Доклад директора «Фонда поддержки, изучения и развития языков, истории и культуры народов Кавказа» Ислама Сайдаева на круглом столе «Суфизм на евразийском пространстве как фактор стабильности и гармонии», 25 февраля 2022 года

Прежде чем говорить об успехе проповеднической деятельности Кунта-Хаджи Кишиева и причинах принятие его идей большинством населения Чечни и Ингушетии, следует читателя ввести в курс дела о ком идет речь, так как не все русскоязычные читатели знакомы с этой исторической личностью.

Шейх Кунта-Хаджи Кишиев (да смилуется над ним Аллах), является исторической личностью, жившей в период так называемой Большой Кавказской войны в 18-19 веке, который внес огромный вклад в формирование современных духовно-нравственных ориентиров чеченского народа.

Согласно некоторым исследователям, Шейх Кунта-Хаджи Кишиев родился в горном ауле Исти-Су (Мелча-Хи) примерно в 1830 году. Другие полагают, что Шейх родился в 1803 году в селе Илсхан-Юрт, расположенном на территории нынешнего Гудермесского района Чеченской республики. Если насчет места и даты рождения Кунта-Хаджи есть расхождения, то относительно того, что он жил и проповедовал из местечка Илсхан-Юрт в Ичкерии (горно-лесистая местность Чечни), никем не подвергается сомнению. Как и то, что Шейх Кунта-Хаджи является самым ярким, общепризнанным во всём исламском мире чеченским святым — суфием, основателем суфийского братства зикристов.

Его духовный авторитет и статус святого в народе был так высок, что большинство верующих и последователей тариката считали неприличным называть его по имени Кунта. Обычно его называли сыном Киши, Шейхом из Илсхан Юрта или проста Хаджи, и лишь в последнее время благодаря большому вниманию к его учению со стороны историков и религиоведов стало произноситься его имя, да и то, только с приставкой Хаджи.

Насчет обстоятельств начала проповеднической деятельности — учения кадирийского тариката Шейха из Илсхан Юрта, тоже есть небольшие расхождения. По одной из версий в 1848-49 годах Кунта-Хаджи Кишиев получил позволение Имама Шамиля совершить хадж в Мекку, по другой он был отправлен в Османскую Империю Имамом Шамилем в качестве своего представителя, где во время паломничества он побывал в Багдаде и вступил в суфийский орден (тарикат) Кадирийя, который известен практикой громкого восхваления Аллаха и Его Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует), являющейся одним из способов поклонения Аллаху и называемым — зикр.

После хаджа, как водится у мусульман, к имени Кунта добавляется почетный титул Хаджи (им нарекается мусульманин в знак уважения людям, совершившим хадж, или достигшим в глазах народа высокой степени богобоязненности). Таким образом, после возвращения из хаджа Кунта-Шейх не только становиться Кунта-Хаджи, но и с этого времени он начинает проповедовать идеи, глубоко отличные от того понимания ислама, которое был свойственен мюридизму Имама Шамиля.

Прежде всего – это осуждение войн и вообще любого насилия. Его идеи находят большой отклик в душах основного населения горцев Чечни и уже в конце 50-х годов XIX века на основе его учения основывается новое суфийское братство. Первым основательным трудом о жизни и деятельности к Кунта-Хаджи Кишиева, по праву является книга выдающегося чеченского философа и исследователя его биографии профессора Вахида Акаева. Его книга «Шейх Кунта-Хаджи. Жизнь и учение», изданная в Грозном в 1994 году, стала в свое время сенсацией среди верующих мусульман Чечни, особенно его последователей. Вот несколько строк из книги В. Акаева, которые кратко поясняют о ком пойдет речь в этой статье.

«Утвердившийся в Дагестане, Чечне и Ингушетии ислам имеет свою специфику, сложившуюся под воздействием суфизма. Суфийский тарикат накшбендийа способствовал распространению и укреплению ислама на Северном Кавказе. Он усилился в Дагестане в XIX веке, когда многие представители официального ислама перестали соблюдать нормы Корана и Шариата, стали попирать права бедных в угоду местной эксплуататорской верхушке и царским чиновникам.

Надо сказать, что этот тарикат дал толчок объявлению газавата, священной войны имамом Гази-Мухаммадом горской социальной верхушке и экспансионистской политике царизма на Северном Кавказе. Кадирийский тарикат, известный на Северном Кавказе под названием зикризм, будучи социальным движением и формой религиозной мысли, возник в конце Кавказской войны и на начальном этапе разительно отличался от учения газавата по своей идеологической направленности. Основатель зикризма шейх Кунта-Хаджи, чеченец из аула Илсхан-Юрт, появился на политической арене Чечни, когда уставший от непрерывной войны с царизмом народ, нуждался в мирной передышке.

Проповеди Кунта-Хаджи о мире, братстве, поддержке обездоленных, сирот соответствовали общему настроению, душевному состоянию народа, доведённого до грани физического уничтожения. Главными в его проповедях были идеи – непротивления злу насилием, отказа от военных действий против царизма, значительно превосходившего горцев по своей военной мощи, а также призывы к смирению.

Кунта-Хаджи прекрасно понимал, что непримиримое сопротивление царской власти может привести чеченцев к полному уничтожению. Именно это обстоятельство вынуждало его обратиться к идеям прекращения кровопролития горцами и перехода к мирному укладу жизни. Идеология зикризма противоречила идеологии газавата, требующей продолжения борьбы с противником до победного конца.

Шамиль же преследовал Кунта-Хаджи из-за его антигазаватских идей.

Таким образом идеи Кунта-Хаджи получили широкое распространение в Чечне, Дагестане и Ингушетии, где наиболее сильны позиции традиционного ислама в России. Как известно, сегодня здесь в основном распространен ислам суфийского толка, с ярко выраженной вирдовой системой. Это когда представители тариката разделены на некие суфийские братства — вирды со своими живыми или ушедшими в иной мир устазами («учителями» — религиозными и духовными наставниками верующих).

Сейчас трудно сказать, какой системы взглядов изначально придерживались горцы Кавказа, в период принятия ими Ислам в эпоху арабских завоеваний в 7-8 вв., так как мало известно о проповеднической деятельности того периода и проповедниках ислама на Кавказе, как и их принадлежности к суфийским или иным братствам, и было ли оно вообще.

Скорее всего, их ислам был более близок к ортодоксальному (фундаментальному) исламу, основанному на идеологии джихада, нежели на идеологии мирных проповедей и скорее всего он был близок к тем современным исламским группам, которые проповедуют идеи джихада и политического ислама, иначе чем объяснить то, что мусульмане Кавказа вели постоянные войны за веру.

Ярким периметром тому является история Дагестана, связанная с периодом главенства в Дагестане Кази-Кумухских шамхалов и аварского нуцала Умахана по прозвищу «Великий» или «Бешеный». Этот период можно охарактеризовать словам известного ученого ислама Хасана аль-Басри, который сказал: «Я видел 70 сподвижников битвы при Бадре, если бы вы их знали, то посчитали бы сумасшедшими. А если бы они знали вас, то посчитали бы, что вы не имеете никакого отношения к Исламу». (Хильятуль-аулияъ 2:134.) Эти слова были сказаны великим ученым ислама еще в эпоху средневековья, когда нравы и понятия мусульман существенно отличались от нынешних.

Таким образом, для исследования развития суфизма на Кавказе с большей или меньшей долей объективности подходит только период преддверия Большой Кавказской войны. Так как это время более или менее описано в научной и иной литературе, и поддается анализу. Также сохранились, хоть и не в большом количестве, религиозные книги того периода по которым также можно судить о религиозных взглядах и религиозных школах которых придерживались и которым следовали в Чечне и Дагестане. Известно, что в этот период среди горцев наиболее распространённым направление исламе были так называемые тарикаты, а одними из самых распространенных и многочисленных из них был тарикат Накшбандия. Накшбандия – это суфийское братство – тарикат (путь духовного самосовершенствования), получивший свое наименование в конце XIV века от имени Мухаммада Бахауддина Накшбанди аль-Бухари (умер в 1389 году). Бахауддин Накшбанди возродил и дополнил рядом положений теории и практики, заимствованные из тариката Ясавия, а также заложил основы организационной структуры братства. Главной целью духовной практики Накшбандия, как и всех остальных суфийских братств является освобождение духа от негативного влияния «нафса» (человеческого Эго) и достижения тем самым неких степеней праведности-веры. То есть достижения высшего уровня совершенства личности.

И уже в 19 веке усилиями и проповеднической деятельностью Кунта-Хаджи на Кавказе широкое распространение получает тарикат Кадирийя. Совершенно очевидно, что учение Кунта-Хаджи Кишиева является феноменом того времени, как и он сам, которому многие ищут логическое объяснение. Как и совершенно очевидно, что рост его идей непротивления злу насилием пришлись как раз, кстати, именно, в тот момент, когда горцы были истощены и обескровлены военными действиями против Российской Империи. Однако, есть и другой фактор, сыгравший весомую роль в популяризации именно среди чеченцев и ингушей, а также родственных им народа Дагестана таких как андийцы, росту популярности идей зикризма, игнорировать который будет являться ошибкой. Очень весомую роль на распространении и популяризации учения Кунта-Хаджи Кишиева среди этих народов, повлиял и тот факт, что чеченское общество и некоторые архаичные горные племена Дагестана, проходили через процесс трансформации и преобразования традиционного общества с его сильной и непререкаемой клановостью — тейповой системой с ее ярко выраженной патронимией — главенством старейшин и уважаемых лиц кланов. Трансформация этой тейповой системы, которая ранее была неприступной крепостью чеченцев и ингушей началась как раз под влиянием поступательного движения Российской Империи со своими традициями и системой формирования власти на местах, с одной стороны, и противопоставлениям этой системе шариатского права и устройства Имамата Шамиля по ближневосточному принципу. Ни то, ни другое не способствовало укреплению традиционного тейпового устройства чеченского общества. Более того, оно мешало как установлению светской власти Российской Империи, так и установлению шариатского — имамского правления Шамиля. Когда с одной стороны светская власть брала на себя все полномочия управления народом и родами, устанавливая на местах власть наместников и формируя правящее сословие, что было абсолютно неприемлемо для основной массы чеченцев, а с другой стороны эти полномочия оспаривал с Империей и Имам Шамиль, создавая систему наибств с соответствующими полномочиями управления мало чем отличавшиеся от управления царской администрацией. Устоять в таких тисках традиционному укладу жизни горцев с его ярко выраженной демократической свободой управления тейпом было весьма сложно. Тем более, что в результате войны, тейповой системе был нанесен ещё один колоссальный удар. Это миграции населения внутри своей ойкумены. Тейповая система во многом формировалась четко в соответствии с оседлым образом жизни с привязкой к определенной местности. Где тысячелетиями формировался свой микро-этно-мир. Центром этой системы были тейповые села с вековыми башнями, которые объединяли вокруг себя клан, неся некую функцию ядра клана. Все это было разбито и разрушено с одной стороны: светской властью империи с другой стороны властью наибов Имама Шамиля. И тем, и другим, она мешала установлению единовластия над народами, которое было жизненно необходимо для установления государственной системы в традиционном его понимании того периода. То есть, власти единого монарха. Таким образом, появления на исторической и политической арене проповедника такого рода как Кунта-Хаджи Кишиев со своим учением зикра пришлось как весьма кстати для разрушающегося в глазах чеченца традиционного уклада жизни горца. Если ранее ислам накшбандийского толка, предлагал чеченцам формирование общества на основе религиозного братства, игнорируя при этом тайповый уклад жизни и даже потихоньку трансформируя его, чему долго и яростно сопротивлялись горцы, то Кунта-Хаджи Кишиев предложил альтернативу этому, то есть сохранение тайпов с усилением их жизнестойкости на основе суфийских братств, что явился своеобразным спасительным кругом, за который тут же уцепились обескровленные долгим сопротивлением чеченцы и ингуши. Косвенным свидетельством болезненного отношения к управленческим действиям Имама Шамиля, влившим на разрушение традиционного уклада жизни – тайповой структуры чеченцев, является наличие неподтвержденной истории, что по приказу Имама Шамиля (или им самим), был разрушен национальный котел чеченцев. Народной истории это и объясняется тем, что он целенаправленно разрушал тайповую систему горцев, что может быть правдой, так как тайповая система во многом мешала объединению чеченцев и дагестанцев в одну единую нацию с одной общей идеологией, а значит мешала созданию теократического государства. Таким образом, чеченцы находились перед серьезным выбором или поступиться вековым укладом жизни и дать трансформироваться тейповой системе взамен прочного установления шариата, чему не мог противодействовать мусульманин, твердо держащийся религиозных убеждений, с другой стороны, противодействовать исламизации, став отчасти вероотступником, в попытки спасти традиционный уклад жизни. Таким образом, каждый чеченец испытывал некий когнитивный диссонанс, и постоянно находился на грани совершения ошибки, которая для религиозного человека означала крушение всех его идейно нравственных ориентиров. Именно такой обстановке, который известный советский ученый М. Мамакаев назвал «периодом тайпового разложения» (Мамакаев М.А. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1973), и появился Кунта-Хаджи Кишиев своими проповедями. И именно в его подходе и интерпретации ислама, большинство чеченцев ревностно, относившихся как к исламу, так и к своим вековым традициям и обычаям, ядром которого является тейповая система, и увидели спасительный круг, который мог примирить их веру и традицию объединив их в одно единое целое. То есть, если ранее представители традиционного в тот период накшбандийского тариката (которому следовал и Имам Шамиль) выдвигали принцип «первичности веры» и растворения тайпов внутри религиозных барств, то есть замена тейповой системы на религиозное – суфийское братство, то Кунта-Хаджи Кишиев сделал акцент в своих проповедях на сохранения национальной идентичности в виде тейповых объединений, заключив их в суфийскую оболочку, сохранив внутри религиозного братства. Именно так следует понимать слова Кунта-Хаджи Кишиева, которые так часто любили употреблять в начале 90-х его последователи для оправдания своих позиций, что Шейх Кунта-Хаджи якобы сказал, что можно даже вешать крест на шею если власти будут принуждать к этому, главное, чтобы вера была в душе, что даже и в этом случае не стоит противостоять власти, но если власть будет посягать на язык, культуру и женщин, то следует сражаться до последнего чеченца. То есть тут, явно прослеживается антиидея мюридизму Имама Шамиля, когда Кунта-Хаджи, разрешает уступить в принципах веры, даже повесив на себя крест, нежели в вопросах национальной идентичности, то есть нежели поступаться принципами адатов. Этим самым практически Кунта-Хаджи поставил адаты (обычаи народа), даже выше шариата или как минимум прировнял их. Отсюда известное выражение суфиев Чечни и Дагестана, что тарикат, основанный на защите традиционного образа жизни горца, стоит выше шариата. Исходя из выше сказанного можно констатировать, что Кунта-Хаджи выдвинул не просто принципы умиротворения души и тела, но стал основоположником новой национальной доктрины и идеологии чеченцев, которая соединила ранее антогонизировавшие друг другу принципы, соединив шариат и адат в одно целое. Именно по этой причине, его проповеди нашли такой большой отклик в душах людей. Отсюда следует, что суфийский ислам или так называемый традиционный ислам России, есть ничто иное как идеологическая настройка, сформулированная на основе исламских законов, призванная защитить идентичность малочисленных народов Кавказа с одной стороны, и наладить ее отношения совершенно не свойственной ей системой государственного управления, с другой. При этом, не создавая когнитивного диссонанса в его душе и сознании. Если опробовать привести аналогию учению Кунта-Хаджи из окружающего нас мира, то кружения зикра сродни поведению некоторых творений Аллаха – Хвала Ему! К примеру, у северных оленей существует система защиты стада, когда ему угрожает опасность, нападения хищников или гибель от сильного понижения температуры. В это время самки с детёнышами и старые олени становятся ближе к центру, а молодые и сильные самцы кружат вокруг них, обращая рога в сторону врага. Таким образом, у хищника снижаются шансы успешной атаки. Это движение благородных животных ради сохранения своей породы, чем-то напомнило кружение суфиев в круговом зикре. Именно круговой зикр, как в постшамилевский период, так и в страшные годы атеистического террора стал для чеченского народа тем механизмом защиты, благодаря которому чеченцы и ингуши сохранились как народ, со своей самобытной культурой и менталитетом. Неистово кружась в зикре, каждый мюрид Кунта-Хаджи подсознательно воспринимает себя как воина, призванного на охрану своей национальной идентичности, который с помощью зикра создает некую невидимую стену отчуждения, некую преграду для проникновения в ядро нации чужеродного элемента, а значит и его разрушения. Это зикр для самосохранения и самоидентификации чеченцев столь же священен как обход паломниками священной дома Аллаха в Мекке, в процессе совершения хаджа, который символизирует собой единство всех мусульман мира и хранит в себе некий общий для всех мусульман идентификационный код.

Таким образом, кружение в кадирийском зикре в чеченском народе неразрывно связан с Шейхом Кунта-Хаджи Кишиевым, который стал неким символом непоколебимой веры и стойкости чеченского народа, почитаемый чеченцами как «священный грааль», когда даже произношения имени, которого считается проявлением непочтения и не уважения к его персоне.