Сегодня Центральная Азия — один из ключевых с экономической точки зрения регионов мира. Его население продолжает расти. Здесь переплетаются торговые маршруты «Большой Евразии», и идет активное взаимодействие международных акторов. Активно развиваются инфраструктурные проекты. Ясно, что в условиях растущей региональной связанности экономическое здоровье этих стран имеет ключевое значение не только для развития всей Евразии, но и в свете вопросов глобальной безопасности. Особенно в контексте трансформации афганской нестабильности. 

Тридцать лет назад история предоставила каждому из этих государств уникальный шанс, которым они воспользовались по-разному. Однако успешность курса, выбранного странами Центральной Азии, определялась не только ресурсной и промышленной базой, оставшейся от СССР, с которой они подошли к 1991 году. Куда большую роль сыграло то, что было сделано ими после обретения независимости для развития и интеграции в региональную и глобальную экономику.

Какой же экономический курс был выбран странами Центральной Азии? Насколько он оказался успешным? И как развитие этих стран повлияло на геоэкономику всего региона «Большая Евразия»?

Чтобы ответить на эти и другие вопросы журнал «Эксперт» провел круглый стол, приуроченный к выпуску специального номера, в котором приняли участие ведущие аналитики и эксперты в области истории, экономики и демографии Центральной Азии.

Древний финансовый центр мира

«Центральная Азия никогда не была однородным регионом. Исторически в нем жили и кочевые народы, и оседлые. Здесь были народы, которые находились на архаической стадии развития, а были центры глобальной экономики, науки и культуры», — рассказывает Андрей Казанцев, главный научный сотрудник Института Международных Исследований и Центра исследования политических элит, МГИМО, профессор НИУ ВШЭ.

По словам эксперта, если посмотреть на этот регион с исторической дистанции— например, на тот период, что предшествовал океаническому (наступивший вместе с эпохой великих географических открытий), станет ясно, что именно здесь располагался один из финансовых центром мира. «Самарканд и Бухара были прообразами современного Нью-Йорка и Лондона», — считает Андрей Казанцев.

При этом сложность процессов в Центральной Азии за время Советского Союза только усилились: с одной стороны, за счет массового переселения народов из европейской части советского пространства, а с другой — из-за прошедшей в этом регионе модернизации. Однако, если говорить о развитии региона после 1991 года, то, как считает эксперт, огромную роль в этом процессе играл как личностный потенциал лидеров этих стран, так и объективные экономические предпосылки.

«Например, если говорить о нефтегазовом секторе, то инфраструктура для него на момент развала СССР была только в России и Туркменистане. Поэтому последний решил стать новым Кувейтом. Но молодая республика почти сразу, к сожалению, изолировалась», — считает Андрей Казанцев.

В этом смысле нефтегазовый сектор в Казахстане был создан фактически с нуля, благодаря гигантским международным инвестициям, для которых в стране были созданы благоприятные условия. Здесь, как считает эксперт, определяющую роль сыграл личностный фактор лидера страны, благодаря которому была выстроена такая политика, которая позволила Казахстану занять второе место на постсоветском пространстве после России по ВВП на душу населения.

Как отмечал на страницах спецвыпуска Юрий Солозобов, политолог, директор по международным проектам Института национальной стратегии, «все это вряд ли бы удалось без личного таланта Нурсултана Назарбаева, которые все 1990-е годы ездил по всему миру и читал сотни лекций, рассказывал, где вообще Казахстан находится, что он может дать и гарантировать. А параллельно с этим велась просто неустанная работа для того, чтобы привлечь в Казахстан инвестиции. В этом смысле у Назарбаева была очень хорошая харизма: он умел разговаривать с любым человеком — от английской королевы до сельчанина из аула. Такой вот прирожденный талант модератора».

Путем, ориентированным на открытость, пошел и Кыргызстан, попытавшись построить модель «кочевой демократии», которая, впрочем, быстро привела к череде нестабильностей. Постсоветский путь Таджикистана оказался самым трагическим: республика почти сразу вошла в изнуряющую гражданскую война, которая вспыхнула, когда к власти пришли исламисты. Начался конфликт между сторонниками условно светского и условного религиозного пути развития.

«Эта война оказала очень тяжелое влияние на Узбекистан, который, в отличие от Казахстана, выбрал путь изоляционизма. По сути, многие решения Каримов принимал, отталкиваясь от того, чтобы избежать пути Таджикистана», — рассказывает Андрей Казанцев.

При этом, говоря о современном состоянии региона в целом, эксперт выделил важный тренд, который будет определять его будущее. Дело в том, что в 1990-х годах связи центрально-азиатских стран с внешними игроками были значительно сильнее, чем связи этих республик друг с другом, что обуславливало преобладание центробежных тенденций над центростремительными.

Тем не менее, с течением времени внутрирегиональные связи постепенно  стали налаживаться. И тому было две причины. Во-первых, вместе с приходом к власти в Узбекистане Шавката Мирзиёева, отношения между Нур-Султаном и Ташкентом стали восстанавливаться: «Это может стать основой нового сближения центрально-азиатских стран», — считает Андрей Казанцев.

Во-вторых, за минувшие годы внутри и вокруг Центральной Азии стала формироваться целая система транспортных сетей, которая с разных сторон постепенно охватывает весь регион. Как замечает эксперт: «Речь идет и о транспортном коридоре «Север – Юг», и об институте ЕАЭС, и о китайском проекте «Один пояс — один путь»».

Вписаться в мировые хозяйственные связи

С докладом более акцентированным на экономику региона выступила Аза Мигранян, профессор, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН, заведующая отделом экономических исследований Института стран СНГ, главный редактор журнала «Геоэкономика энергетики».

«Экономические цели республик Центральной Азии на момент 1991 года, по сути, были едиными — формирование рыночной экономики, которая позволила бы вписаться в мировые хозяйственные связи. Но решения этой задачи были реализованы республиками совершенно по-разному», — рассказывает эксперт.

В Казахстане сразу начался решительный переход к рыночной экономике — с энергичными реформами, формированием модели развития инвестиционной среды и развитием экспортного потенциала.

«Эта модель была реализована абсолютно идеально — и с точки зрения старта, и с точки зрения создания топливно-энергетического комплекса, и с точки зрения той политики индустриализации, которую Казахстан постоянно проводил на протяжении всех тридцати лет», — признает Аза Мигранян.

Похожим путем попытался пойти Кыргызстан, абсолютизировав рыночные отношения, конкуренцию и свободу предпринимательства, для чего, например, был введен самый низкий в регионе уровень налогообложения. «Однако институтам развития в полной мере не удалось стимулировать создание малого и среднего бизнеса, а также банковской системы», — считает эксперт. Причем огромную роль в этом сыграла политическая нестабильность, которая сопровождает историю республики последние пятнадцать лет.

Совсем другую модель развития выбрал Узбекистан. «Поначалу, формирование и развитие рыночных отношений происходило здесь очень сдержанно. Главной задачей было сохранение советского индустриального сектора и промышленной производственной базы», — замечает Аза Мигранян.

Этим объясняется, почему основной упор был сделан на формирование государственных инвестиционных возможностей и стратегии развития инвестиционной политики, сформированной на принципе баланса: государственный контроль за стратегическими объектами и привлечение пропорционально различных инвесторов — так, чтобы они не мешали интересам государства.

Пожалуй, самый специфический подход был выбран в Туркменистане — построение экономики на основе экспорта сырья и полной изоляции от внешнего мира. «Впрочем, чрезмерная закрытость страны и авторитарность ее управления чем дальше, тем сильнее показывают низкую эффективность этой модели», — считает эксперт.

Наконец, в Таджикистане после окончания гражданской войны была выстроена смешанная экономическая система, в которой неплохо развиваются институты рыночных отношений. «Однако наличие коммуникационной блокады этой республики, инертные механизмы влияния рыночных институтов и большой государственный сектор, который не стимулирует рост, значительно тормозят развитие Таджикистана», — резюмирует Аза Мигранян.

Два региональных локомотива 

Итак, самыми быстро развивающимися странами в регионе за эти годы стали Казахстан и Узбекистан. При этом за последние несколько лет процессы взаимодействия между ними, наконец, ускорились. В этом смысле, как считают эксперты, будущее Центральной Азии во многом зависит от того, каким оно будет у этих двух стран.

«Реформы, запущенные при Первом Президенте Казахстана Нурсултане Назарбаеве (программа развития транспортно-логистической инфраструктуры «Нурлы Жол», Стратегия «Казахстан-2050»), продолжаются и при его преемнике. Президент Касым-Жомарт Токаев настаивает на необходимости сократить присутствие государства в экономике, сократить долю традиционных отраслей – прежде всего сырьевой – и развивать новые направления, включая цифровизацию экономики, развитие возобновляемых источников энергии, онлайн-торговлю и мобильный банкинг», — подчеркивал на страницах спецвыпуска Микаэль Левистон, научный сотрудник евроазиатской программы Французского института международных отношений.

Кайрат Келимбетов, управляющий Международным финансовым центром «Астана» и глава Агентства по стратегическому управлению и реформам, говоря о планах Казахстана на ближайшие тридцать лет, выделил сразу несколько направлений. «Главная задача, которую поставил первый президент Нурсултан Назарбаев, — к 2050 году войти в топ-30 наиболее развитых стран мира. По сути, речь идет о цивилизационном переходе».

Для этого в Казахстане, во-первых, планируют модернизировать систему стратегического планирования: в стране уже внедрены принципы проектного управления и прописаны национальные проекты.

«Президент Токаев с самого начала нацелился на создание концепции «слышащего государства», под которую сейчас меняются все корневые экосистемы. Речь идет и бюджетном планировании на основе новой цифровой инфраструктуры, и о переходе к общенациональным целям и приоритетам (всего их десять), которые касаются благополучия граждан Казахстана, качества институтов и построения диверсифицированной экономики», — рассказывает Кайрат Келимбетов.

Во-вторых, Казахстан планирует начать реформу в области государственной статистики, чтобы перевести ее в режим «data driven government», когда любое решение будет основываться на конкретных данных. Для этого в стране формируются своеобразные государственные накопители — так называемые «озера данных».

Во-третьих, на следующий год запланировано принятие двух стратегических документов. «Первый — это Социальный кодекс как проект нового общественного договора, в котором будут прописаны четкие правила игры в социальной политике. А второй документ по декарбонизации, в котором будет обозначена стратегия перехода на бизнес-модель, адекватную сегодняшней климатической повестке».

В свою очередь Узбекистан, по словам Сайфиддина Жураева, доктора политических наук, профессора Ташкентского государственного университета востоковедения, идет по пути модернизации своей социально-ориентированной рыночной экономики. При этом республика находится сейчас на большом переходе из аграрного государства в индустриально развитую страну. Это достигается за счет нескольких мер.

«С одной стороны, мы строим новые промышленные объекты или способствуем формированию высокотехнологичных производств. Основной упор делается на развитие энергетики, освоение геологических полезных ископаемых на основе современных научных технологий», — рассказывает эксперт. По его словам, государство активно субсидирует те отрасли и направления, где есть потенциальные точки роста.

С другой стороны, в стране делается особый акцент на развитие промышленных коопераций в тех сферах, которые приносят реальную прибыль. Причем распространяется это и на сельское хозяйстве, где создаются агрокластеры. В них активно интегрируются научные технологии и создаются условия для развития фермерства.

Наконец, в Узбекистане удалось перезапустить всю банковскую систему и правую базу для частной собственности: «Помимо государственных банков, у нас появились частные и смешанные банки. Хотя основным регулятором всех отношений в банковской сфере выступает государство, — замечает Сайфиддин Жураев. — Более того, если раньше продавать земельные участки было нельзя, то теперь государство создало правовую норму, которая позволяет субъекту приобретать здания или промышленные объекты вместе с землей».

Качество жизни

Впрочем, одна из главных проблем Центральной Азии — рост численности населения — еще только предстоит решить. По словам Игоря Савина, заведующего сектором Центральной Азии Центра изучения Центрального Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН, сегодня регион находится в процессе демографического перехода: «Естественный прирост колеблется в пределах от чуть меньше 1% до 2%».

Естественно, что даже при таком незначительно приросте, молодое население Центральной Азии нужно обеспечивать занятостью, что далеко не всегда удается. Отсюда — большой приток мигрантов из Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана, которые чаще всего едут в Россию и Казахстан. Однако потребности этих стран в трудовых ресурсах не всегда совпадают с предложением.

Для того, чтобы решить эту проблему, республикам Центральной Азии потребуются ряд реформ, считает Игорь Савин. «Во-первых, необходимо сделать ставку на оптимизации трудовых ресурсов, то есть работать нужно над тем, чтобы поднимать качества образа жизни».

Во-вторых, нужно активнее развивать потребительских рынок: «В Узбекистане активно развивается программа микрокредитования, которая позволяет включать все новых и новых людей в категорию самозанятых или бизнеса. Эту модель нужно развивать куда активнее», — замечает эксперт. 

Наконец, чтобы не стимулировать рост безработицы внтури стран, стоит частично переориентировать миграционные потоки с северного направления на другие: «В данном случае я имею в виду Саудовскую Аравию, и юго-восточное направление — например, Южную Корею. Такие проекты уже есть и в Узбекистане, и в Таджикистане, и в Кыргызстане, и их не стоит убирать в стол», — резюмирует Игорь Савин.