В XXI в. экология становится ключевым фактором  не только при решении проблем социально-экономического развития в различных странах и регионах мира, но и в межгосударственных отношениях.
         В предлагаемых читателю статьях под общим названием: “Экология – инструмент геополитической экспансии Запада в Волго-Каспийском регионе”  рассматриваются экологические инициативы Запада под углом их  стратегических и экономических интересов в богатом природными ресурсами и экологически неблагополучном регионе.
         Акцент сделан на анализе инициированной США “Каспийской экологической программы” как прелюдии к установлению внешнего управления Волго-Каспийским регионом, проектов Евросоюза и НАТО, направленных на “обеспечение их лидирующей роли в выработке решений по вопросам социально-экономического развития и охраны окружающей среды” в жизненно важном для России Волжском бассейне.
         Рассматриваются недостатки в практической деятельности российских органов государственной власти и отсутствие государственно-ориентированной политики России в регионе, направленной на сбалансированное использование его богатых природных ресурсов и сохранение уникальной природной среды.
         Обоснованы предложения по формированию и реализации политики, основанной на передовом мировом опыте  комплексного управления крупными регионами и не допускающей ущерба национальным интересам и безопасности России.
 

Редакция

         В России с большой обеспокоенностью отмечают крайне неблагоприятное для страны развитие геополитической ситуации в Волго-Каспийском регионе, связанное с экспансией США и других западных стран. Это не только подрывает веками формировавшиеся и сложившиеся принципы интеграционных процессов, происходящих в регионах Кавказа и Средней Азии, но угрожает самому существованию Российского государства.
         Положение и роль России в этом жизненно важном для страны регионе в последние годы стали предметом широких обсуждений и исследований. Выработанные на их базе предложения по политике и неотложным мерам по проблемам устойчивого развития Волго-Каспийского региона и сохранения в нем исторических позиций России направляются для рассмотрения в различные органы законодательной и исполнительной власти страны, включая Президента, Парламент, Правительство России и их структуры. К сожалению, эти обращения и предложения игнорируются при принятии решений.
         Позиция, занимаемая различными органами законодательной и исполнительной власти РФ по Волго-Каспийскому региону, свидетельствует об отсутствии у руководства России политической воли и желания принимать эффективные меры по обеспечению геополитических интересов страны.
         В предлагаемом материале проблемы региона рассмотрены в следующих аспектах:
         – представлен анализ причин сложившейся неблагоприятной для России ситуации через призму природоохранной проблематики, используемой западными странами и структурами в качестве политического средства для расширения и укрепления своих позиций в регионе;
         – рассмотрена и обоснована необходимость создания механизма защиты общенациональных интересов России в Волго-Каспийском регионе, развития международного сотрудничества, отвечающего интересам и безопасности всех прикаспийских стран.

         Волго-Каспийский регион, до недавнего времени бывший недоступным для внешнеполитических интересов западных “центров силы”, после развала Советского Союза превратился в важнейший узел стратегических противоречий между Западом и Россией.
         Интернационализация и глобализация международных проблем Волго-Каспийского региона сопровождается невиданной активностью США и Европейского союза, направленной на завоевание ключевых позиций в регионе, установление контроля над его природными ресурсами и устранение России как активного участника региональной деятельности.
         Такое развитие событий не просто наносит ущерб интересам России в регионе, включающем 39 субъектов Федерации (почти полстраны), но и создаёт прямую угрозу её целостности как государства.
         События развиваются в крайне неблагоприятном для страны направлении с различными сценариями ее вытеснения из региона. Об этом свидетельствует, в частности, создание военных баз США и НАТО в странах Средней Азии, стремительное продвижение Грузии, Украины и Азербайджана к альянсу с НАТО и Евросоюзом, настораживающее развитие событий вокруг Ирана и, наконец, полное разрушение договорной системы о правовом статусе Каспийского моря (1921 и 1940 гг. ) при одновременном проникновении и закреплении на Каспии многочисленных западных нефтяных компаний.
         Особую опасность представляет активизация в последние несколько лет действий НАТО и Евросоюза уже в бассейне Волги, который издавна играл определяющую роль в становлении и развитии Российского государства.
         Сразу после развала Советского Союза западными странами был осуществлен “блицкриг” по внедрению своих транснациональных компаний (ТНК) в нефтяной сектор Каспия.
         Эта была как бы “первая волна” нового “похода на Восток”.
         Ключевым событием в геополитической экспансии Запада стало подписание в 1993 г. “Соглашения о совместной разработке и долевом разделе добычи нефти по месторождениям Азери, Шираг и глубоководной части месторождения Гюнешли в Азербайджан- ском секторе Каспийского моря” между Азербайджаном и 9 крупнейшими в мире ТНК (8 западных ТНК и российское ОАО “ЛУКОЙЛ”). Это соглашение “де-факто” ликвидировало международно-правовой статус, подтверждавший исключительные права прикаспийских стран на хозяйственную деятельность на Каспии и предусматри- вавший систему консенсуса этих стран в управлении его ресурсами. Оно также создало прецедент раздела Каспия на сектора.
         Как результат – в настоящее время почти 50 ведущих нефтяных компаний из различных стран мира участвуют или проявляют интерес к освоению нефтегазовых ресурсов по всему Каспию. Позиции ТНК на Каспии становятся господствующими.
         “Второй волной” геополитической экспансии Запада в Волго-Каспийском регионе (ВКР) в постсоветский период стали “экологические” инициативы западных стран и международных организаций, осуществляемые под видом помощи в рациональном использовании уникальных биологических ресурсов региона и сохранении его уязвимой природной системы.
         На самом деле использование Западом существующих в Волго-Каспийском регионе экологических проблем является эффективным и хорошо проверенным средством захвата и укрепления стратегических позиций на постсоветском пространстве.
         Из недавней истории известно, как были гипертрофированы и использованы для разрушения СССР наши экологические проблемы.
         В настоящее время эта тактика интенсивно эксплуатируется посредством навязывания прикаспийским странам различных “природоохранных программ и проектов”, целью которых является отнюдь не оказание помощи странам в решении существующих острых экологических проблем. Наоборот, западные представители посредством этих программ и проектов решают в своих интересах важнейшие стратегические и экономические задачи.
         Достижению целей Запада в Волго-Каспийском регионе значительно способствует помощь, оказываемая ему со стороны прозападной, проамериканской части властной вертикали России. Анализ деятельности в природоохранной сфере России в течение 90-х годов свидетельствует о том, что некоторые высшие руководители этой сферы принимали и осуществляли решения, которые наносили ущерб коренным интересам России. Их решения открывали “зеленый свет” инициативам США, стран Западной Европы и подконтрольным им международным структурам, включая Всемирный Банк, Евросоюз, НАТО, USAID, и т.д. Это осуществлялось с грубым нарушением действующего в России законодательства, без проведения необходимой комплексной оценки западных инициатив с точки зрения их соответствия интересам страны.
         Одним из крупнейших проектов на Волго-Каспии, инициированных Западом, является Каспийская экологическая программа (КЭП), в рамках которой и развивалась экспансия США и Евросоюза в регионе в последние 10 лет.

          Инициатором, руководителем и основным донором КЭП (общие расходы на реализацию Программы составляют около 20 млн. долл. на период 1-й фазы:1998–2002 гг.) выступают США через механизм Всемирного Банка, а также ЕС.
         Концепция КЭП и сама Программа, разработанные в США и одобренные на совещании представителей природоохранных ведомств прикаспийских стран, Всемирного Банка, ПРООН, Евросоюза и ЮНЕП (Иран, г. Рамсар, 1–3 мая 1998 г.), недвусмысленно свидетельствуют о её направленности на установление внерегионального контроля практически в любой сфере жизни прикаспийских государств. При этом главным мотивом деятельности КЭП является её антироссийская направленность.
         Не случайным является употребление по всему тексту КЭП термина “управление окружающей средой”.
         На современном уровне знаний и технологических достижений даже в принципе представляется невозможным управлять окружающей средой. По этой причине вышеуказанный термин следует понимать только как навязывание определённых административных решений и процедур (и/или возможности навязывать такие решения и процедуры в дальнейшем), способных выйти далеко за пределы целей, задач и сферы компетенции КЭП и затронуть суверенитет прикаспийских стран, включая Россию.
         Представляются намеренно двусмысленными понятия “береговая зона” и “Каспийский бассейн”, в который входит и бассейн р. Волги. 
         Концепция зоны действия КЭП рассматривает как бы только Каспийское море. Однако неопределённость и двусмысленность содержащихся в ней понятий “Каспий”, “Каспийский регион”, “Каспийский бассейн” влекут за собой не только международно-правовую двусмысленность (недопустимую в таком прецедентном по характеру проекте), но и просчеты содержательного характера, ещё более снижаю- щие эффективность возможных будущих природоохранных мероприятий.
         Фактически в КЭП проигнорирован важный во многих отношениях вопрос принципиальной особенности Каспия как целостной замкнутой водной системы. 
         Данное обстоятельство имеет исключительное значение не только для международно-правового статуса Каспийского моря.
         Нарушение состояния экосистемы в одном районе неизбежно окажет негативное воздействие на состояние значительной её части или всей системы. Уникальный характер экосистемы Каспия и её уязвимость превращают вопрос о предельно допустимом уровне антропогенной нагрузки (особенно загрязнения) на окружающую среду бассейна в ключевую проблему экологической стратегии прибрежных стран. Эта проблема становится главной для благополучия населения прибрежных районов и сохранения экосистемы Каспия в условиях максимального, не ограниченного никакими пределами, использования нефтегазовых ресурсов Каспия в ущерб биологическим ресурсам.
         Экологическая проблематика рассматривается в концепции КЭП фактически в полном отрыве от социально-экономической ситуации в прикаспийских странах.
         Первая фаза КЭП показала весь блеф заявлений американских авторов Концепции о её вкладе в “устойчивое развитие” региона. Это подтверждается, в частности, тем, что широко рекламируемый в КЭП “Портфель приоритетных инвестиций” оказался фактически пустым. Вся инвестиционная деятельность свелась к предоставлению прикаспийским странам за этот период средств на сумму около 2 млн. долл. в рамках так называемой “Программы малых грантов”. При этом России из этих средств досталось около 200 тыс. долл. (10% от общей суммы) на реализацию трёх небольших проектов (два в Астрахани и один в Махачкале). Результаты этих проектов до сих пор не ясны.
         Что касается средств, выделенных на реализацию самой КЭП (20 млн. долл.), то они в основном были истрачены на оплату услуг многочисленных внерегиональных организаций, экспертов и консультантов, работа которых свелась, практически, к бумаготворческой деятельности.
         Игнорируя социально-экономические аспекты проблемы устойчивого развития Волго-Каспийского региона, КЭП уделяет особое внимание интересам нефтяных компаний и международных финансовых институтов в этом регионе. Программа прямо акцентирует “уникальную роль” нефтяных компаний в Каспийском регионе и фактически ставит их на один уровень с прикаспийскими государствами.
         В Программе не содержится никаких предложений о сотрудничестве КЭП с прикаспийскими странами в организации контроля над деятельностью нефтяных компаний, равно как не содержится никаких механизмов долгосрочной ответственности ТНК за ущерб, наносимый здоровью и жизни людей, уникальному и уязвимому биоразнообразию и природной среде Каспия.
         Хорошо известно, что применительно к уникальной и очень уязвимой природной среде Каспия, а также социально-экономической обстановке в прибрежных районах именно долговременные негативные инерционные последствия от хозяйственной деятельности являются особо разрушительными.
         В этих условиях весьма высока вероятность превышения предела пластичности и устойчивости экосистемы Каспийского моря и её необратимой деградации.
         Ускоренное несбалансированное раз- витие нефтяной отрасли в Каспийском регионе, как это происходит в последние годы, приведёт к тому, что в течение нескольких десятилетий запасы нефти на Каспии будут исчерпаны.
         К 2010 г., согласно американским данным, добыча нефти на Каспии составит от 3 до 4,7 млн. баррелей в день. И это ещё не предел. По оценкам специалистов, нефтяные запасы Каспия соизмеримы с запасами нефти Северного моря или Аляски на момент начала их эксплуатации.
         В этих условиях очень вероятен следующий сценарий:
         – по мере исчерпания запасов нефти ТНК покидают Каспийский регион, получив хорошую прибыль за период своего хозяйствования в регионе (иначе, чем ещё объяснить их ажиотажное внимание к каспийской нефти?);
         – в прибрежных районах прикаспийских стран значительно обостряется социально-экономическое положение из-за однобокого, ориентированного на добычу нефти развития с последующим обрушением экономики и острым социальным кризисом;
         – Каспийское море из уникального природного объекта превращается в зловонную лужу;
         – исчезает уникальное биологическое разнообразие Каспия.
         Проблема негативных последствий и ответственности хозяйствующих субъектов за долгосрочную деградацию Каспия вообще не нашла отражения в КЭП, несмотря на то, что Программа, по замыслу её американских авторов, имеет долгосрочный характер.
         В Концепции и Программе лишь эпизодически упоминаются проблемы научного обеспечения КЭП, хотя именно научные исследования имеют ключевое значение при определении предельно допустимой антропогенной нагрузки на окружающую среду Каспия и допустимых пределов изъятия природных ресурсов региона.
         Следует подчеркнуть, что ни один из проектов КЭП, реализованных в рамках ее 1-й фазы, не имеет существенного значения для решения проблем Каспия. Их результаты не представляют интереса для российской науки и практики, которые занимаются этими вопросами в течение многих десятилетий.
         Подтверждением этих выводов могут служить, в частности, характер и результаты следующих проектов:
         Проект: “Экотоксикологическое исследование: изучение аккумуляции токсических загрязнителей и связанных с этим патологий у осетровых, каспийских тюленей и костистых рыб”.
         Организация этого проекта явилась одной из попыток изучить причины массовой гибели каспийских тюленей и некоторых видов рыб в Каспийском море в конце 90-х и начале нового столетия.
         Япония через Всемирный Банк выделила около 1 млн. долл. на реализацию проекта. Очевидно, что объединение усилий научного сообщества прикаспийских стран, многие годы занимающегося этой проблемой, и международной экспертизы, способствовало бы эффективному решению этой научной задачи. Важность её решения выросла особенно в последние годы в связи с активизацией нефтегазодобывающей деятельности на Каспии.
         Однако этого не произошло. На Западе была подготовлена программа исследований, согласованы роли десятков западных экспертов в выполнении основных работ, определены лаборатории в США, Западной Европе и Японии для аналитических исследований, согласованы методики исследований (в основу были положены методики Американского агентства по охране окружающей среды).
         Проект был реализован фактически без участия российских НИУ и учёных, за исключением нескольких специалистов.
         Параллельно с выполнением западными организациями и специалистами экотоксикологического проекта КЭП, российские НИУ в соответствии со своими планами, как и ранее, продолжали заниматься токсикологическими исследованиями в Каспийском море. 
         Например, КаспНИРХ в 2001 г. провёл экспедиционные и аналитические исследования в Среднем и Южном Каспии в связи с массовым замором кильки в этих районах. В рамках исследования получены результаты, имеющие важное научное и практическое значение. Эти результаты были предоставлены участникам указанного проекта КЭП.
         Наиболее ущербным для России результатом реализации экотоксикологического проекта КЭП является то, что на Каспии была создана научно-техническая инфраструктура, подконтрольная Западу, которая  продолжает исследования на Каспии фактически без участия российских НИУ, при этом перенеся центр деятельности в Тегеран и Баку.
         Об этом свидетельствует, в частности, организация проекта КЭП/ЕС “Устойчивое развитие рыбного хозяйства Каспия”, исполнителем которого является один из западных центров, уже создавший своё отделение в Баку; а также создание Региональной консультативной группы КЭП по биоразнообразию, ключевая роль в которой также принадлежит западным экспертам.
         Показательным примером игнорирования внерегиональным руководством КЭП деятельности российских НИУ является обращение директора КаспНИРХ М.Красюка к руководителю КЭП Х.Гафарзаде с открытым письмом (опубликовано в Интернет), в котором обращается внимание на некорректное отношение со стороны КЭП к КаспНИРХ. В обращении подчёркивается, что КаспНИРХ, в течение многих лет осуществляющий исследования в области биоразнообразия, даже не информируется КЭП о мероприятиях Региональной группы.
         Проект: “Проведение трансграничного диагностического анализа (ТДА) и разработка Стратегического плана действий (СПД) в Каспийском регионе на длительную перспективу”.
         Выполнение работ по подготовке доклада ТДА и разработке СПД, по заявлениям авторов концепции КЭП, является основным компонентом 1-й фазы Каспийской экологической программы. Однако реальная ситуация свидетельствует о том, что не этим работам уделялось главное внимание. Основная задача 1-й фазы КЭП, как политического заказа Запада, – создание и обеспечение функционирования организационной структуры КЭП.
         Рассмотрение содержательной части ТДА и СПД показывает, что ничего нового, что бы способствовало решению проблем Каспия, не предложено.
         Доклад ТДА скорее является обзором ситуации на Каспии с рядом рекомендаций, которые могли бы быть сформулированы и без проведения исследований и высоких затрат на их подготовку.
         Компетентные российские эксперты утверждают, что если бы российским учёным и специалистам предоставили хотя бы 1% из 20 млн. долл. средств, израсходованных во время 1-й фазы КЭП, они смогли бы подготовить доклад ТДА и СПД за гораздо меньший срок (ТДА готовился 4 года) и более качественно. В этом случае не было бы никакой необходимости в создании и функционировании громоздкой оргструктуры, созданной КЭП.
         Ключевая роль в достижении точных оценок экологических параметров, как это требует мировая практика проведения ТДА, принадлежит надёжным исходным данным и информации.
         Однако, по признанию авторов доклада ТДА (стр. 4), “данные не идеальны, бессистемны, слишком разбросаны по региону, аналитические методы не совершенны и т.д.”. Разделы доклада ТДА (Том II) подтверждают такую негативную самооценку.
         В значительной мере ТДА был построен на данных и информации полученных из случайных неофициальных источников.
         Например, в 1999 г. во время приезда в Москву руководителя Центра КЭП по колебаниям уровня Каспийского моря (Алма-Ата) англичанина Т.Эванса и его сотрудников, они пытались за наличные деньги купить в Государственном океанографическом институте Росгидромета данные и результаты исследований по Каспию. И только из-за противодействия директора и сотрудников Института им это не удалось.
         Кроме того, на одном из совещаний в Тегеране (2001 г.) к автору настоящего доклада обратились в частном порядке представители КЭП с предложением за 1 тыс. долл. подготовить обзор результатов исследований по загрязнению Каспия. Он направил их для решения вопроса (в соответствии с установленными правилами) к Председателю Координационного Комитета по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды Каспия (КАСПКОМ. В 2001 г. это был руководитель Метеослужбы Ирана А. Нуриан). Конечно, КАСПКОМ этого предложения не получил, так как это означало бы признание его как официального регионального партнера КЭП, что было невыгодно США и Всемирному Банку.
         Авторами ТДА сформулирован ряд задач, а также список более 70 мероприятий для решения этих задач с указанием ориентировочных затрат на каждое мероприятие. Общие затраты должны составить миллиарды долларов на период до 2015 г.
         Но так как сформулированные в докладе задачи и мероприятия хорошо известны специалистам России и других прикаспийских стран, то организовывать громоздкое, помпезное и дорогостоящее “исследование” не было необходимости.
         Проблема реализации в финансировании.
         Где прикаспийские страны возьмут миллиарды долларов?
         Об этом ничего не говорится в докладе ТДА.
         В то же время в ТДА никак не обозначены главные задачи, от решения которых зависит благополучие нынешнего и будущих поколений людей, проживающих в регионе; судьба уникальной экосистемы Каспия и его биоразнообразия.
         Во-первых, в ТДА не предложены меры, которые бы обеспечили сбалансированное и рациональное использование биологических и нефтегазовых ресурсов с точки зрения предотвращения экологической катастрофы на Каспии.
         В документах КЭП декларируется важность сохранения и рационального использования биологических ресурсов Каспия. Поэтому было бы логично, чтобы через призму охраны природы и в свете фундаментальных интересов прикаспийских стран при подготовке ТДА был сделан анализ развития биологических ресурсов как альтернативы осуществляемой в настоящее время политики неограниченной эксплуатации невозобновляемых нефтегазовых ресурсов. Тем более, что эксплуатация возобновляемых биологических ресурсов на протяжении многих столетий служила экономической основой существования народов прикаспийских стран.
         По расчётам компетентных экспертов, только экспорт осетровой икры ежегодно приносил прикаспийским странам доход не менее 6 млрд. долл.
         Во-вторых, отсутствуют предложения по государственному контролю деятельности многочисленных нефтяных компаний за соблюдением экологического законодательства прикаспийских стран и соответствия мировым стандартам и практики расходов ТНК на охрану природы при морской нефтедобыче.
         В-третьих, в докладе ТДА отсутствует предложение по учёту долговременных негативных инерционных последствий для окружающей среды Каспия от деятельности нефтяных компаний, а также предложения по определению ответственности за наступление таких последствий.
         В-четвёртых, в мероприятиях не акцентированы ключевые проблемы устойчивого социально-экономического развития прибрежных территорий. 
         Уже сейчас очевидно, что однобокая политика прикаспийских стран, ориентированная на развитие нефтяного сектора,  создаёт значительные социальные проблемы, которые со временем будут только усугубляться.
         Примером тому является ситуация в Атырауской (Гурьевской) области Казахстана.
         Стратегический план действий (СПД) полностью построен на положениях, выводах и рекомендациях доклада ТДА.
         В нём также проигнорированы четыре вышеназванные проблемы, определяющие судьбу Каспия.
         В СПД приведён список 80 мероприятий, которые предусматривается реализовать в сроки от 1 до 10 лет, начиная с 2004 г. 
         Однако здесь отсутствуют оценки стоимости осуществления мероприятий, ничего не сказано о механизме их реализации.
         Не подлежит сомнению только то, что СПД планируется выполнять на базе созданной американцами в 1998 г.  и модифицированной к настоящему времени организационной структуры.
         Суть этой модификации заключается в том, что центр тяжести всей деятельности КЭП, организационные, управленческие, административные функции по выполнению СПД, научно-исследовательская деятельность концентрируются в Баку и Тегеране, а секретариатские функции по выполнению подписанной в 2003 г. Рамочной конвенции по защите природной среды Каспийского моря возложены на бюро ЮНЕП, расположенное в Женеве. 
         Проект: “Национальный Каспийский план действий (НКПД) России как элемент Стратегического плана действий КЭП (СПД)”.
         Очевидными являются следующие недостатки подготовленного для реализации в России документа НКПД:
         – Он никак не может быть назван планом. 
         Его можно представить только как перечень мероприятий в рассматриваемой сфере, сформулированных соответствующими органами Астраханской области, Республики Калмыкия и Республики Дагестан для реализации на своих территориях. В этот перечень также механически перенесены мероприятия, содержащиеся в некоторых федеральных целевых программах.
         – В документе отсутствуют мероприятия, имеющие общероссийскую социально-экономическую и природоохранную значимость.
         – Меры, предложенные в НКПД, не увязаны с мерами аналогичных планов, разработанных прикаспийскими странами в контексте целей и задач Стратегического плана действий КЭП.
         Отсутствие такой увязки свидетельствует о бессмысленности разработанного СПД КЭП, поскольку он никак не влияет на реализацию мероприятий, содержащихся в перечне российского НКПД (и наоборот). Их реализация зависит только от наличия финансирования из российских источников, так как внешние источники финансирования, в реальности, отсутствуют.
         Более того, западные доноры КЭП категорически заявляют, что решение конкретных проблем природоохраны Каспия является ответственностью самих прикаспийских стран.
         Например, по этой причине они (в данном случае, Япония, Швейцария и Голландия) отказались помогать России в строительстве живорыбных судов для вывоза молоди осетровых на Северный Каспий, заявив, что Россия не является слаборазвитой страной. 
         Обосновывая отказ, западные доноры, считают, что, имея такой высокий доход от добычи нефти на Каспии, Россия могла бы часть средств из этого дохода использовать для эффективного решения этих и других проблем, относящихся к биоресурсам и охране окружающей среды Каспия.
         Вышеназванные обстоятельства так- же ставят вопрос о нецелесообразности КЭП как механизма оказания помощи, координации и объединения усилий прикаспийских стран в рассматриваемых областях.
         Более того, в этом случае КЭП будет выступать, не имея никаких на то оснований, в роли дополнительного органа, руководимого внерегиональными представителями и осуществляющего контроль над внутрироссийской деятельностью на Каспии. Имеются многочисленные доказательства того, что цели и намерения западного руководства КЭП далеко не всегда отвечают интересам России, а именно:
         – Большинство мероприятий, вклю- чённых в российский НКПД, не содержит финансовых показателей, подтверждающих возможность их реализации. В этом случае они представляют собой только как пожелания каспийских субъектов в отношении действий российской стороны на Каспии.
         – Документ НКПД не является легитимным, поскольку включённые в него важные вопросы, имеющие для России стратегическое и экономическое значение, не были согласованы и одобрены в установленном порядке. Документ был всего лишь обсуждён на так называемом “Национальном форуме НКПД”, не имеющем необходимого статуса и полномочий.
         Более того, ключевые положения раздела российского НКПД: “Направления деятельности по решению экологических проблем Прикаспийского района России” и раздел НКПД: “Стра- тегия привлечения ресурсов” подготовлены сотрудником Всемирного Банка, что является недопустимым, учитывая жизненную важность Каспийского региона для России.
         Анализ российского “Национального каспийского плана действий” приводит к выводу, что его авторы не понимают или не хотят понимать ущербность для России и тупиковость для судьбы Каспия главной идеи составленного ими плана.
         Из его текста следует, что решение экологических проблем российского Прикаспия должно определяться возможностями прикаспийских субъектов РФ. Это – глубокое заблуждение или сознательное умаление проблемы. Такой подход не позволяет рассматривать проблемы Каспия в свете их общероссийской значимости, геополитических интересов и безопасности России в регионе.

          В КЭП отчетливо присутствует направленность на широкую интернационализацию так называемой “проблемы Каспия”.
         В КЭП реализуются меры по максимальному расширению круга участников “Каспийского пула”, в котором стратегические роли распределяются, прежде всего, между субъектами мировой банковской системы и международными организациями различного уровня, а также рядом внерегиональных государств, прежде всего, США, провозгласивших Каспий зоной своих жизненных интересов.
         Реализация КЭП окончательно бы открывала Волго-Каспийский регион для проникновения сюда США, существенно ущемляя позиции и жизненно важные интересы России в регионе не только сейчас, но и на перспективу.
         Концепция КЭП и ее 1-я фаза являются первым шагом к установлению “глобального” (не зависящего или лишь минимально зависящего от прикаспийских государств) режима управления Каспийским морем и использования его природных богатств. Инициаторы КЭП исходили из того, что такой шаг необходим, поскольку на данном этапе невозможно обойтись без добровольного согласия прикаспийских государств на реализацию содержащихся в КЭП целей и задач, ее основных стадий, организационного оформления, создания структур, необходимых для реализации КЭП в целом.
         После того, как перечисленные этапы будут пройдены, осуществление КЭП может вестись и без непосредственно согласия каждого прикаспийского государства. Более того, опираясь на “пятую колонну”, которая всегда может быть найдена среди прикаспийских государств (уже ясно, что эту роль активно исполняет Азербайджан), внерегиональные участники КЭП смогут навязывать прикаспийским государствам, да и всему миру выгодные для себя решения. Их особенностью является международно-правовая прецедентность и значение.
         Поэтому реализуя эту стратегию, США и международные организации исключительное внимание уделили организационным аспектам КЭП.
         В созданной ими структуре, состоящей из Руководящего комитета (в него входят по одному представителю от каждой прикаспийской страны, Всемирного Банка, Евросоюза, ЮНЕП и ПРООН), 10 региональных центров и Секретариата, ключевые посты принадлежат западным представителям. Решения принимаются фактически под диктовку Всемирного Банка и Евросоюза. При этом средства, выделенные на реализацию КЭП, в основном израсходованы на оплату услуг западных представителей.
         Можно дать примеры, подтверждающие ущербность для России такого механизма реализации КЭП:
         1. Созданный при КаспНИРХ (г. Астрахань) Центр КЭП по управлению рыбными и другими ресурсами, руководимый представителем Канады, вместо объединения усилий с российскими партнерами за время своей деятельности подготовил несколько докладов и других материалов, главными из которых были:
         – доклад о состоянии рыбных ресурсов Каспийского моря;
         – предложения по системе управления рыбными ресурсами Каспия.

         По сути, эти предложения ничего нового не представляли, поскольку еще в начале 90-х годов российские специалисты выступили с инициативой принятия прикаспийскими государствами региональных программ: “Разработка основ устойчивого рыболовства и мониторинга рыбных запасов Каспия “ и “Восстановление и устойчивое использование осетровых Каспия “.
         Ключевым элементом предложений Центра КЭП является подготовка в 2001 г. проекта “Соглашения о создании Комиссии по сохранению и использованию биоресурсов Каспийского моря”. Он должен заменить проект межправительственного Соглашения, подготовленного в 1992 г. Россией и согласованного в 1995 г. всеми прикаспийскими странами, за исключением Азербайджана.
         Однако в канадском варианте проекта Соглашения не присутствует, в частности, один из ключевых параграфов варианта 1992 г.: “Стороны подтверждают, что граждане или юридические лица только прикаспийских государств имеют право ведения промысла в районе”. Другими словами, предложения КЭП создают правовую базу для участия внерегиональных субъектов в эксплуатации рыбных ресурсов Каспия.
         Что касается сбора данных и информации о состоянии рыбной отрасли Каспия, действия Центра КЭП в Астрахани были направлены на максимальное использование имеющихся в России, включая КаспНИРХ, данных и информации для создания открытой компьютеризированной базы данных по рыбным ресурсам Каспия. Естественно, это было неприемлемо как для КаспНИРХ, так и для России в целом, учитывая большое экономические значение этих данных.
         Центр КЭП в Астрахани нанес ущерб прикаспийским странам и тем, что его деятельность воспрепятствовала созданию на базе КаспНИРХ международного центра по этой тематике, способного внести реальный вклад в ликвидацию критического положения с запасами и использованием уникальных рыбных ресурсов. Создание такого эффективно действующего механизма объективно необходимо, учитывая катастрофическое снижение после 1991 г. запасов и уловов ценных видов рыб на Каспии.
         Решению проблемы в значительной мере могла способствовать реализация рекомендаций парламентских слушаний в Госдуме РФ (2 февраля 1999 г.) о создании Целевого международного фонда спасения осетровых на Каспии, создании на базе КаспНИРХ Международного научно-исследовательского института рыбного хозяйства Каспийского региона и ряд других мер.
         Вышеназванный пример подтверждает, что создание и функционирование структур КЭП нанесло значительный удар по развитию сотрудничества на Каспии между самими прикаспийскими странами. Это относится не только к экологической тематике, но и к другим важнейшим областям.
         Созданные структуры КЭП подменили деятельность соответствующих полномочных органов прикаспийских стран, которые в течение 90-х годов инициировали разработку ряда специализированных межправительственных соглашений по каспийской тематике. Трудности в заключении этих соглашений, как показал период выполнения 1-й фазы КЭП, стали еще более непреодолимыми.
         2. Создавая организационную струк- туру КЭП, американцы уделили значительное внимание формированию выгодной для Запада и ущербной для России системы информационного обеспечения различных видов деятельности на Каспии.
         Разработка основных документов КЭП (ТДА и СПД) требует сбора, обработки и анализа многочисленных исходных данных и информации (включая историческую) о социально-экономическом положении и состоянии окружающей среды в странах Каспийского бассейна, а также оценки перс- пектив развития ситуации.
         Специфика Волго-Каспийского региона такова, что в течение многих десятилетий, когда регион практически полностью входил в состав СССР, данная информация находилась в России. Это означает, что компетентное решение задач, поставленных в КЭП, требует максимального участия российской стороны в этой работе. Однако такой характер деятельности вовсе не отвечал интересам западных представителей.
         Главная цель, которая была поставлена руководством КЭП – организовать деятельность в этой сфере таким образом, чтобы:
         во-первых, подменить функции специально уполномоченных государственных органов прикаспийских стран в этой области; 
         во-вторых, свести к минимуму традиционно ключевую роль России в информационной области на Каспии, но одновременно обеспечить поступление из России данных и информации, необходимых КЭП. 
         Можно понять эти устремления руководителей КЭП: обеспечение контроля над получением, обработкой, хранением и распространением различных видов данных и информации о состоянии природной среды Каспия, его природных ресурсах, социально-экономической деятельности является одним из ключевых условий по установлению контроля над регионом в целом.
         В этой связи для внерегионального руководства КЭП было выгодно, чтобы при формировании одного из компонентов информационной системы, а именно: “Оценка и прогноз состояния и загрязнения природной среды в Каспийском регионе” – координация и организация этой деятельности была возложена на Азербайджан, Иран и Казахстан (при фактическом руководстве западными представителями). Вот почему именно в этих странах КЭП создал три ключевых центра, имеющих значительную информационную компоненту:
         – по контролю загрязнения и реагированию на чрезвычайные ситуации – в Баку,
         – по региональной оценке загрязнения – в Тегеране,
         – по оценке колебаний уровня Каспийского моря – в Алма-Ате, несмотря на научную и практическую абсурдность такого решения.
         Неприемлемость для России такого подхода очевидна. Например, банки данных в этой области в течение многих лет создавались на базе НИУ России. Поэтому только в России сосредоточен фонд данных о состоянии и загрязнении природной среды Каспийского моря, начиная с 1880 г.
         Этот фонд включает более 300 тыс. единиц морских гидрометеорологических наблюдений, данные более 4-х тыс. морских экспедиций (около 60 тыс. глубоководных станций, характеризующих состояние Каспийского моря), данные о колебании уровня моря и его загрязнении за период более 100 лет, тысячи научных публикаций, в том числе десятки фундамен- тальных монографий.
         Именно в России была разработана и находится основная научно-методическая база по организации наблюдений, исследований и прогнозированию состояния и загрязнения природной среды в регионе Каспийского моря. 
         Только в России, начиная с 30-х годов ХХ в., проводились комплексные научные исследования климатических условий и гидрологического цикла по всему бассейну Каспийского моря.
         Поэтому совершенно не отвечает интересам России отведенная ей второстепенная роль в КЭП, заключающаяся в том, чтобы бесплатно или за бесценок предоставлять для КЭП имеющую у нее уникальную информацию, накопленную за многие годы.
         Кроме того, антироссийский характер созданных КЭП оргструктур в сфере информации наглядно может быть продемонстрирован на примере деятельности Центра КЭП по колебаниям уровня Каспийского моря (г.Алма-Ата).
         Руководитель этого Центра англичанин Т.Эванс в течение нескольких лет продвигал идею проекта КЭП по созданию Каспийской региональной системы наблюдений за гидрологическим циклом (КаспСНГЦ).
         Согласно КаспСНГЦ, в бассейнах рек, впадающих в Каспий (прежде всего, Волги, на долю которой приходится 83% всего притока в Каспий), будут установлены несколько десятков автоматических спутниковых станций. С их помощью будет осуществляться получение и передача через спутники в Алма-Ату оперативных гидрометеорологических данных и данных по загрязнению вод по всему бассейну Волги и бассейнам других рек, впадающих в Каспий.
         Указанный проект, несмотря на его внешнюю привлекательность, является неприемлемым для России с политической, экономической и стратегической точек зрения. Одновременно этот проект не является приоритетом с точки зрения решения неотложных проблем Каспия.
         Для оценки притока в Каспий для расчета изменения его уровня нет необходимости оценивать в реальном масштабе времени гидрологические и другие параметры (например, в пределах Ярославской области на Волге или в бассейне реки Урал). Достаточно организовать эти наблюдения на замыкающих створах в дельтах рек, впадающих в Каспий.
         Также неприемлемо, чтобы оперативная информация о важнейших гидрометеорологических характеристиках и состоянии природной среды в бассейне полностью российской р. Волги передавалась под контроль КЭП, то есть под контроль иностранных представителей.
         Технически и экономически абсурдно в рамках инициируемого англичанами проекта создавать с “нуля” дорогостоящий региональный спутниковый центр в Алма-Ате, где никогда не было и сейчас отсутствует соответствующая инфраструктура.
         Этот центр следовало бы создать в Москве на базе Мирового Метеорологического Центра Всемирной Метеорологической Организации (ММЦ ВМО). Таких центров в мире имеется еще только два: в Мельбурне и Вашингтоне. В ММЦ ВМО в Москве имеется необходимая базовая инфраструктура, которая требует лишь некоторой модернизации.
         Когда на одном из заседаний КЭП (Москва, ноябрь 2001 г.) компетентные российские специалисты обосновали экономические и технические преимущества расположения Центра в Москве, тот же Т.Эванс заявил, что если Центр КаспСНГЦ не будет расположен в Алма-Ате, то Евросоюз не станет выделять средства на реализацию этого проекта. Так, в конечном итоге, и произошло.
         Итак:
         – КЭП организована Западом не для решения проблем Каспия, а в политических интересах внерегиональных субъектов;
         – Определенные западные структуры весьма заинтересованы в получении из России различных видов данных и информации, особенно оперативной.
         3. Не отвечают интересам России намерения западного руководства КЭП сделать эту структуру посредником между прикаспийскими странами и нефтяными компаниями, работающими на Каспии.
         Роль указанного посредника позволяет КЭП создавать выгодные экономические условия многочисленным западным ТНК. Такое посредничество во-первых, позволяет уменьшить расходы ТНК на природоохрану Каспия. Во-вторых, появляется возможность взять под свой контроль и распоряжаться значительными средствами, которые нефтяные компании должны вкладывать в природоохрану Каспия.
         Используя правовой хаос в регионе, порожденный отсутствием согласованного статуса Каспийского моря, отсутствие в регионе ресурсной и природоохранной политики, игнорирование самых срочных экологических проблем, а также заискивание правительств перед доморощенными и западными ТНК, последние с успехом ищут возможности уменьшить свои расходы на природоохрану Каспия.
         В частности, в 1995 г. по контракту с нефтяными компаниями американская консалтинговая фирма “Артур Д.Литтл” за 4,5 млн. долл. подготовила доклад по оценке воздействия на окружающую среду освоения углеводородов в казахстанской части Каспия. Один из главных выводов доклада (эти выводы опровергаются независимыми от нефтяных компаний экспертами) – дно Каспия в этом районе уже настолько загрязнено углеводородами, что предстоящее освоение нефтяных месторождений добавит только малую часть к уже имеющемуся загрязнению, то есть проводится мысль, что нефтяным компаниям можно не беспокоиться насчет значительного расходования средств на охрану природной среды Каспия.
         Внерегиональное руководство КЭП взяло под свой контроль и продвигает в целом правильную и важную для прикаспийских стран идею создания Каспийского экологического фонда. В современных условиях на Каспии единственным реальным донором при создании указанного Фонда являются нефтяные компании. Но в таких условиях, какой смысл прикаспийским странам иметь в составе распорядителей Фонда указанные международные организации, как на этом настаивает КЭП?
         Имеются убедительные свидетельства того, что ТНК на Каспии не соблюдают мировые стандарты финансовых расходов на мониторинг и природоохрану при освоении нефтегазовых ресурсов Каспия.
         По данным МИД России, в странах ЕС, добывающих нефть и газ в Северном море, расходы на решение природоохранных проблем достигают 20% и более от общих расходов на нефтегазодобычу в зависимости от геологии, рельефа дна, техники добычи и транспортировки, а также спецификации нефти и газа. (В ФРГ эти расходы достигают 30%).
         По оценкам экспертов ЕС, расходы на природоохранную деятельность в регионе Каспийского моря, учитывая его уникальность и уязвимость, должны составлять не менее 20 % от стоимости проектов нефтегазодобычи.
         Однако руководство КЭП не поддержало предложение российских специалистов организовать в рамках КЭП проект по оценке мировой практики расходов на природоохрану при добыче нефти в морских акваториях.

          В концепции КЭП сформулированы подходы и положения, имеющие правовое значение и повлекшие долговременные последствия международно-правового, политического и практического характера. С точки зрения международно-правовых позиций России на Каспии самым негативным элементом КЭП является игнорирование прав России (и только России) в Каспийском регионе, предусмотренных системой норм российско-персидских договоров XVII–XX вв.
         Как показали итоги 1-й фазы КЭП (1998–2002 гг.), особенно негативны-ми для международно-правовых позиций России на Каспии оказалось следующее:
         1. Навязанная США оргструктура КЭП становится “посредником” и “координатором” взаимодействия по вопросам социально-экономического развития, природопользования и природоохранной деятельности в самих прикаспийских странах, между прикаспийскими странами, а также взаимодействия прикаспийских стран и нефтяных компаний, работающих на Каспии. С юридической точки зрения, эти действия КЭП разрушают существующий статус Каспия, установленный прибрежными государствами и признанный международным сообществом.
         2. “Разработка региональной Конвенции”. В Концепции КЭП фактически отсутствуют предложения по правовым механизмам защиты окружающей среды, несмотря на то, что на сегодняшний день в международном праве наработан богатейший арсенал таких механизмов. Многие из этих механизмов, при необходимой адаптации, могли бы быть применены к Каспию.
         Американцы – авторы КЭП, навязывая ее как механизм защиты окружающей среды Каспия, понимали, что они находятся в двусмысленном положении: с одной стороны, они конкурируют с разрабатываемой в рамках ЮНЕП Рамочной конвенцией по защите окружающей среды Каспия. Поэтому они должны были предложить в Концепции КЭП нечто лучшее, чем Рамочная конвенция, а с другой – если этого лучшего они предложить не могут, то должны согласиться с наработками Рамочной конвенции и тем самым показать бесполезность работы по еще одному природоохранительному документу по Каспию, каким является Концепция КЭП.
         Учитывая эту неблагоприятную ситуацию для КЭП, американцы и другие внерегиональные руководители КЭП фактически взяли под свой контроль процесс разработки Рамочной конвенции по защите окружающей среды Каспия (проект которой был также разработан американцем).
         С содержательной и правовой стороны она устраивала внерегиональное руководство КЭП, так как в этом документе фактически не рассматриваются вопросы, затрудняющие экспансию внерегиональных хозяйствующих субъектов на Каспии. Сегодня главное для руководства КЭП – обеспечить функционирование Секретариата Рамочной Конвенции на базе организационных структур КЭП.
         Определенные результаты уже получены – Секретариат Конвенции, хотя и на временной основе, но функционирует в Женеве. Попытки окончательного решения этой задачи в интересах Запада продолжаются. Это видно, например, из материалов дискуссии в Москве 9–12 марта 2005 г. по правилам процедуры Рамочной Конвенции и по ее финансовым правилам.
         3. Неприемлемым для России являются правовые подходы и положения, сформулированные в КЭП, по вопросам управления биоресурсами Каспийского моря, защите биоразнообразия и мониторинга окружающей среды. 
         Руководство КЭП продолжает активные действия по внедрению внерегиональных субъектов в управление рыбным хозяйством Каспия. Сводится до минимума роль России в решении проблем биоразнообразия, в том числе за счет перемещения центра региональной деятельности в Тегеран и Баку.
         4. Концепция КЭП вторгается в вопросы статуса Каспийского моря. 
         Ее выход за рамки проблем защиты окружающей среды подтверждается, например, включением в Концепцию раздела об управлении природными ресурсами.
         Такое управление сопряжено с вопросом о собственности на природные ресурсы и о пространственных пределах их использования, а это уже Статус Каспия, а не защиты окружающей среды. Более того, это уже вопрос применимости национального законодательства России.
         5. Антироссийская направленность международно-правовых составляющих КЭП заключается и в том, что в них отсутствует анализ мирового опыта в разработке правовых механизмов защиты окружающей среды.
         Вместо такого анализа в Концепции имеет место “правовое блуждание” по мотивам защиты окружающей среды Каспия, представляющее собой юридические вольности и идеи, подрывающие существующую систему договоров на Каспии.
         Например:
         – “Потребуется разработать механизмы, с помощью которых деловые и гражданские объединения могли бы вступать в переговоры с правительственными органами по разрабатываемым законам и нормативным актам”.
         – Игнорируя существующие нормы в системе российско-персидских договоров XVII–XX вв., как нормы международного права, авторы КЭП подчеркивают роль в реализации КЭП международных неправительственных организаций.
         – В Концепции КЭП содержится противоречивое и по сути ложное утверждение о сходстве КЭП со Средиземноморской Программой технической помощи, программами Черного и Балтийского морей на основе того, что эти программы, якобы имеют многочисленные общие физические, экономические и геополитические характеристики (общее водное пространство для нескольких прибрежных стран и пр.)^*.
         Вызывает недоумение некомпетентная, беспринципно-соглашательская, пораженческая позиция российских представителей при рассмотрении и одобрении концепции КЭП, навязанной США и Всемирным Банком. Не была проведена её юридическая экспертиза; не изучен опыт других регионов мира, где имеются водные объекты, разделяемые двумя или более странами.
         Мировой опыт свидетельствует о том, что эти страны стремятся вначале сами договориться о принципах и порядке управления, а также охраны таких водных объектов, а затем уже, опираясь на согласованную законодательную базу, строить отношения с другими партнерами.
         Наглядный пример – бассейн р. Амазонки. В 1977–1978 гг. при разработке странами бассейна Конвенции об охране и управлении окружающей средой бассейна, они отклонили настойчивые предложения тогдашнего Директора ЮНЕП М.Толбы о её разработке  под эгидой ЮНЕП. Позиция стран Амазонки заключалась в том, чтобы вначале самим создать основы природоохраны в регионе, а затем уже строить отношения с внерегиональными партнерами. При этом последние не могли иметь равные со странами Амазонки права в решении проблем региона.
         На Каспии, в отличие от Амазонки, внерегиональные партнеры официально являются равноправными партнерами прикаспийских стран в решении ключевых проблем Каспия, а на самом деле, используя финансовую приманку, диктуют пути и условия решения этих проблем, исходя из своих политических и экономических интересов и нанося значительный ущерб интересам России.
         Основной вывод, который может быть сделан по итогам 1-й фазы КЭП, следующий: несмотря на заявленные природоохранные цели, истинная направленность КЭП заключается в установлении внерегионального контроля практически в любой сфере жизни прикаспийских государств, переносе центра тяжести природоохранной и связанной с нею видов деятельности в Баку, Тегеран и Женеву, изоляции и вытеснении России из этой деятельности.
 
 

            ^* В названных региональных программах речь идет об “открытых морях” в отличие от Каспия, который, по существующему международно-правовому статусу представляет собой внутриконтинентальное море, открытое исключительно для его прибрежных стран.