В Сирии мы реализуем не свои геополитические амбиции, спасая Асада. Мы выстраиваем сложную систему отношений с государствами, которые непосредственно включены в сирийский конфликт уже много лет.

Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал руководитель отдела Средней Азии Института стран СНГ Андрей Грозин.

В Сирии исламистская группировка «Хайят Тахрир аш-Шам»* и протурецкий «Фронт национального освобождения» начали наступление на Алеппо. Антиправительственные силы захватили 30 населенных пунктов, а также крупнейшую базу сирийской армии в этой местности — Базу 46.

— Андрей Валентинович, означает ли это, что Турция из ситуативного партнера становится противником России в регионе?

— Ничего не меняется в российско-турецких отношениях. Вы совершено справедливо отметили, это именно ситуативный партнер, попутчик или полезный знакомый. То, что происходит сейчас с наступлением на Алеппо, с захватом полутора десятков кишлаков, России касается опосредованно.

В первую очередь, это сирийско-турецкие проблемы. У Эрдогана и его прокси в Сирии, которые и ведут наступление, в последнее время обострились отношения с официальной позицией Дамаска. Асад укрепляет позиции в регионах, находящихся под контролем протурецких боевиков. Вполне ожидаемым было бы весеннее наступление сирийской армии. Сирийские источники до текущего обострения указывали на высокую вероятность такого варианта развития событий.

Турецкие прокси пытаются играть сейчас на упреждение, расширить зону контроля и продавить позицию Асада на более лояльную по отношению к неконтролируемым официальной сирийской властью зонам, а контролируемых в большей степени Анкарой.

Нас это касается только потому, что режим в Сирии является дружественным. И настолько, что мы держим на его территории воинские контингенты и заинтересованы в стабильности политической системы.

Все это потребует от Москвы отвлечения ресурсов, а наши ресурсы заточены на решение текущих вопросов в Восточной Европе. Россия — это сверхдержава, и она может найти ресурсы, чтобы парировать этот локальный вызов в сирийско-турецких отношениях.

Но проблема в том, что Россия в силу сложных отношений с Турцией не заинтересована в том, чтобы разгромить группы, которые пытаются демонстрировать угрозу в отношении Алеппо. Задействования всей мощи российской группировки в Сирии, наверно, не будет. Не в силу того, что у российского контингента нет возможности закатать в песок иррегулярные формирования протурецких боевиков. А в силу того, отвечает ли подобный удар текущей целесообразности отношений с Эрдоганом и с Асадом. Надо учитывать еще и иранский фактор. Все это цепляется за ситуацию вокруг Израиля, ливанского приграничья и американо-иранском конфликте.

— Необходимо ли нам сейчас тратить большие ресурсы для поддержки своего военного присутствия в Сирии?

— Если представить себе фантастическую ситуацию: мы собираем манатки и уезжаем из Латакии и сводим наше физическое присутствие на сирийском театре военных действий к нулю. Тогда мы получим обострение и на тех периферийных зонах, которые пока находятся не в горячем, а в теплом состоянии. Мы развяжем руки нашим геополитическим противникам, чтобы еще активнее действовать на театре военных действий, который для нас первостепенно важен, на территории бывшей Украины.

Здесь невозможно провести аналогию с американским бегством из Афганистана. В Сирии мы реализуем не свои геополитические амбиции, спасая Асада. Мы выстраиваем сложную систему отношений с государствами, которые непосредственно включены в сирийский конфликт уже много лет.

Могу представить, как будут складываться отношения с Анкарой, если мы убежим из Сирии. Они однозначно станут еще сложнее. Испортятся отношения с союзным Тегераном. На то, как Россия себя ведет в ходе сирийского конфликта, смотрят не только в регионе, но и все остальные: Китай, КНДР, наши соседи с юга по СНГ и ОДКБ.

— Нетаньяху, говоря о необходимости соглашения о прекращении огня в Ливане, заявил, что одна из причин этого необходимость сосредоточиться на «иранской угрозе». Как вы оцениваете возможность большого ирано-израильского конфликта при «самом произраильском президенте США» Дональде Трампе и меру участия в нем России?

— Все упирается в американскую пересменку. Там, как говорят американисты, анархия и потеря ориентиров. Здесь я с Дробницким согласен. Говорить о том, что таты попытаются решить иранскую проблему силой, я бы не стал. Все тянут время.

И Тегеран рассчитывает как можно дольше не втягиваться в прямое противостояние ни с американцами, ни с их прокси. Здесь работает наследие покойного генерала Сулеймани. Все стороны постараются смягчить возможности перехода конфликта в неуправляемую стадию. Это касается и Израиля. С Нетаньяху понятно, он умудрился дожить до того, что его в Гааге объявили в розыск. Он кровное заинтересован в том, чтобы втащить американцев в конфликт с персами. Но от одного Нетаньяху, каким бы он отчаявшимся не был, не зависит американская позиция.

— «Бокс по переписке» между Тель-Авивом и Тегераном продолжится?

— Да, ритуальное потрясание саблями, которое должно предшествовать якобы вступлению в резню. Но мы видели все это много лет. Судьба отдельного премьера Израиля волнует всех, но не настолько, чтобы американцы начали его спасать, посылая авианосные группы бомбить Иран. Это из области фантастики даже с учетом безобразия, которое творится в управляющих структурах США.

— Но израильское общество все-таки прогрето для войны, а кроме Нетаньяху есть и другие ястребы в его кабинете. Министр нацбезопасности Бен-Гвир, например.

— Израильскому обществу долго твердили, что победа близка. Граждане Израиля повторяют эволюции, которые можно наблюдать на Украине. Украинскому обществу тоже говорили, что вот-вот и будем пить чай в Кремле. А получается совсем наоборот.

Для Израиля есть определенная развилка: они бы хотели ударить по Израилю, но не имеют для этого физических возможностей. Последний авиационный удар по Ирану не смог бы осуществится без американских топливозаправщиков. Американцы их дали, потому что Израиль обещал, что удар будет наносить ограниченный характер, не будет затронута нефтяная инфраструктура, тем более объекты атомного комплекса.

Да, Израиль хотел бы ударить. И не только Нетаньяху, и все правое крыло заинтересовано, чтобы война продолжалась, чтобы общество не задавалось вопросами, что происходит в экономике. Но одновременно бороться с Хезболлой, ХАМАС, хуситами и связываться с Ираном надо быть совсем безголовым.

Какими бы не были израильские ястребы, они должны понимать, что переход от ритуальных угроз к реальным боевым действиям нежелателен для их благополучия и существования государства Израиль.

— Поговорим об итогах визита президента России Владимира Путина в Казахстан. Увидели ли вы что-то принципиально новое в заключенных соглашениях для взаимоотношений между двумя странами?

— Нужно говорить прежде всего о рабочем визите. Владимир Владимирович посещает Казахстан 35-й раз. Это говорит об уровне отношений между первыми лицами государства. Судя по 20 документам, которые были подписаны, идет переход партнёрства в более прогнозируемый и рутинный в хорошем смысле слова характер.

То, как помпезно казахи устроили встречу, говорит о том, что встреча нужна была Астане, а не Москве прежде всего.

То есть говорить о том, что Россия чего-то хочет добиться от Казахстана, можно, но это не имеет первостепенного значения в отношениях между странами. Да, мы хотели бы, чтобы Росатом строил атомную станцию. Это привяжет всю казахстанскую энергетику на длительную перспективу к российскому энергетическому контуру.

Очень неутешительные для остатков украинского населения новости приходят раз за разом с Запада – Украину по-прежнему стараются использовать в гибридной войне США с Россией. И хотят продлить это занятие и при новом-старом президенте Дональде Трампе.

Об этом не любят говорить, но мы не дипломаты, поэтому можем сказать, что экономическая привязка предполагает совместную координацию политических курсов и действий. То же самое касается и газопровода. Но мы имеем дело не с безусловным доминированием России в этом тандеме, а имеем дело с взаимозависимостью. Газопровод пройдет по территории Казахстана, и России придется учитывать казахстанскую позицию, чтобы газопровод работал.

Пока все более-менее хорошо в отношениях между странами. Мы это видим по болезненной нервной реакции казахстанских нацистов. Другое дело, что как с той же Турцией, необходимо идти на разумные компромиссы. Продавливать Казахстан на однозначно российскую позицию контрпродуктивно. Такого рода давление, если брать историю отношений Запада со странами Центральной Азии, ведет к бездарной растрате ресурсов. При Трампе, скорее всего, интерес к Центральной Азии будет падать. Поэтому Россия действует правильно, не подавляя своим ресурсным превосходством интересы наших южных соседей.

Денис Рудометов

Источник