Для анализа истории России ХХ в. целесообразно применить концепцию смены моделей социально-экономического и политического развития. Основными понятиями концепции являются матрица и модель.
         Матрица включает общественные отношения, определяющие характер производства, обмена, потребления материальных благ, структуры власти, культурные ценности, стереотипы поведения. Параметры матрицы едины для разных цивилизаций, реализация параметров в конкретно-исторических условиях создает определенную модель.
         В экономической сфере матричные параметры состоят из отношений собственности на средства производства; механизма создания (производство), обмена (торговля), распределения (налоги), потребления (уровень жизни) материальных благ; соотношения аграрного и промышленного сектора; технологического уклада; обеспеченности рабочей силой. Финансовые параметры включают денежные отношения, ценообразование, государственный бюджет, инвестиции.
         оветские модели представляли собой нерыночную модернизацию с ориентацией на опережающее развитие. Они рассматривались как наиболее эффективные по сравнению с моделями развитых стран Запада. Под модернизацией в СССР понимали достижение военного паритета, сокращение разрыва в уровне промышленного, научного развития, уровне жизни населения с развитыми странами. Но в рамках советских моделей не ставилась цель воспроизвести внутри страны политические институты, экономические отношения, культурные ценности Запада.
         Каждый параметр матрицы сам по себе представляется в виде микромодели, функционирующей по внутренним законам и взаимодействующей с внешней средой.
         Иерархическое соподчинение микромоделей экономических параметров матрицы, установление между ними прямых и обратных связей дает возможность проанализировать экономику как целостную систему. В свою очередь модель экономики тоталитарного периода встраивается в макромодель, включающую микромодели политического устройства, культурных ценностей, поведенческих стереотипов и мотивации.
         Матричный параметр собственности. Юридически существовало две формы собственности: государственная и колхозно-кооперативная, однако де-факто последняя представляла собой разновидность единой государственной собственности. Колхозно-кооперативная форма собственности предусматривала существование у крестьянства личного подсобного хозяйства. Именно личное подсобное хозяйство, а не колхозные средства производства можно рассматривать как вторую форму собственности в СССР. Об этом свидетельствует разрешительно-запретительная система государственных мер, нацеленная на изъятие продукции личных крестьянских хозяйств и сокращение их земельной площади в периоды стабилизации экономики и на расширение частной инициативы в периоды экономических трудностей. Не менее весомым аргументом правомерности выделения личных подсобных хозяйств в особую форму собственности является параллельное существование государственной торговли по фиксированным ценам и колхозно-рыночной торговли по ценам спроса и предложения.
         Сравнительный анализ эффективности колхозов и личных подсобных хозяйств свидетельствует о большей производительности последней формы, поскольку она сохраняла классические рыночные черты: прибыль, конкуренция, свободная торговля.
         В тоталитарной модели лоббирование интересов предприятия осуществлялось посредством “торга” с вышестоящими учреждениями по вопросам распределения ресурсов, фонда заработной платы, капитальных вложений, плановых заданий, ассортимента продукции. Концентрация основной массы собственности в руках государства позволяла оперативно реализовывать программу развития приоритетных отраслей, покрывать убытки одних отраслей за счет прибыли других¹. Государственная собственность позволяла перераспределять издержки неэффективности и доходы рентабельных предприятий относительно равномерно на все общество в целом, создавая гарантию стабильного развития. Оригинальность отношений собственности в тоталитарной модели заключалась в абсолютном доминировании государственной собственности в промышленности и оттеснении на второй план  личных подсобных хозяйств крестьян.
         Матричный параметр отраслевой пропорции. Нэповская модель смешанной экономики к середине 20-х годов восстановила отраслевую пропорцию дореволюционной России: высокий удельный вес аграрного сектора в валовом продукте (до 50%) и преобладание отраслей, производящих предметы потребления, над отраслями, производящими средства производства. Переход от нэповской к тоталитарной модели обосновывался необходимостью ускоренной индустриализации с опорой на новые отрасли группы “А”.
         В исторической и экономической литературе общепризнанным является вывод о донорно-акцепторной связи аграрного сектора и отраслей группы “Б” с отраслями группы “А”². Доноры перераспределяли произведенную продукцию и прибыль в пользу акцепторов посредством механизма фиксированных заготовительных цен на аграрную продукцию, отчислений от прибыли предприятий. Трудовые ресурсы перемещались из деревни в город.
         Анализ капитальных вложений и темпов роста в 1929–1950 гг. подтверждает тезис о концентрации “полюсов роста” исключительно в индустрии, производящей средства производства, хотя динамика капитальных вложений по пятилеткам была подвержена циклическим колебаниям^2,3.
         В довоенные годы доминировали черная металлургия, машиностроение, в послевоенный период к ним добавились топливная, химическая промышленность, цветная металлургия.
         По отраслевой структуре капитальные вложения в 80-х годах составляли примерно 7:1 в пользу отраслей группы “А”. Диспропорция отраслей, производящих средства производства и предметы потребления, была обусловлена стремлением к военной и экономической безопасности и неуверенностью в возможности приобретения необходимых для реализации государственных программ машин и ресурсов за границей.
         Тенденция к росту отраслей группы “А” с одновременным сокращением удельного веса стоимости продукции аграрного сектора и отраслей группы “Б” имела серьезные последствия для других экономических параметров матрицы. Прежде всего, это принципиально изменяло характер товарно-денежных отношений и конечного потребления. Динамично развивавшиеся отрасли работали друг на друга, производя продукцию, обменивавшуюся и использовавшуюся вне потребительского рынка. Это привело к дефициту потребительских товаров. Деньги, обслуживавшие оборот средств производства, утрачивали функцию меры стоимости. Сделки купли-продажи маскировали централизованное распределение ресурсов в соответствии с установленными государством приоритетами⁴.
         В две первые пятилетки военная промышленность не являлась приоритетом, поскольку основное внимание уделялось созданию базовых отраслей тяжелого машиностроения, металлургии, топливно-энергетической базы. Заказы Народного комиссариата обороны удовлетворялись в среднем на 75%, в ассортименте военной продукции преобладал серийный выпуск морально устаревших образцов вооружений5. С третьей пятилетки (1938–1942 гг.) прослеживается троекратный рост расходов на оборону. Начался серийный выпуск новой техники, соответствовавшей лучшим мировым образцам. Пик военного производства планировался на 1942 г., что позволило бы СССР иметь самую крупную и технически оснащенную армию в мире. В 1941–1945 гг. военная промышленность стала не только относительным, но и абсолютным приоритетом экономики, на нее приходилось более половины промышленной продукции страны без учета искусственно заниженных цен отраслей-смежников.
         Последние данные о военных расходах в 1945–1953 гг. показывают сохранение доли военно-промышленного комплекса в объемах не меньше 1940 г. Создание “полюсов роста” вокруг военной индустрии предопределило перестройку экономических параметров матрицы. Значительная часть ресурсов и товаров отраслей группы “А” была переориентирована с гражданского сектора на военный. Это стимулировало ускоренный рост новейших, наукоемких отраслей промышленности, позволило СССР стать одной из двух великих держав биполярного мира. С другой стороны, гражданские отрасли оказались ранжированными в зависимости от военной полезности, что предопределило темпы их роста и технического перевооружения.
         Военная индустрия не имела рациональных границ роста. Она пользовалась мягкими бюджетными ограничениями, неограниченными инвестициями, лучшими научными разработками, наиболее квалифицированными кадрами. Заказчик военной продукции в лице государства обеспечил фактически спрос, который имел лишь ресурсные ограничения. В совокупном общественном продукте возрастал удельный вес товаров, замороженных в виде стратегических резервов и предоставляемых в обмен на политическую лояльность другим странам.
         Ценовой параметр матрицы. В нэповской модели государственный монополизм в промышленности приводил к “ножницам цен”, что способствовало перераспределению денежных потоков в пользу промышленности. В тоталитарной модели “ножни- цы цен” стали основным источником изъятия средств из аграрного сектора в пользу растущей индустрии, цены на сельскохозяйственную продукцию устанавливались государством. Колхозы были обязаны выполнять государственные поставки по ценам в 3–4 раза ниже себестоимости. Даже закупочные цены на сверхплановую продукцию не покрывали издержек. Розничные цены государственной торговли формировались с учетом всех издержек. Таким образом, основным источником пополнения бюджета являлся неэквивалентный обмен с деревней¹.
         В тоталитарной модели сложилась многоуровневая система цен на продукты питания. Это было обусловлено наличием карточной системы с относительно дешевыми пайковыми ценами, коммерческими ценами государственных магазинов и ценами колхозного рынка.
         В 1932–1940 гг. розничные цены на продукты питания выросли в 2,5–5,7 раз, но опережающий рост заработной платы компенсировал инфляцию.
         В период 1941–1945 гг. реальная зарплата городских рабочих снизилась на 40% из-за опережающего роста цен.
         Отмена карточной системы в 1947 г. и переход на единые цены привел к появлению средневзвешенных цен. Снижения цен в начале 50-х годов были обусловлены не только уменьшением себестоимости продукции, но и увеличением изъятия из личных подсобных хозяйств^1,6.
         В основе оптовых цен лежали предельные издержки предприятий, которые возрастали в связи с ростом материалоемкости производства. Наряду с избыточной денежной эмиссией увеличение издержек привело к девятикратному росту оптовых цен в 30-е годы. Однако, несмотря на подобную ценовую политику, к 1940 г. ряд отраслей, выпускавших продукцию промежуточного производственного потребления, были убыточными. В 1941–1948 гг. правительство дотировало нерентабельные отрасли, являвшиеся поставщиками сырья и топлива для ВПК. Реформа 1948 г. санкционировала очередной рост оптовых цен, причем в нерентабельных отраслях он был выше, чем средний рост в 2,5 раза¹.
         В отличие от предприятий группы “А”, на продукцию которых цены устанавливались по предельным издержкам, предприятия группы “Б” с 1939 г. ориентировались на фиксированные оптовые и розничные цены. Подобное отличие было обусловлено стремлением правительства сдержать рост цен на потребительские товары.
         Таким образом, можно констатировать два разных принципа ценообразования в отраслях группы “А” и группы “Б”, что приводило к дифференциации финансовой стратегии предприятий единого государственного сектора. Предприятия отраслей группы “А” не считались с издержками, могли быть нерентабельными, получали значительную часть инвестиций. Предприятия отраслей группы “Б” ориентировались на снижение себестоимости, не могли допустить повышение издержек выше фиксированных розничных цен, получали меньше инвестиций. Общность обеих групп проявлялась в гарантированном сбыте продукции через государственную торговлю.
         Потребительский параметр матрицы. Тоталитарная модель носила ярко выраженный инвестиционный характер, что неизбежно приводило к сокращению доли конечного потребления домашними хозяйствами. 
         Ни в 1940, ни в 1953 гг. среднедушевое потребление основных продовольственных и непродовольственных товаров не достигло уровня 1928 г. Основная причина стагнации потребления домохозяйств заключалась в троекратном увеличении инвестиций и снижении объемов сельскохозяйственной продукции в связи с кризисами коллективизации и ущерба от второй мировой войны.
         В годы функционирования тоталитарной модели торговля носила распределительный характер, который проявлялся как в открытой форме (карточки), так и в скрытой (нормы отпуска в одни руки и т.д.).
         Иерархия потребления носила четко выраженный производственный, социальный, географический характер. Однако в тоталитарной модели разрыв в потреблении товаров и услуг между правящей элитой и снабжавшимися по высшим нормам индустриальными рабочими, красноармейцами, сотрудниками спецслужб был не столь велик как в дореволюционной и командно-административной модели или в современной России.
         В рамках тоталитарной модели существовала теневая экономика. Товарный дефицит и искусственное занижение потребностей (карточки, нормирование) привели к использованию бартерных сделок между предприятиями промышленности и колхозами, “скрытой приватизации” колхозных угодий и инвентаря, перепродаже товаров государственной торговли по спекулятивным ценам. Объемы теневого сектора следует оценивать не в сопоставлении с валовым внутренним продуктом, большая часть которого приходилась на нерыночный сектор средств производства, а в сравнении с оборотами государственной, кооперативной и колхозной торговли. Наибольший размах теневая экономика носила в периоды карточного распределения. Благодаря неформальным обменам население не столько приобретало предметы роскоши, сколько удовлетворяло минимальные потребности.
         Кадровый параметр матрицы. Для тоталитарной модели характерна высокая социодинамика. Около 22% населения мигрировало из деревни в город, что позволило обеспечить трудовыми ресурсами растущую индустрию. Классическая модель рыночной индустриализации предполагает уход в города разорившихся крестьян. В российской и советской деревне община и колхоз сдерживали разорение, поэтому крестьяне попадали в города либо забросив хозяйство под угрозой раскулачивания, либо в результате планового набора по заказу предприятий.
         По сравнению с 1928 г. численность индустриальных рабочих увеличилась в 5,5 раз. Однако внедрение сложных станков и оборудования, повышавших производительность труда и темпы роста, сдерживалось необходимостью предварительного обучения. Низкая производственная дисциплина и погоня за валовыми показателями приводили к увеличению выпуска некачественной продукции. Недостаток квалифицированных рабочих и использование импортной техники заставляли приглашать зарубежных специалистов³.
         Уникальным источником трудовых ресурсов в тоталитарной модели являлись полусвободные и несвободные граждане. Категория полусвободных граждан сформировалась после второй мировой войны из репатриантов, которые были объединены в строительные и производственные отряды. К несвободным гражданам относились заключенные лагерей и спецпоселенцы, военнопленные. Оценка доли подобного труда в структуре ВВП около 10% представляется обоснованной. Максимальный эффект достигался за счет возможности вести производство в труднодоступных регионах, натурализации оплаты и ее нормирования. Использование квалифицированных рабочих и инженеров из заключенных при создании военных объектов превращало их в “привилегированную группу” приписанных к предприятию работников.
         Большие демографические потери за годы Гражданской войны, голода, второй мировой войны, а также государственная политика по эмансипации женщин привели к массовому использованию женского труда в народном хозяйстве. Сложился структурный (относительный) дефицит рабочей силы при одновременном наличии структурного (абсолютного) излишка трудовых ресурсов. Ликвидация структурного дефицита из-за отсутствия безработицы осуществлялась за счет миграций крестьян в города. Подобный источник ликвидации дефицита имел естественные ограничения – сокращение сельского населения при одновременном сокращением рождаемости в городах. В перспективе вставал вопрос о переходе к интенсивному типу развития.
         Внешнеэкономический параметр матрицы. Можно выделить несколько этапов, отличных по количественным и качественным показателям значимости внешнеэкономического фактора. В период первой пятилетки советская экономика стала крупнейшим в мире импортером продукции машиностроения, что было обусловлено форсированным развитием тяжелой промышленности и заинтересованностью иностранных фирм в расширении рынков сбыта во время экономического кризиса на Западе. Одновременно СССР выступал в качестве крупного экспортера зерна.
         В годы второй и третьей пятилеток импортные закупки сократились в три раза. Они сохранили значимость, прежде всего, в приоритетных отраслях ВПК. Пережив тяжелый аграрный кризис в первой половине 30-х годов, СССР уже не мог оставаться крупным экспортером сельскохозяйственной про- дукции. Поэтому в структуре экспорта на первое место вышли нефть, пушнина, древесина. Особым периодом во внешнеэкономических связях были 1941–1945 гг. Поставки стран-союзниц сыграли важную роль не количественными показателями в ассортименте военной продукции, а поставками транспортных средств и отчасти продовольствия. Это позволяло советским предприятиям сконцентрироваться на выпуске военной продукции.
         Отказ СССР участвовать в инвестиционной программе по плану Маршалла, разделение мира на два лагеря вследствие начавшейся “холодной войны” не означали снижения роли внешнеэкономических связей, хотя изменили их форму. До 50% вложений в основные фонды в годы четвертой пятилетки составили репарационные платежи товарами и оборудованием из советской зоны оккупации. После восстановления народного хозяйства СССР стал больше экспортировать машин и оборудования, чем импортировать. Это объяснялось тем, что его основными торговыми партнерами стали страны Восточной Европы, интегрированные в Совет Экономической Взаимопомощи.
         Денежный параметр матрицы. В последние годы существования нэповской модели было восстановлено дореволюционное соотношение валового внутреннего продукта и денежной массы. С переходом к тоталитарной модели денежный параметр матрицы подвергся существенной перестройке. Основным финансовым источником долгосрочных инвестиций в предприятия группы “А” стала денежная эмиссия. Денежная масса за период 1928–1945 гг. возросла более чем в 40 раз. С 1928 по 1955 гг. индекс оптовых цен вырос в 15,3 раз³.
         Приоритетные отрасли группы “А”, а с 1937–1938 гг. отрасли военной промышленности, получали в рамках бюджета практически неограниченные денежные средства для реализации государственных программ. Наряду с перекачкой прибыли других отраслей, облигационными займами населения, по- вышением розничных цен, финансирование приоритетных отраслей осуществлялось за счет эмиссии. Поскольку основная часть продукции приоритетных отраслей обменивалась и потреблялась внутри этих же отраслей, издержки роста цен перекладывались на бюджет в целом, а конкретно на основных налогоплательщиков – рентабельные предприятия, розничную торговлю.
         Одним из факторов роста денежной массы и инфляции в 30–40-е годы стал недостаточный товарооборот государственной и кооперативной торговли в результате сложившегося дефицита и нормированного распределения. Несмотря на невысокие стандарты потребления, население не могло приобрести товары и продукты на всю сумму заработной платы и доходов от личного подсобного хозяйства. Появился феномен вынужденных сбережений или “советской инфляции”. Бюджет недополучал средства от населения из-за низкого потребления, что обусловливало очередную эмиссию и дальнейший рост цен. Государство с помощью облигационных займов возвращало в бюджет часть замороженных остатков заработной платы и доходов от подсобного хозяйства.
         Это позволяло, с одной стороны, сокращать эмиссию и инфляцию, сдерживать рост заработной платы, стабилизировать цены, а с другой –  облигации уменьшали спрос и несколько увеличивали предложение товаров, стимулировали работников увеличивать производительность труда и денежные доходы для приобретения необходимых товаров.
         В период карточного распределения продуктов и товаров деньги в некоторой степени утратили функцию средств платежа. Фактически ее поддерживало только сохранение колхозных рынков. Дифференциация в уровне потребления основывалась не столько на дифференциации зарплат, сколько на возможности получить материальные блага и услуги из общественных, производственных, ведомственных фондов.
         Значительное влияние на денежный параметр матрицы оказала реформа 1947 г. Обоснованием реформы явилось разбалансирование денежного обращения в годы второй мировой войны, подготовка перехода от карточного распределения к свободной торговле.  Хотя официальной целью конфискации были спекулянты, но основными пострадавшими от реформы оказались крестьяне районов, где не было оккупации. Именно эти крестьянские хозяйства аккумулировали в годы войны эмитированные рубли и держали их вне государственных сберегательных касс. Восстановление довоенного уровня легкой и пищевой промышленности привело бы к предъявлению крестьянами большого платежеспособного спроса. В ходе реформы не менее 30% денежной массы осталось не предъявленной к обмену и обесценилось. Реформа 1947 г. стимулировала население хранить сбережения в сберегательных кассах, что являлось формой кредитования государства.
         Налоговый параметр матрицы. Тотальное огосударствление сельскохозяйственного сектора, средних и мелких частных торгово-промышленных предприятий в городе привело к радикальному изменению налоговой политики. Если в нэповской модели основными источниками доходов бюджета были прогрессивные налоги с предпринимателей города и деревни, акцизы, то в тоталитарной модели на первое место вышли налоги с предприятий государственного сектора. Налогообложение предприятий государственного сектора представляло собой централизованное перераспределение средств в зависимости от выдвигавшихся государственных приоритетов.
         Основным источником доходной части бюджета СССР с 1930 г. стал налог с оборота, заменивший многочисленные платежи и отчисления во внебюджетные фонды, акцизы⁷.
         Существовало несколько тысяч ставок налога с оборота в зависимости от вида товара, сорта, пояса, назначения товара (для личного или промышленного потребления). Прослеживалась тенденция опережающего роста налога с оборота по сравнению с ростом совокупной прибыли предприятий: с 1928 по 1955 гг. налог с оборота вырос в 100 раз при росте прибыли в 35 раз³.
         Основная часть налога с оборота приходилась на розничную торговлю предметами широкого потребления и продуктами питания. Так с 1929 по 1950 гг. доля налога с оборота в розничном товарообороте возросла с 27% до 60%. Одновременно для предприятий группы “А” проводилось снижение данного налога.
         Вторым по значимости источником доходной части бюджета стали отчисления от прибыли государственных предприятий. Этот налог платили предприятия промышленности, транспорта, торговли, сельского хозяйства, работавшие на основе хозяйственного расчета. Объектом обложения являлась прибыль предприятий, рассчитанная на основе квартальных балансов за текущий операционный год. Размер отчислений колебался от 10% до 81% в зависимости от планируемых затрат на капитальные вложения⁸.
         Экономические параметры матрицы тоталитарной модели способствовали построению основ индустриального общества, что соответствовало внутренним и внешним вызовам 30–50-х годов. Тоталитарная модель представляла собой вариант ускоренного экстенсивного роста, основанного на перекачивании ресурсов аграрного сектора в индустрию, массовом привлечении рабочей силы из деревни, росте материалоемкости производства. Естественными ограничителями роста являлись объемы трудовых и природных ресурсов. Структурная диспропорция в сторону отраслей группы “А” объяснялась как целенаправленной инвестиционной политикой государства, так и намеренным ограничением предпринимательской инициативы по идеологическим причинам.
         Нерыночный характер тоталитарной модели способствовал оригинальной модификации отношений собственности, денежного обращения, ценообразования, налогообложения, внутренней и внешней торговли, потребления. Монополизация производства и распределения в рамках государственного хозяйства позволяла игнорировать некоторые классические законы рыночной экономики, распределяя издержки от их нарушения на все общество. Вместе с тем, тоталитарная модель сочетала в себе административные и рыночные методы.
 
 

         ¹ Малафеев А.Н. История ценообразования в СССР (1917—1963). М.: Мысль, 1964. С. 187, 177–178, 205–206, 229–235, 258, 246–248.
         ² Промышленность и рабочий класс СССР 1946–1950 гг.: Документы и материалы / Ред. М. И. Хлусов. М.: Наука, 1989. С. 172–174.
         ³ Ханин Г.И. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск: Наука, 1991. С. 46–47, 176–185, 211–213; 206–207, 208.
         ⁴ Корнаи Я. Дефицит / Перевод с англ. М.: Наука, 1990. С. 29–31.
         ⁵ Симонов Н.С. Военно–промышленный комплекс СССР в 1920–1950 гг.: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М.: РОССПЭН, 1996. С. 172–174.
         ⁶ Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы 1945–1953 годы: М.: ОЛМА–ПРЕСС, 2002. С. 145–147.
         ⁷ Богачевский М. Налоговая система СССР. М.: Госфиниздат, 1938. С. 12–14.
         ⁸ Толкушкин А.В. История налогов в России. М.: Юрист, 2001. С. 222–232.