Республика отмечает пятнадцатую годовщину окончания гражданской войны

Многоточие бедности

Ровно 15 лет назад Таджикистан все-таки стал государством. Нет, как самостоятельное географическое название он, конечно, появился гораздо раньше, вместе с парадом суверенитетов. Но это была лишь вывеска, за которой скрывалась междоусобная война, гражданская трагедия, кровь, слезы, чудовищная неопределенность.

И только 27 июня 1997 года страна родилась заново. И на этот раз по-настоящему. Поэтому выходной, поэтому праздник, поэтому День национального единства и примирения. В отличие от всех постсоветских государств Таджикистан свою независимость на самом деле выстрадал. Не потому, что кто-то возражал против нее. А потому, что на нее были разные виды.

На будущее внезапно суверенной страны смотрели по-разному. В том числе и через прицел. В 1992 году, когда раздались первые залпы гражданской войны, казалось, что республика достигла своей точки невозврата. Президент Рахмон до сих пор уверен, что общество стояло на пороге разрушения территориальной целостности, у черты размежевания по клановому принципу.

Независимость рождалась в муках. Сечением и без наркоза, когда резали по живому. Это тоже была Родина-мать, но отцов вдруг обнаружилось слишком много.

Гражданская война между Народным фронтом во главе с Эмомали Рахмоном и Объединенной таджикской оппозицией (ОТО), представлявшей как сторонников исламского государства, так и прочих сил, неизмеримо долгих пять лет разрывала страну на части. Пять лет государство самоуничтожалось внутренним пламенем конфликта.

150 тысяч погибших, около миллиона беженцев, под 10 миллиардов долларов убытка. Это то, что поддается счету. А еще были гражданская депрессия, абсолютное разочарование и чрезвычайные признаки гуманитарной катастрофы.

Сегодня говорят, что тогда, чтобы установить мир, потребовалось гораздо больше мужества и бесстрашия, необходимых для продолжения войны. Переговоры велись под аккомпанемент стрельбы. Четыре года, 8 раундов. Спасение пришло из Москвы. И совсем не только потому, что именно здесь 27 июня 1997 года было подписано соглашение о прекращении боевых действий. Оно-то и стало настоящим свидетельством о рождении государства. Россия встала меж двух огней и, по сути, сберегла Таджикистан для Таджикистана.

Эту миротворческую кампанию и сейчас считают уникальной в мировой практике. Именно тогда был создан прецедент, когда внутренняя воля и внешнее участие привели к реальной стабильности. С потерями, но без потери страны. Однако ничто на земле не проходит бесследно.

Таджикистан до сих пор не может оправиться от той кровавой стихии. Государство — одно из беднейших на постсоветском пространстве. И президент вновь думает о согласии. Только уже как примирить возможности с желанием. Поэтому и вводятся законы, ограничивающие пышность торжеств. Когда отменяются выпускные балы и праздники букваря, когда официально регламентируется количество гостей и меню на свадьбах и похоронах.

В Таджикистане еще не пришло время отдыхать от души. Поэтому миллион таджиков делают это там, где работают, — в России. Но теперь здесь старое поминают миром. И прежде всего потому, что он состоялся.

Пять лет войны. Пятнадцать лет мира. И каждый год как новая точка отсчета. Они складываются в многоточие, за которым по-прежнему неопределенность, но уже мирного времени. И опять, как говорит Рахмон, стране нужны десятилетия на восстановление.

Вместе с тем он уверен, что эти 15 лет покоя будут вписаны в историю государства золотыми буквами. Мир на самом деле стоит того, даже если золота хватает только на буквы.

Тему продолжит заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин.( В студии программы работает обозреватель Михаил Шейнкман)

Шейнкман: Как вы считаете, спустя 15 лет после прекращения боевых действий Таджикистан можно назвать состоявшимся государством?

Грозин: Если брать формальную сторону — герб, флаг, собственные вооруженные силы, собственную политическую систему, Таджикистан можно назвать состоявшимся государством. Но проблема в том, что за время гражданской войны республика понесла очень тяжелые потери во всех смыслах. Именно это сейчас и создает определенные проблемы в том, чтобы, положа руку на сердце, назвать Таджикистан полностью состоявшимся государством.

Слишком большие потери экономические, человеческие, политические, культурные — какие угодно. То есть республика испытала тяжелейший удар при распаде Советского Союза среди всех бывших республик СССР. И это сказывается до сих пор.

Шейнкман: В последнее время в этот день Рахмон практически перестал благодарить Россию за участие в примирении, хотя раньше делал это. Это тоже показатель антироссийских настроений?

Грозин: По большому счету, да. То, что в Таджикистане сейчас предпочитают редко вспоминать о роли России в прекращении братоубийственной войны, объясняется все теми же внутриполитическими, внутриэлитными соображениями.

В следующем году в Таджикистане пройдут президентские выборы. И я так понимаю, что нынешний руководитель, несмотря на то, что к итогам управления страной Эмомали Шариповичем есть масса вопросов, в первую очередь у населения самого Таджикистана, вовсе не хочет никуда уходить. Он всеми силами старается доказать таджикскому обществу, что он является абсолютно незаменимым и всеми на свете заслугами, существующими и мнимыми, в том числе и внутритаджикским урегулированием, таджикистанцы обязаны исключительно Эмомали Шариповичу Рахмону.