На территории Украины фактически прекращает действовать единая энергетическая система. Она распадается приблизительно на пять генерирующих кластеров. Но проблема еще в том, что никто не собирается наносить удары — с российской стороны — по АЭС. Их три под управлением Киева осталось. Но АЭС не могут работать без того, чтобы их напряжение куда-то не уходило. В том случае, если не действуют трансформаторы подстанции 750 киловольт, то в этом случае практически нельзя обеспечить перетоки электроэнергии.
Мы уже видели примеры того, что остановка АЭС – их нельзя полностью остановить, потому, что на один гигаваттный реактор остается приблизительно остаточно 18 мегаватт – их все равно надо снимать. Если нет возможности перетока электроэнергии, то АЭС не может работать, это четко надо понимать.
В этой ситуации получается, что на Украине в течение длительного времени не будет света, что практически парализует деятельность городов. Для крупных домов отсутствие света — это фактически отсутствие воды, она подаваться не будет, что очень печально для них. Насколько я понимаю, горячую воду в систему отопления подавать боятся, чтобы не разморозилась вся система. И с этой точки зрения, жители крупных городов оказываются в такой ситуации, что у них нет света, нет воды, нет тепла, в ближайшей перспективе не будет канализации. В таких условиях жители крупных городов просто не могут существовать.
Что из этого следует для Запада? Западу надо готовиться к приему беженцев, речь может идти о числе в миллионов пять. Европе предстоит очень серьезный миграционный кризис. Сейчас украинцы там тоже находятся, в Польше, например – 2,7 миллионов украинцев. Но получение еще пяти миллионов беженцев – это достойный ответ Западу на те поставки вооружения, которые они осуществляют. Да, мы не собираемся воевать с Западом, но они должны взять на себя ответственность и обеспечить эти пять миллионов украинцев, которые туда приедут зимой.
Скорее всего, так и будет, потому что невозможно разместить (в Украине – Ред.) население крупных городов. Сейчас на той территории, которую контролирует Киев, приблизительно восемь миллионов внутренне перемещенных лиц.
Семь миллионов уже находятся на Западе, в основном в Европе, к ним еще добавится миллионов пять. Потому, что Киев и Киевская область – это порядка трех миллионов, это Харьков, еще какие-то крупные города. Там жить, поверьте мне, будет невозможно.
Говорить о восстановлении энергоснабжения – система советская, надо ее заново делать. Никто же не будет поставлять с Европы советские трансформаторные подстанции, это просто смешно. Получается, тогда надо ставить западные трансформаторные подстанции, которые тоже могут быть уничтожены. Во-первых, их не так много, во-вторых, это же сооружение новых подстанций в зимний период. Поэтому я полагаю, что Европа должна готовиться к встрече миллионов украинских беженцев.
Это наш достойный ответ Европе — и, в то же время, это их мера ответственности. Они должны понимать, что помимо собственных проблем, у них еще появится пять миллионов нахлебников, которых придется содержать. Причем, это же те люди, которые не будут работать. Ведь в основном кто приедет – женщины, дети, старики. Пусть готовятся, пусть готовят все свои дома для приема украинских беженцев. Это их ответственность за то безрассудное поведение, которое осуществляют их политики.
– Вопрос о судьбе Запорожской АЭС — какая там ситуация, и что ее ожидает в зимний период?
– Я думаю, что никто не собирается Запорожскую АЭС передавать Украине. Об этом разговор не идет. Ни под прикрытием МАГАТЭ, которая на самом деле все меньше перестает быть независимой организацией, а фактически становится инструментом американского влияния, ни каким-то другим структурам. Запорожская АЭС останется в системе Российской Федерации, в структуре «Росатома».
Другой вопрос, что чисто технически для атомной электростанции есть две возможности прекращения работы. Есть приостановка деятельности, я уже говорил, что, когда приостанавливается деятельность энергоблока, гигаваттника, остается приблизительно 18 мегаватт остаточной мощности. Эту остаточную мощность можно привести в бассейн выдержки – под воду, и постепенно ее охлаждать в течение трех лет.
Но если мы хотим, чтобы Запорожская АЭС была все-таки в работоспособном состоянии, то желательно оставлять там стержень. Но в этом случае — надо понимать, что куда-то надо сбрасывать приблизительно 100 мегаватт. Здесь могут быть различные варианты, ввиду того, что Украина систематически разрушает высоковольтные линии электропередач, которые идут с ЗАЭС в другие места левобережья – можно идти даже на то, чтобы поставлять, например, в город Запорожье эти 100 мегаватт, потому, что их куда-то надо девать. Для Энергодара 100 мегаватт — это много, чтоб вы понимали. Речь идет не о том, что мы хотим помогать киевскому режиму. Но чисто технически куда-то эти 100 мегаватт надо девать. В этом проблема.
Поэтому, когда говорят о подключении Запорожской АЭС к энергосистеме Украины, это может быть вынужденная мера, потому что в противном случае нам придется реактор консервировать. Если мы не хотим ее консервировать, мы должны куда-то 100 мегаватт девать, это чисто технический вопрос, чтобы люди понимали. Это никакое не предательство, это не то, что мы помогаем украинским националистам. Это чисто техническая мера с целью сохранения Запорожской АЭС для того населения, которое там живет.
Вот для чего это делается. Но никто не собирается снимать охрану Росгвардии, помещать там каких-то ооновцев, миротворцев ОБСЕ, никто не собирается станцию передавать под контроль МАГАТЭ. Это абсолютно не реально, я думаю, что это сплошные спекуляции.
– Владимир Путин заявил, что проведение СВО позволит повысить качество отечественного вооружения. Насколько важен этот опыт, который мы получим в ходе спецоперации и в противодействии неким западным разработкам?
– Этот опыт очень важен, и мы его постоянно учитываем. Насколько я знаю, по-моему, при освобождении Дебальцево — были захвачены американские станции контрбатарейной борьбы. Одна их них захвачена в хорошем состоянии. Это нам позволило лучше осваивать западную технику, методы борьбы с ней. Посмотрите, мы иногда за сутки уничтожаем три станции контрбатарейной борьбы американского производства.
Помимо того, что мы учимся бороться с западными вооружениями, мы отрабатываем собственное вооружение. Если говорить конкретно о вооруженном конфликте на Украине, то мы впервые отработали ракетный комплекс воздушного базирования «Кинжал». Впервые фактически мы стали применять тяжелую современную бронетехнику, такую как «Терминатор», раньше этого не было. То есть, отработка боевой техники в боевых условиях – это идеальная ситуация для того, чтобы сделать качественное вооружение.
То есть, Россия активно использует эту ситуацию для того, чтобы получить, доработать собственное вооружение, и выйти на некие новые рубежи, особенно учитывая, что захватывается большое количество западных вооружений.
Посмотрите, насколько у нас активно развивается сейчас такая сфера, в которой очень сильно мы отставали – это непилотируемая авиация, беспилотные летательные аппараты.
Среди них в первую очередь надо выделить «Ланцет», это барражирующий боеприпас. Есть «Герань-2», есть какие-то более тяжелые варианты. То, что мы сейчас это делаем хорошо, просто другой вопрос, что это надо было делать раньше, но сфера барражирующих боеприпасов – это очень важная сфера боевого применения новых типов вооружения.
Хотел бы еще отметить применение управляемых снарядов типа «Краснополь». По-видимому, таких снарядов надо нам больше. Они, конечно, относительно дороги, потому что экспортный вариант составляет порядка 35 тысяч долларов. Но, тем не менее, это позволяет нам качественно поражать достаточно важные объекты.
То есть, мы можем отрабатывать достаточно много перспективных проектов, и это важно для того, чтобы мы могли выйти на качественный уровень в сфере создания новых вооружений, которые будут созданы уже на базе боевого опыта и тех полученных образцов передового западного вооружения, которое у нас уже есть.
