Украина, как и Россия, в цивилизационном контексте является наследницей Киевской Руси. Памятники великим князьям - Владимиру в Киеве, Ярославу в Ярославле - продолжают напоминать двум народам не только о совместном начале исторического пути, но и о пронесенной сквозь многие столетия исторической и культурно-духовной общности. Не будем забывать: "От любви нет зелья. Любовь преданной жены остается вечной".
 

О европеизме

Ныне на Украине немало людей, громко именующих себя историками, культурологами, заявляют, что еще князь Даниил Галицкий в XIII в. совершил "европейский выбор", с тех пор, мол, украинские земли, не в пример "статаренной" Северо-Восточной Руси, всегда ориентировались на Запад.

Действительно, бывали времена, когда галицко-волынские князья вынуждены были обращаться к Риму, и на то существовали веские причины: с Востока подпирали монголо-татары, а рядом находились поляки и еще более воинственные венгры. Но, во-первых, эти контакты всегда рассматривались как временные, а, во-вторых, не было и речи об уходе от православия. То есть восточнославянское население западноукраинских земель продолжало оставаться в лоне Православной цивилизации.

Тот же князь Даниил, разгромив на Сане поляков и венгров, которые сообща помогали его конкуренту Ростиславу Черниговскому, в 1250 г. с честью был принят ханом Батыем и сохранил свое княжество, после чего венгерский король поторопился выдать свою дочь за Льва Данииловича. И только неустанное стремление Даниила избавиться от "опеки" со стороны монголов вынудило его искать контакты с папой Иннокентием IV на предмет объединения церквей - без этого русского князя не могли принять в крестовый союз католических государств против степняков. Однако убедившись, что на самом деле речь о крестовом походе не идет, Даниил начал тормозить отношения с Римом. Папа предлагал Даниилу королевский титул в награду за соединение с римской церковью. Но Даниил не мог соблазниться одним лишь титулом. "Рать татарская не прекращает: как же могу принять венец раньше, чем ты окажешь мне помощь?" - ответил он папе.

В 1254 г., когда Даниил гостил у князя Болеслава в Кракове, туда же прибыли послы с короной и обещаниями помощи. Даниил после долгих уговоров со стороны матери и польских князей наконец короновался, но это событие не имело последствий. Видя, что помощи от папы ему не дождаться, Даниил прервал с ним все отношения, сохранив на всякий случай королевский титул за собой.

Даниил стремился не к Европе, которая еще себя таковой не осознавала, а стремился к тому, чтобы сохранить при всех внешних угрозах Галицко-Волынское государственное образование и, по возможности, расширить его пределы ("примучил ятвегов, освободил русский Люблин от поляков, совершил поход под Вроцлав и т.д."). Если бы Даниил уж столь сильно к этому стремился, то, наверное, поступил бы так, как спустя 350 лет после него поступил Генрих IV Бурбон ("Париж стоит мессы"), но русский князь веры не менял. И, наконец, о тактическом характере "западной" внешней политики Даниила свидетельствует и то обстоятельство, что когда папа Александр V (преемник Иннокентия IV) напомнил Даниилу отдельной буллой о его обязанностях перед Ватиканом, последний просто не возобновил с ним больше связей. Вот таким был на деле "европейский выбор" Даниила.
 

Полонизация и окатоличивание

Конечно, отличия между юго-западными и северо-восточными русскими землями существовали. Приход на Русь монголо-татар, опустошение ими Киева и постоянная угроза с их стороны для Галиции существенно затормозили развитие Юга и запада Киевской Руси. 

Среди ряда историков России, где в последнее время получили распространение идеи евразийства, стала заметной нейтральная, а порой и положительная, как у Л. Гумилева, оценка прихода монголо-татар. В ее основе находятся некоторые действительно исторические факты: монголы не прибегали к религиозно-культурной интервенции, не вмешивались в действия местных властей, не настаивали на смене местным населением традиционной социальной психологии и т.д. В этом понимании, приняв новую верховную власть, можно было при помощи тех же монголов защититься от немецко-орденских рыцарей или вообще от любого нападения со стороны Запада. Немало русских князей этим воспользовались, в частности Александр Невский, сын которого побратался с сыном самого Батыя.

Но все это побратимство, умеренная дань и вооруженная помощь для борьбы с действительно экспансией католицизма через шведов и орденских рыцарей действовали только там, где кочевники монголо-татары никогда не могли чувствовать себя хозяевами - в глухих дебрях и болотах Северо-Восточной Руси. Там, где летом мелкие, хотя и выносливые, монгольские лошадки проваливались в трясине, а зимой не могли самостоятельно добыть себе корм из-под глубокого снега. А без коня - степняк не воин.

Иначе обстояло дело с Южной и Юго-Западной Русью, где монголо-татарская конница могла действовать и летом, и зимой. Поэтому формальное невмешательство в местные дела, духовную и культурную жизнь мало что значило при наличии возможности постоянного грабежа со стороны этноса, который в социально-экономическом плане еще не дорос до того уровня, чтобы самостоятельно создавать прибавочный общественный продукт. Отсюда и опустошение не только Киева, но всей Юго-Западной Руси.

Отличия между двумя частями Руси еще более усилились после того, как в 1569 г. Люблинская уния объединила Польшу и Литву (в составе последней к тому времени находились земли Юго-Запада), а в 1596 г. произошла церковная уния.

Полонизация и окатоличивание, идущие с Запада, привели к перемещению в начале XVII в. центра церковной и культурной деятельности на Восток. Движущей силой православного возрождения на вновь осваиваемых восточных землях являлась Киево-Печерская лавра.

В 1610 г. архимандрит Елисей Плетенецкий сплотил вокруг нее священнослужителей и издал около 30 книг, главным образом религиозного содержания. Киевский митрополит Петра Могила в 1632 г. создал Могилянскую академию, которая вскоре стала важнейшим учебным заведением православно-славянского мира.
 

Эпоха Богдана Хмельницкого

Деятельность православной церкви идеологически и культурно-духовно подготовила национально-освободительную войну 1648-1654 гг. под руководством Богдана Хмельницкого, завершившуюся воссоединением части Юго-Западной Руси с Российским государством.

В основе освободительной войны находились и социально-экономические причины.

В начале XVII в. 10 княжеских польских фамилий владели 55% всего земельного фонда Юго-Западной Руси. Жадность польских захватчиков не знала границ. Эти земли фактически были изъяты из сферы судебно-правительственной власти Польской короны. Например, на территории имения рода Вишневецких на Лубенщине действовали одна власть и одно право - княжеские. 

Тем не менее в истоках войны и в ее характере отчетливо просматривается цивилизационное начало - русские люди откровенно не хотели быть окатоличенными, ополяченными, они стойко продолжали держаться и защищали веру и культурно-духовную традицию предков. 

Это подтверждается известной переяславской речью Б.Хмельницкого: "…православный Великия Россия государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Руссии самодержец, восточной, которого мы уже шесть лет беспрестанными молении нашими себе просим; … православный християнский великий государь царь восточной есть с нами единого благочестия греческого закона единого исповедания, едино есмы тело церкви православием Великия России, главу имуще Иисуса Христа (выделено. - Авт.). Той великий государь християнский, зжалившися над нестерпимым озлоблением православныя церкви в нашей Малой России, шестьлетних наших молений безпрестанных не презривши, теперь милостивое свое царское сердце и нас склонивши, своих великих ближних людей к нам с царской милостию своей прислать изволоил, которого есть ли со усердием возлюбим, кроме его царския высокия рук, благотишнейшаго пристанища не обрящем".

Как видим, выдающийся государственно-политический деятель той эпохи Б.Хмельницкий свою землю назвал "Малой Россией", а народ "русским". Малая Россия здесь понимается как исторический центр всей земли Русской, так же, как Малая Польша в Польше или Иль-де-Франс во Франции. То есть в этом не было не только ничего оскорбительного, а, наоборот, содержалось подтверждение хорошо известного всем выражения, что именно "Киев - мать городов русских". Поэтому не удивительно, что проживающие здесь люди продолжали считать себя "русскими", несмотря на 400 лет, которые отделяли это время от момента краха Киевской Руси, историческая память продолжала жить как у народа, так и у лучших его представителей. Вынужденное "азиатство" Москвы и вынужденный "западнизм" Киева не смогли заметно "развести" культуру и традиции двух частей Киевской Руси.
 

"Проклята Мазепа"

На этом фоне легко понять, как в непродолжительное время после Переяславля сложился украинско-российский консенсус. Уже начиная от митрополита Иова Борецкого (1620 г.) вся украинская интеллигенция, в том числе и казацкая, кланялась восточному царю как своему заступнику. Сам Иова Борецкий еще в 1624 г. поднимал перед российским царем вопрос об объединении народов. Антироссийские проявления отдельных местных деятелей не делали погоды на Украине, а были скорее исключением. Народное самосознание дистанцировалось от таких личностей, как Выговский, Дорошенко, Мазепа, Орлик. 

Мазепа был неплохим для своего времени политиком, но не разбирался в культурологии. Швеция же тогда ассоциировалась с королем Польши Сигизмундом III Вазой шведского происхождения, при котором католическая экспансия в Юго-Западную Русь достигла апогея. Вот почему, послушав Мазепины речи и прочитав его прокламации, только небольшая часть местного войска восприняла гетманские призывы, а подавляющее большинство осталось верным Петру I и в его лице своим религии и культуре. Войско и народ не могли отказаться от своего традиционного и обратиться к чужому. Швеция, как известно, к этому времени уже была лютеранской, но это ничего не меняло - и католицизм, и лютеранство были народу одинаково чужды. Можно представить, что если бы в этих событиях принимала участие Галиция, где униатство уже успело пустить глубокие корни, события могли бы развиваться иначе. Но в то время эта территория находилась в составе Польши. Главную роль сыграла, таким образом, цивилизационная принадлежность.

Ликвидация Петром I Московской патриархии в 1721 г. привела к превращению церкви как в России, так и на Украине в бюрократический придаток государства. Однако это не сказалось на развитии, теперь уже совместном, двух близких культур. Все чаще одни и те же люди творили и на Украине, и в России. 

Украинские богословы занимались как "исправлением" церковной литературы в собственно России, так и подготовкой церковных кадров для всей страны. Композиторы Д.Бортнянский, А.Ведель, М.Березовский одновременно основали украинские и российские традиции хоровой музыки. В живописи высокий авторитет приобрел Д.Левицкий. На архитектурном поприще был хорошо известен И.Григорович-Барский.

Украинская интеллигенция всегда считала себя принадлежащей одновременно к украинскому и российскому обществам. Соответственно строилась и ее деятельность. 

Например Д.Бантиш-Каменский, издавший в 1822 г. "Историю Малороссии", аргументированно доказывал, что украинцы являются ветвью русского народа. Поэтому воссоединение Украины с Россией - это событие, отвечающее интересам украинцев. Надо заметить, что отношение большинства украинских дворян к такому взгляду на историю было вполне толерантным, поскольку позволило доказать свой дворянский статус и древнее общее происхождение со знатными родами России.
 

Цивилизационные различия

Естественно, развитие двух народов в советский период еще более усилило их историческую и культурную близость. Новые "великие переселения" народов во время индустриализации, годы Великой Отечественной войны, послевоенного восстановления народного хозяйства и великих строек помимо очевидного экономического эффекта имели и колоссальное культурно-духовное значение. Русский язык остался родным для большей части населения Украины, независимо от того, кем этнически являлись его носители - русскими или украинцами. Собственно, эволюционным путем, без всяческого насилия и принуждения постепенно решалась важнейшая для нас всех со времен Киевской Руси проблема - формирование единого народа с едиными системами культуры и базовых ценностей. Разумеется, активнейшее участие в ее решении принимали и белорусы.

Тем более неожиданным для многих русских оказалось то, что Украина легко согласилась на дезинтеграцию СССР и проголосовала за независимость. Конечно, сегодня не место и не время говорить о том, какую роль в развале страны сыграло горбачевское руководство СССР и ельцинское руководство России, хотя вполне очевидно, что их разрушительная активность повлияла на умонастроения на Украине. Ограничимся кратким анализом того, что случилось с Украиной.

Господствовавший прежде исключительно классовый подход к оценке социокультурного процесса не позволял увидеть, что когда на Украине заговорили о национализме, речь на самом деле должна была идти не о нем, а о присутствии разных цивилизаций. Этнически единый или почти единый народ оказался разорванный разными цивилизациями. Православные украинцы и православные русские принадлежали к одному миру, униаты и католики Западной Украины (формально их церкви были после войны ликвидированы, но от того не исчезли мировоззрение, культура, традиция) - к иному миру. Поэтому речь шла не просто о национализме, а о чем-то неизмеримо большем, к чему следует подходить с совершенно иными мерками.

Поляки не могли уничтожить православие в течение столетий. Их стратегическую ошибку повторила советская власть, принявшись за искоренение униатства. Характерно, что цивилизационные различия не исчезают со сменой социально-экономического строя. 

И подтверждение этому Галиция. Именно там находили националистов, то есть цивилизационно чуждые элементы. По этой же причине они часто обнаруживались в прибалтийских республиках.

Верно, что в численном отношении галичане всегда занимали на Украине весьма скромное положение. Однако в советское время совершенно иное положение сложилось в структуре творческой интеллигенции. В то время как выходцы с Востока и Юга Украины оканчивали технические вузы и получали всесоюзное распределение, галичане, окончив филологические факультеты пединститутов и университетов, местные консерватории и театральные институты, преимущественно оставались на месте, потихоньку "осваивая" и Восток Украины взамен образованной молодежи, уехавшей в Россию, Казахстан и т.д. Постепенно они стали претендовать на то, чтобы говорить от имени всей украинской культуры и духовности. И надо сказать, что никто им в этом серьезно не мешал (даже вездесущий КГБ), поскольку творческие силы республики, работавшие в русскоязычной и русскокультурной сфере, относились в основном к технической интеллигенции, читали "Новый мир" и "Современник" и мало интересовались тем, что помещалось в местных "Всесвiтi" или "Днiпрi".

В 1991 г. русскоязычное большинство Украины оказалось деморализованным и лишенным руководителей. Компартия авторитет давно уже потеряла, а местные русскоязычные "технари" могли лишь удивляться тому, что Москва, всегда выступавшая как "собирательница земель", вдруг решила, что ей иметь государственную границу у оврага Смоленска и по отрогам Южного Урала гораздо выгоднее, чем на - Западном Буге и в Кушке.

Зато интеллигенты-галичане, заполнившие всю Украину, оказались начеку. Они были хорошо организованы, чему в немалой степени способствовало горбачевское указание в духе Мао "открыть огонь по штабам", то есть по местным партийным комитетам. Они давно ждали и готовились к 1991 г., в том числе и с помощью заокеанских друзей. Вот так и случилось, что едва ли не в один день галичане, назвав свой край "Украинским Пьемонтом", стали "властителями душ" и "выразителями чаяний" тогда еще 50-миллионного народа.

Что было дальше - хорошо известно и в Киеве, и в Москве. Реформаторов вроде Кавура в Пьемонте у них не нашлось. Оно и не удивительно: петь песни на эстраде, кричать "Геть москалiв" и на чужие деньги ездить в заморские страны - это совсем не то, что преобразовывать экономику на новых началах. Вскоре они оказались оттеснены на второй план прагматиками вроде Л. Кучмы и его сотоварищей по индустриальной среде, которые вначале даже говорить по-украински не могли и уж тем более были невероятно далеки от культурологических и цивилизационных проблем.

Поэтому занявшись экономическими проблемами, они даже с радостью уступили культурную политику "пьемонтцам": те же принялись насаждать по всей стране под видом "национальной культуры" подлинное мракобесие, то есть те представления о культуре, русских и России, какими они сложились некогда в глухих районах Карпат и среди украинской диаспоры в Канаде и США, предки которой покинули отчий край еще во времена Австро-Венгрии и панской Польши.

В считанные годы русский язык оказался "иностранным" и вытесненным на всех уровнях из системы образования. Даже многие студенты, не говоря уже о школьниках, не в состоянии сегодня адекватно воспринимать обучение на русском языке. Была восстановлена подчиняющаяся Ватикану униатская церковь, которая сразу же перешла в наступление на восточные регионы страны. Готовится реформа языка, замысел которой сводится к тому, что основой украинского литературного языка должен стать галицкий диалект. Если эта реформа пройдет (в парламенте ей сегодня до поры, до времени сопротивляются одни коммунисты) новое поколение украинцев (и украинизированных русских) перестанет понимать своих русских братьев, ибо украинский "новояз" процентов на 80 будет состоять из польских слов. Короче, галичане, завладев высотами культурной политики, делают все от них зависящее, чтобы навсегда оторвать Украину от России и вовлечь ее в орбиту Западного мира. Надо полагать, эта политика отвечает долгосрочным целям Запада, стремящегося раз и навсегда покончить с геополитической мощью России.
 

Медленно и осторожно, но не слишком

Возникает вопрос: в самом ли деле Украина для России уже потеряна или нет? Нет, не потеряна. Однако, по большому счету, в том, как этот вопрос будет развиваться дальше, больше зависит от России, чем от Украины. Хотя бы по той причине, что все признают: на постсоветском пространстве только Россия может выступить в качестве реального интегратора. На стороне России все необходимое: экономический вес, военно-политическая мощь, традиция.

Однако, прежде всего, надо четко представить, что повторение старого Союза при современном состоянии украинского общества проблемно. Что новая форма объединения будет стоить годы напряженного труда. 

Верно, что социологические опросы населения из года в год показывают примерно равные цифры: около 70% населения нашей страны хотят интеграции в тех или иных формах. Однако влияние "Пьемонта" на умонастроение граждан хотя и сокращается под влиянием экономических неурядиц в стране, но пока все еще заметно. Пока в их руках все СМИ. Пока каждое движение со стороны России позволяет им вновь говорить об "империи" и оболванивать граждан.

Поэтому важно, чтобы даже экономические отношения России с Украиной учитывали геостратегические аспекты нашего будущего, нашу совместную перспективу. 

Скажем, если подписывается соглашение о создании газотранспортного консорциума, в нем сразу, невооруженным глазом, должны быть видны не только очевидные выгоды для "Газпрома", но и польза для народов двух стран. Если идет речь о продвижении в Европу, или в ВТО, то никто никого не должен обгонять, должны двигаться вместе и синхронно. Если одна страна продает танки Индии, то другая не должна продавать их Пакистану и т.д. 

Словам, только непрерывное укрепление доверия, искренность и абсолютная честность в отношениях способны выбить навсегда последние козыри из рук врагов украино-российского единства.

Не может вновь состояться Великая Россия без своей органической и системообразующей части - Украины. Можно, в конце концов, строить ракеты и без Днепропетровского "Южмаша". Не в том дело. Россию, весь Русский Мир, невозможно построить без Украины, без того сердца, где он родился и впервые заявил о себе.