Состояние отечественного научного потенциала и перспективы его развития сегодня интересуют, близко, можно сказать профессионально, затрагивают не только работников науки, но и государственных деятелей, принимающих решения в сфере экономики, социальной политики, лидеров партий и движений, руководителей коммерческих, банковских структур.

Объективная информация по этим вопросам на страницах журнала "Обозреватель" поможет им в работе.

Представляем материал, подготовленный на основе данных аналитических центров по проблемам социально-экономического и научно-технического развития Российской академии наук (РАН) и Министерства науки и технической политики Российской Федерации.

Не обошли стороной общественные катаклизмы и сферу науки. "Российская наука - одно из величайших творений и ценнейших достижений цивилизации, - как подчеркивает министр науки и технической политики РФ Б.Салтыков, - переживает в настоящее время очень сложный период своего развития".

Об этом говорит прежде всего падение ее национально-государственного приоритета, резкое снижение расходов на науку. С 5,1% в 1990 г. до 3,1% в 1993 г. снизились затраты из общей суммы национального дохода на науку. Из государственного бюджета в 1992 г. было выделено 102 млрд.руб. В 1993 г. госбюджетом на гражданскую науку предусмотрено 684,6 млрд.руб. Много это или мало? Если учесть все факторы, то реальные затраты на науку в 1992 г. сократились в 2,5 раза, учитывая рост цен, ощутимым окажется снижение реальных затрат и в этом году.

Случайно ли наука на переломном этапе России оказалась в таком положении? Не пробежала ли между правительством и наукой черная кошка? Конечно, было бы хорошо объяснить все черной кошкой. Но действительность сложнее. Благополучие советской науки, которое многим представлялось незыблемым, не подверженным ветрам перемен, оказалось в значительной степени иллюзорным. Наука не была государством в государстве. Она - дитя своего времени.

Ее развитие в основном определялось политическими установками государства, которое всегда хотело быть великой державой, влияющей на ход истории. Наука в СССР не всегда была непосредственной производительной силой, но фактором национального престижа она оставалась до последних лет. В этой сфере не принято было считать затраты и учитывать копеечные или миллиардные потери при выполнении государственных задач, таких как создание мощной исследовательской и экспериментальной базы в области ядерной физики, разработка межконтинентальных баллистических ракет, освоение космоса.

Снижение финансирования в 1990 г. показало, что государство уже не в состоянии выполнять роль щедрого мецената. Реальностью стала опасность разрушения многих известных научных школ, творческих коллективов, важных научных направлений, представляющих и национальную, и мировую ценность.

К этому времени резко ухудшилось и без того недостаточное обеспечение науки материально-техническими ресурсами. По данной позиции мы всегда отставали от промышленно развитых стран, а в 80-е гг., когда наука на Западе технически перевооружалась, наше отставание превратилось в труднопреодолимый отрыв. К концу 80-х основные фонды науки были меньше 2% основных фондов народного хозяйства, и в непроизводственной сфере (хотя науку трудно отнести к такой) они составляли меньше 5%. Поэтому нельзя не отметить, что несоответствие уровня материально-технической и информационной базы задачам современной науки - одна из существенных составляющих общего кризиса науки России.

Экономический спад 1991-1992 гг. практически ликвидировал отечественное приборостроение - оно оказалось нерентабельным. Валюты на закупку импортных приборов у науки нет. Почти нулевым можно считать информационное обеспечение науки, ученые России оказались как бы отрезанными от мировой науки. Более двух третей из опрошенных руководителей, сотрудников ведущих академических институтов Москвы считают положение в этой сфере критическим. По признанию рядя руководителей институтов, в ближайшей перспективе не исключена консервация и существующей материально-технической базы. Они полагают, что здесь достигнут такой "порог отставания", после которого реальная деятельность в рамках мировой научной системы становится проблематичной, а по многим направлениям даже невозможной.

С середины 80-х гг. начался и процесс численного сокращения кадрового потенциала науки, который в дальнейшем нарастал. Только в 1991 г. численность специалистов, выполняющих исследовательскую работу в отраслях науки и научного обслуживания, сократилась примерно на 12%. Труд ученых упал в цене. Заработная плата в 1991 г., к примеру, была на 6,8% меньше средней по народному хозяйству, к концу 1992 г. - на 30% меньше, а в марте 1993 г. - на 32,8%. По данным Госкомстата, из тринадцати основных народнохозяйственных отраслей "Наука и научное обслуживание" находится на 11 месте, уступая промышленности на 41%, строительству - на 49, транспорту - на 50, кредитованию и страхованию - на 68%. В последнее время положение несколько изменилось, но оно далеко от идеального.

Не в пользу ученых изменялось и общественное мнение. В основной массе на них всегда смотрели как на общественных иждивенцев, которые "пожирают" народные деньги в неограниченных количествах, мало что давая взамен. Положение, пожалуй, усугубилось повальным рекрутированием работников науки в правительственный аппарат, во всевозможные комиссии и комитеты. Провалы в экономике, специальной сфере списывались на этих "академиков, оторванных от жизни, дававших неправильные рекомендации".

Все это подталкивало ученых оставить стены своих лабораторий и даже пределы государства. В 1991-1992 гг. из отрасли "Наука и научное обслуживание" в среднем ежемесячно выбывало кадров в два раза больше, чем прибывало новых. Если в 1970 г. на 1000 работников вузов приходилось 107 аспирантов, то к началу 90-х лишь 66, некоторые вузы и академические институты отказались вообще от аспирантуры - не было желающих поступать в нее.

Увеличивается отток ученых за границу, начавшийся в 80-е гг. с нелегальных отъездов. Так, по данным УВИР МВД России, учитывающем лишь лиц, выехавших на постоянное место жительства, в 1992 г. из страны эмигрировало 4572 чел., занятых в науке и народном образовании (7,8% от общей численности выехавших взрослых трудоспособных граждан). А выезжают, как правило, люди уже с именем или же молодые, наиболее перспективные. Если учесть, что в другие отрасли переходят люди тоже не пенсионного возраста, то в российской науке самым молодым поколением вскоре окажется поколение сорокалетних.

Распад Советского Союза, образование независимых государств на месте управляемых из единого Центра республик, развал экономики обострили многие процессы "бытия" науки и научные сообщества в России, породив, естественно, и свои трудности. Тезис о неразрывности развития российской науки с развитием российской государственности, экономики и общества в целом бесспорен. Но было бы правильно проводить в жизнь принцип: развитие российской государственности, экономики и общества неразрывно связано и более того - немыслимо! - без развития российской науки.

Без такого понимания роли науки государство вновь может выступать в роли некоего мецената, от великодушия которого будет зависеть наука. В действительности же наука - при разумном использовании ее потенциала - в состоянии озолотить общество и государство. К сожалению, вывод, к которому приходят специалисты, таков: наука в России, ставшей на путь реформирования, уже с первых шагов была исключена из числа областей, требующих наибольшего внимания со стороны высшего руководства, властей всех уровней. Причина проста - ее не рассматривали как инструмент решения неотложных организационно-экономических задач, решению которых посвящало себя Правительство. Это и быстрая финансовая стабилизация, и предотвращение спада в базовых отраслях, и желание придать реформам необратимый характер. Изменилась ситуация и в военно-политической области: обороняться вроде бы стало и не от кого. Поэтому интерес властей к оборонному комплексу, включая и основу основ его - оборонную науку, питавшую многие отрасли знаний, заметно снизился. Поэтому речь сейчас идет о сохранении, спасении интеллектуального и духовного потенциала науки пока еще впечатляюще весомого в мировом масштабе.

В сентябре в Российской академии управления состоялась международная конференция "Научно-техническая и инновационная политика России", проведению которой предшествовало детальное обследование нашего научного потенциала экспертами Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). ОЭСР - авторитетная международная организация, объединяющая 24 наиболее промышленно развитые страны мира. По инициативе Миннауки России ее Комитет по научно-технической политике и провел большую оценочную работу, освятив своим авторитетом наши собственные представления о себе. Главный вывод международных экспертов был таков: научный потенциал России является ее вторым национальным богатством после сырьевых ресурсов.

По данным на 1992 г., численность специалистов, занимающихся научно-исследовательской работой в России, составляла 1079,1 тыс. чел. Научными исследованиями и разработками занимаются 4,6 тыс. организаций, в том числе почти 2,8 тыс. самостоятельных научно-исследовательских и конструкторских, 559 проектных и проектно-изыскательских, 450 высших учебных заведений, а также 400 промышленных предприятий, производственных и научно-производственных объединений, имеющих структурные опытно-конструкторские и проектно-технологические подразделения.

Укрупненно наука России подразделяется на три сектора: академический, основу которого составляет Российская академия наук, образованная в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 21 ноября 1991 г. "Об организации Российской академии наук", отраслевой и вузовский.

Основной центр фундаментальных исследований, без которых немыслим прорыв в неведомое, - Российская академия наук (РАН). Научные учреждения академии объединены в 18 отделений по научным специальностям, 3 региональных отделения (Сибирское, Уральское и Дальневосточное) и более 15 региональных научных центров. К началу 1993 г. РАН, включая региональные отделения, объединяла 442 академика, 620 членов-корреспондентов, свыше 65 тыс. научных работников, из них около 7,3 тыс. - доктора и около 30 тыс. - кандидаты наук. Всего в 416 научных учреждениях академии, из которых 313 - научно-исследовательские институты, работают примерно 160 тыс. чел.

Научный авторитет и творческий потенциал академических коллективов, ведущих фундаментальные исследования, создавался многими поколениями. И мы не вправе растрачивать этот капитал. Мыслимое ли дело, когда в академических институтах не хватает средств на довольно низкую зарплату ученым, на плату за тепло, электроэнергию? В некоторых институтах, где не обойтись без материалоемких и энергоемких исследований, научная работа практически прекратилась. Почти повсеместно прекратились закупки оборудования, свернуты экспедиционные работы, недостаточно закупается материалов, реактивов, научной литературы. Нет средств для уплаты членских взносов в международные организации. Созданный Указом Президента РФ от 27 апреля 1992 г. Российский фонд фундаментальных исследований, поддержки инициативных научных проектов, призванный смягчить остроту положения, пока еще не "заработал" в полной мере.

Приспосабливаются и сами ученые к реалиям рыночной экономики. В РАН уже действуют акционерные общества, ассоциации, товарищества с ограниченной ответственностью, малые предприятия. Правда, на наукоемкие проекты они не замахиваются, ограничиваясь производством полуфабриката научно-технического профиля для внутреннего рынка. В какой-то мере материальное положение части ученых улучшается за счет этого, но в целом же фундаментальная наука выигрывает мало. Более того, институты предоставляют возможность коммерческим структурам бесплатно пользоваться библиотеками, мастерскими, вычислительными центрами, добиваются освобождения их от налога на прибыль, перекачивая по сути дела бюджетные средства в коммерческие структуры.

Ясно, что это не тот путь. Нужна естественная интеграция в новые экономические условия. Речь должна идти о внедрении академических разработок прикладного профиля, проведении различного рода работ и услуг научного и научно-технического характера, помогающих реализовать крупные проекты о высокопрофессиональной экспертизе проектов, разработок, о развитии и использовании обучающих и информационных центров для подготовки и перепрофилирования научных кадров, в том числе для работы в современных условиях, поскольку жизнь показала, что многие исследователи в самом приближенном виде представляют узловые проблемы рынка - его потребности, условия конкурентной борьбы, вопросы рентабельности и др.

Отраслевая наука, обладая почти 70% всей исследовательской инфраструктуры России, решительно вступила в рыночные отношения. Но и приняла на себя не менее существенный удар. Закон СССР о государственном предприятии, распространившийся и на отраслевые научно-технические организации, не учитывал принципиальных отличий процесса создания научно-технической продукции от заводской. К сожалению, российское законодательство продолжило эту традицию. Получение прибыли стало единственным источником развития научно-технических организаций, а в конечном итоге - целью их деятельности. В результате многие стали заниматься решением вопросов, не имеющих отношения к науке. Поэтому как ни горек вывод специалистов о том, что не более 10% отраслевой науки способно работать на мировом уровне и примерно 5% вкладываемых в нее средств приводит к созданию инновационных технологий, к нему нельзя не прислушаться.

Эксперты ОЭСР, к примеру, предлагают радикальные средства. Они полагают, что необходимо сокращение численности занятых в науке и научном обслуживании России на две трети, доведя ее до 300 тыс. чел. Такое сокращение предполагается осуществить за счет отраслевой науки. Достаточно ли кощунствен вывод? Нет ли здесь механического подхода? Думается, не совсем убедительны и мотивы сокращения: исходить из реальных возможностей России по содержанию научных работников. А не лучше ли изыскивать эти возможности за счет науки, добиваясь от нее большей отдачи?

Бесспорен вывод о том, что отраслевая наука переутяжелена оборонным, космическим, ядерным и машиностроительным комплексом. Осуществляемая сейчас конверсия собственно и решает эту проблему - поворачивает науку оборонных отраслей к гражданским нуждам. И, конечно, далеко не бесспорно утверждение, будто продукция этого комплекса не пригодна сейчас для рыночных условий. Напротив, нас неохотно, видимо, боясь конкурентной борьбы, пускают с передовыми технологиями на мировой рынок, где спрос на них немалый. Но это, как говорится, другая песня.

Словом, потенциал науки России немал. Достаточно у научного сообщества и проблем на путях реформирования науки. Справится ли оно с ними одно, без общегосударственной, общенациональной поддержки? Какие механизмы, позволяющие эффективнее реализовать научно-технический потенциал страны, еще не задействованы?

Известно, что наиболее значимые открытия в науке делаются на стыках различных ее отраслей. Думается, и поиск оптимальных организационных структур в науке при переходе к рыночной экономике тоже должен подпитываться идеями с обоих флангов - научного и производственного. Односторонние же организационно-экономические преобразования чреваты потерей научного потенциала.

Возьмем приватизацию. В настоящее время в научно-технической сфере она проходит по общим правилам на основании Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий Российской Федерации и Указа Президента РФ "Об организационных мерах по преобразованию государственных предприятий, добровольных объединений государственных предприятий в акционерные общества". Указ вышел 1 июля 1992 г., и менее чем за год решением Правительства России было приватизировано около 40 научных организаций, таких как авиационные научно-технические комплексы "Союз" им. А.Н.Туполева, Всероссийский институт легких сплавов, Московской научно-исследовательский институт радиосвязи и др.

С чем же столкнулась наука? Дело в том, что акционерные общества - независимо от их профиля - создаются для получения прибыли, распределения дивидендов между акционерами. Прикладная наука, исходя из нашего зарубежного опыта, может и должна давать прибыль. Но эта прибыль в основе своей ориентирована на накопление: развитие материально-технической базы исследований, финансирование научного задела и перспективных разработок, подготовку кадров, расширение информационной базы, что требует в современных условиях колоссальных затрат. Всякий ли акционер пойдет на это? Не появится ли желание перепрофилировать научную организацию в доходную фирму, выпускающую пусть и нужную, но далекую от науки продукцию? Не приведет ли это к разрушению сложившихся и творчески зарекомендовавших себя научных комплексов и коллективов, воссоздать которые будет в десятки раз сложнее, чем поддержать сейчас.

Приватизация в науке тоже нужна. Однако, как полагают специалисты, она должна регулироваться положениями специальной программы, базирующейся на общих принципах, но с учетом специфики научной деятельности, и ориентироваться на эффективную реорганизацию сферы исследовательских работ, а не на демонстрацию новаций, далеких от истинных целей науки и эффективной экономики.

Переход к рыночной экономике, повышение самостоятельности регионов, равномерное развитие производительных сил по регионам неизбежно поставят вопрос о рассредоточении научного потенциала России. В настоящее время свыше 45% сети организаций, выполняющих в России научные исследования и разработки, размещены на территории 9 регионов. Это Москва и область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Новосибирская, Свердловская, Ростовская и Нижегородская области, Республика Башкортостан.

К сожалению, до последних лет Россия не имела региональной научной политики. Какой будет региональная научная политика в новых условиях - покажет время. Главное здесь - избежать крайностей: переложить все заботы по ее реализации на Центр или на местные власти, что в обоих случаях приведет к нежелательным последствиям в развитии и науки, и регионов.

Интересна мысль о месте и роли в будущем закрытых городов науки типа Арзамас-16 - так называемых наукоградов. Наукограды, располагая уникальным научно-техническим потенциалом, могут стать центрами создания новых знаний, технологий и современного образования, проводниками инновационных технологий во все сферы народного хозяйства, основой для развития государственных научных центров. Они могут внести существенный вклад в конверсию промышленных производств, обеспечив их высокими технологиями гражданского назначения, вовлекать в структурную перестройку промышленные и сельскохозяйственные производства.

В проекте Рабочей программы Совета Министров - Правительства Российской Федерации на 1993-1995 гг. "Развитие реформ и стабилизация российской экономики" есть немало положений, обращенных к науке. Это обнадеживает. Важно, конечно, чтобы наметки не остались благими намерениями. Многие в этом плане зависит от Министерства науки и технической политики Российской Федерации, наделенного большими полномочиями.

Правда, кое-что настораживает в отношении Правительства к самому министерству, а тем самым к научной сфере в целом. В начале этого года от министерства отделили высшую школу с ее богатейшим научным потенциалом, ограничили возможности Миннауки влиять на формирование бюджета науки. Вновь большую его часть определяют Минобороны, Минатом, Российское космическое агентство, Госкомитет по промышленной политике, Российская академия наук. К чему это приводит, свидетельствует один пример. Вклад промышленности в финансирование научно-исследовательских и конструкторских работ в общем объеме затрат эксперты ОЭСР оценили менее чем в 5%. Что ж, так поедем и дальше - по ведомственным колеям?