Война как элемент большой игры

Cтратегически у Вашингтона было два варианта игры в отношении "иракской проблемы". 

"Мирный вариант" сводился к тому, что Багдад выдает инспекторам последние ржавые ракетные гильзы и принимает закон о запрете оружия массового поражения. Соединенные Штаты празднуют бескровную викторию и примиряются с франко-германо-российской антантой.

Параллельно начинается процесс смягчения режима санкций. Багдад наращивает экспорт нефти: мировые цены на углеводородное топливо стабилизируются на уровне 18-20 долл. за баррель. Американская экономика окончательно выходит из кризиса. И именно это в совокупности с "разоружением диктатора" становится козырной картой Буша на предстоящих президентских выборах. В результате, он добивается столь же впечатляющей победы, как и республиканцы на прошедших выборах в Конгресс.

"Силовой вариант" предполагал, что Вашингтон проводит показательную военную операцию, в результате которой наступает немедленный коллапс иракского режима. В рамках этого варианта американская оккупация превращается в освобождение иракских мусульман от власти "кровожадного диктатора". И одновременно Соединенные Штаты выступают в качестве архитектора новой модели отношений в Персидском заливе, а потенциально, и во всем исламском мире. 

Дальше события могут развиваться по следующему сценарию. В Багдаде формируется проамериканское правительство, позволяющее перевести военные базы с территории Саудовской Аравии и, возможно, других нефтяных княжеств в подконтрольный Ирак.

Тегеран не признает "марионеточную администрацию" и долговременное американское присутствие рядом со своей территорией. В результате, на юге Ирака активизируется шиитское повстанческое движение, а на севере - ориентирующиеся на Тегеран курдские племена - партии. И в этой ситуации выживаемость слабого режима оказывается в прямой зависимости от присутствия американцев, с одной стороны, и региональной поддержки саудитов, с другой. 

Эр-Рияд, в свою очередь, получает два основных политических бонуса. Во-первых, Саудовская Аравия избавляется от фактора американского военного присутствия на своей территории. А именно этот фактор во многом тормозит рост политической роли Эр-Рияда в исламском мире. Во-вторых, новый Ирак в той или иной степени попадает в сферу влияния Королевства. 

За это саудиты помогают Вашингтону опустить цены на нефть до приемлемого на предвыборный период уровня и обязуются прекратить вывод финансовых средств в Европу.

Со своей стороны, поддерживающие партнерские отношения с принцами (в том числе и по бизнесу) ключевые члены администрации Буша продолжают курс на создание Палестинского государства к 2005 г. Показательно, например, что во время "военного совета" в Вашингтоне Блэр и Буш публично продекларировали приоритетность решения этого вопроса. А министр иностранных дел Великобритании Джек Стро выступил еще более радикально, заявив о недопустимости двойных стандартов в отношении Ирака и Израиля. 

Следовательно, в рамках военного сценария Вашингтона речь шла о новом уровне отношений между Соединенными Штатами и Саудовской Аравией. Причем, выделялись три приоритетные сферы этого сотрудничества:

Во-первых, нефтяная стабильность. Речь шла о том, что Вашингтон и Эр-Рияд будут сотрудничать в регулировании мировых цен на углеводородное сырье, а также в разработке иракских нефтяных месторождений. 

Во-вторых, региональная безопасность. Предполагалось, что в случае победы антииракской коалиции к сфере влияния Эр-Рияда, помимо "аравийской шестерки", отходит также и Багдад. Причем, в новой двусторонней системе Саудовская Аравия-Иран, преимущество в определенной степени оказывается именно на стороне Эр-Рияда. 

В-третьих, влияние на исламский мир. В этом контексте победа над Саддамом должна была привести к двум основным результатам. С одной стороны, к усилению Саудовской Аравии, являющейся одним из наиболее доверенных партнеров Соединенных Штатов. С другой - к демонстрации, что именно Вашингтон, а не Москва, Париж или Брюссель, является ключевым игроком в отношениях с мусульманским миром. 

Таким образом, несмотря на внешнее "осуждение американской агрессии" в отношении Ирака, есть основания полагать, что Эр-Рияд участвовал в игре Вашингтона. В этом контексте показательно, например, как изменилась позиция ОПЕК по отношению к этой войне. Так, еще полгода назад Генеральный секретарь Картеля Альваро Кальдерон заявлял о непрогнозируемом кризисе в случае начала боевых действий в Ираке. А некоторые из саудовских принцев грозно прогнозировали чуть ли не двух-трехкратный рост цен на нефть. Однако уже в конце зимы позиция Эр-Рияда и, соответственно, Картеля изменилась. Причем, по мнению наблюдателей, именно под влиянием Саудовской Аравии было принято решение о смягчении режима экспортных квот на период кризиса в Ираке. А это, в том числе, означает, что, как и во время "Бури в пустыне", саудиты, имеющие как минимум 3-4 млн. баррелей в сутки дополнительных мощностей, взяли на себя обязательства по поддержанию стабильности на нефтяном рынке. Поэтому, вице-президент Ирака Таха Ясин Рамадан даже обвинил Саудовскую Аравию в пособничестве агрессии. 

И, кроме того, только Саудовская Аравия обладала действительными возможностями для тонкой игры с некоторыми влиятельными членами иракского истеблишмента. А именно эта игра и привела к неожиданной "без боя" капитуляции Багдада. И это притом, что даже более маленькие южные города сопротивлялись несколько недель. 
 

Борьба за саддамово наследство

В результате столь неожиданно легкой победы президент Буш может, конечно же, праздновать триумф. Франко-германо-российская антанта фактически признала свое внешнеполитическое поражение. В самих Соединенных Штатах республиканцы значительно опережают демократов. И даже непопулярная налоговая реформа не может поколебать рейтинг Дж.Буша-мл., который по всем прогнозам побеждает на предстоящих через два года выборах. 

С другой стороны, после падения Багдада ситуация в Ираке и в регионе в целом значительно усложнилась. Ведь режим Саддама Хусейна, при всех имеющихся с точки зрения Соединенных Штатов недостатках, выполнял две важные функции.

Во-первых, сдерживал клановые, племенные и конфессиональные противоречия внутри страны. И, во-вторых, играл ключевую роль для поддержания баланса сил в регионе. Так что теперь, по мнению саудовского министра иностранных дел Сауда Аль Фейсала, Вашингтону придется иметь дело не с одной, а с гораздо большим числом проблем. 

Парадоксально, но значительная часть военных трофеев достанется вовсе не Вашингтону, а Тегерану. Причем это уже во второй раз, когда режим аятолл набирает очки на драке американцев с Саддамом. В первый раз, благодаря гибкой позиции во время кувейтского кризиса, Тегерану удалось, с одной стороны, наладить отношения со странами Залива, а с другой - получить определенные уступки от Хусейна. В частности, Иран стал монопольно контролировать ключевой, с точки зрения транспортировки нефти к побережью Персидского залива, канал Шатт-Аль-Араб.

Теперь же иранцы без единого выстрела смогли не только ликвидировать власть баасистов, но и имеют возможность посадить в Багдаде собственных людей. В этом плане показательно, что если режим Саддама традиционно опирался на суннитское меньшинство, то духовные и политические лидеры шиитского большинства ориентировались в большей степени на Тегеран. К тому же шиитское духовенство несмотря на репрессии сохраняло достаточную автономность от государства. А контакты между Кумом и Эль-Наджафом не прекращались даже во время военного конфликта между Багдадом и Тегераном. 

В Иране же размещалась штаб-квартира Высшего Совета Революции в Ираке, а также базы его боевого крыла - корпуса Бадр. Так что, сразу после падения баасистов, отряды Бадра перешли границу и атаковали позиции враждебного Тегерану движения Моджахеддинель Хальк близ городов Аль-Халис, Джалула, Аль-Мукдадия. Кроме того, используя шиитское духовенство и свои военизированные формирования (только в мирное время они насчитывали более 10 тыс. чел.) Высший Совет постепенно заполняет вакуум власти в стране. 

В перспективе же в Ираке может оказаться два конкурирующих между собой центра. С одной стороны - оккупационный режим, приправленный лояльными курдско-арабскими элементами, а с другой - местные власти, подчиняющиеся исключительно Высшему Совету. Исходя же из опыта Палестины и Южного Ливана, далеко не факт, что оккупационные войска смогут преодолеть двоевластие в свою пользу. 

Причем, американцы сами себя загнали в ловушку. Единственной силой в стране, которая могла бы противостоять Высшему Совету Революции в Ираке, является партия БААС. Однако саддамовская партия признана Вашингтоном вне закона. Что же касается других организаций, например, Иракского национального конгресса Ахмеда Чалаби, то они не представляют реальной силы внутри Ирака. Именно по этой причине Госдеп Соединенных Штатов еще год назад принял решение прекратить их финансирование. 

Таким образом, действительными союзниками Соединенных Штатов могут считаться только курды. Однако и здесь возникает ряд проблем.

Во-первых, Демократическая Партия Курдистана (ДПК) и Патриотический Союз Курдистана (ПСК) находятся не только в политическом, но и в кровно-племенном конфликте между собой.

Во-вторых, обе партии, готовясь к неизбежной конфронтации, лоббируют поддержку близлежащих государств.

Например, ДПК поддерживает контакты с Анкарой, а ПСК - с Тегераном и Дамаском. Есть также основания полагать, что курды (и, прежде всего, ПСК) не довольны американцами, фактически выпроводившими их из Киркука и Мосула. 

Так что, по мнению экспертов, обеспечить перманентную оккупацию Ирака Соединенные Штаты будут не в состоянии. Тем более что это грозит перерастанием конфликта с режимом в бесконечную партизан-скую войну. В войну, в которой у шиитских (а потенциально, и курдских) повстанцев, помимо поддержки населения и духовенства, будет и еще один козырь в виде иранского тыла. При этом у Соединенных Штатов просто не хватит сил, чтобы одновременно оккупировать страну и контролировать сложную, протяженностью в 1400 км, границу между Ираком и Ираном. И это, даже не учитывая вероятную помощь повстанцам со стороны Сирии.

Втягивание же в партизанскую войну (не говоря уже о широкомасштабной войне с Сирией и Ираном) само по себе может иметь для нынешней американской администрации катастрофические последствия.

Во-первых, жертвы среди американских военнослужащих (тем более, если они превысят текущие цифры) могут резко ударить по президентскому рейтингу.

Во-вторых, это приведет к еще большему обострению отношений между исламским миром и Соединенными Штатами. И, кроме того, вызовет очередной всплеск антиамериканизма в Европе. Причем, в этом случае неизбежно усиление позиций ключевых оппонентов Вашингтона в рамках ЕС и НАТО. Тем более что Берлин и Париж являются одновременно и основными экономическими партнерами Тегерана.

Так, Германия лидирует по экспорту товаров в Иран, а французская TotalFinaElf с середины 90-х заключила ряд выгодных контрактов на разработку нефте-газовых месторождений на территории Ирана (Сири, Южный Тарс, Дуруд).

В-третьих, в случае активизации партизанской войны в Ираке, под удар будут поставлены не только нефтяные концессии Вашингтона, но и стабильность поставок сырья из региона в целом. То есть фактически может начаться новая "танкерная война" только в гораздо больших объемах, чем во времена конфликта между Ираком и Ираном. А это энергетические спонсоры президента США накануне предстоящих выборов могут и не простить. 

В новой неожиданно складывающейся ситуации потерпевшим оказывается Саудовская Аравия. Ведь Эр-Рияд в последние два года значительно сблизился с иракским режимом. И были основания полагать, что постепенно Ирак вновь может стать ключевым союзником Королевства (каким он и являлся до кувейтского кризиса). Именно поэтому саудиты до последнего пытались не допустить этой войны.

Однако теперь Саудовская Аравия будет поставлена перед необходимостью выбирать между Тегераном и Вашингтоном. В одном случае Эр-Рияду придется согласиться на региональное доминирование иранских фундаменталистов. Если же саудиты на это не согласятся, то им придется поддерживать любое, даже "собачье" (а Чалаби на иракском диалекте именно так и звучит) правительство, поставленное американцами. Однако в этом случае у Эр-Рияда сразу же возникают проблемы в рамках Организации Исламской Конференции, Лиги Арабских Государств, а возможно, и "аравийской шестерки". (Тем более что даже у наиболее близкого к Саудовской Аравии Кувейта имеется ряд нерешенных с Королевством споров.) В свою очередь, иранский режим и при этом варианте заработает очки на исламском патриотизме. 

Все это вовсе не означает, что Тегеран и Эр-Рияд не могут договориться между собой. Ведь у каждой из сторон есть, что предложить взамен. Саудиты в зависимости от развития ситуации могут ускорить или замедлить вывод американских баз из стран "аравийской шестерки". Что же касается Тегерана, то он, в свою очередь, может по необходимости разыграть шиитскую карту. Тем более что шиитская проблема с той или иной степенью остроты стоит перед Саудовской Аравией, Кувейтом и Бахрейном. Причем, в Бахрейне сунниты вообще находятся в меньшинстве. Кроме того, и суннитское население аравийских монархий сегодня настолько радикализированно и антиамерикански настроено, что Эр-Рияду просто не выгодно открыто играть в Ираке на стороне Вашингтона. 

Объединительной платформой могут стать и общие интересы в нефтяной сфере. Ведь ни Эр-Рияду, ни Тегерану не выгоден бесконтрольный рост нефтеэкспорта из соседней страны, а в перспективе и прогнозируемый некоторыми западными аналитиками выход Ирака из картельных соглашений. 

С другой стороны, и Турция может при определенных условиях согласиться на усиление влияния Тегерана в Ираке. И дело здесь не столько в общей исламистской платформе, сколько в одинаковом подходе к решению курдской проблемы. Притом, что для Турции эта проблема стоит гораздо острее. Ведь в стране проживает по разным данным от 12 до 17 млн. "горных турок", а в Иране курдское население составляет от 1,5 до 4 млн. чел. Соответственно, для Анкары проиранское правительство Багдада представляет собой меньшее зло, чем независимый Курдистан рядом со своими границами. Тем более что при таком катастрофическом варианте Турция станет заложником нефтяной политики курдов. 

Наконец, что касается американцев, то они все больше оказываются перед необходимостью пойти на прямые переговоры с режимом аятолл. Ведь без согласия Тегерана Высший Совет Революции в Ираке вряд ли будет участвовать в переговорах о будущем правительстве. А без него любое учредительное собрание не более чем вывеска для оккупационных сил. Причем, даже до официального завершения войны по Ираку прокатились многотысячные митинги под лозунгами: "Нет Бушу, нет Саддаму, да Исламу". А в Мосуле американцам даже пришлось вступить в бой, чтобы спасти от населения назначенного главу администрации. 

В самом же Тегеране уже готовятся к неизбежным переговорам. Так, в высшей духовно-политической иерархии активно обсуждается вопрос о восстановлении политических отношений с Соединенными Штатами. Своеобразным сигналом в этом плане стало заявление экс-президента Рафсанджани о возможности вынесения вопроса на всенародный референдум. 

Таким образом, на определенной стадии республиканской администрации США, если она не захочет увязаться в новом фундаменталистском "Вьетнаме", придется договариваться с Тегераном. И в этом случае может быть реализована следующая схема. Ирак превратится в достаточно децентрализованную федерацию с аморфно-нейтральным правительством в Багдаде. Соединенным Штатам будут гарантированы определенные интересы в нефтяной сфере и возможность перенесения военных баз из стран "аравийской шестерки". Иран же возьмет на себя обязательства не создавать еще одно исламистское государство в регионе, по крайней мере, на период избирательной кампании в Соединенных Штатах.