кампаний
по выборам
в Государственную Думу

В.Павленко,
кандидат политических наук,
директор Центра прикладных социально-политических и экономических исследований «Спектр»

Так, продолжается пресловутый «коррупционный» скандал, активно поощряемый зарубежными и отечественными СМИ.

Он уже привел к серьезной дискредитации всей системы федеральной власти, особенно президентской, которая и раньше не могла похвастаться высоким уровнем общественного доверия. В предвыборных условиях этот фактор все активней используется лидерами различных избирательных объединений и блоков для дальнейшей дискредитации режима, который, по их мнению, не является подлинным выразителем общенациональных интересов, а потому не заслуживает никакой поддержки. Именно этим, на мой взгляд, обусловлена в целом неоднозначная реакция основных политических сил на призывы к консолидации общества вокруг власти.

Затягивается военный конфликт на Северном Кавказе, который сопровождается нагнетанием угрозы терроризма, а также усилением внутриполитических противоречий.

Некоторые политологи и эксперты отмечают, что углубление этой тенденции способно вызвать новую волну сепаратизма, создать угрозу территориальной целостности страны и политической стабильности в целом ряде российских регионов.

На этом фоне все более активную позицию занимают силовые структуры, на глазах превращающиеся в самостоятельный фактор внутренней политики.

Все это свидетельствует о том, что в России параллельно развиваются два противоборствующих, но тесно взаимосвязанных процесса.

С одной стороны, мы являемся свидетелями серьезного кризиса и ослабления всей государственной власти и ее институтов. Ресурсов для преодоления этих тенденций у правящего режима нет и появиться им в целом неоткуда.

С другой — складываются первые, пусть и робкие признаки изменений в общественном сознании.

Окончательно разуверившиеся во всех и вся сограждане начинают пока еще стихийный и непоследовательный поиск нового позитивного идеала, который не связывается ни с одной из действующих политических сил, а тем более ветвей власти. Общим знаменателем этих настроений выступает понимание того, что нынешняя политическая элита во главе с Ельциным и его окружением свой потенциал исчерпала, превратившись в тормоз на пути дальнейшего развития страны.

Общество, пусть стихийно, но осознает, что для подлинного прорыва требуются принципиально иные технологии и подходы, предложить которые может только новое поколение политиков, свободное от негативного опыта и заблуждений предшественников. Его приход связывается прежде всего с предстоящей сменой власти в Кремле, с тем, как и при каких обстоятельствах будет осуществлена передача этой власти, какой политический режим прийдет на смену уходящему, метко названному «управляемой», то есть авторитарной демократией.

Обе тенденции оказывают определенное влияние и на ход предвыборной борьбы, приобретающей все более противоречивый характер. Разворачивающаяся избирательная кампания подтверждает основные закономерности, проявившиеся в процессе выборов 1993 и 1995 гг. Но в то же время, она их значительно развивает и осовременивает, превращает в своеобразный мостик, связывающий уходящую ельцинскую эпоху с наступающей постельцинской.

Опыт обеих предыдущих кампаний по выборам депутатов Государственной Думы интересен прежде всего идентичностью правил, а также схожестью политических условий, в которых они проходили. Прежде всего, обращает внимание отсутствие в этот период по-настоящему разрушительных противоречий в правящей элите, высокий уровень ее консолидации вокруг Ельцина и властных полномочий, завоеванных им в борьбе со Съездом народных депутатов и Верховным Советом РФ. Этим объяснялся значительный политический ресурс президентской власти, уверенно контролировавшей всю исполнительную вертикаль — от федерального правительства до назначаемого Кремлем губернаторского корпуса.

Кроме того, к тому времени еще не успели сформироваться по-настоящему мощные, хорошо структурированные и влиятельные группы олигархических интересов.

Напомним, что первые залоговые аукционы, ставшие прологом к переходу в частные руки крупных объектов государственной собственности, а стало быть, и финансовых потоков, состоялись осенью 1995 г., то есть практически в канун предыдущих парламентских выборов. Это позволило Кремлю и Старой площади установить контроль над большинством административных и финансовых ресурсов, в том числе в регионах, использовав их затем в собственных предвыборных интересах. И хотя запланированных результатов «партии власти» добиться не удалось, проведение в нижнюю палату различных ее представителей — от «Выбора России» (ВР) и Партии российского единства и согласия (ПРЕС) С.Шахрая до НДР и даже ЛДПР — не позволяло оппозиционным силам сформировать устойчивое парламентское большинство. Из-за межфракционной борьбы, в частности, не получили развития неоднократные попытки разработки и принятия депутатским корпусом Федерального Конституционного закона о Конституционном Собрании — единственном представительном органе, полномочия которого сопоставимы с президентскими.

В полной мере сказалась неразвитость и раздробленность партийной системы, большая часть которой, за исключением крайних радикалов, безоговорочно приняла условия Президента Ельцина и его администрации. «Декабрьская» Конституция покончила с двоевластием, существенно уменьшив статус и объем полномочий парламента и фактически лишив его контрольных функций.

Свою роль сыграл и «октябрьский» разгром «внесистемной» оппозиции, предопределивший фактическую узурпацию протестных настроений парламентскими партиями и лидерами — от Зюганова до Жириновского. Время показало, что в лице ЛДПР, КПРФ и аграриев в нижнюю палату пришли достаточно умеренные силы, которые, в отличие от радикальных лидеров ФНС, быстро превратились в неотъемлемую часть режима и его политической системы.

В сходном положении оказалась и верхняя палата — Совет Федерации. До осени 1996 г. его влияние ограничивалось сначала выборностью членов, которые не входили в руководство регионов, а затем — упомянутой зависимостью губернаторов от назначающего (и снимающего) их федерального Центра.

Сравнительный анализ хода и исхода парламентских выборов 1993 и 1995 гг. позволяет выявить и сформулировать ряд тенденций, некоторые из которых сохраняют актуальность и на нынешнем этапе развития политического процесса.

Прежде всего отметим, что смешанная, пропорционально-мажоритарная избирательная система обеспечила партиям необходимые организационные преимущества, позволившие им выступить своеобразными центрами притяжения для депутатов-одномандатников, значительная часть которых также избиралась при поддержке тех или иных партий. Именно поэтому, в отличие от Съезда народных депутатов и Верховного Совета, дифференцированных вначале по корпоративному, а затем по блоковому признаку, в Государственной Думе главной структурообразующей единицей сразу же стали партийные фракции. Данное положение вещей было закреплено как политически (так называемым «пакетным соглашением»), так и организационно, через Регламент, путем установления минимальной численности непартийной депутатской группы в 35 чел. Тем самым независимые одномандатники фактически ставились перед жестким выбором: либо обречь себя на роль ни на что не влияющих «заднескамеечников», либо поддержать те или иные партийные фракции.

Шестилетний опыт, накопленный двумя составами нижней палаты, показывает, что единственной организованной формой внепартийной и внефракционной думской деятельности оставались депутатские группы, сформированные по региональному признаку.

Например, «Новая региональная политика» (НРП) в первой Думе и «Российские регионы» (РР) во второй. Любое иное организационное строительство либо обрекалось на бесперспективность (малочисленные группы «Российский путь» и «Держава» в первой Думе, а также провалившийся проект депутата Зволинского по созданию группы «Российский промышленный союз»), либо осуществлялось на партийной основе, когда вновь образованные депутатские группы становились «филиалами» партийных фракций, получая от них необходимое для регистрации количество депутатов. В первом составе Думы роль таких «филиалов» выполняли «Либерально-демократический союз» (производный от «Выбора России»), а также «Стабильность» и «Россия» — следствие попыток Кремля создать две фракции пресловутой «партии власти» в лице соответственно НДР и Блока Ивана Рыбкина (БИР). В нынешней Думе широкую известность получили фактические «дочки» КПРФ — Аграрная депутатская группа (АДГ) и группа «Народовластие».

На этих примерах видно, что фракционная структура нижней палаты обусловила преобладание партийных интересов над непартийными, роль которых исполняли прежде всего представители региональных элит. На практике это означало, что идейно-политические мотивы дифференциации депутатского корпуса, которыми руководствовались партии, доминировали над корпоративными, предполагавшими объединение по интересам.

Контуры нового состава Государственной Думы, просматривающиеся в ходе нынешней избирательной кампании, эту тенденцию скорее всего подтвердят, хотя и не усилят.

Свои позиции в целом сохранят «идеологические» партии — прежде всего КПРФ и «Яблоко». С некоторой натяжкой к сторонникам определенной идеологии, пусть и не вполне внятно выраженной, можно отнести и «Отечество» Ю.Лужкова, балансирующее между консерватизмом сторонников политической стабильности и популизмом стихийных, «народных» социалистов, жаждущих нового передела собственности.

В сфере идеологии находятся и проблемы, с которыми столкнулась ЛДПР. Сегодня эта партия ассоциируется не столько с идейно невнятной риторикой ее лидера, сколько с небескорыстным обслуживанием вполне конкретных интересов. Потеря идеологического «лица» привела к утрате ее электоральных позиций среди сторонников патриотических взглядов, которые в настоящее время раздроблены между рядом мелких избирательных объединений и блоков, ни один из которых не имеет шансов быть представленным в Государственной Думе.
 
Если верны предположения аналитиков о неминуемом распаде блока «Отечество — Вся Россия» (ОВР) после выборов в Думу, то усилят свое парламентское представительство региональные элиты. Соответствующая депутатская группа — аналог упомянутых НРП и РР — скорее всего будет создана на базе движения «Вся Россия» и вновь формируемого губернаторского блока «Единство», рассчитывающего на проведение «нужных» кандидатов прежде всего в одномандатных округах.

В целом, пятипроцентный барьер сегодня гарантированно преодолевают только три избирательных объединения и блока.  Шансы еще нескольких — «Единства», блока Жириновского, НДР и Союза правых сил (СПС) — оцениваются как спорные (из них вряд ли пройдет более одного).

Общая картина идеологических пристрастий депутатского корпуса сильно не изменится. Произойдет лишь некоторое смещение акцентов, а также «рокировки» частного характера, вроде замены НДР на «Отечество». Продолжит дрейф в национально-патриотическую нишу КПРФ. Свою, более независимую позицию займут аграрии. В случае распада блока ОВР им, скорее всего, удастся опереться на поддержку Е.Примакова и сыграть на противоречиях между Ю.Лужковым и Г.Зюгановым. А это означает, что в новой Думе АДГ вновь займет умеренно социалистический сектор, расположившись правее КПРФ. Но при этом не будет находиться от нее в столь тесной зависимости как сегодня. Впрочем, не исключено, что левые, прокоммунистические аграрии сформируют параллельную, конкурирующую депутатскую группу. На возможность этого, в частности, указывает то, что в списках кандидатов-одномандатников КПРФ 22 места отведено сторонникам Н.Харитонова.

Поэтому количество депутатских групп в новом парламенте скорее всего увеличится, а фракций уменьшится. Но поскольку произойдет это за счет получения самостоятельности участниками блока ОВР, общая картина серьезных изменений не претерпит.

Вместе с тем, нельзя не видеть, что активное участие в избирательном процессе региональных элит объективно уменьшает роль партий, особенно в одномандатных округах. Это убедительно доказывается социологическими замерами и аналитическими исследованиями. Так, по расчетам группы «Меркатор» и Независимого института выборов, партийное представительство среди депутатов-одномандатников сократится на 35—40 чел. В перспективе это может означать долгосрочный перехват политической инициативы силами, представляющими корпоративные и в первую очередь региональные, а не социально-политические интересы.

Тем не менее в новой Государственной Думе будет мощно представлен коммунистический сектор. Сохранят, а возможно и усилят свои позиции либералы, а также «партия власти» в лице фракции или группы «Отечество». Сложнее будет с представительством национально-патриотических сил. Серьезной поддержки у этой части избирателей Жириновскому, даже в случае прохождения его нового блока в Думу, уже не добиться. Скорее всего участие в разделе симпатий патриотического избирателя в равной мере примут все, кроме «яблочных» либералов, не располагающих для этого подходящими фигурами, кроме С.Степашина.

Таким образом, четырехзвенная модель парламентского спектра, включающая либералов, коммунистов, консерваторов (т.е. «партию власти») и национал-патриотов, как и сам партийно-идеологический характер дифференциации депутатского корпуса, особых изменений не претерпят.
 

Однако вне зависимости от интенсивности кремлевской поддержки «своих» блоков — в первый раз неявной, а во второй — прямой и открытой, — относительного успеха смогли добиться только «правые» (конечно, условно) фрагменты указанных конструкций — ВР и НДР. Условно «левые», пытавшие встроиться в оппозиционную нишу, всякий раз терпели неудачу, вчистую проигрывая не только «реальной» оппозиции — КПРФ, но и оппозиции «ложной», «отвлекающей» в лице ЛДПР, деятельность которой напрямую с властями в тот период еще не отождествлялась.

В ходе нынешней избирательной кампании действие этой тенденции по ряду причин несколько видоизменилось. В отличие от предыдущих выборов, основная ставка Кремлем и Старой площадью делается не на идеологические партии и движения, а на региональные объединения корпоративного толка. Связано это с рядом факторов, среди которых резкое падение популярности Ельцина и авторитета президентской власти как таковой, вынудившее дистанцироваться от них всех потенциальных союзников как радикального, так и умеренного толка. Одновременно возросла роль Совета Федерации и представленных в нем региональных лидеров и элит, а также их стремление к объединению усилий. Противостоять подобному развитию событий Кремль не в состоянии. Остается возглавить этот процесс, попытавшись направить его в относительно безопасное для себя русло. Частью именно этого плана является создание блока «Единство» который, не исключено, будет поддерживать на президентских выборах кандидатуру «официального» кремлевского выдвиженца (кто им будет — это, как говорится, другой вопрос).

Участие в этой игре самих губернаторов скорее всего обусловлено комплексом причин:

Во-первых, обращает внимание, что большинство из них не было востребовано ни одним из избирательных объединений и блоков, что в нынешней ситуации равносильно политическому аутсайдерству.

Во-вторых, приход на первые позиции в блоке ОВР Е.Примакова убедительно доказал отсутствие у региональных элит собственных кандидатов на общенациональное лидерство, за исключением А.Лебедя, отпугивающего всех своей непредсказуемостью и недавней близостью к клану Березовского.

В-третьих, расчет, безусловно, делается на определенные экономические преференции, а также на ослабление конкурентов, прежде всего из ОВР, а также НДР.

Что касается избирательных объединений и блоков сугубо идеологического, партийного толка, то непосредственных надежд с ними в Кремле, судя по всему, больше не связывают. Причин, на мой взгляд, несколько.

Это:

• фактическая изоляция Бориса Ельцина, в оппозиции которому сегодня пребывают практически все более или менее влиятельные политические силы;
• альянс, пусть и временный, Ю.Лужкова с Е.Примаковым и губернаторами, наглядно продемонстрировавший границы влияния федерального Центра;
• раскол правящей верхушки, когда различные ее группировки не только отстаивают собственные интересы, но и противостоят друг другу;
• многолетние неудачи собственного партстроительства. И многие другие факторы.

Назовем лишь главные, ключевые:

• между законодательной и исполнительной ветвями власти, а также между палатами Федерального Собрания;
• между федеральным Центром и региональными элитами;
• между президентским аппаратом и правительственными структурами, а также, — что показательно, — внутри самого «ближайшего окружения» Б.Ельцина, поделенного на различные придворные кланы;
• между кремлевской администрацией и московской мэрией;
• между противоборствующими финансово-политическими группировками и отражающими их интересы информационными холдингами;
• между представителями различных секторов и направлений предвыборного спектра, а также, — что весьма симптоматично, — между родственными в идейно-политическом отношении структурами и т. д.

Именно эти настроения могут стать причиной некоторых неожиданностей, в частности, способствовать появлению на политической авансцене малоизвестных «темных лошадок», в раскрутку которых сегодня мало кто верит. Социологи постоянно сигнализируют о том, что почти треть населения, не проявляя готовности поддерживать действующие партии и движения, с выбором не спешит. Конечно, имеется и другая, более традиционная статистика, свидетельствующая, что почти половина избирателей окончательно определяется либо непосредственно в момент голосования, либо накануне. Однако проблема, как говорится налицо, и не учитывать ее опрометчиво.

Отмечаемый социологами рост протестных настроений, свойственных большей части не определившихся избирателей, является отражением другой важнейшей тенденции, набирающей темп на протяжении последних двух — трех лет. Речь идет о постепенном вызревании нового мировоззрения взамен не оправдавшего себя заимствования западного менталитета и системы ценностных ориентиров. Мощнейшим катализатором этого процесса выступила балканская авантюра НАТО, вызвавшая решительное осуждение всех слоев российского общества. Именно по этой причине открыто поддержать действия США и Запада в канун выборов не решилась ни одна из основных политических сил.

О направлении развития указанных процессов наглядно свидетельствуют недавние исследования, проведенные специалистами Российского независимого института социальных и национальных проблем совместно с Фондом Эберта (Германия). Проведенные ими исследования предпочтений российского «среднего класса» показали, что даже в этой, наиболее благополучной в социальном отношении части общества только 37% придерживается западных, либеральных ценностей. При том, что почти столько же — 33% — твердо высказалось за собственный российский путь. О том, какие настроения доминируют среди менее обеспеченных, а тем более обездоленных граждан, говорить в этой ситуации не приходится. Сегодня уже ни-кто из политиков, за исключением радикальных либералов, не спорит с тем, что общество устало от перемен и нуждается в передышке. Именно в этом, в частности, феномен сохраняющейся популярности Е.Примакова, имеющей не столько идейно-политические, сколько социально-психологические корни.

Важнейшим фактором, непосредственно влияющим на ход избирательной кампании, является усиление политической нестабильности, неуверенность участников выборов в конституционном характере дальнейшего развития ситуации.
 
О различных сценариях отмены или переноса выборов говорилось много, и они всем известны. Однако суть проблемы — не столько в этом, сколько в резком повышении роли, значения и статуса парламентских выборов, которые в условиях предстоящей смены власти превращаются не просто в самостоятельный, но и в ключевой, определяющий фактор всей российской политики. Что в корне отличает их от выборов 1993 и 1995 гг.¹

Следующей тенденцией, характерной для избирательной кампании 1999 г., является активный выход на предвыборную арену влиятельных региональных групп интересов и их фактическое смыкание с федеральными. Причем это выражается не только в создании так называемых «губернаторских» блоков, прямо ориентированных на продвижение интересов местных элит, но и в усиленной регионализации некоторых ведущих федеральных партий. Так, в КПРФ, например, отмечено усиление влияния руководителей обкомов. Делается ставка и на поддерживающих партию членов Совета Федерации, в первую очередь, глав законодательных собраний, а также «красных» губернаторов.

Таким образом, можно констатировать, что поведение региональных элит, по сравнению с кампаниями 1993 и 1995 гг.,  претерпело определенные изменения.

Подтверждается это и новой позицией губернаторского корпуса и Совета Федерации в целом по отношению к избирательному законодательству. Если раньше верхняя палата неоднократно требовала отмены партийных списков и перехода к чисто мажоритарной системе, угрожая заблокировать думский вариант новой редакции Закона о выборах, то в этом году сенаторы утвердили его практически «на ура» и без возражений.

Представляется, что предвыборная активность региональных элит обусловлена прежде всего стремлением повысить свое влияние на ход законотворческого процесса, получить прямой доступ к лоббированию тех или иных законопроектов уже на уровне комитетов и подкомитетов Государственной Думы. А это предполагает, как минимум, участие в «пакетном соглашении», что без собственной фракции или зарегистрированной группы невозможно.

Возможно, однако, что место могут иметь и более серьезные мотивы, например те, о которых говорилось в программных тезисах санкт-петербургского учредительного съезда ОПБ ВР — стремлении региональных элит самостоятельно формировать федеральную власть путем добровольного делегирования части властных полномочий Центру. Не исключено, что абсолютное большинство в нижней палате, о котором неоднократно упоминал ряд влиятельных региональных лидеров, требуется именно для успешного пересмотра соответствующих конституционных положений.

Действенным препятствием подобному повороту событий, как это ни парадоксально, может оказаться новый блок «Единство», опирающийся на дотационные регионы. Преследуя собственные, отличные от навязанной им большой кремлевской игры цели, лидеры этих регионов, например, вполне могут уравновесить нынешнее политическое влияние доноров, большинство которых, как известно, входит в блок ОВР.

Следующий существенный момент. Нынешняя избирательная кампания внесла определенные коррективы в коалиционно-блоковую тактику различных партий и движений.

Резко активизировалось предвыборное блокостроительство, что привело к укрупнению большинства организационных структур. Причем, в отличие от предыдущих избирательных кампаний, эти процессы затронули прежде всего правую часть спектра — консервативный центр, а также либерально-реформистские силы, причем, как умеренные в лице «Яблока», так и радикалов из СПС. Причина этого, в общем-то парадоксального  явления, на мой взгляд, достаточно проста: «мелкопартийное» дробление тормозится общей ограниченностью потенциала либеральных партий и блоков. А это заведомо лишает мелкие структуры даже призрачных шансов на успех, а значит, и иллюзий, которые, в отличие от них, по-прежнему питают представители «внесистемной» оппозиции. Именно в этом корень нынешней раздробленности на левом фланге политического спектра. Если на выборах 1995 г. он был представлен тремя конкурентоспособными объединениями и блоками — КПРФ, АПР и блоком «Коммунисты — Трудовая Россия — За Советский Союз», то сейчас к ним прибавились Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки (ДПА), «Сталинский блок», а также «Духовное наследие». С учетом такого фактора, как раскол аграриев, можно прогнозировать, что разброс голосов, а стало быть, и общая доля потерянных электоральных процентов, у левых существенно увеличится. Не преодолена, как уже отмечалось, и раздробленность национально-патриотических сил, объективно играющая на руку КПРФ, ОВР, а также сторонникам Жириновского.

В целом традиционная для российской политической жизни «мелкопартийность» сохраняется: борьбу за мандаты поведут не менее 20 избирательных объединений и блоков. Но это не идет ни в какое сравнение с ситуацией 1995 г., когда предвыборную борьбу начинали 67 избирательных объединений и блоков, а в бюллетени вошли 43. Безусловно, определенную роль в этом сыграло введение финансовых санкций.²

Однако имеются и сугубо политические причины, побуждающие мелкие партии объединяться в блоки. Главная из них — неэффективность тактики, широко применявшейся на прошлых выборах и заключавшейся в создании блоков-однодневок, единственной целью которых было проведение в Думу своих лидеров по одному из одномандатных округов. «Виной» тому значительное повышение интереса к парламентским выборам со стороны губернаторов, рассчитывающих провести в Думу прежде всего «своих» людей.
Конкурировать с ними партфункционеры, как правило, не в состоянии. Кроме того, обращает внимание, что роль «свадебных генералов» различные объединения и блоки все чаще отводят не представителям творческой интеллигенции, а губернаторам и другим региональным лидерам. Немаловажное значение имеет и поведение спонсоров, не проявляющих готовности поддерживать заведомо непроходные объединения и блоки. А поскольку общий объем предвыборного рынка после прошлогоднего дефолта существенно сократился, малым партиям становится все труднее отыскивать источники финансирования. Кроме того, сказывается дефицит знаковых фигур, используемых для привлечения электората.

Имеется и четвертая причина, по своей актуальности претендующая на роль самостоятельного фактора предвыборной борьбы. Это более активное использование политических идеологий, особенно мало раскрученными объединениями и блоками, а также теми, кто таким образом надеется избавиться от неудобного ярлыка «партии власти».

Довольно успешным следует признать опыт НДР, существенно обновившего свой имидж за счет активного внедрения в умеренно консервативную нишу. В меньшей степени это относится к «Отечеству», программа которого носит несколько фрагментарный и непоследовательный характер, выглядит как бы склеенной из разных кусков. Еще одна идеологическая схема — так называемой «соборной государственности» — разработана национально-патриотическим блоком «Русское дело». Это позволяет ему претендовать на собственную нишу и идейное размежевание с «левопатриотической» оппозицией.

На этом фоне особенно заметно общее узкое место, роднящее  большинство участников нынешних выборов с их предшественниками — фрагментарность предвыборной стратегии, ограниченность используемого арсенала средств воздействия, упор на компрометацию оппонентов вместо формирования у избирателя позитивного образа будущей России и путей его достижения.

Все это — издержки идейно-теоретической слабости, которые до поры до времени компенсируются массированным применением различных избирательных технологий и PR-средств.

1. Нынешний раунд предвыборной борьбы, разворачивающейся в целом по привычным схемам, тем не менее, выявил ряд новых тенденций в развитии политического процесса.

Главное в том, что приближающиеся парламентские выборы, в отличие от прошедших, являются первым шагом к смене власти (а возможно и политической системы), способной определить настоящее и будущее России по крайней мере на ближайшее десятилетие. Эти выборы важны тем, что представляют собой наиболее точный срез общественных настроений, определяют расстановку политических сил на старте президентской кампании. Проиграть их — значит, досрочно выбыть из гонки, оставив честолюбивые замыслы.

2. В отличие от избирательных кампаний 1993 и 1995 гг., в которых одним из ключевых игроков выступала «партия власти», сейчас она как никогда ослаблена, расколота, поражена внутренними противоречиями, действует в крайне неблагоприятной внутренней и внешнеполитической обстановке. Отсутствие доверия общества и политических сил не позволило ей создать конкурентоспособные избирательные объединения и блоки. Это практически выключает Кремль из борьбы за думские мандаты, а также серьезно осложняет ему перспективы на 2000 г., что, в свою очередь, служит дополнительным источником политической нестабильности.

Прогрессирующая слабость федерального Центра, наложившаяся на упрочение позиций региональных элит, спровоцировала резкий всплеск их активности, в том числе и в сфере партийно-блокового строительства. Расчет, по-видимому, состоит в том, чтобы расширить сферу парламентского лоббирования своих интересов за счет укрепления позиций в нижней палате. Это уже приводит к столкновению интересов партий и части региональных лидеров. Причем последние в этой ситуации все чаще апеллируют к государствообразующей роли субъектов Федерации как своеобразной компенсации все более очевидных провалов Центра.

Что касается партий, то они стараются компенсировать уменьшение своего влияния более эффективной коалиционно-блоковой политикой.

3. В полном соответствии с логикой предыдущего опыта предвыборной борьбы, наиболее активно на депутатские мандаты претендуют партии, являющиеся лидерами в своих частях политического спектра, — КПРФ, «Яблоко» и ОВР (последние при этом стремятся закрепиться в образе «партии будущей власти», как это было сформулировано Е.Примаковым). Эта тенденция подтверждается усиливающейся раздробленностью в национально-патриотической части спектра, что является следствием отсутствия здесь признанного лидера.

Несколько нарушает общую ясность создание еще одного губернаторского блока «Единство», которое вынуждает основные политические силы к сложному тактическому маневрированию, временным союзам и компромиссам.

4. Проведенный анализ предвыборных процессов подтверждает выводы ряда экспертов о прогрессирующем изменении общей парадигмы развития России. Магистральное направление ее в целом определено — от западнического либерального реформизма к усилению государственного регулирования социально-экономических и политических процессов, а также к возрождению патриотических настроений.

При этом все более теряющая общественное доверие политическая элита, включая высший  ее слой, вынуждена идти навстречу этим настроениям, поддерживая их ужесточением державной риторики.

Обоснованность этих выводов подтвердит или опровергнет ближайшее будущее.
 
¹ Подробнее эта тема освещена в журнале «Обозреватель», 1999, № 8.
² Как известно, условием возвращения вносимого избирательного залога является получение, как минимум, 3% голосов. Те же, кто не наберет и 2%, вынуждены будут возмещать стоимость предоставляемого им в соответствии с Законом о выборах бесплатного теле- и радиоэфира, а также площадей в печатных СМИ.