Точка зрения
 

Любое общество нуждается в социальной доктрине - в системе представлений о том, чем оно является, на какой основе происходит его функционирование и развитие, каковы его цели и перспективы. Если такая система отсутствует, что случается в эпохи глубоких кризисов, это означает утрату ориентиров общественного развития. Подобное состояние переживает современное российское общество. Для него поиск новой социальной концепции - это не академическая задача, способная увлечь интеллектуальную элиту, а жизненная потребность, от которой зависит ответ на вопросы, куда и как двигаться. Не будет общей концепции, значит, в решении многочисленных частных проблем мы будем слепо натыкаться на нерешенность основных исходных посылок демократической реформации общества.

Потеря целостного видения социальной действительности - прямое следствие глубокого кризиса российского общества и связанной с ним фундаментальной переоценки ценностей.

Уже в годы застоя довольно рельефно выделилось несколько идеологических течений: собственно коммунистическое, социал-демократическое, либеральное, традиционалистское, не говоря уже о национально-сепаратистских течениях в некоторых союзных и автономных республиках.

Приверженность к официальной марксистко-ленинской доктрине для определенной части идеологической элиты во все большей степени становилась ритуальной. Обществоведы писали книги, в которых сквозь привычные идеологические штампы просматривались совсем другие идеи и воззрения; профессора читали стандартные программные курсы по общественным наукам, но в подтексте лекций излагали совсем иное видение социальных реальностей; студенты на экзаменах и зачетах произносили заученные марксистские формулы, а в действительности проявляли либо циничное равнодушие к ним, либо возрастающий интерес к западной общественной мысли, особенно к социологии и политической науке.

Подспудные процессы разложения государственной идеологии и назревания общего кризиса ценностей в первые же годы перестройки вышли на поверхность. Вначале еще казалось, что влияние марксисткой социальной концепции можно сохранить путем быстрого очищения от вульгарных наслоений сталинизма и творческого обновления применительно к реальностям конца XX века. Если такая возможность и была, то заскорузлое мышление правящей элиты и ее идеологов воспрепятствовало ее реализации.

Обрушившаяся на общество лавина перемен наглядно обнаружила, что господствовавшая теоретическая концепция не в состоянии ни объяснить происходящее, ни указать перспективу на будущее. Она рассыпалась на глазах, образовав идеологический вакуум в общественном сознании. Наступила полоса примитивного прагматизма, вполне отвечавшего практике грубого российского монетаризма. Зачем нужна теория, если стихия рынка сама выведет к обществу благосостояния и свободы? Пора отдохнуть от идеологии. Под этими лозунгами претенденты на свободомыслие стали делать карьеру на нигилистическом ниспровержении марксисткой теории и социалистической идеи, противопоставив им позитивистский анализ (а точнее, описание) текущей ситуации.

Эклектичность, фрагментарность, разорванность - типичные черты общественного сознания современного российского общества. Подрыв устоев рациональности, на которых строилась прежняя социальная философия, широко открыл двери мистике и иррационализму. Резко возрос удельный вес религиозных компонентов сознания. Болезненное состояние общественного сознания, кризис ценностей проецируются в сферу политики, способствуя распространению неконвенционного политического поведения, его непредсказуемости.

Вместе с тем в различных слоях общества, прежде всего среди интеллектуальной его части, нарастает стремление к тому, чтобы обрести некую объединяющую систему идей, обозначающую хотя бы самые общие ориентиры в стремительном потоке событий. Отчасти в этом стремлении выражается ностальгическая тоска по идеологической ясности и безмятежности тех времен, когда на все вопросы были готовы ответы, избавлявшие граждан от мучительных сомнений, неопределенности и раздумий. Но в основном за этим стремлением стоит тяга к новой социальной концепции, которая объяснила бы смысл и логику нынешнего этапа развития, помогла бы понять, что же происходит в России и в мире.

Формирование всякой философско-исторической концепции - нелегкий, противоречивый и длительный процесс, требующий всестороннего осмысления общественной практики, а значит, и времени для накопления опыта. Недаром Гегель писал, что сова Минервы вылетает в сумерки, т.е. после того, как откипели страсти и наступило затишье. Этого никак не скажешь о современной России, где многие тенденции развития еще только наметились и альтернативы не определились окончательно. Поэтому и теоретическая мысль пока не в силах предложить новую целостную социальную концепцию.

Поиску новых идей и подходов не благоприятствует и глубокий упадок общественных наук, обусловленный не только наследием прежних догм, но и бедственным их положением на задворках духовной культуры, которая и сама-то не числится среди важнейших приоритетов власти, да и общества. В результате нет притока молодых свежих сил, способных стать генератором творческой мысли в обществоведении. И когда настанет ее время, будет ли готова российская сова Минервы к сумеречным творческим бдениям?

Между тем формирование современной социальной доктрины - нераздельная часть возрожденной России. Она нужна для того, чтобы понять, кто мы, откуда и куда идем, в каком мире живем. Значимость ответов на все эти вопросы определяется тем, что в них сегодня нуждается не только Россия, но и все человечество.

На переломных этапах истории обычно сильное звучание получает нигилистическое отрицание прошлого. Разрушить все до основания и начать с чистого листа - таков лейтмотив этого звучания. Подобный подход характерен для многих модернистских социальных теорий и радикальных политических движений. Между тем через всю историю общественной мысли четко просматривается неразрывная нить преемственности. Новая социальная доктрина не может возникнуть из ничего. Существующие общественные теории, даже те из них, которые переживают острый кризис, несут в себе исходные постулаты определенной, исторически сложившейся традиции социальной действительности.

Для социалистической традиции сегодня не лучшие времена. В сознании россиян она ассоциируется с тоталитарной практикой недавнего прошлою и потому вызывает сильную реакцию отторжения. Хотя падение коммунистических режимов не равнозначно краху всей социалистической практики и тем более вдохновляющей ее идеи, все же оно нанесло огромный урон влиянию социализма как теории и общественного движения. Тем не менее нет оснований для утверждения о том, что "с социализмом навсегда покончено".

Корни социалистических умонастроений в социокультурной среде российского общества очень глубоки. Они отнюдь не результат "большевистского эксперимента". Скорее наоборот, сама победа большевиков в 1917г. произошла на волне этих умонастроений, сформированных на протяжении веков. Поэтому, как показывают социологические опросы, часто отвергая понятие социализма, в сущности отождествляемое с практикой тоталитарного правления, широкие слои российского населения весьма определенно поддерживают социалистические нормы общественных взаимоотношений: коллективизм, общественные формы социальной защиты, приоритет социальной справедливости и т.д. Эти настроения усиливаются по мере того, как все более отчетливо обнаруживаются непригодность и пагубность для России радикально-либеральных экономических схем.

Социалистическая идея находит адекватную почву и в индустриально развитых демократических странах. Там постепенно формируются инфраструктурные предпосылки социализма: система взаимозависимых связей общественного производства, вырастающая из нее потребность общественного регулирования механизма более справедливого перераспределения национального дохода, участие трудящихся в управлении и т.п. Можно сказать, что, в отличие от неудачных попыток внедрить социализм сверху, в индустриально развитых регионах он растет снизу. Закладывается фундамент его будущих успехов.

Объективно назревшая задача перехода к новому мировому порядку также открывает простор для социалистической теории. На интернациональном уровне, как уже отмечалось, возникает необходимость в сознательном регулировании экономических и политических процессов, межнациональных и межгосударственных конфликтов, кооперации усилий всего мирового сообщества в решении глобальных проблем. Иными словами, воспроизводится расширенная база для применения социалистических подходов к делам общечеловеческим.

Анализ ведущих тенденций современного общественного развития позволяет заключить, что новая социальная доктрина будет формироваться под сильным воздействием социалистической теории. Конечно, сама эта теория претерпит серьезные изменения и освободится от груза исторически ограниченных понятий и представлений, отражавших реалии иной эпохи. Этот процесс обновления как содержания, так и понятийного аппарата социалистической концепции уже начался.

Перед необходимостью обновления стоит и либеральная концепция. Ей, безусловно, принадлежит ведущая роль в развитии общественной мысли стран Запада. Либерализм в основном определил облик западной демократии. Но из этого никак не вытекает вывод о том, что наступил "конец истории" социальных идей и в мире утвердилась или утверждается безраздельная монополия либеральной концепции на объяснение проблем общественного развития. Такой вывод, кстати, противоречил бы аксиоматическим принципам самого либерализма, постулирующего плюрализм и терпимость в качестве неотъемлемой черты духовной жизни общества.

Сильная сторона либерализма состоит в том, что во главу угла своего видения социальной действительности он ставит свободу индивида, личности. Такой подход, несомненно, получит развитие и в новой социальной доктрине. Однако либеральная концепция принимается далеко не всеми обществами. В том виде, как он сложился исторически, классический либерализм является типичным порождением и одним из факторов развития западной социокультурной среды с ее специфическими особенностями. Он не укладывается в рамки других социокультурных цивилизаций, в которых приоритеты во взаимоотношениях индивида, общества и государства расставлены историей по-иному, нежели на Западе.

Да и в западных странах кризис индустриализма выявил слабые места и ограниченности либерализма, поставил его перед проблемами и противоречиями, порождаемыми становлением новой цивилизации. Сами либеральные теоретики приходят к пониманию, что принятый ими подход к индивиду страдает известной абстрактностью, оторванностью личности от социума, детерминирующего не только реальные условия и формы ее самовыражения, но и внутренние потребности, побуждения, стимулы и стремления. А ярко выраженный антропоцентризм либеральной теории не только расходится с традициями других исторических цивилизаций, но и в какой-то мере мешает осознанию единства и гармонии человека с природой и космосом. В процессе поиска современной социальной доктрины либеральная концепция, как и социалистическая, нуждается в обновлении и модификации.

На этот процесс осмысления новых рождающихся ныне реальностей окажут свое влияние и другие устоявшиеся идейные течения. В итоге многочисленных революционных потрясений, которыми так богат век уходящий, появляется, в частности, здоровый соблазн уточнить и скорректировать оценки консервативного направления общественной мысли. Возможно, на переходе к принципиально новой цивилизации возрастет его позитивная роль в сохранении нитей исторической преемственности между прошлым, настоящим и будущим человеческого рода. При всем различии эпох и цивилизаций общество хранит и наращивает непреходящие ценности жизни и культуры, выступающие мерой его богатства и прогресса. Радикально-нигилистическому отношению к ним, столь распространенному в наше время, должна быть противопоставлена изрядная доля разумного консерватизма.

Надо думать, что в нарождающейся социальной доктрине найдут свое место не только компоненты разума, но и веры, позволяющей человеческому духу найти точку опоры для того, чтобы охватить в целостности бесконечность мира. Это значит, что в этом процессе будут участвовать и религиозные социальные доктрины различной конфессиональной направленности.

Словом, новое социальное видение рождается не на пустом месте, а на основе уже имеющихся идей, выстраданных всей предшествующей историей человечества. 

Новая социальная концепция еще не сложилась в целостную систему взглядов: пока лишь нащупываются подходы к ней, прорисовываются в самых общих чертах ее приблизительные контуры. Учитывая глубину и масштабы происходящих перемен, можно предположить, что дело не ограничится простым изменением в системе социальных воззрений, как не раз было в прошлом. Все говорит о том, что меняется парадигма общественного сознания. Кризис существующих социальных теорий служит сигналом, побуждающим задуматься о самой возможности осмыслить и понять нынешнюю действительность в рамках одной теоретической традиции, будь то либеральная, социалистическая или какая-либо другая.

Все более убедительной кажется гипотеза о том, что новая социальная доктрина не будет похожа на уже известные социальные теории, претендовавшие на объяснение общественной жизни и развития лишь в логике своих познаний. Иные социальные теории с этой точки зрения представлялись односторонними, ошибочными, тенденциозными и подвергались критике. Однако анализ идейной борьбы показывает, что различные течения общественной мысли влияли друг на друга, происходило взаимопроникновение идей, и тем сильней, чем сложней и интенсивней становились общественные связи.

На рубеже перехода к новой цивилизации социальная реальность достигла такой степени сложности и динамизма, при которой ее уже невозможно охватить достаточно полно в логике понятий какой-либо одной теоретической традиции. Это можно сделать, только сопоставляя видение общественного развития с разных позиций, каждая из которых высвечивает какие-то существенные грани, не воспринимаемые или искаженно воспринимаемые с иных позиций.

Из сказанного следует, что новая социальная доктрина вряд ли оформится в некую устойчивую целостную концепцию, а скорее всего будет весьма подвижной системой понятий, фиксирующей результаты перманентного синтетического процесса взаимодействия различных идейных течений. При этом каждое из них сохранит приверженность определенным социальным интересам и соответствующему видению мира.

Разумеется, это предполагает не только высокую степень терпимости к инакомыслию, но и конструктивную открытость для диалога. Очевидно, всякому направлению общественной мысли свойственно стремление воспринимать и интерпретировать социальную жизнь в соответствии со своими принципами и методологией. Но не ценой подмены истины идеологическими мифологемами и высокомерного отрицания всей мыслительной работы за их пределами.

Разнонаправленные стремления, встречаясь в открытом диалоге, будут влиять друг на друга. В лексикон западного обществоведения прочно вошел термин "дискурс", под которым понимается широкое сопоставление различных, и нередко противоположных, точек зрения и способов мышления не ради победы над соперничающими течениями, а в целях более всестороннего и глубокого осмысления тех или иных аспектов реальности. Участники дискурса сохраняют свою самостоятельность и специфику, что позволяет избежать унификации взглядов, чреватой упрощенчеством и односторонностью, обеспечить плюралистическое видение предмета, отвечающее сложной и противоречивой природе социальных отношений.

Дискурс характеризует в первую очередь способ формирования современной социальной доктрины, эластичность ее формы. Но уже сейчас можно сказать, что и содержательно важнейшие вопросы методологии социального мышления встают перед ней принципиально по-новому, разрушая привычные формулы. Некоторые из таких вопросов уже выдвинуты общественной мыслью, не столько, правда, под углом зрения позитивной программы поиска достоверных ответов, сколько очевидных сомнений в достаточности давно утвердившихся подходов и оценок.

- Объективное и субъективное. Над общественным сознанием довлеет традиция, исходящая из убеждения в том, что объективная реальность и объективные факторы определяют общественное развитие. Между тем вся ткань социальных отношений представляет собой не что иное, как деятельность различных субъектов (живую или воплощенную в институтах, нормах и обычаях). Поэтому субъективные факторы определяют общественное развитие в не меньшей мере, чем объективные, многие из которых воздействуют на жизнь общества лишь опосредованно.

- Детерминированность общественного развития. Современная практика дает достаточно доказательств необходимости отказа от объяснения общественных явлений и событий, исходя из одной конечной причины, сведения их к какому-то одному основанию (базису). Преодоление такого упрощенного подхода снимет с истории налет предопределенности, позволит увидеть ее многовариантность и альтернативность.

- Материальное и духовное. Постиндустриальные реальности выводят человечество на более высокую ступень раскрепощения духовного потенциала, возвышают значимость духовных ценностей в жизни и развитии общества. Одновременно неизмеримо возрастает и ответственность сознания в сфере социального реформаторства, налагающая моральные запреты на произвол "социальной инженерии" и насильственные методы реализации ее проектов. На базе накопленного опыта и открывающихся перспектив назрела задача фундаментальной критики способности, пределов и способов вмешательства разума в общественную эволюцию, соотношения в ней свободы и необходимости, сознательности и стихийности, рациональных и иррациональных начал, познания и предвосхищения.

- Единство и многообразие. Нынешняя констатация единства мира в многообразии сопряжена с ущербными попытками подвести под него априорно общий знаменатель, охватить общей схемой. По-видимому, эти неудачные попытки должны смениться таким пониманием единства, которое естественно вырастает из многовариантного и непредсказуемого многообразия и предстает как подвижная и плюралистичная система взаимозависимостей. Уже сегодня намечается переход от иерархических систем связей, которым присущи жесткие формы единства, к сетевым системам, единство которых основывается на более мягких и свободных взаимозависимостях.

- Общественный прогресс. Обнаружившиеся сегодня исторические границы индустриализма указывают на ограниченность веками сложившихся оптимистических представлений о прогрессе как неизбежном линейном восхождении общества от низших стадий к более высоким. На нынешнем повороте к новой цивилизации критерии общественного прогресса уже не кажутся столь определенными и однозначными. Это - не линейный восходящий процесс, а сложное и противоречивое развитие, которое проходит через цивилизованные кризисы на крутых развилках истории, в котором постоянно возникают альтернативы, нет синхронности изменений в разных сферах жизни и в разных регионах, а достижения в одних областях сопровождаются издержками и потерями в других.

Это процесс, хотя и детерминированный наличными условиями и набранной инерцией движения, но никем и ничем не предопределенный, открытый для воздействия сознания и воли различных общественных сил и личностей, способных развязать как инициативу творчества, так и стихию разрушения. Социальный прогресс в таком понимании не может измеряться лишь уровнем производительных сил. Чтобы о нем что-то сказать, надо использовать целый набор индикаторов, раскрывающих содержательность общественных отношений, их оптимальную устроенность и регулируемость, соответствие устремлениям и целям граждан, меру их участия в жизни общества, ее духовную насыщенность, возможности и свободу самовыражения, полноту жизнедеятельности, позволяющую говорить о счастье.

Перечисленные проблемы представляют собой лишь небольшую долю широкого спектра вопросов, нуждающихся в переосмыслении в рамках современной социальной доктрины. Они охватывают проблематику, начиная с прикладной этики и практической политики и кончая абстрактными категориями философского мировоззрения. Переосмысление только началось и идет с большим трудом, так как наталкивается на консерватизм старых представлений. О нынешнем состоянии общественного сознания можно сказать словами поэта Максимилиана Волошина:

Наш дух разорван между "завтра" мира
И неизжитом предками "вчера".
 

Формирование новой социальной доктрины со всеми ее трудностями и противоречиями - это отражение и составная часть становления новой цивилизации, вероятно, самого значительного и ответственного поворота в истории человечества. 

Российский скептик скажет: да, новая социальная доктрина нужна; но что может дать здесь общественная мысль России? Ведь и сама она находится в состоянии упадка, и страна переживает глубочайший кризис. В такой ситуации нам не до высокой теории. Пусть лучше поисками новых идей занимаются теоретики развитых стран Запада, где обстановка стабильна и общественные науки не испытывают таких трудностей, как у нас.

Верно, что опыт западных стран дает обильный материал для размышлений о постиндустриальном обществе. Однако история показывает, что великие концептуальные прорывы в теории далеко не всегда происходили в наиболее продвинутых и благополучных странах. Для России поиск современной социальной концепции, объясняющей нынешние реальности, - это императивное требование успешного выхода из кризиса. Насыщенность и динамизм происходящих здесь перемен создают тот накал творческого напряжения общественной мысли, который побуждает ее к критическому пересмотру устоявшихся представлений, к смелым обобщениям нового не только российского, но и мирового опыта. Поэтому Россия может и должна стать одним из наиболее активных очагов осмысления новой социальной доктрины.