На страже интересов России

В печати неоднократно поднимался вопрос о проблемах рыболовства в Охотском море, о действиях иностранных судов, вылавливающих ценный минтай. С одной стороны, специалисты видели здесь признаки явного ослабления государства, с которым перестали считаться близкие и дальние соседи, с другой - изменение промысловой ситуации в регионе.

Американцы, к примеру, "прикрыли" лов минтая в Беринговом море, посчитав, что его запасы опасно истощились, и весь мир "вспомнил", что Охотское-де море не есть внутреннее море распавшегося СССР и что в центре его есть маленький "пятачок", в нашу двухсотмильную зону не входящий.

Пока спорят ведомства...

Простому российскому гражданину весьма трудно объяснить, как получи лось, что посреди моря, вроде бы защищенного нашими границами, есть своего рода "бермудский треугольник", нашей стране не принадлежащий, в который иностранные суда спокойно проходят через нашу же экономическую зону. Специалисты в один голос утверждают, что в свое время при определении статуса моря наше Правительство не рискнуло объявить его внутренним, хотя веские основания для этого были, а теперь сделать это чрезвычайно сложно. Как на грех, именно в этом "треугольнике" минтай подрастает, и это значит, что именно здесь ловить его нельзя, дабы не истребить охотоморское стадо, как это уже случилось с беринговоморским. Но какое до этого дело рыбакам Польши или Голландии, Китая и прочих стран, для которых расстояния - ничто по сравнению с выгодой от добычи морепродуктов?

Исследования доказывают, что в сетях иностранцев количество молоди превышает допустимые нормы. За последние два года, по наблюдениям науки, численность молоди за счет этого снизилась в десять раз. А прогноз на ближайшее будущее предусматривает, что свыше 60% в общем объеме добычи рыбы в стране займет именно минтай.

Вывод, мне кажется, ясен: хоть и замолчала в последнее время пресса о разбое в Охотском море, поскольку тема потеряла новизну, менее актуальной она от этого не стала. Еще чуть-чуть, и мы окажемся без минтая, который до последнего времени не исчезал с российских прилавков. 

Пытаясь выяснить нынешнюю ситуацию в этом районе, я обзвонила все специализированные морские инспекции региона. Ответы везде одинаковы: у нас нет денег, нет возможностей контролировать ситуацию. Материальное положение инспекций таково, что им ничего больше не остается, как сидеть на берегу и здесь отслеживать нарушения, допущенные рыбаками и... рыбоохраной, но из другого ведомства.

Дело в том, что спецморинспекции относятся к Министерству охраны окружающей среды, а "другое ведомство" - Комитет по рыболовству, который одной рукой добывает рыбу, а другой - охраняет ее. Практика подсказывает, что охрана в таких случаях ведется весьма избирательно: жить надо всем, а благополучие охраны, на которую к тому же возложены функции воспроизводства, напрямую зависит от того, сколько рыбы будет выловлено и продано.

Более того, в прошлом году рыбоохране выделяли не деньги, а лимиты на вылов рыбы, дабы она могла прокормить себя, и торговля пошла "направо и налево". По данным инспекции, организации Комитета по рыболовству перепродали лимиты совместным предприятиям и иностранным фирмам на 132 млн. долл. Органы охраны окружающей среды наложили на органы рыбоохраны штрафов и предъявили им исков на сумму 1 млрд. 300 млн., руб. Понятно, что в такой ситуации специализированные инспекции - бельмо на глазу добытчиков. И пока нет согласия между нашими "охранными" ведомствами, в Охотское море ринулись зарубежные "любители рыбки".

Прошлым летом представители Генеральной прокуратуры облетели на вертолете районы лова в нашей экономической зоне. Заметили четырех непрошеных гостей из Китая. Обратились к пограничникам. У тех... не было топлива, однако патрульный корабль спустя 30 (!) часов все же прибыл на место происшествия. Удивительно, что одно судно все-таки удалось задержать. У "пирата" изъяли 300 т готовой продукции и 20 т свежего минтая на 300 млн. руб. Можно представить, сколько наших ресурсов уплывает за рубеж из-за экономии на охране!

Но истинные потери страны неизмеримо выше. Рыбные ресурсы, как известно, имеют свой предел, за которым начинаются их невозобновляемые потери. Чтобы этого не произошло, ученые дают рекомендации по ежегодным квотам вылова рыбы. Но они, естественно, не учитывают "пиратов" со всего света, а рассчитаны лишь на наши промысловые мощности. Правда, до нынешнего года ученые несколько занижали прогноз, чтобы иметь определенный резерв на непредвиденную ситуацию форс-мажора. В этом году, как заверили они на региональном рыбопромысловом совещании, резервов не осталось. Чем это обернется на промысле - сказать трудно, как трудно рассчитать и количество "пиратов" на охотоморском "пятачке".

А трудно потому, что действуют они не без нашей помощи (как это ни парадоксально) - Рыболовецкое судно не может работать вдали от базы обслуживания. Ему нужны вода, продукты, топливо. Все это предоставляем... мы. За доллары, разумеется.

Так вот, американцы прекратили лов в Беринговом море очень просто. Они перестали обслуживать иностранные суда, после чего те были вынуждены податься в Охотское море. В начале 1992 г. Егор Гайдар подписал правительственное постановление по Охотскому морю, в котором то же самое рекомендовалось предпринять и нам. Но нашим коммерционализировавшимся предприятиям валюта дороже будущих выгод, и об этом постановлении предпочли забыть.

В конце сентября минувшего года Правительство издало еще одно постановление, которым предписало Министерству иностранных дел провести переговоры с заинтересованными странами о добровольном прекращении промысла до достижения договоренности о сохранении рыбных запасов, а также "рассмотреть вопрос о пересмотре или денонсировании двусторонних соглашений с государствами, ведущими промысел в Охотском море".

Однако есть опасения, что эти добрые намерения (срок реализации которых, кстати, не указан) могут натолкнуться на весьма прозаическое препятствие. Переговоры с другими странами нужно вести на основании конкретных данных и систематических наблюдений, которых у нас недостаточно. Как гово рится, не пойман - не вор, а пойманных воров, увы - единицы.

Ученые утверждают, что в Охотском море насчитывается более 240 видов рыб и других полезных "продуктов"; добывается же не более 20. Более 100 видов числится в Амуре и озерах края. Казалось бы, бить тревогу по поводу истощения наших водоемов нет особой причины, однако, повторяю, ученые заявляют, что сегодняшней нагрузки коммерческих и государственных структур природа просто не выдержит. На Камчатке, например, 1115 предприятий включили в свои уставы рыбопромысловую деятельность, и все по нынешним законам имеют равные права - и те, у кого флот и специалисты, и те, кто хочет, перепродав лимиты, иметь "легкие" денежки.

Драмы, разыгрываемые вокруг квот, лимитов и лицензий на рыбные ресурсы. приводят к выводу: "Похоже, все дружно наваливаются на какой-нибудь ставший вдруг "модным" вид, истребляя его до нуля, чтобы потом избрать своей жертвой следующий. Давно ли мы на минтая посматривали свысока, покупая его разве что... кошкам. И вот - бьем тревогу по поводу полного исчезновения!
 

...Рыбу ловят все...

Нынче рыбопромысловый региональный совет попытался упорядочить систему выделения квот, поставив жесткое условие - наличие собственного флота. Однако вряд ли это снимет все проблемы, а вот множество новых, несомненно, породит. Например, при такой системе могут "выпасть" предприятия, арендующие суда для того. чтобы выпускать собственную продукцию.

Специалисты-экологи предлагают другой подход: среди коммерческих структур выделять те, что будут вкладывать средства в восстановление рыбных запасов. Например, СП "Аян-Аляска" намеревается выращивать деликатесный продукт "сельдевая икра на водорослях". Но среди многих вопросов есть такой: а сколько средств будет вложено в искусственные нерестилища?

Вопрос не праздный: в последние пять лет отмечено резкое снижение кладки икры и ее плотности на нерестилищах. И если рыболовецкие колхозы и бывшие государственные предприятия в прошлом году перечислили науке около 60 млн. руб. (отчасти средства идут на восстановление рыбных запасов в разведку новых видов), то коммерческие структуры, даже те, которые декларируют экологические цели, не дали ни рубля.

Конечно, можно представить, что новые фирмы самостоятельно построят, скажем, рыборазводные заводы на Амуре. Но здесь возникает еще больше неувязок. К примеру, Анюйский завод, строительство которого началось еще в застойные времена, стоил тогда 8 млн. руб. Нынче на продолжение строительства с трудом выбили 140 млн., а сколько надо на завершение стройки, никто не знает и сказать не берется.

Ясно, что благие намерения коммерсантов таковыми и останутся. Кстати, пример Сахалина в этом смысле достаточно показателен: СП "Пиленга-Годо", намереваясь построить около двух десятков заводов, осилило всего лишь пять, да и те поспешило передать в федеральную собственность.

Существует мнение, что новые предприятия вообще не надо строить, поскольку и существующие не загружены. В 1993 г. заводы по разведению лососевых сумели заложить треть икры, а год, по прогнозам, должен был быть урожайным.

Вместе с тем есть предложения строить небольшие по объему заводы на многочисленных нерестовых речках в низовьях Амура, на побережье Охотского моря и Татарского пролива - примерно так, как это делает Япония, полностью решившая эту проблему. И делать это за счет государственных программ, как в Америке: здесь в течение нескольких лет восстановили стадо лососей до исторического максимума - то есть уровня стада в "экологически чистые" времена. Проблема в том, что там сконцентрировали средства на небольшой промежуток времени, а у нас размывают во времени и пространстве. Это отрицательно скажется уже в самом ближайшем будущем.

Впрочем, то же самое можно сказать и о состоянии ведомственной науки, от которой рыбакам нужен одни прогноз:

больше брать у моря, да еще желательно во всех районах лова, да еще всеми видами средств! Понятно, что, коли наука подчиняется тому же Комитету по рыболовству, попытки говорить о новой политике в экологии вряд ли встретят понимание.

Беда в том, что и сегодня на ведомственную науку по большому счету полагаться вряд ли можно. Она тоже поставлена в условия, когда о морали говорить не приходится, и ищет свои способы выживания. Она сегодня не просто проситель - выпрашиватель! Ситуация, абсурднее которой быть не может: у организации, изучающей морские ресурсы, нет своего флота, зато флот, который существует только для этой цели, сосредоточен в другом управлении и берет с потенциальной "головы" большие деньги, дабы она выполняла свои прямые обязанности.

Определенные возможности для выживания науки дает так называемый научно-промысловый флот.

Что это такое - поясню на одном примере. С 1976 по 1980 г. существовал полный запрет на лов охотоморской сельди из-за резкого сокращения популяции. Потом промысловый лов так и не разрешили, но допустили научно-промысловый, или контрольный (в разное время его называли по-разному, приспосабливаясь к действующим положениям). Хитрость в том, что объемы этого лова не включаются в общие квоты, идут сверх них. Поэтому ученые в прошлом году и запросили разрешение выложить в научных целях... 10 тыс. т нерестовой сельди, которая пользуется повышенным спросом в Японии.

Экологи доказывают, что для этих целей достаточно всего лишь 5 тыс. т. Рыбопромысловый совет края сначала вроде бы соглашается с ними, а потом утверждает первую цифру: жить-то надо всем!

Между прочим, межведомственная ихтиологическая комиссия, в которую входят эксперты высокого класса на федеральном уровне, считает, что в этот сезон в Охотском море можно выловить не более 10 тыс. т сельди, и речь идет о квотах, а не о сверхлимитном лове. О нерестовой же сельди вопрос не стоит вообще: само собой разумеется, что ее ловить нельзя. По данным экологов, ее запасы в Охотском море с 411 тыс. т в 1969 г. сократились до 60-65 тыс. т в 1992 г.

...Два года назад я писала в местной газете, как под вывеской СП "Охотск-Суйсан" весьма ограниченный круг лиц с размахом решал задачу личного обогащения: отправляя японским партнерам по чрезвычайно низким ценам деликатесную продукцию, предприятие ввозило для себя товары народного потребления. Благополучно просуществовав три года, СП решило самоликвидироваться, якобы по причине... неэффективности производства.

Уже после его ликвидации ревизия выявила дебиторскую задолженность в сумме 589 млн., а кредиторскую - аж 5,21 млрд. руб., 305 тыс. долл. СП не выплатило администрации за квоту на минтай. Из документов ревизии можно было узнать, например, как перегонялись деньги на счета за границей и "сбрасывались" на расчетные счета других СП.

Можно, конечно, поразмышлять о причинах краха "Охотск-Суйсана". Два года назад морская специализированная инспекция попыталась было обратить внимание прокуратуры на откровенные нарушения законодательства СП и "Охотрыбводом", которые сбыли японцам изрядное количество краба. Тогда же контрольно-ревизионное управление выявило колоссальные по тем временам суммы, уплывшие от государства.

Однако уголовное дело, возбужденное природоохранной прокуратурой, до суда так и не дошло, а следователь, отправив его в архив, срочно уволился. Ушли в коммерческие структуры и опытнейшие работники КРУ, не пожелав сражаться в одиночку. Словом, есть над чем призадуматься.

Очевидно для всех, что самым существенным стимулом для иностранцев в создании СП является открывшийся вдруг свободный доступ к природным ресурсам, особенно на тех территориях и в тех отраслях, где контроль государства ослаблен и экспортные поставки в счет государственных нужд невелики. Поэтому рыба и морепродукты занимают более 75% объемов СП. Растущая конкуренция, борьба за внешний рынок сбыта резко снижают цены на дальневосточные товары.

В течение 1992 г. цены на японском рынке на некоторые виды рыб и морепродуктов упали в 2-3 раза, и валютные потери региона только на экспорте минтая составили около 300 млн. долл. А вот данные 1993 г., приведенные мне начальником Департамента рыболовства края Владимиром Сидоренко: если в январе удалось продать минтай по 630 долл. за тонну (а можно было и дороже), то уже к концу года его цена упала до 320-350 долл.

Поскольку в отличие от других стран для нас не существует общей экспортной квоты, то на внешний рынок прорываются все подряд, беспардонно сбивая цены. Вредят, как видим, экономическим интересам не только своей страны, но и собственного предприятия.

Можно, конечно, посчитать это частными издержками в развитии рыночной экономики, если бы не тенденции последнего времени: рыбные квоты нынче просят все кому не лень. А не лень практически всем новым коммерческим структурам. Кое-кто, правда, обещает пустить прибыль на благие цели, однако, поскольку механизма контроля не существует, тут же об. этих намерениях забывают.

На нынешний год, например, поступило около сотни заявок на количество рыбы, в два раза превышающее разрешенное на вылов наукой. К началу заседания научно-промыслового совета, распределявшего квоты на будущий год, заявки были поданы на 5 млн. т против прогноза в 3 млн. 400 тыс.

Напомню, что рыба до сих пор является федеральной собственностью, следовательно, большинство частных фирм хотят поправить личное "здоровье" за счет куска пирога, им не принадлежащего.

Нет государственной политики - нет и региональной. Ну никак мы не можем определить приоритеты и. выстроить хоть какое-то подобие системы, позволяющей не проматывать собственное богатство, а приращивать, приумножать его и с толком использовать.