С развалом СССР и прежней тоталитарной системы с ее неусыпным идеологическим контролем рушатся многие запреты и ограничения. Сейчас, например, архивно-историческая наука в России переживает настоящий бум - буквально не хватает ни времени, ни кадров, чтобы переварить всю массу новых документов, которая выплескивается из ранее запретных хранилищ.

Конечно, не следует обольщаться, в большинстве случаев речь идет опять же о политической целесообразности, а не о внезапно познанных интересах научных исследований.

По целому ряду проблем приоткрыт только узкий слой документов, а другие вопросы не получили еще освещения. Но, тем не менее, новые документальные источники позволяют значительно обогатить представления по ключевым моментам внутренней и внешней политики Советского Союза.

Это относится и к такой острой проблеме, как подавление Вооруженными Силами СССР восстания в Венгрии осенью 1956 г. Коллекция рассекреченных документов из архивов ЦК КПСС, МИД и КГБ, недавно переданная венгерской стороне Президентом РФ, является ценным вкладом в изучение драматических событий осени 1956 г.

В документах тех лет как венгерских, так и советских часто встречается имя ключевой политической фигуры Венгрии послевоенного периода - Матиаса Ракоши (1892-1971 гг.). Коммунист коминтерновской школы, руководитель компартии, затем Венгерской партии трудящихся (ВПТ), в течение ряда лет председатель Совета министров ВНР, Ракоши занимал видное место в сталинской обойме "вождей" стран народной демократии. Пагубные воздействия проводимой им политики независимо от того, продиктована она была из Москвы или являлась плодом собственного творчества, послужили главной причиной взрыва народного недовольства в Венгрии. Имя Ракоши связывали с сектантско-догматическим курсом, с копированием "советской модели", с нарушениями законности, попранием прав и свобод граждан. 

Политический провал Ракоши, освобожденного в июле 1956 г. с поста первого секретаря ЦК, сопровождался затем многолетней личной драмой.

Вынужденный уехать летом 1956 г. в СССР, М.Ракоши больше не вернулся на родину. До своей кончины в 1971 г. в Горьком он был на положении ссыльного под надзором "компетентных органов". Среди рассекреченных документов ЦХСД представлены отдельные письма Ракоши в ЦК КПСС.

Судьба и политика круто обошлись с "Матвеем Иосифовичем" Ракоши, Участник революции и гражданской войны в России, заместитель наркома Венгерской коммуны 1919 г., секретарь Коминтерна он провел 16 лет в тюрьмах хортистской Венгрии.

Во второй раз он попал в СССР в 1940 г. в результате договоренности двух правительств - в обмен на трофейные знамена венгерской революционной армии 1848-1849 гг.¹ После триумфа - прихода к власти в Венгрии в 1948 г. и единоличного правления - последовали отставка в 1956 г. и отъезд в Москву по политическим соображениям. Его третья эмиграция в СССР длилась 15лет. Это была жизнь на положении сначала "опального" партсановника, затем уже ссыльного. И это тоже был результат сговора двух правящих сил Венгрии и СССР: ЦК ВСРП во главе с Я.Кадаром и руководства ЦК КПСС - Н.Хрущева и Л.Брежнева.

С одной стороны, Ракоши держали в СССР, вроде бы спасая от гнева венгерских народных масс, с другой стороны - новое венгерское партийное руководство видело в нем и его сторонниках препятствие для своей политики и, опасаясь влияния "Матвея", просило Москву подольше дать ему "погостить" в СССР. И все это, конечно, было лишено законных оснований, мотивировалось закрытыми партийными решениями.

Что касается советских соображении, то этот вопрос далеко неоднозначен. При всем негативном отношении к ошибкам Ракоши (а об этом ему сказали еще летом 1953 г. на переговорах в Москве) у него все-таки имелась определенная поддержка в правящей элите СССР. В глазах многих деятелей сталинской поры он был "другом", "старым революционером". Только после того, как Я.Кадар, постепенно укреплявший свой режим и личный авторитет, поставил вопрос, что называется, ребром, снисходительное отношение к Ракоши в Москве было сменено на более прохладное, а потом и жесткое.

Но расскажем об этой истории по порядку.

Матиас (Матьяш - по-венгерски) Ракоши (настоящая фамилия - Рот) был человеком не без способностей, получившим неплохое образование, знавшим несколько иностранных языков. Перед первой мировой войной провел несколько месяцев в Англии. В своем характере, мышлении и манере поведения он отражал все противоречия сложного и страшного сталинского времени. Судя по мемуарам Н.Хрущева, отношение Сталина к нему было неровным, Сказывалось ли сталинское предубеждение к Матвеи (так его звали в Москве) как к еврею или Ракоши слишком заискивал перед "вождем народов", или это был результат известной подозрительности Сталина - одно время он считал Ракоши английским шпионом, затем американским- сейчас определить уже невозможно. Во всяком случае, Ракоши приходилось бороться за благосклонность Сталина.

С начала очистительного процесса, начатого XX съездом КПСС, положение М.Ракоши стало критическим. Венгерское общество переживало глубокий кризис. В партии и среди интеллигенции усиливались оппозиционные демократические течения, критика фокусировалась на Ракоши. Крупными неприятностями диктатору грозила неизбежность возврата к активной политике его противника Имре Надя. Ведь именно Ракоши, видевший в нем своего соперника в борьбе за власть, сделал все, чтобы убрать его с дороги, вплоть до исключения из партии. На совести Ракоши были многочисленные репрессии. Он пытался отвести удар от себя, сделав козлами отпущения Г.Петера, начальника Управления госбезопасности и М.Фаркаша, члена Политбюро, куратора военных и правоохранительных органов. После XX съезда твердил, что в Венгрии сразу после 1.953 г. уже сделано многое для преодоления сталинизма.

В Москве попытались спасти верного союзника, укрепить единство внутри ЦК ВПТ. В этом был смысл миссии М.Суслова в Будапешт в июне 1956 г. Но затем, когда наступление на Ракоши пошло со всех сторон, а сам он не делал должных выводов, А.Микоян, прибывший в Венгрию в июле, осуществил, естественно, с помощью членов Политбюро ЦК ВПТ смещение Ракоши со всех постов. Шаг этот был сам по себе запоздалый, да и политической оценки деяний Ракоши не было дано, в решении фигурировали ссылки на здоровье.

Оставлять в Венгрии бывшего лидера было невозможно, поэтому по просьбе венгерского партийного руководства М.Ракоши вместе с женой выехал в СССР "на лечение".

Еще до октябрьского восстания 1956 г. высшее руководство Венгрии (Гере-Хегедюш) просило ЦК КПСС подержать его в СССР, хотя бы в течение года, так как дома он бы только мешал. Ракоши отдохнул в санатории "Барвиха" под Москвой. Он следил за обстановкой в Венгрии - слушал передачи РСЕ и западных радиостанций. И предупреждал руководство КПСС о надвигающейся грозе. Попытался переговорить по телефону с Э.Гере, когда тот отдыхал в Крыму. Но Гере сухо отклонил советы Ракоши, а на вопрос, почему руководство ВПТ ничего не делает, отрезал: сами разберемся, а вы лечитесь, отдыхайте...

После 23 октября 1956 г., когда кризис в Венгрии вылился в восстание, Ракоши предлагал Кремлю свои услуги. С ним беседовали члены Президиума ЦК КПСС, интересовались его мнением. После 28 октября в Москве оказались члены бывшего руководства ВНР - Э.Гере, А.Хегедюш, Е.Реваи, И.Ковач, И.Бата, Л.Пн-рош, которых пришлось срочно вывозить из Венгрии, по существу, спасать. Все они в той или иной степени участвовали в консультациях перед принятием в Кремле решения о военном вторжении. Очевидцы рассказывали, что их рассадили по комнатам, чтобы они изложили свои соображения в письменном виде. Некоторых даже пригласили на заседание Президиума ЦК КПСС.

М.Ракоши, видимо, лелеял мечту о возвращении, если не на белом коне, то, во всяком случае, хотел играть ключевую роль. Он настаивал на возврате "старых партийных кадров". В одном из своих писем Н.Хрущеву в конце 1956 г. он не без обиды напоминал о существовании подобного плана, разработанного перед 4.11.56 г., т.е. перед вводом советских войск².

Однако Н.Хрущев понимал, что ставить на старые карты уже нельзя. В частности, в беседах с Тито и другими югославскими руководителями Хрущев критиковал Ракоши, называл его догматиком. Выборбыл сделан на молодом и известном в стране Я.Кадаре.

С момента принятия в декабре решения Временного ЦК ВСРП о причинах контрреволюции политическая судьба М.Ракоши была в основном предопределена. К его мнению в Москве прислушивались все меньше и меньше. Разумеется, он брюзжал, писал письма в ЦК КПСС, лично Н.Хрущеву. В них он пытался критически анализировать действия правительства Кадара, навязывал свои советы, особенно насчет объединения всех сил бывшей партии. Критиковал выступления печати Венгрии и кадровые назначения, нередко выливая на людей потоки грязи. А как "вождь" сталинской школы, он неплохо знал кадры и всю их подноготную. Ракоши пытался доказать, что в Венгрии его поддерживают многочисленные сторонники - несколько сот тысяч. Это особенно возмущало Кадара. Что касается последнего, то он решил, что ни Имре Надь, ни Ракоши с его командой новой власти не понадобятся. Их дороги расходились.

М.Ракоши стремился поддерживать связи со страной, во-первых, через своих братьев Биро, а также с помощью венгерского посла в Москве Болдоцки. Пытался даже собирать членов ЦК ВПТ, оказавшихся в Москве. В середине января 1957 г. он написал письма в Президиум ВНР и Госсобрание, прося привлечь его как депутата к работе³.

Я.Кадару это все быстро надоело, тем более борьба с догматиками и консерваторами внутри партии не была еще завершена, а в стране звучали голоса о привлечении Ракоши к ответственности. Взрыв произошел в марте 1957 г. во время визита Я.Кадара в Москву, когда К.Ворошилов, а также М.Суслов попытались замолвить словечко за Ракоши: вот, большой революционер, а страдает, не может вернуться... Я.Кадар поставил вопрос-или он и его сторонники, или "старая команда", но тогда, дорогие товарищи, считайтесь с тем, что весь народ охватит возмущение.

Н.Хрущев уладил дело. Когда же в Москву поступило обращение ЦК ВСРП с просьбой и дальше "оказывать гостеприимство" Ракоши и другим бывшим руководителям, так как их возвращение было бы вредным с политической точки зрения, то ЦК КПСС принял развернутое решение по этому вопросу (П90/ VIII от 18.04.57 г.). Москва удовлетворила просьбу ЦК ВСРП. Одновременно было осуждено поведение Ракоши, отмечено, что он не сделал должных выводов, упорствует в своей ошибочной политической позиции и злоупотребляет гостеприимством Москвы. Было решено сменить место его проживания в СССР - он был переведен жить в Краснодар. Остальные руководители ВПТ были трудоустроены в Москве. В частности, Э.Гере работал ст. научным сотрудником в Институте экономики АН СССР, получая зарплату в 5 тыс.руб. Жене его была назначена персональная пенсия. Их обслуживало 4 Управление Минздрава СССР.

М.Ракоши с лета 1957 г. проживал в Краснодаре. Ему выделили бесплатно пятикомнатную квартиру с домработницей. Питание тоже было бесплатным. Кроме этого, ежемесячно он получал пособие в размере 2 тыс.руб. На лето выделялась дача в Геленджике. По данным Управления делами ЦК КПСС, содержание М.Ракоши обходилось партбюджету в 82 тыс. руб. ежегодно. Жена Ракоши - Ф.Корнилова (1903 г.р., якутка по национальности, член КПСС с 1928 г., имела высшее юридическое образование) - сначала работала в Краснодарской прокуратуре, затем с декабря 1958 г. получала пенсию по старости⁴.

Конечно, одной из целей переселения на юг России было ограничение контактов с венгерскими гражданами. Два раза он нарушал режим и самовольно приезжал в Москву. Но "старика" теперь навещали и официальные визитеры из Будапешта.

Дело в том, что руководство ВСРП в духе политики "борьбы на два фронта", готовясь к судебному процессу против И.Надя и его сторонников, одновременно проводило кампанию критики ошибок клики Ракоши-Гере. После смертного приговора И.Надю требовалось что-то сделать и в отношении ракошистов. Руководство ВСРП приняло решение о невозможности возвращения Ракоши на родину, тем более что самокритические заявления он отказался делать.

Для бесед с Ракоши в Краснодар приезжали члены ЦК ВСРП Б.Биску, Ш.Ногради, Д.Ацел, Й.Шандор. "Матвей" яростно защищался против обвинений, не признавал ошибок, протестовал. Для него главной опасностью всегда была "правая". В 1962 г. на Пленуме ЦК ВСРП Ракоши и ряд его видных сторонников были исключены из партии за политические ошибки и вопиющие нарушения "социалистической законности". С закрытым документом о преступлениях, совершенных в период "культа личности" Ракоши, в Москву специально приезжал член Политбюро ЦК ВСРП Б.Биску.

Тогда же в соответствии с просьбой руководства ЦК ВСРП Москва согласилась ужесточить условия пребывания Ракоши в Советском Союзе. Я.Кадар и другие члены Политбюро ЦК ВСРП приводили такие доводы - по вине бывшего первого секретаря ЦК ВПТ погибло много людей, в том числе Л.Райк, совершены тягчайшие преступления, а он тут будет жить в хороших условиях. Как это объяснить народу?

В сентябре 1964 г. М.Ракошн с женой "Феничкой" отправили в маленький киргизский городок Токмак, примерно в 60 км от столицы республики. Это была уже настоящая и суровая ссылка. Но опять-таки не было никаких судебных постановлений, все решалось на партийных форумах в закрытом порядке.

Как жил Ракоши в изгнании, что делал? Во-первых, будучи, несомненно, человеком сильной воли, он работал над воспоминаниями, причем иногда обращался за материалами в Институт истории партии ЦК ВСРП, писал в ИМЛ при ЦК КПСС. Во-вторых, он по-прежнему вел свою борьбу, писал письма в ЦК - в Москву и в Будапешт, а также обращался за помощью к старым друзьям в компартиях зарубежных стран. Поскольку за Ракоши присматривал КГБ, то в Москве примерно представляли, к кому обращался "Матвей". Например, в Китай к Чжоу Эньлаю, существовало даже предположение, что Ракоши собрался бежать в Китай, в Италию - к Луиджи Лонго, к Террачинн, во Францию - к Ж.Дюкло и другим. Изредка письма с просьбой улучшить положение Ракоши направляла его жена, которая даже ездила в Москву. Они оба были уже людьми пожилыми, поэтому нуждались в квалифицированной медицинской помощи. Их не устраивали условия жизни - непривычный климат, всякого рода неудобства, приходилось ходить за водой, заготавливать дрова и т.д.

Руководство КПСС периодически информировало Будапешт о просьбах М.Ракошн. Реакция чаще всего была негативной. Но несколько раз Ракоши разрешали выезд для санаторного лечения в Кисловодск или в другие районы Киргизии. Об ответах на свои обращения Ракоши получал информацию через Президиум Верховного Совета СССР. Был выделен работник КГБ СССР, который выступал в контактах с Ракоши в качестве сотрудника аппарата Президиума Верховного Совета.

Время шло. Л.Брежяеву и Н.Подгорному стали писать уже депутаты Верховного Совета СССР, так как у жены Ракоши были влиятельные родственники, в том числе депутат от Якутии.

Вся эта история порядком надоела руководству КПСС, хотя Л.Брежаев говорил Я.Кадару, что Ракоши не представляет проблемы для советского руководства. В переписке с венгерской стороной неизменно подчеркивалось, что Ракоши находится в СССР по просьбе ЦК ВСРП, что Москва исходит из пожеланий Будапешта, и не более... Конечно, руководство КПСС было в двусмысленном положении. Советских руководителей; не мог не беспокоить случай с другим беспокойный ссыльным - бывшим первым секретарем ЦК Компартии Греции Захариадисом ("Захаром"), который по просьбе "греческих друзей" был отправлен в Сургут. (В Сибири в 1973 г. Захариадис покончил жизнь самоубийством.) А Ракоши продолжал писать возмущенные письма - поймите, наконец, он 16 лет сидел в тюрьме при Хорти, а тут его 14 лет держат в ссылке без суда и следствия, не разрешают вернуться на родину.

В начале 1966г. Кадара наконец уломали, и Политбюро ЦК ВСРП дало согласие на перевод Ракоши в европейскую часть России, в Арзамас, бывшей Горьковской области. Чета Ракоши получила новую двухкомнатную квартиру. Рядом был Горький с обкомовской больницей и мединститутом. Но каждая поездка туда совершалась с разрешения Будапешта, как и приезды из Венгрии родственников. Сосени 1967 г. "старик" живет в Горьком - улица Белинского, дом 47а.

В Москве, в ЦК КПСС все понимали, что вопрос о Ракоши надо как-то закрыть в рамках приличий. Его бывшие соратники (Гере, Хегедюш и другие) давно вернулись домой.

В материалы для советского руководства почти к каждой беседе с Я.Кадаром аппарат ЦК вставлял пункт о Ракоши, отмечая, что решение вопроса - за руководством ВСРП. Что касается самого Ракоши, то в январе 1968 г. он, наконец, дал согласие Будапешту на отказ от общественно-политической деятельности.

Но Я.Кадар тянул, хотя в 1967 и в 1968 гг. Политбюро ЦК ВСРП рассматривало вопрос о возвращении Ракоши. Затем со ссылками на сложности вокруг "чехословацкой весны" вопрос отложили. Только в 1970 г. начались сдвиги. Видимо, Кадар решил, что Ракоши получил сполна. Политбюро и Пленум ЦК ВСРП соглашаются на возвращение "старика". В мае в Москву для беседы с Ракоши прибыли два доверенных человека из "команды Кадара" - Я.Борбанпи и С.Харангозо, Встреча состоялась на госдаче в Калчуге в окрестностях Москвы.

В обмен на возвращение домой М.Ракоши подтвердил обязательство не заниматься политической деятельностью, вообще жить в Будапеште тихо. Но не согласился находиться под полицейским надзором. Не без горечи он заметил, что предлагаемые ему условия хуже, чем он имеет в Советском Союзе. Посланцы уехали докладывать.

Решение ЦК ВСРП было приостановлено. Опять наступила пауза. Ракоши продолжал писать письма в Будапешт. Конечно, он уже не представлял политической опасности для Я.Кадара и партии, поэтому оттяжка решения скорее объяснялась человеческими предубеждениями и стереотипами. Видимо, у Кадара была своя логика: слишком долго он подозревал руководителей Кремля, что они держат Ракоши "про запас", видимо, было что-то и личное. По вине Ракоши он в 1951 г. был приговорен к пожизненному тюремному заключению.

В ноябре 1970 г. Ракоши серьезно заболел. Все-таки возраст был возрастом, да и его жизнь нельзя было назвать легкой. Он был помещен в областную больницу в Горьком. Московское руководство отнеслось к случившемуся по-человечески. В Горький направили известного терапевта профессора Лукомского. Но все было напрасно. 5 февраля 1971 г. М.Ракоши умер. В "Правде" появилось краткое сообщение. Между Будапештом и Москвой осуществлялся обмен телеграммами. В ЦК КПСС зачастил венгерский посол. Для венгерских властей оказалось сюрпризом желание вдовы похоронить своего мужа в Будапеште. Наконец в Будапеште решили, что похороны могут состояться на родине и позволили родственникам поехать прощаться с покойным в Москву. Тело Ракоши было кремировано в Москве, урну с прахом⁵ родственникам не выдали, ее доставил в Будапешт сотрудник посольства ВНР, он же офицер госбезопасности.

Но на этом история с Ракоши не кончается. И в Будапеште, и в Москве было известно, что "старик" работал над мемуарами. А знал он, конечно, много. Особый интерес проявлял Ю.Андропов. Он, кстати, интересовался мемуарами всех венгерских деятелей, в частности З.Ваша.

Вдова Ракоши и ее приемный сын, занимавший тогда пост проректора Института народного хозяйства им. Г.В.Плеханова, поначалу не были склонны отдавать материалы Ракоши. Но после ряда разговоров с участием ответственных работников ЦК КПСС и КГБ СССР они передали несколько чемоданов с рукописями⁶. Все было взаимосвязано, с одной стороны, рукописи, с другой-работа, пенсии, квартирные дела. В общем, был достигнут так называемый здоровый компромисс.

Поскольку рукописи (2739 страниц) были на венгерском языке, то их пришлось переводить. Разумеется, в закрытом порядке. По итогам работы был подготовлен доклад для руководства ЦК КПСС.

Что же представляли собой архивы и мемуары М.Ракоши? Они делились на две части. Первая - историческая, во многом автобиографическая (с 1892 по 1925 гг.). Естественно, шла речь об участии в социалистическом движении, о создании компартии Венгрии, о республике Советов 1919 г., о годах, проведенных в России, о поручениях, которые Ракоши выполнял по линии Коминтерна. Он рассказывал о встречах с Лениным, поправлял тексты некоторых его речей в Полном собрании сочинений, сделанные на основе репортерских записей, уверял, они не всегда верны, так как он сам лично присутствовал на ленинских выступлениях. В общем, историческая часть - всего примерно 1800 тыс. страниц - была интересной. Ее передали в Центральный партийный архив при Институте марксизма-ленинизма, ныне Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории.

Вторая часть воспоминаний Ракоши охватывала послевоенные годы, его пребывание у власти. Он, разумеется, отстаивал свою точку зрения, отвергал обвинения ЦК ВСРП в свой адрес, не соглашался с тем, что порочная политика в период его правления в 1948-1956 гг. была одной из главных причин венгерской трагедии осенью 1956 г.

Запомнились такие существенные моменты в его рассуждениях - Ракоши снимал с себя ответственность за политические ошибки и промахи и возлагал вину на Сталина, на его диктаторский курс. Дескать, возражать генералиссимусу было невозможно, а тут еще советские послы, всесильная система НКВД-МГБ, Берия и советники по линии его ведомства.

"Политику определяли в Москве, - утверждал Ракоши, - с национально-историческими особенностями стран не очень считались". Ракоши обвинял Сталина в преувеличении военной угрозы, особенно после начала войны в Корее, рассказывал о совещании руководителей Советского Союза и стран народной демократии в Москве в 1951 г., на котором Сталин, ожидая третью мировую войну, потребовал увеличить военные расходы, а также численность и техническую оснащенность армий. Тогда и был подорван хребет венгерской экономики, так как пришлось довооружать армию и строить большие военные аэродромы для советской бомбардировочной авиации.

Ракоши писал и о ссоре с Югославией. Но не слишком углублялся в этот вопрос, хотя в его бумагах встречались следы переписки с генералом Попивода, которого Сталин прочил на пост главы югославского правительства. Не мог Ракоши обойти и судебный процесс по делу Л.Райка, во многом связанный с антиюгославской линией. Но никакого чувства вины у него не было. Опять шли ссылки на указания из Москвы, на генерала МГБ Ф.Белкина, который следовал за выполнением "сценария следствия и суда. Свою роль "Матвей" пытался затемнить. Но высказал ряд резких замечания в адрес Я.Кадара, который в 1949 г. был министром внутренних дел⁷. Вообще на характеристики своих современников Ракоши не скупился.

Но в тексте рукописи воспоминаний была одна странность - некоторые места, где предположительно шла речь о Кадаре, советском после или советских представителях, были вырезаны ножницами.

В аппарате ЦК тоща разгорелся спор, кто это сделал? Было два варианта - родственники Ракоши, опасаясь неизвестно чего; или же эти купюры (на 5 или 6 страницах) были сделаны по указанию тогдашнего руководства КГБ. Однако работники этого ведомства, которые доставили бумаги Ракоши в Общий отдел ЦК КПСС, чуть ли не божились, что они ничего не трогали и ничего не знают.

В высказываниях Ракоши имелась еще одна характерная особенность. Он несколько раз возвращался к теме XX съезда КПСС и закрытому докладу Н.Хрущева о культе личности Сталина. Подчеркивал, что считает решения этого съезда и методы проведения десталиннзации грубейшей ошибкой советского руководства и лично Н.Хрущева. По его мнению, эти решения нанесли непоправимый ущерб революционному движению в мире. В этом вопросе Ракоши был верен себе. В частности, М.Горбачев осенью 1985 г. на переговорах в Москве сказал Я.Кадару следующее: "Ему рассказывал Ю.Андропов, что он после XX съезда КПСС беседовал с Ракоши с глазу на глаз где-то на охоте. Ракоши, объясняя венгерскую ситуацию, говорил, что он не согласен с решениями XX съезда и заявлял, что в Советском Союзе еще пожалеют о его решениях".

С одной стороны, Ракоши обвинял Сталина, упрекал его соратников, особенно Молотова, Берия и Маленкова в том, что они "по локоть запускали руки" в венгерские дела, в частности летом 1953 г., во, сдругой стороны, он защищал старую систему, модель социализма по Сталину. Пытался он отвечать на об-нения в беззакониях, в расправах над невинными людьми. В основном ссылался на суровое время и оправдывался. В частности, он писал о том, что в 1940 г. или 1941 г. попытался обратить внимание руководства ВКП(б) на ненужные, бессмысленные репрессии. Сталин поручил тогда побеседовать с ним Молотову и Кагановичу. "Много меня учили за мою жизнь, - отмечал Ракоши, - но так грубо и жестоко со мной никто никогда не говорил".

Разумеется, Ракоши пытался обелить себя. Вот строки из его записок: "Я неоднократно ошибался и заблуждался, как всякий, кто борется и работает, но никогда не отступал с коммунистического пути"⁸.

Естественно, до венгерского руководства дошло, что в Москве остались "бумаги" Ракоши. Кадар поручил секретарю ЦК З.Комочину намекнуть русским, что в Будапеште интересуются этими документами. Вопрос рассматривался на заседании Политбюро ЦК КПСС в 1971 г. После некоторых колебаний Л.Брежнев решил ознакомить Кадара с мемуарами Ракоши, причем преподнести это как знак личного доверия к венгерскому руководителю. Когда московское руководство было встревожено ходом экономической реформы в Венгрии. Осенью 1972 г. состоялся визит Л.Брежиева в Венгрию во главе партийно-правительственной делегации. Была изготовлена микрофильмированная копия наиболее содержательных частей мемуаров Ракоши. Но микрофильмы побывали в Будапеште и вернулись в Москву. Неизвестно, что же произошло. Толи Кадар утратил интерес и не обратился с просьбой вернуть мемуары Ракоши, а он был человек гордый, то ли Брежнев передумал.

Где же находится сейчас эта часть мемуаров Ракоши? Вероятнее всего, в кремлевском архиве Политбюро, ныне Президентском архиве. Остается надеяться, что исследователи получат доступ к этим документам.
 

¹ Вместе с Ракоши приехал и З.Ваш.
² "Hiahyzo lapok 1956 tortenetebol" Вр. 1953, 196-197 о.
³ И.Фейтл. Historia, 1992.93, 24 old.
⁴ РЦХИДСИ, фонд 495, опись 145, дело 157.
⁵ В бюрократическом государстве все расписано по пунктам, поэтому разным покойникам положены свои урны. Но когда кто-то начал высказывать оговорки, Ю.Андропов велел не мелочиться и выделить для "Матвея" кремлевскую урну.
⁶ Об этом появмлась публикация в венгерской газете "Magyar nemzet" - 21 марта 1992 г.
⁷ Еще в апреле 1956 г., когда обсуждался вопрос о вводе Я.Кадара (после реабилитации) в состав Политбюро ЦК ВПТ, М.Ракоши высказывал совпослу Андропову свои сомнения, Набор был традиционный - Кадар - неустойчивый человек, выдал хортистской охранке товарищей по партии, в годы войны участвовал в принятии решения о роспуске компартии, "играл довольно неприглядную роль в процессе Райуа, помогая Фаркашу создавать фальшивые документы следствия". (III.телеграмма Ю.Андропова из Будапешта 29 апреля 1956 г. - коллекция рассекреченных документов ЦЧСД, ф. 89).
⁸ РЦХИДСИ, фонд 495, опись 145, дело 45, стр. 416.