А.ГАЛКИН

Это обстоятельство побудило авторов, после публикации концептуальной статьи о гражданском обществе (см. «Обозреватель» № 10 за текущий год), продолжить рассмотрение данной темы — на этот раз сквозь призму российских реалий.

Как же обстоят дела с гражданским обществом в России? Какую роль оно призвано сыграть в процессе становления в стране демократических институтов и правопорядка?
 

Со времен раннего средневековья в стране утвердилась иерархия удельно-вассальных отношений, которая блокировала гражданскую активность, насаждала психологию междоусобной конфронтационности, сосредоточивала решение всех важных вопросов жизни общества в высших эшелонах власти, придавала управленческим структурам вертикально-централизованный характер. В подчинении общества авторитарно-централизованной власти виделось спасение от нестабильности и распада. Вследствие этого в сознании и психологии российского населения существенно возрос удельный вес государственного начала в ущерб личностному. В этом смысле Россия оказалась ближе к восточной традиции, нежели к западной.
На этой констатации нельзя, однако, ставить точку. После реформы 1861 г. в России появились первые ростки современного гражданского общества. Страна покрылась сетью земских организаций, ставших базой местного самоуправления и инициативы снизу. Университеты получили ограниченную автономию. Судебная реформа создала некоторые возможности для нормативного обеспечения прав граждан. Реформы были урезанными, имели сословную окраску, возможности общественной самодеятельности были поставлены под строгий контроль сверху, но тем не менее свидетельствовали о движении к нормальному гражданскому обществу.

В начале XX в. в связи с бурным ростом капитализма развитие структур гражданского общества в России получило дополнительный сильный толчок. Однако самодержавная власть всячески тормозила рост гражданской активности населения и формирование гражданских институтов. Поэтому ко времени революций 1917 г. гражданское общество в России оставалось лишь в начальной стадии развития.

Впоследствии, особенно в годы сталинского правления, элементы, из которых обычно складывается гражданское общество — рыночные структуры, крестьянское хозяйство, независимые профессиональные, предпринимательские, конфессиональные и другие союзы и ассоциации, — были разрушены.
Социально-экономическая база кристаллизации групповых интересов и возникновения гражданских организаций, пользующихся доверием снизу, практически перестала существовать. Система держалась на гипертрофированных вертикальных связях, обеспечивавших всеобъемлющий государственный контроль за общественной жизнью.

Однако режим нуждался в социальной и политической мобилизации и для этого ему были необходимы негосударственные общественные организации, охватывающие широкие слои населения. Такие организации создавались и действовали под строгим надзором. Тем не менее они, особенно на низовом уровне и по большей части неофициально, выполняли некоторые функции, аналогичные тем, которые свойственны институтам гражданского общества. В них в подавленной форме теплилась гражданская жизнь.
 

С того времени в развитии гражданского общества, прежде всего по базисному основанию, т.е. в сфере кристаллизации и структурирования частных интересов, произошли заметные изменения. Вокруг намечающихся полюсов формирующейся смешанной экономики стали постепенно вырисовываться контуры устойчивых групп социальных интересов — не только дробных, но и укрупненных: традиционных наемных рабочих, работников наемного труда, связанных с современными технологиями, гуманитарной и технической интеллигенции, кооперированного крестьянства, мелкого и среднего фермерства, мелких и средних предпринимателей, банковского и промышленного, национального и компрадорского капитала.

Правда, пока на этом пути сделаны лишь первые шаги. Границы между группами частных интересов еще размыты и неустойчивы. По большей части они основываются на сходстве условий микробытия своих носителей и не достигли того уровня социальной определенности, которая побуждает к ясно выраженной солидарности. Каждая группа интересов дробится на слабо связанные между собой подгруппы. Не определились достаточно ясно удельные веса и соотношение различных групп социально-экономических интересов, мера их совместимости и антагонистичности, характер и механизм взаимодействия.
Четкой кристаллизации групп интересов не произошло и в других сферах общественной жизни: в социально-политической и духовно-ценностной. Резкая ломка устоявшихся структур и привычных стереотипов восприятия действительности выбила большинство населения страны из наезженной колеи жизнедеятельности, ввергла в хаотичный водоворот необычных взаимоотношений. Гражданин по сути лишился четко очерченной идентификационной среды и ясных ориентиров для определения своего места в обществе и своей социальной роли. Это, в свою очередь, препятствовало формированию солидарных связей по интересам. Политические предпочтения и оценочные суждения, не имея прочной базы, утратили определенность и устойчивость, что позволяет одним и тем же людям быстро менять убеждения, примыкать то к одной, то к другой группе политических, гражданских, духовных интересов.

Размытость базовых социально-групповых интересов привела к тому, что на первый план вышли верхушечные интересы олигархических и клановых групп. Опережающая кристаллизация этих интересов ведет к становлению не столько гражданского, сколько корпоративного общества.

Неопределенность и неустойчивость кристаллизации интересов в российском обществе усиливаются противоречиями социально-экономической реформации: с одной стороны, в ней проявляется тенденция к консервации элитарно-бюрократических методов управления обществом, с другой — внедряются не отвечающие российским условиям либерально-радикальные методы реформирования.

Антисоциальные последствия либерал-радикализма создали в России почву для развития хищнического индивидуализма, группового эгоизма, утилитарного прагматизма. Даже в моменты обострения системного кризиса, угрожаю-щего обществу распадом, олигархические группы политиков и бизнесменов демонстрируют неспособность осознать общенациональные интересы и свою высочайшую ответственность, продолжая корпоративно-клановые разборки и стремясь урвать для себя по возможности больше.

Словом, направление формирования российского гражданского общества еще не определилось. При нынешнем системном кризисе, расплывчатой социальной базе неустоявшихся и порой конъюнктурных частных интересов открыт веер возможностей.

Из существующих сегодня предпосылок в сфере гражданских интересов могут возобладать различные тенденции — от меркантильно-антагонистических, корпоративно-олигархических, обрекающих Россию на долгие годы острых социальных конфликтов и мучительно трудного созревания демократии, до социально-ответственных, способных привести многообразие частных интересов к общему знаменателю публичного интереса и открыть путь утверждения сильной демократии. В условиях, когда окончательный выбор еще не сделан, очень важно верно определить стратегической курс, который способствовал бы становлению в России зрелого гражданского общества.

Среди радикал-либералов широко распространена идеологема, согласно которой достаточно дать полный простор развитию свободных рыночных отношений, снять с них все ограничения, и это чуть ли не автоматически приведет к тому, что возникнет вполне современное гражданское общество и восторжествует демократия. Подобные вульгарно-упрощенческие представления противоречат всей мировой практике демократических обществ, доказывающей, что стихийно из свободного рынка рождается не демократия, а произвол и своеволие. Идеологема о стихийном демократизме свободного рынка противоречит и основополагающим принципами самого либерализма, который ставит на первый план защиту прав личности, в том числе и от безжалостной стихии рынка, которая постоянно посягает на эти права. Далеко не случайно крупные теоретики современного западного либерализма решительно отвергают мифическую идеологему, столь милую сердцам российских либерал-монетаристов.

Нет сомнений, что «дикий» рынок, который господствует в российской экономике, работает не на демократию, а на авторитаризм. Этот рынок питает эгоистические устремления олигархических групп, заинтересованных в авторитарной власти.
 

В нынешней России становление гражданственности на каждом шагу наталкивается, и еще долго будет наталкиваться, на ограничения, порождаемые неразвитостью частных социальных интересов: их неопределенностью, текучестью, аморфностью, корпоративной узостью. С этим связаны и отсутствие отлаженной системы сопряжения и согласования интересов, недостаточный опыт и низкий уровень культуры социальных взаимодействий, тормозящие формирование целостной системы интересов, ориентированной на общее благо. И все эти ограничения не могут быть преодолены вне политической практики систематического применения демократических форм и процедур, втягивающих формирующиеся социальные группы в политику, прививающие им культуру и традиции гражданственности.

Приходится также считаться с тем, что на нынешней начальной фазе становления гражданского общества в нем возникают многочисленные конфликты, порождаемые столкновением и притиркой интересов различных социальных групп, еще не занявших четко свое место в сети складывающихся, пока что зыбких социальных  взаимозависимостей. В этих условиях обеспечить относительную стабильность общества, компенсировать неразвитость социальных отношений и слабость гражданских структур может лишь политическая воля к поиску компромиссов и национального согласия.

Когда-то немецкий философ И.Кант высказал плодотворную идею «республики дьяволов». Республиканское устройство, считал он, не может исходить из расчета на ангелов, так как людям по природе присущи эгоистические склонности. Поэтому надо «так организовать их устройство, чтобы, несмотря на столкновение их личных устремлений, последние настолько парализовали друг друга, чтобы в публичном поведении людей результат был таким, как если бы они не имели подобных злых устремлений»¹.

В нынешней России сложилась ситуация, для которой совет немецкого философа очень актуален. Собственный опыт неудач и поражений неизбежно будет убеждать различные слои российской элиты, за которой стоят структурирующиеся группы частных интересов, что их по большей части эгоистические устремления требуют для своего удовлетворения некоторого минимума согласия в обществе, лишенном пока что устойчивой гражданской основы. В этом же направлении элита испытывает возрастающее давление со стороны общества, уставшего от напряжения длительного противостояния. Чтобы избежать всеобщей катастрофы, различные группы элиты будут вынуждены маневрировать в поисках взаимоприемлемых способов стабилизации своих взаимоотношений и общества в целом.

Пока в России не сформировались устойчивые группы частных интересов, пока не завершилась связанная с этим стратификация населения, иными словами, пока не сложилась база для зрелого гражданского общества, россий-ские социально-экономические силы, как бы это ни было трудно для них, стоят перед императивным требованием: найти пути и средства канализации противоречий разделяющих их частных интересов в русло национального компромисса.
 

Как специфическая сфера общественных отношений гражданское общество имеет свое нормативное содержание. В значительной части это нравственные нормы, вытекающие из обычаев, традиций, сложившегося образа жизни. Вместе с тем гражданское общество немыслимо вне системы правовых норм: права и свободы личности, свобода собраний и ассоциаций, право на частную жизнь, плюрализм, свобода слова и информации и т.д. Система правовых норм важна для становления гражданского общества в двояком отношении. Во-первых, она создает общественную атмосферу, способствующую возникновению духа гражданственности, укоренению адекватной этому обществу политической культуры, активному политическому поведению. Во-вторых, толь-ко разветвленная пра-вовая инфраструктура обеспечивает гражданскому обществу необходимые условия для полного развертывания деятельности, выполнения общественно значимых функций.

Иными словами, свободное развитие гражданского общества предполагает демократическое правовое государство. Такое государство в России только складывается. Основные законы, обеспечивающие нормативное содержание гражданского общества, приняты. Вместе с тем в законодательстве, призванном гарантировать нормальную жизнедеятельность структур гражданского общества, имеется еще множество пробелов. И главный из них — отсутствие действенных гарантий реализации эаконодательных установлений и эффективных санкций за их неисполнение или нарушение. Нередко отсутствуют механизмы реализации законов, часто они не соблюдаются на местах.

Слабость нормативного обеспечения деятельности институтов гражданского общества оборачивается для них тяжелыми последствиями. Попадая в неправовое пространство, они становятся жертвами бюрократических или криминальных структур, разрушающих их, либо выхолащивающих из них независимое гражданское содержание. Ликвидация нормативно-правовых пробелов в этой сфере тем более важна, что одной из наиболее распространенных бед России является правовой нигилизм, склонность игнорировать законодательные предписания, свойственные как низам, так и верхам.
 

В России по традиции отчуждение граждан от власти значительно выше, чем во многих других странах. В массовом сознании власть рассматривается как нечто противостоящее и даже враждебное индивиду и обществу. Господство новой бюрократии, пришедшей к власти под знаменем либерализма, возвело это недоверие на еще более высокий уровень.

Доминирующие в обществе настроения сказались и на поведении общественных организаций, составивших костяк гражданского общества. Одни, растеряв ранее провозглашенные целевые установки и принципы, превратились в типичные для предшествующего периода придатки государственных ведомств и, по сути, перестали быть элементами гражданского общества. Другие, отражая недоверие к власти, попытались «уйти в себя», целиком погрузились в свои узко трактуемые функциональные задачи, лишившись возможности воздействия на большую политику.

Отчуждение между властью и обществом обернулось в России не только глубоким недоверием «низов» к «верхам», но и неприязнью «верхов» к «низам», в первую очередь — к любым формам общественной самодеятельности. Отсюда постоянное стремление государственных институтов не взаимодействовать с организациями гражданского общества, а командовать ими; не воспринимать идущие от них импульсы и соответственно корректировать свою политику и конкретные действия, а игнорировать сигналы снизу, пытаясь превратить гражданские объединения в каналы односторонней передачи директив сверху вниз.

Разумеется, абсолютного отчуждения между обществом и политической системой нет. Его не было даже в годы наивысшего расцвета административно-бюрократической системы. Тем не менее это возможно сейчас, когда в России утвердились пусть ущемленные, но все-таки демократические процедуры, а общественные организации получили значительное развитие. Взаимодействие между гражданским обществом и государственными институтами происходит. Однако не столь интенсивно, как необходимо для нормального демократического общества.

Чаще всего это приводит к тому, что решение назревших вопросов и внесение необходимых изменений в политику существенно задерживается. Проблемы накапливаются. К их решению приступают лишь тогда, когда социально-политическое напряжение достигает критической точки.

Сложность взаимоотношений гражданского общества и политической системы в России усугубляется федеративным устройством государства. Гражданскому обществу приходится иметь дело не только с федеральной властью, но и с властными органами республик и областей. С одной стороны, это вроде бы сокращает дистанцию между ним и властью. С другой — на практике региональные власти довольно часто не считаются с местными институтами гражданского общества и даже лишают их легитимного статуса. На карте Российской Федерации образовались своеобразные анклавы, где влияние гражданского общества, по сути, сведено к нулю. Возникает почва для локального авторитаризма, который отравляет общественно-политическую атмосферу в стране.

На региональном уровне российское гражданское общество значительно слабее, чем на федеральном.
Соответственно и его способность противостоять политической (административной) власти меньше, чем в стране в целом. Для устранения такого противоречия необходимо интенсивное развитие местного самоуправления, которое является средоточием не только властных, но и гражданских отношений. Правда, в России местное самоуправление, хотя и признано законодательно, пока находится в зачаточном состоянии.
Итак, отвечая на вопрос, существует ли в России гражданское общество, можно сказать: оно
 есть и функционирует. Это дает основание для умеренно оптимистической оценки возможностей и перспектив демократического развития.

Когда в Советском Союзе началась перестройка, всеобщее опьянение свободой и гласностью сопровождалось романтическими иллюзиями. Казалось, достаточно разрушить изживший себя этатистско-бюрократический порядок правления и в стране незамедлительно воцарится демократия со всеми присущими ей атрибутами. Горький опыт, увы, развеял иллюзии. Стало очевидно, что произошедший прорыв при всем его значении — только исходная точка отсчета. В западных странах развитое гражданское общество формировалось в течение столетий. Наивно полагать, что в России это произойдет быстро и беспрепятственно.

Нынешнее гражданское общество России фрагментировано и еще далеко не осознает себя и свои возможности. Оно не настолько развито, чтобы быть надежной опорой устойчивой демократической, открытой политической системы. Именно в этом кроются причины драматических противоречий российской демократии, ее слабости и нестабильности. Отсюда и бесконтрольность правящей элиты, ее зацикленность на собственных интересах, растущая склонность к авторитарным поползновениям.

И все же Россия с трудом и муками движется к нормальному гражданскому обществу и стабильной демократии. Хотя путь ее к этой цели будет долгим и тернистым.
 
¹  Кант И. Сочинения. М., 1966. Т. 6. С. 285—286.