурсы, предоставленные им для осуществления внешнеполитической деятельности и военной подготовки, на те международные проблемы и конфликты, которые прямо и непосредственно затрагивают интересы их стран. Итак, налицо новый раздел мира между великими державами - раздел мира на зоны ответственности великих держав за урегулирование локальных кризисов.

Эти зоны ответственности можно разделить на две категории: исключительные зоны ответственности тех или иных великих держав и зоны коллективной ответственности нескольких великих держав. Так, для США зонами исключительной ответственности являются Центральная Америка и Карибский бассейн, а также Ближний Восток, для европейских великих держав (прежде всего Великобритании и Франции) - Экваториальная Африка, для России - территория бывшего Советского Союза.

В качестве примеров зоны коллективной ответственности можно привести бывшую Югославию, где несколько великих держав - США, Великобритания, Франция, ФРГ и Россия - пытаются урегулировать конфликт коллективными усилиями, и Корейский полуостров, где в решении проблемы обеспечения безопасности на полуострове участвуют США, КНР, Япония и Россия.

Хотя главное бремя урегулирования локальных конфликтов ложится на великие державы, последние, как правило, выступают под эгидой международных организаций - таких, как ООН, НАТО, ОБСЕ, СНГ, ОАГ, Контактная группа по Боснии и т.п. Это объясняется, с одной стороны, тем, что современные великие державы как огня боятся обвинений в гегемонизме со стороны мирового общественного мнения, а с другой - хотели бы сохранить свободу действий (в частности, с точки зрения возможности выхода из регионального конфликта без потери престижа). Например, то обстоятельство, что урегулирование кризиса в Сомали являлось (формально) операцией ООН, позволило Соединенным' Штатам самоустраниться от этого конфликта без значительного ущерба для международного авторитета Вашингтона, что неизбежно имело бы место, если бы эта операция осуществлялась исключительно американской стороной. Таким образом, человечеству, по всей видимости, не грозит в обозримом будущем новый раунд борьбы за великодержавную гегемонию.

Однако за все приходится платить, и пассивность великих держав на международной арене ведет к появлению на политической карте мира обширных зон хаоса, анархии, гражданских войн и неисчислимых человеческих страданий. Но даже в тех регионах, где великие державы осуществляют свои миротворческие операции, установление прочного мира и правопорядка отнюдь не гарантировано. Примеры Боснии и Сомали показывают, что коалиции великих держав подчас вынуждены отступать перед клановыми группировками, сепаратистскими и националистическими движениями, раздувающими пламя региональных конфликтов.

Какое же место в этой новой международной системе будет занимать Россия? По нашему мнению, Россия и в будущем сохранит свои позиции великой державы - одной из опор мирового порядка, хотя бы уже потому, что задачу поддержания стабильности в Евразии за Россию не выполнит никто.

В то же время Россия как великая держава обладает целым рядом особенностей, отличающих ее от великих держав Запада и Востока. Во-первых, она в значительной мере унаследовала от СССР "одномерный" характер, иными словами, великодержавный статус страны по-прежнему определяется в значительной мере ее военной и прежде всего военно-стратегической мощью (табл. 3).

* В общее количество российских носителей и боезарядов не включены 40 тяжелых бомбардировщиков (способных нести 564 боезаряда) и 280 межконтинентальных баллистических ракет (способных нести 2280 боезарядов), находящихся за пределами России после распада СССР.
** К стратегическим ядерным вооружениям Великобритании, Франции и КНР отнесены лишь те их ядерные силы, которые имеют дальность действия свыше 3000 км. 

В то же время по размерам своего ВВП Россия отстает от основных центров силы в современном мире, приближаясь по этому показателю к региональным державам. Тем самым резко сужается круг совпадающих интересов России и других великих держав: этот круг ограничивается преимущественно военно-политическими проблемами. Так, на ежегодных саммитах ведущих мировых держав руководители России по-прежнему обсуждают лишь политические и военно-политические проблемы, а к дискуссии по проблемам мировой экономики их не допускают. Правда, в последние годы растет экспорт России, поступают небольшие иностранные капиталовложения в РФ, однако до того уровня взаимозависимости, который отличает экономические связи между США и Западной Европой, Японией и США, США и Китаем, России в ее экономических отношениях с ведущими державами все еще далеко.

Во-вторых, совершенно уникальным является геополитическое положение России. В силу своих размеров Российская Федерация является одновременно и европейской и азиатской державой, не принадлежа вполне ни к Европе, ни к Азии. Отсюда - настороженное отношение как евроатлантических, так и азиатских государств к вступлению России в их региональные коалиции (будь то НАТО, ЕС или АСЕАН): ведь у России имеются существенные геополитические интересы за пределами этих коалиций, и некоторые из вышеупомянутых интересов находятся в противоречии с интересами членов этих коалиций. Характерным, хотя и не единственным, примером являются отношения России с Ираном, которые вызывают столь негативную реакцию у западных держав, однако Россия не может не поддерживать корректных отношений со своим южным соседом.

В-третьих, нельзя не сказать и о продолжающейся "русской смуте", которая также не прибавляет авторитета Москве на мировой арене. Российские правящие и интеллектуальные круги еще не определились относительно того, что же такое, собственно говоря, Россия: или это РФ в ее нынешних границах, или некое "восстановленное союзное государство", или какое-то гипотетическое "евразийское" образование в составе России, Белоруссии, Украины и Казахстана. До тех пор, пока российское общество не придет к однозначному ответу на этот вопрос, не будет сформирован и общенациональный консенсус по ключевым проблемам национальной безопасности России.

Другие великие державы вполне отдают себе отчет в особом положении России, чем и объясняется, на наш взгляд, достаточно осторожное отношение правящих и интеллектуальных элит великих держав к сближению с Москвой. С одной стороны, правящие круги ведущих мировых держав понимают, что без активного и конструктивного российского участия нынешняя система международных отношений не обретет необходимой устойчивости. С другой, сохраняются большие сомнения относительно предсказуемости и конструктивности внешнеполитического поведения России. Отсюда - стремление подстраховаться в отношениях с Москвой, прежде всего за счет сохранения и укрепления тех альянсов, которые были созданы Западом в годы "холодной войны".

В России также понимают, что в обозримом будущем Москва вряд ли обретет надежных союзников среди современных великих держав, прежде всего западных. Неудачная попытка российской дипломатии заключить стратегический альянс с Соединенными Штатами в начале 1992 г. показала российской правящей элите, что взаимоотношения России с другими великими державами должны строиться на иной основе.

Как пишет политолог С.Кортунов, "следует в полной мере отдавать себе отчет в том, что ни с одним из существующих или формирующихся основных центров силы, .таких, как США, Китай, Германия и Япония, у России никогда не будет прочного и постоянного стратегического союза... Эти страны объективно являются геополитическими, экономическими и военными оппонентами и по отношению к России, и по отношению друг к другу. 

Наилучшей политикой для нас поэтому является поддержание динамичного равновесия между ними, в условиях которого, при взаимном сдерживании этих центров силы, Россия получает возможность для достаточно большого и вместе с тем не обременительного, в экономическом отношении внешнеполитического маневра. Это значит, что она не должна вступать в конфронтацию ни с одной из этих стран, ни впадать от какой бы то ни было из них в одностороннюю зависимость... Хотя вышеупомянутые страны не могут стать стратегическими союзниками России, они способны стать ее важнейшими партнерами прежде всего в решении вопросов обеспечения международной безопасности".6 Очевидно, с этой точкой зрения можно согласиться.

Слов нет, с течением времени "одномерность" и нестабильность России могут уйти в прошлое. Неизменным, однако, останется уникальное геополитическое положение РФ, которое позволит ей играть роль балансира, поддерживающего геополитическое равновесие в своей части мира.

1 Поздняков Э.А. Геополитический коллапс и Россия // Международная жизнь. Август-сентябрь 1992 г. С. 5, !5.
2 Безопасность для всех. Программа разоружения. Доклад Независимой комиссии по вопросам разоружения и безопасности под председательством Улофа Пальме. - М.: Прогресс, 1982. С. 149; Международная безопасность и разоружение. Ежегодник СИПРИ 1993 г. - М.: Наука, 1993. - С. 143, 286; Международная безопасность и разоружение. Ежегодник СИПРИ 1994 г. С. 219, 246.
3 Kennedy P. The Rise and Pali of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. - N.Y.: Vintage Books, 1989. - p. 539.
4 Information Please Almanac. 1996. - Boston & New York: Hougton Mifflin Company, 1996.
5 Международная безопасность и разоружение. Ежегодник СИПРИ. 1994 г. С. 166-171.
6 С.Кортунов. Россия ищет союзников // Международная жизнь. 1996. № 5. С. 17-18.