С обретением независимости в начале 1990-х гг. прошлого века Республика Беларусь вслед за Россией выбрала модель «догоняющей экономики». Однако с 1997 г. правящий режим первого президента РБ Александра Лукашенко круто изменил экономический курс страны, окончательно отказавшись от осуществления «догоняющей модернизации». Уже в конце 1995 г. руководство МВФ пришло к выводу, что правительство РБ не выполняет свои обязательства перед Фондом по программе стабилизации экономики, активно вмешивается в валютную и кредитную политику Национального банка Беларуси, остановило приватизацию и реформу государственных предприятий[1].

Помимо чисто политических причин возвращение на рельсы административно-управляемой экономики объясняется тем, что республиканское руководство пришло к выводу о неэффективности и катастрофических социально-экономических последствиях рыночной политики на примере соседних постсоветских государств – России и Украины. Так, Украина с 1990 г. демонстрировала устойчивое падение темпов экономического роста: до – 22,09 в 1994 г.[2]. Не лучше обстояли дела и в самой богатой стране мира России, где падение темпов роста экономики в том же 1994 г. составляло минус 11,06, а приостановилось только в 1999 году[3].

Декларируемый белорусским политическим режимом приоритет на реализацию собственной, «самой лучшей в мире» экономической модели и масштабных социальных программ нашел отражение и в Конституции, в которой в ст.1. закреплено, что «Республика Беларусь – унитарное демократическое социальное правовое государство»[4], а в ст. 13 за этим государством закреплено исключительное право «осуществлять регулирование экономической деятельности»[5]. Этот подход во многом определил выбор иного экономического алгоритма, нежели выбранный Россией и Украиной, находившихся тогда, как известно, в глубокой «трансформационной рецессии». Поэтому фактически все планы структурных и институциональных реформ по переходу к рыночной экономики в республике были заморожены, и Белоруссия по международным критериям выпала из группы «стран транзита».

В Белоруссии принялись активно искать обоснование возможности построения социального, точнее социал-демократического государства на постсоветском пространстве. При этом подчеркивалось, что успех создания такой государственной модели на белорусской земле возможен только при условии учета исторического опыта, образа жизни и культуры белорусского народа, духовного склада и соответствующей системы ценностей[6].

Понимание этого момента крайне важно, поскольку потенциальное сближение Белоруссии с Европейским союзом могло происходить исключительно в рамках программ действий, разработанных под диктовку западноевропейских экономистов и международных финансовых институтов – МВФ, ВБ, ЕБРР и др. Они предусматривали ослабление и снижение роли государства в определении путей развития в политической и экономической сферах. Не секрет, что подобные программы трансформации, осуществленные в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, постсоветских республиках Прибалтики и др. государствах Центральной и Юго-Восточной Европы предполагали открытое вмешательство во внутреннюю политику и социально-политическое устройство этих стран, включая внедрение жестких, задаваемых ЕС бюджетных и налоговых параметров.

Президент РБ А.Г. Лукашенко и высшие чины его администрации внимательно изучали опыт трансформации в ЦЮВЕ, в государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве. Очень быстро в Минске уловили в процессе под названием «рыночные реформы» главную угрозу – насаждение из вне, со стороны Запада, не столько рыночных отношений и инициирование экономических реформ, сколько создание почвы для смены государственно-политической власти, оттеснение бюрократии от рычагов управления реальной экономикой и полную потерю её контроля над собственностью субъектов хозяйствования.

Такой метод трансформации был неприемлем для белорусского государственно-политического руководства, уверенно с осени 1996 г. вставшего на путь утверждения авторитарного способа управления, не говоря уже о сопровождавших его требованиях Запада по проведению срочных социально-политических реформ, а также одновременности рыночного курса и демократических (в западном понимании) выборов.

Сыграли свою роль замораживание торгового соглашения (Соглашение ЕС – РБ от 1995 г. о партнерстве и сотрудничестве), введение визовых санкций для 42-х высших белорусских чиновников и дипломатическая изоляция Белоруссии со стороны ЕС в 1997 г. Эти шаги ЕС были сделаны в ответ на изменения в Конституции РБ (по результатам референдума 1996 г.) и сближение республики с Россией в форме Таможенного союза (1995), а позже Сообщества (1996). Все это привело Минск к решению искать в дальнейшем пути интеграции с восточным соседом при безусловном сохранении суверенитета и независимости и учитывая активный процесс расширения «коллективного Запада» (ЕС, НАТО).

Специально следует подчеркнуть при этом, что правящий класс Белоруссии всегда исходил из постулата, что сотрудничество и партнерство в любой сфере на международной арене должны опираться на ясную экономическую выгоду. Глава белорусского государства не раз заявлял, что Белоруссия намерена равно ориентироваться на Запад и Восток, но при этом исходя «из интереса, прежде всего экономического»[7]. С одной стороны Республика Беларусь законодательно закрепила многовекторность во внешней политике, с другой — выбрала путь торгово-экономической интеграции с Россией, а позже с Казахстаном в рамках Таможенного союза – Единого экономического пространства именно исходя из выше изложенного императива.

США, например, руководствуясь стремлением обеспечить вывод ядерного оружия с территории Белоруссии и включить ее в орбиту собственных интересов, в 1996 г. предоставили ей экономическую и техническую помощь на 250 млн. долларов, продовольственную – на такую же сумму. По программе помощи постсоветским государствам Нанна – Лугара РБ получила еще около 80 млн. долларов[8]. (Как только последний мобильный межконтинентальный ядерный ракетный комплекс Тополь РС-12М (SS-25) в ноябре 1996 г. был выведен из РБ, американская помощь иссякла, а политика Вашингтона по отношению к Минску канализировалась в рамках «выборочного диалога»). Для сравнения, Россия в виде финансовой помощи, пакета льгот и преференций, прежде всего на поставки российских энергоресурсов в РБ, и открытия свободного доступа для белорусских товаров на рынок РФ, ежегодно (до 2008 г.) дотировала Республику Беларусь (по самым скромным оценкам) на сумму от 6 до 10 млрд. долларов. При этом следует учесть, что совокупный ВВП республики в финансовом выражении в среднем не превышал 15 млрд. долларов в год.

Упорное стремление главы белорусского государства сидеть «на двух стульях» наиболее заметно в торгово-экономической сфере, где он исходит из стремления добиваться для экспортно-ориентированной Белоруссии максимальной выгоды и на Западе и на Востоке.

Так, с одной стороны алгоритм и идеология ассоциации и интеграции с ЕС для потенциальных кандидатов в Евросоюз никак не устраивает Лукашенко, поскольку они объективно ведут к передаче полномочий высшим органам ЕС, а заявленная цель ЕС — от союза государств двигаться к федерации — вообще претит президенту РБ. Кроме того придание официального статуса Хартии о правах гражданина ЕС и трансформация роли национальных парламентов крайне насторожило в свое время авторитарного белорусского лидера.

С другой стороны Минск прилагал и продолжает прилагать огромные усилия для наращивания торгово-экономических связей с Европейским союзом. ЕС все годы существования независимой Белоруссии оставался вторым по значимости рынком сбыта продукции национального производителя. В 2013 г. между Белоруссией и ЕС был достигнут рекордный уровень товарооборота — 26,8 млрд. долларов США[9]  при положительном сальдо. (Для сравнения – с Россией объем товарооборота Республики Беларусь в 2013 г., наоборот, сократился на 14,5 % и составил 33,6 млрд. долл.[10] при отрицательном сальдо в 6,1 млрд. долл.[11]). Белорусское правительство в настоящее время считает страны ЕС, на долю которых приходится почти половина всех иностранных инвестиций, привлекаемых в экономику республики, важным источником кредитных ресурсов и инвестиций[12].

В то же время Минск отдает сегодня приоритет членству в Таможенном союзе — ЕЭП и с 2015 г. в ЕАЭС. Объясняется это тем, что белорусская сторона, крайне заинтересована в свободном доступе продукции своих предприятий к рынкам сбыта государств-участников этих интеграционных объединений, прежде всего к ёмкому российскому. К тому же Белоруссию устраивают условия членства, поскольку они никак не противоречат курсу правительства республики на осуществление программы импортозамещения и наращивание экспорта в третьи страны (невзирая на жесткую конкуренцию с другими участниками проекта ЕАЭС, пытающимися экспортировать аналогичные группы товаров).

Помимо рынков сбыта Белоруссия еще в большей степени заинтересована в льготных поставках энергоресурсов и минерального сырья из России и Казахстана, а также использовании транспортной инфраструктуры этих стран.

Отдельно следует выделить надежды республиканского руководства решить в рамках Евразийского экономического союза проблему модернизации вооруженных сил РБ за счет использования мощнейшего потенциала оборонного промышленного комплекса России.

Гораздо скромнее прогнозы в Минске относительно наращивания внешних инвестиций и повышения конкурентоспособности за счет членства в ЕАЭС. И уж совсем не жаждет правительство Белоруссии проведения согласованной, закрепленной в нормативно-правовой базе макроэкономической, кредитно-денежной, и, тем более, единой валютной, бюджетно-налоговой и ценовой политики внутри ЕАЭС.