Одной из причин августовской отставки правительства[1] Киргизии в официальной риторике принято считать провалы в экономическом развитии страны, хотя на самом деле большую роль в смене власти, конечно же, как и прежде играют не стихающая политическая конкуренция, клановые противостояния и борьба за административный ресурс. В ситуации, когда полугодовые макроэкономические показатели уши в пике, и практически не имеют резерва для восстановления положительного тренда, смена управляющей команды для республики стала очередной «революционной» формой решения экономических проблем, хотя и чревата потерей контроля над экономической системой страны. В данной ситуации сохранение преемственности, о которой говорит Президент Атамбаев А., лишь свидетельствует об усилении политической борьбы, но не смене экономических приоритетов и стратегий. А ведь именно коренная смена системы экономического менеджмента крайне необходима республике для преодоления продолжительного периода стагнации ее экономики.

Оправленному в отставку Правительству КР понадобилось меньше года для подтверждения собственной несостоятельности в решении экономических проблем, стоящих перед республикой. Объявленный прогноз роста ВВП на уровне 7,5%в начале текущего года, уже в середине года был пересмотрен до уровня 1,8% по итогам года. Очевидно, что и в начале года, и сейчас резервов высокого темпа роста в стране нет, т.к. вопреки всем обещаниям правительство так и не сумело разработать стратегию развития экономики, и уж тем более укрепило производственную базу страны. Основная проблема в системе экономического управления Киргизии заключается в том, что властители «преемственно» продолжают политику краткосрочных решений в режиме ручного управления проблемных зон национальной экономики, при полном отсутствии сколь-нибудь обоснованной долгосрочной стратегии, что в принципе не удивительно при такой частоте смены управленческого аппарата. Политика закачивания финансовых средств на подпитку узких мест – социальных трансфертов, раздача сельхоз кредитов без должного стимулирования их возвратности и обеспечения, вкупе с высоким уровнем денежных поступлений от мигрантов лишь приводит к увеличению денежной массы вне банковского сектора. Выведение денег из банковского сектора увеличивает дефицитность и дороговизну кредитов для реального сектора, что обуславливает невысокие темпы развития финансового рынка и однобокость развития экономики (растет лишь строительство – 120,0 %, и сфера услуг, торговли – 108-109 %, сокращение производства и распределения электроэнергии, газа и воды – почти 40 % в большей степени обусловлено сокращением экспорта). При этом, несмотря на финансовую поддержку, рост сельского хозяйства составил лишь 101,12% в основном за счет животноводства. Сказывается и низкий уровень дифференцированности национальной экономики республики, основной базой роста составляет золоторудная промышленность, сокращение объемов которой и обусловило снижение ВВП промышленного сектора на 31,6%, обрабатывающей промышленности на 42,6 %, экспорта – на 15,1%.[2]

Сложная ситуация складывается и в области государственных финансов: снижение налогооблагаемой базы ведет к сокращению налоговых сборов, падение экспорта по сравнению с опережающим ростом импорта (в основном за счет роста импортных поставок минеральных продуктов и сельхозтехники) увеличивает отрицательное сальдо торгового баланса, что в совокупности с ростом расходов увеличил дефицит бюджета с 16 млрд. сомов в марте этого года до рекордных 23,1 млрд. сомов. Основным источником финансирования бюджета на 2012 г. остаются внешние источники финансирования, по итогам текущего года ожидается более 17 млрд. сом. из внешних источников, и только 5,2 млрд. сом. – из внутренних. На погашение внешнего долга на сентябрь заложено более 428 млн. сом.[3]

Причинами углубления кризиса в экономике вместо объявленного роста в Киргизии являются: несбалансированность экономической политики страны, нереализованность инвестиционных программ в реальном секторе, низкий уровень доверия инвесторов, низкая эффективность использования бюджетных средств (50 млрд. сомов дебиторская задолженность государственных органов), популизм принятия управленческих решений в сфере экономического регулирования, низкая эффективность государственного регулирования, невнятная внешнеэкономическая политика.

Проблема управляющей системы киргизской экономики, независимо от того, каков состав действующего правительства, заключается в отсутствии готовности этой системы к коренным реформам ее экономической системы, а точнее ее системы управления. В условиях абсолютной дефицитности экономики республики практически по всем параметрам (слабая ресурсная база, тотальный финансовый дефицит на всех уровнях финансовой системы, отсутствие развитой, или хотя бы достаточной базы основных производственных средств, низкий уровень развития технологий, полная зависимость от внешних рынков сбыта и внешних источников финансовых поступлений т.п.) проекты самодостаточного развития Киргизии выглядят утопично. Так как для возрождения производственного потенциала страны, прежде всего, необходимы новые технологии, которые могут поступить в страну только через прорывные технологические инвестиционные проекты. Понимание этого факта побуждало практически все составы правительств республики демонстрировать готовность страны привлекать инвестиции посредством создания привлекательного инвестиционного климата, либерализацию экономики. На самом деле с правовой точки зрения в Киргизии созданы практически идеальные условия для повышения ее инвестиционной привлекательности: низкий уровень налогообложения, низкий уровень входного барьера на рынок, практически полная свобода предпринимательства и даже особые экономические зоны. Но при отсутствии эффективно работающего правоприменительного механизма и высочайшем уровни коррупции все эти правовые преимущества практически полностью нивелируются. И даже инвестиционные проекты, разработанные государством и под государственные гарантии, не привлекают интереса инвесторов.

Однако при условии отсутствия значимых инвестиционных проектов, способных оживить реальный сектор, создать рабочие места и стимулировать рост родственных и поддерживающих отраслей, а также сохранения всех перечисленных недостатков рассчитывать на быстрый рост экономики не придется в долгосрочной перспективе. Этот вывод подтверждается ситуацией по инвестиционным поступлениям в республику за последний год.

С лета 2010 г. руководство Киргизстана не перестает выдавать амбициозные инвестиционные проекты развития национальной экономики в надежде на продвижение крупного иностранного финансового капитала на национальный рынок. Однако большинство сколь-нибудь значимых проектов (за исключением проектов социальной и гуманитарной направленности, поддерживаемых международными организациями на безвозмездной основе) остаются лишь красивой идеей, не подкрепленной реальными инвестициями. Провал инвестиционной политики республики очевиден. Срыв выполнения инвестиционной программы, включающей более сорока проектов, является одной из причин углубления кризиса в экономике страны. К слову, если бы открытые золоторудные месторождения республики начались разрабатываться своевременно (это, кстати, единственное направление, которое имеет реальные шансы получить достаточное инвестирование из-за высокой доходности и быстрой окупаемости), то летом текущего года стране удалось бы избежать падения валовых макроэкономических показателей из-за сокращения объемов добычи на Кумторе. Однако при всей кажущейся благоприятной обстановке, готовности правительства идти на льготные условия для того, чтобы заполучить любого инвестора инвестиционная манна небесная, обещанная международным сообществом в целом и частными инвесторами после стремительной революционной демократизации[4] остается невоплощенной «Kyrgyz dream».

Так объем инвестиций чистый приток прямых инвестиций составил 391,0 млн. долларов США и снизился на 10,6 % по сравнению с этим показателем в 2010 году. Как и прежде основной объем прямых инвестиций обеспечен реинвестированными доходами,[5] что означает фактическое отсутствие их поступлений из вне, речь идет, прежде всего, об использовании заработанной на территории страны прибыли, полученной от прямых инвестиций. В основном это сумма концентрируется на золоторудном производстве Кумтора и не оказывает прямого эффекта на другие сектора экономики Киргизстана. Объем иностранных инвестиций в 2011 г. составил 3,1млн. долларов США из обещанных двух миллиардов, что в результате привело к более значительному увеличению обязательств резидентов по сравнению с увеличением их внешних активов. Сокращение объемов поступлений внешних инвестиций в Киргизстан привело к снижению ликвидности, росту уровня внешнего долга к ВВП (в 2008 г. он составил 69,9%, в 2010 г. – 91,7%, а 2011 г. – 82,1%), ухудшению международных резервных позиций.

Причин инвестиционной непривлекательности Киргизстана много, но среди множества преград инвестиционному потоку необходимо выделить проблемы связанные с несоблюдением прав собственности на имущество, нарушением правил по функционированию священного столпа рыночной модели хозяйствования – института частной собственности. Та вакханалия по переделу собственности, которая началась после апрельских событий 2010 г., включая рейдерскую национализацию всего и вся без какой-либо внятной правовой подводки и обоснования, и дальнейший процесс приватизации экономических объектов, нанесла непоправимый урон экономике, банковской и финансовой системам республики, но прежде всего ее имиджу на мировом рынке инвестиций. Процесс передела собственности вне рыночного поля и с нарушением правил рыночной экономики продолжается до сих пор, идут бесконечные судебные споры и разбирательства, в процессе которых основные иностранные инвесторы не могут отстоять свои права на собственность. Подобные условия функционирования уже существующего бизнеса не может стимулировать инвестиционную активность инвесторов, какими привлекательными не казались бы законодательные условия и инвестиционный климат, декларируемый ныне действующим правительством. Эти условия формируют очень высокий уровень рисков инвестиционных вложений, который сопровождается малой отдачей, из-за неразвитости внутреннего рынка, низкой платежеспособности и малых масштабов внутреннего потребления. Другими словами уровень экономического развития республики таков, что получение привлекательного для инвестора уровня капиталоотдачи и быстрой окупаемости инвестиционных проектов в КР невозможно без выведения этих проектов на международный уровень. Что в свою очередь требует участия республики в международных инвестиционных проектах. А это уже вторая глобальная причина низкой инвестиционной привлекательности Киргизстана. При всей открытости, либеральности и готовности республики участвовать во всех интеграционных проектах, многовекторная политика не позволяет руководству страны сформулировать четкие приоритеты и направления сотрудничества, что порождает еще большую неопределенность для бизнеса, невозможность определить рынки сбыта, приоритеты, а главное правила и условия ведения этого бизнеса. Взаимодействие этих двух причин формируют непреодолимый барьер для прямых инвестиций в Киргизстан, и до тех пор, пока эти две причины не будут устранены Киргизстану можно смело забыть о возможности появления в республике прямых иностранных инвестиций (как известно наиболее эффективных и способствующих развитию реального сектора экономик, финансового рынка и росту доходов населения).

Таким образом, для республики остается лишь ниша государственных инвестиций в большинстве своем направленных на решение инфраструктурных задач и создающих благоприятные условия функционирования бизнеса. Вариант увеличения инвестиционных потоков под государственные гарантии не так уж плох при условии их постепенного перерастания в частно-государственное партнерство на международном уровне, если бы не провальные примеры подобного инвестиционного сотрудничества, которые есть в практике Киргизстана. И здесь наиболее ярким примером является опыт инвестиционного сотрудничества с Россией, так называемым стратегическим партнером и дружественной страной. Исполнение существующих проектов по строительству Камбаратинских ГЭС, по инфраструктурным объектам уже на сегодняшний день позволили бы решить ряд проблем в электроэнергетике, в строительстве дорог и обновлении коммуникаций. В августе текущего год прошел очередной раунд переговоров с российской стороной по вопросам инвестиций в гидроэнергетический комплекс и условиям дальнейшего российско-киргизского экономического сотрудничества, в результате которых были согласованы намерения по потенциальным соглашениям, предусматривающим списание киргизского долга в обмен на урегулирование вопросов представительства в управлении будущих гидроэнергетических проектов в долевом соотношении 50/50 с возможным участием третьей стороны (предположительно Казахстан) и отказом российской стороны претензий на активы печально знаменитого АО «Дастан» по производству военной продукции. Однако и эти соглашения носят предварительный характер, что означает необходимость новому составу правительства республики доказывать свою привлекательность перед потенциальными инвесторами.

Низкий уровень ответственности по исполнению подписанных соглашений, постоянное изменение их условий и повышение требований к инвестору, слабая договороспособность, высокий уровень неопределенности и высокие риски экономики, а также сохранение политической нестабильности в республике существенно снижают инвестиционную активность не только российской стороны, но и любых потенциальных инвесторов (последний пример: замороженный проект казахстанского инвестиционного фонда «Самрук-Казына» в КР). В августе текущего года в результате отбора казахстанский инвестфонд выбрал только 4 действующих проекта, для дальнейшего финансирования развития этих предприятий на условиях долевого управления.

Налицо абсолютное недоверие к управляющей системе республики на всех уровнях со стороны инвесторов, которые в качестве гарантий целевого освоения инвестируемых средств и гарантий их возвратности, не видят другого выхода, кроме требования сохранения контроля над инвестициями на протяжении всего проекта, вплоть до их окупаемости.

Неопределенность внешнеэкономической политики Киргизстана, ее быстрая переменчивость и противопоставление экономических и политических интересов различных групп стран на своей территории усиливает финансовые риски инвесторов и на государственном уровне. Именно поэтому обещанный поток инвестиций от международного сообщества и отдельных инвесторов (Россия, Казахстан, ЕС и США) в Киргизстан свелись к малым ручейкам гуманитарного финансирования социальных программ по стабилизации межэтнических отношений и поддержке социальной стабильности. Попытки эксплуатировать региональный запас инвестиционных вливаний на уровне взаимодействия с Китаем и Турцией в рамках инфраструктурных проектов под гарантии стратегических ресурсов республики и уступки национальных интересов, вряд способны разбудить интерес международных инвесторов при сохранении указанных масштабных проблем в экономической политике республики.

Общая ситуация в экономике республики находит свое отражение во всех рейтингах, которые невзирая на декларируемые усилия экономических властей сохраняют устойчивую тенденцию снижения. Так в рейтинге глобальной конкурентоспособности Киргизия заняла 127 место из 144 возможных, это самый худший результат среди стран СНГ.[6] В Индексе эффективности логистики за два года Киргизия потеряла 39 позиций, спустившись с 91-го места на 130-е в 2012 г. из 155 возможных.[7] Данный рейтинг является отражением уровня и качества развития инфраструктуры, в этом смысле результаты инвестиционных вливаний на основе гуманитарной помощи, особенно по улучшению инфраструктуры южных регионов республики также не дали положительных результатов. Этот факт также можно отнести к косвенным доказательствам низкой эффективности системы экономического управления в стране.

Инвестиционный и кредитный рейтинги вообще не рассматривали республику, что свидетельствует о крайне низкой инвестиционной привлекательности Киргизии на международных рынках, о низком уровне эффективности финансового сектора республики, несмотря на самое либеральное налоговое законодательство и условия функционирования бизнеса. Массовый исход иностранного бизнеса в 2010 г. все еще сохраняет высокий уровень недоверия к правоохранительным органам власти, к их способности обеспечить незыблемость и неприкосновенность частной собственности.

Таким образом, очередной кризис власти в Киргизии сохраняет экономические риски, но вместе с тем дает малую толику надежды, что новый состав правительства сумеет использовать главный конкурентный потенциал своей страны – ее мобильность и адаптивность, сохраняющийся интерес инвесторов из-за ее геополитического положения, пересмотрев собственные позиции и методы управления экономической системой страны.