Отгремели салюты праздника Великой Победы в Москве, но не исчерпан перечень знаменательных событий этого юбилейного года. 3 сентября в день подписания безоговорочной капитуляции милитаристской Японии исполняется 60-летие окончания второй мировой войны, унесшей многие десятки миллионов жизней людей нашей Планеты. А накануне этого памятного дня, но в неразрывной связи с ним свой большой праздник отмечает народ Вьетнама. 60 лет назад, 2 сентября 1945 г. в Ханое Президент Хошимин провозгласил создание независимого государства – Демократической Республики Вьетнам.

        Этому дню предшествовала победоносная Августовская революция (19 августа 1945 г.), нанесшая один из самых первых ударов по колониальной системе после второй мировой войны.

        Тяжкие испытания выпали с тех пор на долю этого гордого и свободолюбивого народа.

        9 лет длилась первая война Сопротивления против французских колонизаторов, завершившаяся их сокрушительным поражением под Дьенбьен фу (7 мая 1954 г.) и подписанными 20 июля того же года Женевскими соглашениями, которые признавали национальные права народов Индокитая и открывали перед ними возможность мирного развития в условиях свободы и независимости.

        Но выполнение Женевских соглашений было сорвано, страна оказалась расколотой, а еще через некоторое время началась вторая война Сопротивления, но теперь уже против такого могущественного противника, как США.

        Агрессивное вмешательство США во внутренние дела Вьетнама во второй половине 60-х годов вывело проблему национально-освободительного движения в стране за рамки внутреннего конфликта и превратило ее в одну из сложнейших международных проблем того времени. Оно привело к возникновению опаснейшего очага международной напряженности и угрозы миру как в регионе ЮВА, так и во всем мире. Многолетней и кровопролитной борьбой народ Вьетнама завоевал право на мир, демократию, национальную независимость и воссоединение своей страны

        Глубокий след оставила его героическая борьба в истории второй половины ХХ в. и в памяти человечества, в своем большинстве проявившего небывалое сочувствие и поддержку этой борьбе. Значительный и неоценимый вклад в правое дело внесли и народы СССР.

        В этой связи вниманию читателей предлагаются памятные зарисовки одного из непосредственных участников и организаторов этого действительно широкого международного общественного движения солидарности с народом Вьетнама, одного из первых советских “вьетнамистов” Г.М.Локшина, являвшегося в 1964–1973 гг. ответственным секретарем Советского комитета поддержки Вьетнама.

        Говорят, что не бывает дружбы народов, но есть просто дружба многих отдельных людей, которая и создает те бесчисленные узы взаимной симпатии, уважения и доверия, которые прочно связывают целые народы и государства. Возможно, это и так, но мне это утверждение всё же кажется спорным. Многое зависит и от отношений между государствами, от их сотрудничества или противостояния, от их политики, господствующей идеологии и нравственных принципов, в которых в каждой стране формируется общественное мнение, воспитывается подрастающее поколение.

        Случилось так, что моя сознательная жизнь начиналась в 50-е годы прошлого века, когда для нас были священны понятия интернационализма, право каждого народа на свободу и независимость. Тем более что мы сами росли в годы Великой Отечественной войны и сразу после неё. И мы ещё детьми знали, что где-то далеко в Индокитае идет “грязная война” французских колонизаторов, против которой протестуют лучшие люди нашей планеты.

        Нашими героями были замечательная французская девушка Раймонда Дьен, которая легла на рельсы и остановила состав с оружием, отправлявшимся во Вьетнам, а также моряк Анри Мартэн, отказавшийся воевать против вьетнамского народа и приговоренный за это военным судом на долгие годы тюрьмы, но сам судебный процесс над ним и его поведение на суде не только сделали из него кумира левой молодежи всей Европы, но и стали катализатором мощного антивоенного движения во Франции, поддержанного миллионами людей во всем мире.

        Позднее я не раз встречался с этим замечательным человеком в годы его работы в ЦК французской компартии, когда мы вместе готовили некоторые международные акции в поддержку Вьетнама, где шла уже другая война, на этот раз против американской агрессии. Позже мы увидели документальные фильмы нашего прославленного фронтового кинооператора Романа Кармена, рассказывавшие о героической первой войне Сопротивления, о победе под Дьенбьенфу, о президенте Хошимине и его товарищах.

        Вот почему, когда в 1955 г. при поступлении в МГИМО мне предложили среди первых в нашей стране стать специалистом по Вьетнаму, то есть изучать язык, экономику, политику и культуру Вьетнама, с которым всего 5 лет назад были установлены дипломатические отношения, я не колебался ни минуты. Считаю, что мне крупно повезло в том, что первым моим учителем стал один из самых замечательных вьетнамцев, с которыми мне пришлось когда-либо встречаться за многие годы. Это был профессор Ву Данг Ат, поражавший нас своими широчайшими знаниями русского языка и литературы, украинского языка и всей мировой культуры. А вообще это был такой человек, не полюбить которого было невозможно. Его теплой заботе, преданности делу, терпению и неутомимому творческому труду обязана целая группа подготовленных им советских специалистов, впоследствии игравших важную роль в развитии связей и сотрудничества наших народов.

        В годы войны он был профессором Института международных отношений в Ханое, и мы с большой радостью встречались во время каждого моего приезда в страну. Это был замечательный человек, воплотивший в себе многие самые лучшие черты и качества вьетнамского народа. Именно он привил нам интерес, любовь и уважение к своему народу и стране, чувства, без которых любые попытки понять его и более или менее сносно овладеть его оригинальным и очень музыкальным языком просто бесполезны. В этом мне позднее пришлось не раз убедиться.

        Уже в студенческие годы довелось немало поработать переводчиком с самыми разными делегациями из Вьетнама. Особо запомнилась большая группа молодежи, приезжавшей на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, впервые проходивший в Москве в 1957 г., длительная практика молодых вьетнамских журналистов в “Комсомолке”, которой тогда руководил один из самых ярких и талантливых журналистов России Алексей Аджубей, и многие другие политические и общественные деятели Вьетнама, с которыми пришлось тогда поработать. С ними я сам объездил весь Советский Союз и как бы разделил с нашими гостями искренние и теплые симпатии, с которыми тогда повсюду у нас встречали посланцев дружественной страны, в боях отстоявшей свою независимость.

        В первые в самом Вьетнаме я оказался летом 1960 г. Это была учебная стажировка в посольстве. Ехали мы долго и с приключениями. Студентам тогда летать не полагалось. Поезд до Пекина оказался последним, который обслуживала китайская бригада. Советские специалисты отзывались из КНР, а китайцы тоже возвращались домой. Отношения между КПСС и КПК уже становились крайне напряженными. 

        Хрущев окончательно поссорился с Мао. Но это никак еще не отражалось на отношениях простых людей, от которых почти все это тогда скрывалось. И в Пекине мы чувствовали себя еще очень хорошо, хотя уже многих китайских студентов не только отзывали, но и отправляли в деревню “на перевоспитание”, а друзья настоятельно просили с ними не встречаться.

        Ехали мы 8 дней и очень подружились с китайской бригадой. (У нас, как говорится, “с собой было”). И вот уже на территории Монголии, почти сразу после Уланбатора наш поезд встал и надолго. Впереди произошла крупная авария. Чем-то надо было питаться почти два дня. И тут китайский бригадир поезда зовет (нас было трое) в буфет на станционной платформе. Когда же продавец открыл какой-то давно нетронутый пыльный сундук, глазам предстала поразительная картина: там было свалено десятка два 5-килограммовых банок черной икры, покрытых толстым слоем пыли. Дело в том, что в Монголии рыба считается священным животным, и никто не ест ни рыбу, ни икру. Это не помешало кому-то из наших умников-хозяйственников загнать на этот полустанок пару центнеров черной икры. Вот и лежала она там до нашего чудесного появления.

        В качестве “сухого пайка” каждому было предложено взять по банке. Так мы и ели эту икру столовыми ложками до самого Ханоя, а ехать пришлось еще целую неделю. Эта история навсегда врезалась в память, и с тех пор у меня на черную икру реакция долго была, как на касторку. Правда, с годами это отвращение все же благополучно прошло.

        К первым советским людям, говорившим по-вьетнамски, отношение повсюду было исключительно внимательным и теплым, хотя, по традиции, профессия переводчика во Вьетнаме отнюдь не пользовалась уважением. Это связано как с 900-летней вассальной зависимостью от соседнего Китая, так и с недавним колониальным прошлым. 

        Сохранение своего языка и культуры в течение веков было формой борьбы вьетнамского этноса за выживание. А переводчик всегда ассоциировался с обслугой угнетателей-иностранцев. Если это был француз, то значит неудачник по жизни, которому ничего другого не осталось, как учить язык чужой и такой далекой страны. Ну а мы всегда были уверены что говорить с вьетнамцами на вьетнамском значит проявить уважение к этому народу, тем более, что мы-то пришли не как завоеватели, а как союзники и друзья. Позднее всё же не раз приходилось кое-где не показывать свои знания языка и договариваться через переводчика с местными чиновниками оказывалось быстрее и проще. Бюрократы, они везде одинаковы. Зато политические лидеры страны все понимали правильно и относились к нам с большим уважением, терпеливо выслушивая и прощая все наши ошибки.

        Самые глубокие воспоминания этих лет, конечно, связаны с первыми встречами с Президентом Хошимином. Впервые я встретился с ним и обменялся несколькими ничего не значившими фразами на гостевой трибуне на площади Бадинь в Ханое во время митинга и демонстрации 2 сентября 1960 г., в 15-годовщину провозглашения ДРВ. Я сопровождал там нашего посла Л.И.Соколова и сильно волновался. Президент радушно поздоровался и сказал несколько ободряющих слов, которые я со страху даже не все понял. Его вообще было не просто понимать из-за произношения, свойственного людям из Центрального Вьетнама (Чунг-бо), а учитель наш был типичным интеллигентом-северянином. Но главное, что меня тогда поразило, это его исключительная и совершенно естественная (абсолютно не показная) простота и доступность и это на фоне безграничного благоговения, с которыми к нему относились его соратники и широчайшие массы его соотечественников.

        Это был культ, но не “культ личности” в нашем тогдашнем и нынешнем представлении, а культ любви и восхищения человеком, который всей своей жизнью доказал безграничную преданность делу свободы и счастья своего народа и привел его к победе.

        Произнося свою речь, Президент, как всегда, говорил очень простые и идущие от сердца слова, обращаясь к своим соотечественникам как отец или старейший в роде. И вся площадь, вмещавшая тогда не один десяток тысяч людей, просто в голос рыдала только при виде своего кумира живым и здоровым, даже не вслушиваясь в его слова и не стесняясь своих чувств (что вообще-то не принято на Востоке). Да, воздействие того “образа” Хошимина на огромную массу людей было поразительно, и под этим впечатлением я сам оставался потом многие годы. Как бы кто сегодня не относился к коммунизму и коммунистам вообще, невозможно отрицать того факта, что вьетнамские коммунисты, сплотившиеся вокруг своего лидера Хошимина с конца 30-х годов прошлого века, по праву снискали себе уважение и признание народа своей мужественной и самоотверженной борьбой против колонизаторов и японских оккупантов.

        Из сугубо личных впечатлений от встреч с этим удивительным человеком помнится одна история с “чаепитием” в его скромном деревянном домике на территории Президентского дворца в Ханое, где он на самом деле жил. Иногда на такие сугубо дружеские и не официальные вечера приглашался наш посол, и как-то в первый год работы в ДРВ мне довелось его сопровождать. После деловой части беседы начинались шутки и веселые истории. А это всегда самое трудное дело для переводчика, или как говорят, его “братская могила”. Ведь у каждого народа есть свое понимание, что смешно, а что не очень. Так и случилось однажды, когда наш посол начал рассказывать один из популярных в те времена анекдотов про армянское радио. Слушатель якобы спрашивает: можно ли убить тещу килограммом ваты? Ответ: можно…, если в вату завернуть утюг. С языковой точки зрения ничего трудного не было, и я бойко все перевел. Но ни один из присутствовавших вьетнамских руководителей и сам Президент даже не улыбнулись. Посол был явно огорчен и с негодованием смотрел на меня. Мол, как же ты меня подвел перед такими людьми. И тут выручил бак Хо (так его все называли в народе, что означало дядюшка Хо). “А зачем её убивать”, – спросил он у посла с явным недоумением. И тут же объяснил, что отношения тещи и зятя во вьетнамской семье совсем другие, что теща так дорожит зятем, что тому и в голову никогда не придет от нее отделаться. Вот такой получился этот нехитрый анекдот в моей памяти.

        Запомнился XXI съезд КПСС (1961 г.), но не тем, что там обсуждали и решали, а тем, что в только что построенном Дворце Съездов в Кремле было решено впервые организовать синхронный перевод не только на основные западные языки, но и для всех социалистических стран. Так я попал в святая святых – в группу синхронных переводчиков, которым предстояло переводить весь съезд из кабины этого прекрасного зала. Отбор был долгий и крайне строгий. Для синхронного перевода мало хорошо владеть языком, нужны еще быстрая реакция и высокая скорость мышления. Текстов почти не давали, за исключением главных документов, которые переводились заранее. После бесчисленных репетиций придирчивые судьи отобрали Рашида Хамидулина (ставшего позднее послом России в СРВ), Евгения Кобелева (на мой взгляд, самого лучшего на сегодня знатока языка и литературы и просто очень одаренного многими талантами человека, автора прекрасной книги о Хошимине), Лилию Алешину (замечательного педагога, которая вместе со своим тогдашним супругом П.Алешиным стала одним из основателей советской школы вьетнамистики) и автора этих строк, единственной заслугой которого было хорошее знание тогдашних реалий мировой и региональной политики, что тоже является одним из главных факторов успешного перевода: ведь мало знать свой и чужой языки, надо бы ещё и знать предмет, – что ты, собственно, переводишь. В дальнейшем этой командой мы обслуживали и многие другие съезды КПСС и различные международные форумы в Москве. Запомнились несколько теплых встреч с Президентом Хошимином и другими вьетнамскими руководителями, которые происходили вечерами после заседаний в резиденции делегации, куда нас приглашали на чай, а заодно и для перевода новых советских кинофильмов. Президент, знавший русский язык, но старавшийся этого особенно не показывать, с большим сочувствием относился к нашему труду, любил подшучивать над некоторыми нашими ошибками и учить правильному произношению. Он всегда просил не переводить полностью все выступления делегатов, многие из которых и впрямь были для наших слушателей не очень интересны. Но не могли мы им объяснить, что за каждой кабиной шел постоянный контроль, и никто не имел права замолчать хоть на минуту. Позднее мы все же приспособились и во время выступлений передовых доярок или сталеваров очень произвольно и весьма сжато излагали суть их новаторских методов, часто просто импровизируя в микрофон совершенно посторонние темы и несли разную отсебятину. И это нам всегда прощалось, а контролеры, видимо. не очень-то и прислушивались.

        После окончания МГИМО я был оставлен там же в аспирантуре и занимался изучением процессов, происходивших тогда в Южном Вьетнаме. Тема моей диссертации так и называлась: “Национально-освободительное движение в Южном Вьетнаме. 1954–1964 гг.” Должен прямо сказать, что и сегодня не испытываю никаких угрызений совести за все, что там написано. Желающие могут ознакомиться в Государственной библиотеке России. На большом документальном материале в работе были сделаны выводы о неизбежной победе правого дела освобождения Южного Вьетнама и воссоединения страны, о бесперспективности попыток США сохранить у власти продажный марионеточный режим и навязать силовое решение проблемы. И это не были лозунги из передовой статьи газеты “Правда”, а серьезный научный анализ социальных и экономических процессов в стране. Все это подтвердилось на практике ровно через 10 лет после защиты, хотя даже приблизительных сроков победы тогда не мог назвать никто. Ведь тогда все только начиналось.

        В декабре 1960 г. образовался Национальный Фронт Освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ). Одной из его задач было установление широких международных связей и завоевание симпатий и поддержки общественного мнения на Западе и на Востоке. Огромная и действительно эффективная помощь в этом была оказана советскими общественными организациями, особенно Советским комитетом защиты мира и Советским комитетом солидарности с народами Азии и Африки.

        Летом 1962 г. в Москве проводился Всемирный конгресс за мир и разоружение. Он готовился долго и трудно, ибо впервые на него приглашались далеко не только наши друзья, но и многие западные пацифистские организации и общественные движения.

        Впервые тогда приехала в Москву и первая зарубежная делегация НФОЮВ, которую возглавлял один из его руководителей профессор Нгуен Ван Хьеу. В последствии он стал широко известным представителем Южного Вьетнама на многих международных форумах и возглавил даже делегацию РЮВ на переговорах с американцами в Париже.

        Мне довелось работать с этой делегацией на Московском конгрессе 1962 г. и после. И тут со мной произошла тоже одна забавная история. Дело было в актовом зале МГУ, где проходила встреча делегации со студентами. Зал был переполнен, но преобладали в подавляющем большинстве вьетнамские студенты, съехавшиеся со всей Москвы и из других городов. Фактически получилась встреча не с нашими студентами, а с землячеством вьетнамских студентов в Москве.

        Пока выступали ректор и несколько наших заранее подготовленных ораторов, все шло нормально. Но вот к трибуне подходит проф. Нгуен Ван Хьеу и говорит, обращаясь к своим соотечественникам на чистейшем южном наречии, которого мы почти не слышали и далеко не всегда хорошо понимали, да еще во всем великолепии своего ораторского искусства. Как я не упирался, ответственные товарищи вытолкнули меня переводить это все для них, да еще со сцены.

        Для присутствующих вьетнамцев получилось забавное развлечение: сначала слушали прекрасного оратора на своем родном языке, а затем с интересом наблюдали за тем, как я все это переведу на русский язык.

        По началу все было нормально, и после каждого моего удачного перевода раздавались аплодисменты не по сути услышанного, а как за удачно исполненный цирковой номер.

        Я уж совсем расслабился, как вдруг оратор начал рассказывать какую-то красивую народную легенду, очень подходившую по смыслу к содержанию его речи. Я сразу ничего не понял и попросил повторить, но и опять мало что понял на этом поэтическом языке. Зал притих. Я взмок от напряжения, но начал что-то неуверенно произносить. Я знал правило перевода в таких случаях – только не молчать! Когда же я начал опять понимать, что говорит оратор, то к ужасу своему осознал, что моя версия этой народной сказки не имеет ничего общего с оригиналом. Действие продолжалось, и мне прямо на сцене пришлось тоже придумывать на ходу хоть какое-то продолжение истории, а главное – её счастливую концовку. Самое ужасное было чувствовать напряженное молчание зала или слышать взрывы хохота, раздававшиеся после каждого нового пассажа моего псевдоперевода.

        Тут и оратор вскоре понял, что происходит, и сжалился надо мной, оборвав свою домашнюю заготовку на полуслове.

        Такого публичного конфуза я больше не испытывал никогда и не пожелаю никому.