Вначале хотелось бы несколько вписаться в исторический контекст, заданный предыдущими докладчиками.
К сожалению, в среде белорусских историков преобладает литвинский дискурс, литвинская мифология с совокупностью искажений фактов и превратных интерпретаций исторических событий, явлений и персонажей. Доминирование такого нарратива в белорусской исторической науке и образовании было установлено ещё большевистской властью сразу после образования БССР и начала политики «беларусизации», центром которой стал Институт белорусской культуры, на базе которого позже была создана Белорусская академия наук, в 1936 году переименованная в Академию наук БССР в рамках преодоления националистического раздробления социалистического государства.
Для осуществления беларусизации были приглашены из Европы, говоря современным языком, беглые БЧБ-релоканты, бывшие некогда члены революционной «Белорусской социалистической громады» (которая, в свою очередь, возникла как филиал Польской социалистической партии и была носителем прозападной полонофильской идеологии) а в 1918 году создавшие антирусскую сепаратистскую «Белорусскую народную республику» под германской оккупацией. В 1925 году таковые признали, что их проект национал-сепаратистской (националистической) республики успешно осуществляется в БССР, заявили о роспуске Рады БНР и выразили готовность кооптироваться в БССР.
Инбелкульт занимался формированием псевдобелорусской (литвинской) мифологии, подобной украинской. С тех пор курс политики партии колебался, однако общие установки выдерживались. Главными среди них было негативное изображение и оценка Крещения Руси и всей православной линии в истории Белой Руси, а также эпохи белорусских земель в Российской Империи. В частности, польское национальное восстание 1863-1864 на белорусских землях было изображено в качестве восстания белорусского трудового народа против царизма и угнетения со стороны имперских дворян – при том, что львиная доля помещиков белорусских губерний были антиимперски настроенной польской шляхтой. К таковой относился и сам героизированный коммунистической исторической мифологией Констанций Калиновский.
Также в самых светлых тонах преподносилось т.н. «беларускае адраджэнне» с социалистическим антуражем конца XIX – нач. XX вв., которое на самом деле было хлопоманством – то есть, стремлением польской или ополяченной шляхтой и интеллигенцией расположить к себе православный белорусский простой народ как якобы чуждый великоросскому и принадлежащему к польскому католическо-униатскому цивилизационному ареалу. Западноруссизм был в «советскую» эпоху полностью изгнан из исторической науки и образования БССР, хотя окольными путями пробивался в научно-образовательную среду и к народу: через историков-патриотов единого русского Отечества, которое тогда называлось «советским». В итоге в XX веке в Белоруссии сложилась самовоспроизводящаяся межпоколенческая традиция жёсткого или мягкого русофобского национализма в системе исторической памяти.
2020-й год дал надежду на начало системной работы по преодолению сложившегося интеллектуального плена Белоруссии. Несколько лет происходили весьма обнадёживающие процессы. Прежде всего, на высшем государственном уровне было практически на уровне манифестации признана историческая враждебность Польши и её шляхетской республики по отношению к Белой Руси, а также была дана сдержанно положительная оценка эпохе Российской Империи и возрождению в ней белорусской народности. Удалось добиться в целом положительной оценки ликвидации Брестской унии и воссоединения белорусских униатов с православными подвигом святителя Иосифа (Семашко).
Однако на данный момент превозобладали во многом противоположные тенденции, действовавшие в 2010-е годы и выразившиеся в историко-идеологическом курсе на отчуждение русского самосознания белорусов – всего, что несло бы в себе смыслы и память общерусской природы белорусов, Белой Руси и белорусской истории. Хотя при этом задача обращения к литвинизму и неополонофильству не ставится, но самой логикой дискурса «независимости» таковые притягиваются к гуманитарным практикам как магнитом: отсюда происходит явная реанимация ряда сюжетов и личностей эпохи ВКЛ и Речи Посполитой, которые относятся непосредственно к польско-католическому цивилизационному ареалу. В частности, активно включаются в культурную жизнь замки литовских князей и маёнтки польских магнатов с соответствующим антуражем.
А. В Беларуси продвигается нарратив чуждости казачества как такого к белорусскому народу и белорусской традиции. Ясное дело, что за этим стоит опасение пробуждение интереса в народе и особенно молодёжи к истории и сущности возникновения это православного простонародного рыцарства. Соответствующим изображается отношение белорусских земель к Запорожской Сечи и национально-освободительному восстанию Богдана Хмельницкого, около четверти войска которого составляли непосредственно православные уроженцы белорусских земель, а выходцами являлось несомненное большинство (потомки уходивших на Днепр угнетаемых православных западнорусских крестьян). Военно-патриотическое воспитание при этом целиком замыкается на социалистическую эпоху, символику и патетику Великой Отечественной войны, отгораживаясь от народного подвига предыдущих веков в рамках общего русского дела.
Б. Эпоха Российской Империи вновь покрывается если не негативным ореолом, то туманом молчания: ей противопоставляется эпоха СССР, в которой Беларусь и белорусы якобы получили право на национальное самоопределение (под которым понимается непременное отделение от общего государства). Соответственно, революция 1917-го года вновь возводится на пьедестал сакрального благотворного исторического события белорусской истории. Эпоха Российской Империи пока не подвергается явному шельмованию, но всецело оттеснено на периферию сознания.
Недавно опубликованные статистические данные Института социологии НАН показали, что к эпохе Российской Империи исторические корни белорусской государственности возводят лишь около 3% белорусов (хотя именно там они во многом и находятся, поскольку белорусская самобытность в XVII-XVIII вв. была связана с её планомерным уничтожением и растворением в польскости), в то время как даже ко времени эпохи этноцида в Речи Посполитой – в два раза больше (по-видимому, среди католического меньшинства, которое в Беларуси и составляет порядка 7%). При этом более всего ответов (22,5%) набрала именно эпоха ВКЛ, а чуть меньше (16,5%) – эпоха единой Древней Руси, которая, однако, была в опросе представлена как «раннесредневековые княжества» на белорусских землях. Лишь 25% в сумме набрали эпохи БССР и современной Беларуси, а ещё 7,5% – БНР. В целом это говорит не только о сильной дерусизированности (украинизированности) самосознания белорусов, но и о глубочайшем расколе в белорусском обществе, которое лишь ждёт своего очередного часа для выплеска. С учётом же 20% уклонений от ответа, можно вполне сказать, что более половины опрошенных находятся в идейной оппозиции к действующей власти (несмотря даже не попытку её строительства мостов с жертвами литвинизма).
В. Третьей темой можно назвать как раз сегодняшний праздник Крещения Руси, который в Беларуси прошёл практически полностью незаметно на государственном, общественном и нередко даже церковном уровне. Следует с прискорбием отметить, что на данный момент на официальном уровне значительно более востребованным является неоязычество, которое, в свою очередь, пытаются изобразить не древнеславянским, но «самобытно-древнебелорусским». Пока ещё речь не идёт об агрессивных и грубо оккультных формах, подобному украинскому неоязычеству как de facto национальной религии, однако именно это направление всё более прослеживается в официальной религиозной и гуманитарной политике.
Дмитрий Куницкий
Connect with
