Понимаете, Bradley все равно не могут заменить танки. Поэтому вопрос с передачей немецких «Леопардов» остается открытым. Еще непонятно, будут ли эти Bradley новые или бэушные. А если они не новые, то неясно их техническое состояние. Учитывая, что украинский ВПК сейчас неспособен их дооборудовать.
Если техника будет в не очень хорошем техническом состоянии, она быстро придет в негодность. Ремонт на территории Украины невозможен. Ее придется вывозить в Польшу с Донбасса, если при отступлении ее не бросят на линии фронта.
Была информация, что итальянскую технику поставили в столь плачевном состоянии, что ее оставалось только разбирать на запчасти. Ее даже поставили без гусениц. Понятно, что с Bradley такого не будет. Но вопрос в том, какой у них будет ресурс и сколько под них будет поставлено боеприпасов. Тем более, что мы будем пытаться их уничтожать насколько сможем в местах развертывания и доставки.
Повторюсь, это все плохо, но не критично.
— Насколько на запорожском направлении мы застрахованы от повторения херсонского сценария, когда противник наносил удары по нашим коммуникациям в тылу и мы вынуждены были сами оттуда уйти?
— Ситуация на запорожском направлении принципиально отличается от херсонского. Я уже говорил, что уход из Херсона не был обусловлен тем, что у нас плохо работали коммуникации. Просто мы не могли иметь две боеспособные группировки на херсонском и запорожском направлениях. И мы не могли в случае чего быстро вывести херсонскую группировку в 50 тысяч человек.
На севере Запорожской области ситуация другая. Это левый берег Днепра. Мы создали там очень серьезные укрепления. Даже украинская сторона говорит, что для прорыва этих укреплений нужна группировка численностью в 200 тысяч человек. На данный момент Киев такую группировку для наступления выделить не может.
Я не знаю, что будет в апреле. Может быть, с окончанием весенней распутицы ситуация для них улучшится. Может быть, не улучшится, потому что мы пока не знаем, насколько успешной будет наша зимняя кампания. Но сейчас я вообще не вижу признаков наступления ВСУ хоть на каком-то из направлений.
Посмотрите на линию Сватово-Кременная. Там у противника больших успехов нет. Они для атак используют минимальное количество танков и не хватает БМП. И, повторюсь, мы уничтожаем ремонтные базы в войсках и предприятия, на которых техника восстанавливалась. Так что ситуация для ВСУ складывается драматично. И я пока не вижу потенциальной возможности для наступления.
Но надо все равно быть готовыми к тому, что они предпримут такую попытку весной.
— Не могу не задать вопрос о трагедии в Макеевке. Как получилось, что мы не смогли расположить личный состав в разных местах? Что нужно сделать, чтобы это не повторилось?
— Есть разные версии этой трагедии. Есть версия, что они хотели новый год отпраздновать на территории этого ПТУ. Может быть, недооценили собственную систему ПВО.
Насколько я помню, было выпущено шесть ракет «Хаймарс». Это один залп пусковой установки. Из них было перехвачено всего две, а четыре попало. А как можно было размещать личный состав вместе с боекомплектом – в голове плохо укладывается.
Мы проявили беспечность. В виду того, что это были мобилизованные, возможно, что не были готовы командиры. Но, судя по дальнейшим событиям, выводы были сделаны.
Конечно, нельзя собирать столько людей в одном месте, которое ничем не прикрыто. Личный состав должен быть рассредоточен. И то, что у нас часть мобилизованных не находится на линии фронта – спасает людей. Личный состав надо прятать.
Не надо надеяться на авось. Враг хорошо информирован. Они получают данные не только от технической разведки, но и от агентурной сети. Не надо все сводить к включенным мобильным телефонам. Это результат беспечности при крайнем непрофессионализме командного состава.
Я, как и все граждане России, переживаю за убитых и раненых, которые находятся в госпитале в Ростове-на-Дону. То, что мы отомстили, ударив по Краматорску – это хорошо. Но это не уменьшает боль.
Трагедия Макеевке – это как цитата из «Легенды о Тилле»: «Пепел Клааса стучит в моё сердце». Она не только требует отмщения. Она требует бережного отношения к личному составу.
СВО стала настоящей войной. Да, мы не идем по пути преступного киевского режима, который бросает необученных людей на фронт, а они гибнут через шесть дней. Мы их готовим уже полгода. Но если мы не будем еще бережнее относиться к личному составу, нам будет сложно эту войну выиграть. Надеюсь, что трагедия в Макеевке больше не повторится нигде.
Я вам уже говорил, что российская армия – это как пружина. Мы отступали из Изюма, Купянска, части городов на Луганском направлении и Херсона. Но эта пружина обязательно развернется. И ВСУ до апреля точно не смогут изменить ситуацию на поле боя. Потом они обязательно предпримут попытки контрнаступлений. И если мы будем бережно относиться к личному составу, мы их обязательно отобьем.
— Последний вопрос будет касаться нашей с вами любимой темы – гипотетический заход на Западную Украину через Белоруссию. Первым на очереди идет город Ковель, где много мостов и водных преград. Можем ли мы сейчас проводить боевые действия на такой сложной местности?
— Белоруссия полноценно граничит с тремя областями Украины (участок в Киевской области не очень большой). Там в двух эшелонах находится от 30 до 50 тысяч войск. Это тероборона и части на ротации без тяжелого вооружения. Все это дает нам шанс провести быстрое наступление.
К тому же, там сейчас остановилась довольно холодная погода. Там мороз в 10 градусов, часть рек и болот замерзли. Так что мы можем более активно использовать бронетехнику.
Да, водные преграды там есть. Но противник там не так силен. Мы этому можем противопоставить более качественную подготовку личного состава. Мы не будем никого атаковать в лоб. Там могут быть лишь опорные пункты. Мы будем их окружать и уничтожать.
Мы сможем использовать опыт, когда сами отступали с харьковского направления. Сейчас Украина может оказаться в той же ситуации. Защитить украинско-белорусскому границу нынешними силами они не могут. Так что при успешном нашем наступлении враг будет вынужден отступить.
Насколько я вижу, мы к этому наступлению готовимся качественно. Сейчас проходят российско-белорусские учения летного состава, мы готовим бойцов на белорусских полигонах. Этот театр военных действий был хорошо отработан в советское время. Там есть хорошее понимание гидрографии. Так что наступление с этого направления может быть успешным.
Многое будет зависеть от численности личного состава. Если у противника там в двух эшелонах 30-50 тысяч, нам нужно 100 тысяч. Это решаемая задача. Сейчас для нас гораздо важнее уничтожать украинскую ПВО, чтобы мы могли активно могли использовать бомбардировочную авиацию. Эту задачу надо решить достаточно быстро.
Возможно, что мы будем решать эту задачу параллельно с наступлением. Потому что это не Донбасс, где есть сплошная линия обороны. Но ее нужно ликвидировать.
Я хочу сказать, что не все, что было в феврале, было плохо. Когда мы наступали на Киев, враг был в тяжелом моральном состоянии. Он не мог оказывать сопротивление на херсонском направлении, поэтому мы его легко взяли. И если мы откроем второй фронт, противник будет вынужден перебрасывать свои войска. У него повторится ситуация с херсонским плацдармом.
Мы не могли иметь две группировки в 50 тысяч человек на херсонском и запорожском направлениях. А враг не сможет держать большую группировку и на востоке, и на западе. И это может облегчить нам проведение зимней кампании. И у меня есть большие надежды на то, что мы сможем решить эту проблему.
