3 сентября в Институте стран СНГ состоялось юбилейное мероприятие в честь 230-летии Города-Героя Одессы.

Организаторами мероприятия выступили директор Института стран СНГ, депутат Государственной Думы Российской Федерации Константин Затулин, заведующий отделом Украины Института стран СНГ Иван Скориков, и коллектив одесситов — участников событий 2 мая 2014 и антимайдановцев.

Во встрече в новом конференц-зале Института приняли участие около 50 одесситов и друзей Одессы. Открыл заседание модератор Иван Скориков, предложивший поговорить о Русской Одессе, Городе-Герое, жемчужине Новороссии, Южной Пальмире, и, конечно, Одессе – маме, её величии, её трагедии и немного — о будущем.

С приветственным словом выступил Константин Затулин. Он отметил, что собравшиеся одесситы стали первыми гостями «на новых территориях» Института, переданных в этом году в аренду по распоряжению Президента России Владимира Путина и Мэра Москвы Сергея Собянина.

Константин Затулин, директор Института стран СНГ, депутат Государственной Думы России:

«Мне очень приятно, что мы начинаем с такого важного события, как «Слово об Одессе» в связи с ее юбилеем. С юбилеем закладки города Одессы. Одессе – 230 лет.

…К Одессе действительно у всех у нас, живших в советские и досоветские времена, особые отношения. Из-за одесситов, из-за одесского юмора, из-за одесской литературы, из-за всего того, что мы считаем признаками этой самой одесской жизни. Какое созвездие замечательных людей, которые прославили Одессу, одесситов, себя самих: Григорий Поженян, и Валентин Катаев, и Мишка Япончик, и Исаак Бабель, и Михаил Жванецкий. В общем, если мы примемся перечислять, то встретим на любой вкус одесситов, на любые взгляды.

И вот этот город сегодня находится в плену. И об этом нельзя не сказать. Он действительно находится в плену у не очень умных, но очень настойчивых в своих усилиях ниспровергателей всего того, что является одесским духом и существом Одессы. Я много раз бывал в Одессе. В те времена, когда меня вообще пускали на Украину. Но это, кстати, было не так часто, поскольку я был чемпионом по числу запретов на въезд на Украину. А Одесса в тот момент и до сих пор официально считается Украиной. Хотя, по-моему, на самом деле Украиной она никогда не была. Как, впрочем, и другие города, которые волей судеб истории оказались в составе Украинской ССР и потом при разделе союзного имущества Украина попыталась отчалить с ними от этого общего берега в другую сторону.

Я, поверьте, сейчас уступлю место тем, кто должен по праву здесь быть главным, то есть самим одесситам, но хочу сказать, что прекрасно помню, как уходя из жизни Станислав Говорухин, с которым мы незадолго до его смерти встречались, — я, наверное, имею право сказать, что был его другом, вместе с ним путешествовал по Одессе, — мне говорил, убеждал меня в том, что мы, конечно, должны не ограничиться тем, что вернули Крым и Севастополь, но, обязательно должны вернуть России ее Одессу.

Когда-то в Российской империи, мы помним, Одесса была третьим по численности населения городом, ну, за исключением того скромного периода, когда в состав Российской империи входила Варшава. А так вообще третьим или четвертым. А если быть точным, то известный лозунг: «Одесса не первый город, но и не второй». Это действительно так. Я очень люблю Одессу. И хотя мне теперь запрещено бывать в Париже, в Риме, в Сиднее, в Токио, кстати говоря, в Баку и Ереване, но то, что мне не удастся, боюсь, в самое ближайшее время попасть в Одессу, это, конечно, меня очень мучает. Потому что не хватает в жизни Одессы со своим колоритом, со своим говором, со своими привычками, со своим особым одесским отношением к жизни.

…. Но самое главное, мне очень хочется верить, что все вы, дорогие друзья, вы и ваши близкие вернетесь в Одессу, в ту Одессу, которую вы помните, которую вы хотели бы видеть»

Отец Андрей (Новиков) – настоятель Храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах, член Синодальной библейско-богословской комиссии РПЦ, одессит, в своём выступлении предложил образ будущего Одессы в контексте её великого имперского наследия.

Будущее Одессы в контексте ее великого имперского наследия

Отец Андрей (Новиков)

Приветствую вас, дорогие братья и сестры, дорогие друзья! И поздравляю, конечно, с юбилеем нашего города, без которого нас всех, наверное, трудно себе представить. Одесса уже стала настолько большой составляющей русской имперской культуры, что если бы не было Одессы, наверное, она как-то выглядела по-другому.

Когда мы говорим о том, что мы не можем посетить наш город, не можем пройтись по его улицам, участвовать в его жизни, конечно, нам всем очень тяжело, но мы должны ответить себе на вопрос, почему так произошло. Просто потому, что мы в силу каких-то событий, каких-то политических разборок, оказались в какой-то момент случайно не на той стороне и теперь не можем договориться о том, чтобы вернуться? Или за этим стоит нечто большее?

Когда мы говорим об Одессе в контексте русской имперской культуры, истории и, я надеюсь, будущего, то мы должны понимать вообще, что это значит: что значит имперская? Мы часто, когда говорим об империи, имеем в виду такое понятие, существовавшее и существующее до сих пор в головах большинства, на 99 процентов, как империя эпохи модерна. Просто некое большое образование, которых может быть несколько. Большое образование, как правило, включающее в себя не один народ, расположенное на большой территории и имеющие большой вес в мировой политике, мировой экономике, мировой культуре и так далее. Но классическое понятие империи, от которого берет свой исток Россия как империя, это то, о чем говорил Иван Сергеевич Аксаков: империя – как нечто всеобщее, как все включающее, как единственное. И это классическое понимание империи идет к нам еще от библейской картины мира, от тех империй, которые представлены в книге пророка Даниила, со сменой которых происходит круг — не круг мировой истории, а линейный процесс мировой истории. И важнейшая – центральная – империя, которая не только во времени, но и на территории которой воплощается Христос, это Римская империя. От которой – её естественное продолжение – идет Византийская империя. И поскольку, согласно христианской политической теологии, историософии, эта империя не только одна, она может быть только одна до конца времен, эта империя становится Россией. И Россия должна быть такой империей до конца времен.

В этом смысле, когда мы понимаем вписанность нашего города Одесса в эту ткань, через нее это приобретает совершенно иное значение. Наша борьба становится уже борьбой, имеющей под собой базис всемирно-исторический и, прежде всего, религиозный, базис православной картины мира, православной картины истории. И мы понимаем, что борьба за Одессу с Россией, это не просто борьба Испании за то, чтобы Барселона была Испанией, или борьба Аргентины за то, чтобы Мальдивские острова были ее. Что-то имеет большее значение, и это «что-то», ради чего приходится жить, а может быть, даже умирать. Это то же самое дело, за которое французские аристократы ехали к нам, ступали в наши ряды, сражаясь против собственной родины во Франции, в наполеоновскую эпоху. Один из них был губернатором Одессы, знаменитый наш Дюк Ришелье. И мы понимаем, что эти люди не совершили предательства, хотя с точки зрения классического национального модерна, это предательство, ты всегда должен быть со своей родиной, которой бы она ни была. Но нет, люди оставляли страну, шли и сражались за нас, и в нашем пантеоне они – герои, но они предатели своей французской родины.

Кстати, и Дюк, и Лонжерон, внесли очень многое в облик Одессы, потому что Россия – это намного больше, чем очередная европейская или какая-то другая родина. Это империя, имеющая вселенский катахонический характер для православия. И мы, одесситы, бьемся за то, чтобы наша Одесса осталась в этой картине. Понимаем мы это или нет, но это то, что всегда чувствуется, что наша борьба имеет какое-то очень важное значение, выше нас и выше той поверхностности, которую дает нам картинка телевизора. И мы понимаем, что она имеет такое особое значение в мировой истории, если хотите.

Конечно же, когда мы вспоминаем наших предков, мы вспоминаем таких почитаемых, как святой Александр Невский, благоверный князь, Дмитрий Донской, тот же Петр Великий перед каждой битвой, перед каждым важным решением, они шли на литургию, причащались, постоянно служили молебны. Очень важно, чтобы наше с вами жизненное дело, наша борьба имела такое же православное измерение, чтобы мы не просто политически, но и духовно принадлежали к ткани того, чем жили наши благочестивые предки и что должно быть нашим будущим. И не стесняться этого, не бояться этого и не лениться совершить духовный подвиг, молиться о том, чтобы наш город был в прямом смысле освобожден, потому что, вы знаете, сейчас все знают, происходит борьба с православием, не такая, которая была раньше, я помню еще Константин Федорович защищал там какие-то нападки, попытки Архиерея выбрать, это массовая зачистка самой церкви, удар изнутри церкви, запрет соблюдать каноны, запрет поминать патриарха и уже полная законодательная ликвидация церкви. То есть это прямая битва с катахонической верой, данной Христом миссией по защите истинной веры, от уже ее полного, неприкрытого уничтожения.

То, что происходит сейчас, не происходило ни при советской власти, которая при всех тяжестях гонений не запрещала существование Русской Православной церкви законодательно, не было такого законодательного акта, запретившего существование, ни даже нацистской в Германии. Это прямая битва с Антихристом. И это мы все с вами должны понимать. Когда ты выходишь на бой с Антихристом, ты должен понимать, какая у тебя должна быть духовная сила. Дай Бог всем нам этих духовных сил. И помнить, что Бог никогда ничего не дает, нам самим предлагать эти усилия.

Когда мы находимся здесь, в России, в Москве, в это время, где господствует истина, где можно находить истинные канонические храмы, где не только никто не препятствует, но поощряет это. Это великое благословение божие всем нам и великая надежда на то, что наше правое дело, Божье дело, осуществится.

Александр Васильев, кандидат исторических наук, заместитель главного редактора информационного агентства «Регнум», в прошлом депутат Одесского горсовета сделал доклад по теме «Новороссийский контекст одесского мифа».

Новороссийский контекст одесского мифа

Александр Васильев

Здравствуйте, уважаемые одесситы, уважаемые хозяева, которые приняли нас в своем прекрасном институте! Уже не первый раз здесь доводится бывать, но сегодня – по случаю такой замечательной круглой даты – 230 лет городу Одессе, нашему родному городу, с чем я в первую очередь всех вас и поздравляю.

Немножко академично звучит название доклада, я все-таки постараюсь адаптировать под более общедоступный формат.

Начать я хочу собственно с этой даты, с Дня города. Каким-то удивительным образом последние десятилетия, последние круглые даты, эти годовщины попадали на события драматические и события, которые каждый раз, наверное, не позволяли в полной мере реализовать этот потенциал Дня города.

Сейчас мы с вами отлично все понимаем, в условиях боевых действий, естественно, ни о каком полноценном юбилее не приходится говорить, десять лет назад это были события 2014 года, уже были подписаны первые минские соглашения, то есть финал боевых действий на Донбассе. За десять лет до этого это было преддверие оранжевой революции, а за еще десять лет до этого, мало кто сейчас помнит, это был очень серьезный конституционный кризис на Украине, когда собственно впервые уже в новейшей истории Украины встал вопрос и Крыма, и Донбасса, и в Донецке и Луганске референдум был проведен, и господин Кучма стал президентом тогда на волне протеста, в том числе и в Донбассе. То есть все время эту годовщину, этот юбилей Одессы сопровождают какие-то серьезные пертурбации, мне кажется, какая-то есть в этом символизм какой-то есть.

Но перейду уже непосредственно к тому, о чем хотел бы сегодня сказать. Когда мы говорим об одесском мифе, понятно, что мы это слово используем в научном контексте, не как некий синоним какой-то лжи, неправды, вражеской пропаганды в духе украинских мифов о выкапывании Черного моря, мы говорим об этом как о таком образе, который в контексте русской культуры сформировался.

Мы знаем, существует петербургский миф, петербургский текст, точно то же самое мы говорим и об Одессе: одесский миф, одесский текст. И какие мы знаем основные составляющие этого мифа? Это непосредственно связь с Екатериной, с Потемкиным, с той эпохой и временами очаковскими покорения Крыма, как когда-то говорил поэт.

Потом, мы знаем характеристики Одессы. Это всегда какое-то свободолюбие, это всегда деловая активность, это всегда еще, начиная с канонических строф Пушкина из путешествия Онегина, это разноплеменность, разноязыкость. Как говорят ученые современные полиэтничность. И мы настолько привыкли, что эти все характеристики создают уникальность Одессы, что немножечко в этом смысле мы начинаем выпадать из какого-то контекста, и это все вылилось в такую известную поговорку, что одесситы не виноваты, что вокруг них построили Украину. Вот когда-то было такое расхожее выражение как раз в 90-е и нулевые годы. И действительно казалось очень странным, что вокруг, буквально за околицами города вроде как начинается Украина, а тут посреди этой Украины вот такое уникальное создание.

С одной стороны, это, конечно, очень льстило нам, быть одесситом – это значит быть каким-то исключительным, но с другой стороны, на самом деле в истории так не бывает, что вне контекста какое-то явление возникает и существует. И для Одессы таким подлинным контекстом как раз и является Новороссия, которая, в силу известных всем исторических обстоятельств, после 1917 года перестала существовать как общепринятое понятие географическое, термин политической географии, было объявлено устаревшим.

Большая советская энциклопедия так и писала, что понятие «Новороссия» устаревшее. Когда успела оно устареть, не уточнялось. И как быстро это устаревание произошло.

Если мы вспомним наш замечательный памятник, который мы называем памятником Основателям Одессы, памятником Императрице Екатерине, который снесен был дважды (это вообще, мне кажется, уникальный в мировой истории случай, когда за каких-то сто лет буквально дважды был снесен один и тот же монумент): снесен, потом восстановлен, потом вновь снесен. Это означает, что он настолько мозолит глаза, что в нем прямо что-то такое заложено, что требует буквально немедленного уничтожения. Хотя это великолепный архитектурный монумент, мы все его помним, все его знаем, он завершает ансамбль Екатерининской площади. Что же такую ярость и ненависть к нему вызывает?

Если мы посмотрим на фигуры на этом памятнике, то мы увидим там, помимо нашего адмирала Дерибаса, первостроителя города, помимо Деволана, инженера, автора генерального плана города, там еще две фигуры: это Платон Зубов и Григорий Потемкин.

И вот тут начинается самое интересное, потому что Григорий Потемкин за три года до того, как была основана Одесса, ушел из жизни. Его не было. Но он стоит на памятнике основателям, который мы знаем, как памятник основателям Одессы, и до революции он так назывался.

Это очень принципиально важный момент, потому что фигура Потемкина – это действительно фигура общеимперского масштаба. Это одна из самых выдающихся личностей XVIII века блестящего и в целом в истории России. И Платон Зубов, который пришел на смену Потемкину как по формальным должностям, в том числе заведовал Новороссией, так и в сердце императрицы Екатерины занял место Потемкина, если это было на самом деле возможно.

У нас мемуаристы завистливые XVIII века, так оставили о Зубове крайне неприглядные воспоминания. И вплоть до недавнего времени, когда ученые впервые (представьте, за это время никому особо не было интересно, что это была за историческая личность), недавно были у нас монографии на документах уже на современных достижениях исторической науки основанных, и там прекрасно видно, что нет, это был, в принципе, достаточно успешный администратор. Да, конечно, не гений уровня Потемкина, но таких людей, повторюсь, вообще единицы.

И вот наличие этой фигур на этом монументе говорит нам о том, что это не просто памятник, как бы нам вот ни хотелось натянуть на себя одеяло, что это не просто памятник основателям сугубо Одессы, это памятник людям, которые создали и оставили нам и будущим поколениям всю Новороссию, весь этот край между Днестром и Доном, вдоль побережья Черного и Азовского морей, который до революции состоял из трех губерний: нашей Херсонской, Таврической и Екатеринославской, – и был административной единицей генерал-губернаторством. Затем эта административная единица была устранена, но это не значит, что Новороссия перестала тогда существовать, в 80-х годах XIX века. И вот этот контекст, он очень важен.

Если мы все вот эти элементы нашего одесского мифа спроецируем, посмотрим, увидим в целом характеристики всего этого пространства, оно точно также отличается и безусловной связью с екатерининским греческим проектом и его отцами, и, безусловно, высоким уровнем развития экономики всегда, предпринимательской активности, и вплоть до последнего, так сказать, недавнего времени на территории Украины большинство олигархов происходили как раз вот из этого края.

И все прочие характеристики, которые мы привыкли считать чем-то эксклюзивно одесским, они в значительной мере связаны и со всей Новороссией. Просто в Одессе они представлены в таком акцентированном, в своем концентрированном виде, но распылены они по всему вот этому краю.

И недаром, как говорили наши предки, умственный центр, интеллектуальный центр, как мы сегодня говорим, университет, который сейчас называется Одесский национальный, изначально был создан как Новороссийский университет.

Например, такой замечательный писатель, классик одесской литературы, как Валентин Петрович Катаев, он всегда подчеркивал, когда он рассказывал о своей семье, рассказывал о своем отце, будь это какие-то устные выступления или его многочисленные книги, он всегда говорил, что «мой отец – выпускник Новороссийского университета», всегда это подчеркивал, потому что для него это было очень важно.

Задумывался этот университет именно как такое место, которое будет охватывать своей деятельностью в первую очередь весь южный край, всю Новороссию.

В завершение уже, наверное, скажу несколько слов о более близких для нас временах потому что вот я вспоминал Катаева, мы знаем, что он был в добровольческой армии, в Белом движении, что он воевал командиром орудия, носового орудия, он артиллерист был на бронепоезде, который так и назывался: «Новороссия», и мы знаем, что он вынужден был всю жизнь это скрывать. Скрывал он, понятно, как очень многие люди, которые оказались по разные стороны гражданской войны, но в том числе и потому, что, повторюсь, само это слово «Новороссия» в советский период полностью противоречило той ленинской национальной политике, которая была положена в основу административного деления России, собственно по созданию тех границ, по которым через 70 лет распался Советский Союз, и мы, в общем-то, оказались вот у того самого разбитого корыта. И удивительным образом память об этом крае именно в Одессе сохранялась все эти советские годы.

И вот последнее, о чем я хочу сказать, буквально то, чем я в научном плане занимаюсь в последнее время, поисками вокруг этой личности: был такой замечательный профессор Сурилов в Одессе, юрист, очень крупная фигура, и он в 1991 году создал общественную организацию, которая в названии своем содержала слово «Новороссия». Еще Советский Союз не распался, а уже это была официально существующая организация, и вот именно это возрождение Новороссии было положено в ее основу.

И когда мы, уже наше поколение политиков, активистов, общественных деятелей, ученых, сегодня продолжаем говорить об этом явлении русской истории, о Новороссии, то нужно всегда помнить о тех, кто нам вот эту традицию и эту память передал. Спасибо!

Журналист, интеллектуал, депутат Государственной Думы, известный уроженец Одессы Анатолий Вассерман рассказал о своих книгах одесского цикла, написанных в соавторстве с братом.

Одесса – один из самых русских городов в цивилизационном плане

Анатолий Вассерман

Мы с братом написали целых три книги в цикле «Кое-что за Одессу». Первая – «Прогулки по городу с харизмой»; вторая – «Прогулки по умным местам», в ней описаны те учебные заведения Одессы, что оказали наибольшее влияние на историю России; третья – с ней было вообще весело: пока мы ее писали… она называлась «Прогулки по следам перьев». Когда мы написали, отделы маркетинга в современных издательствах считают, что обложка принадлежит им, а не авторам, решил, что это непонятно, и велели назвать «Прогулки по следам литераторов». Потом, когда стали верстать обложку, оказалось, что тем же шрифтом, что был использован в других обложках, это не влезает в одну строку, и оформитель обложки откинул «прогулки», получилось просто «По следам литераторов». Но это действительно прогулки: мы с братом описали те места, по которым выгуливали заезжих гостей. И, в общем-то, эти книги можно использовать и как путеводители.

Скорее всего, в ближайшее время, когда кончатся все соглашения с издательствами, я эти книги выложу куда-нибудь в интернете, пусть читают именно как путеводители.

Но сейчас расскажу немного другое. Я завел себе порядок, по которому в моем «Живом журнале» ежегодно выкладываются некоторые сообщения к годовщинам, к разным. В общей сложности где-то с десяток таких сообщений. Одно из них, естественно, посвящено дню рождения Одессы. И вот, вчера появилось очередное сообщение, они просто дублируются из года в год, там упомянуто, что вот в этот самый день началось, наконец, строительство порта по указу, подписанному за несколько месяцев до того. И дана ссылка на мою же статью, где объясняется, почему именно от закладки этого порта следует отсчитывать историю Одессы, хотя известно, что на этом месте и до того было несколько портов и несколько припортовых городов.

Причина очень простая: когда мы начали зачищать от турок северный берег Черного моря, турки так боялись наших десантов, что не только закрыли самое удобное для десанта место, но и построили над портом небольшую крепость Хаджибей, то есть начальник, побывавший в Мекке, чья артиллерия должна была воспрепятствовать любой попытке использовать эту бухту. То есть портовая история оказалась прервана.

Вот одно из первых сообщений от давнего моего оппонента, либеральнутой на всю голову Валентины Кимовны Мигульской, где она повторила фрагмент из «Википедии», где уверяют, что отсчитывать историю надо именно от Хаджибея, и поместила даже цитату какого-то профессора, судя по имени и по, так сказать, текстуальным интонациям, украинствующего, который еще где-то в 1880-х годах писал, что не было в этот день никакого особого торжества, потому, мол, и праздновать нечего.

Надо сказать, что это вообще в истории типовая картина, что значение какого-то события выясняется с изрядным опозданием, и, соответственно, празднуют торжественно, а непосредственно во время событий, естественно, никаких торжеств не было.

Но я по этому поводу просто прокомментировал, что вот так и не смогла прочесть указанный мною текст, опровергающий цитируемую ею фантазию. Это я к тому, что фантазии о том, что Одесса и не Одесса вовсе, бытуют с очень давних пор, и понятно почему: потому что Одесса – один из самых русских городов. Русский не в плане этнического происхождения, а в цивилизационном плане. Русская цивилизация вообще самая интегристская из всех когда-либо существовавших, примерно трех десятков. То есть в наибольшей степени умеет и любит впитывать в себя людей и достижения других цивилизаций, осваивать их и вместе с ними и на их основе продвигаться дальше.

Так вот, Одесса изначально формировалась как город максимально многоэтничный. Туда вполне официально приглашали разными льготами людей со всего Средиземноморья и со всей Европы. И этот сплав, именно благодаря своему разнообразию, очень наглядно иллюстрирует вот эту ключевую особенность русской цивилизации. И все нынешние попытки сделать вид, что Одесса и не Одесса вовсе, они собственно вызваны тем, что сама идея украинства, провозглашенная 160 лет назад, это вполне официальная идея попыток превращения русских в нечто не русское, а то и антирусское. Кому интересны подробности, загляните в «Википедию», найдите статью Валериан Калинка, он очень ярко это сформулировал.

И я совершенно уверен, что даже когда террористическая организация Украины будет полностью ликвидирована, и все земли, пока ею оккупированные, вернутся в Россию, Одесса останется одной из главных мишеней всяческих антирусских фантазий. И нам еще не одно десятилетие, а может и следующим поколениям, придется объяснять, почему все это фантазии. Ну, я, конечно, тоже стараюсь объяснять.

Ну а нам всем желаю… есть такой традиционный тост на еврейский праздник Песах: вчера рабы – сегодня свободные, в этом году здесь, в следующем – в Иршалаиме. Я не сомневаюсь, что все оставшиеся, то есть все собравшиеся здесь, при любых дальнейших обстоятельствах большую часть времени будут проводить в Москве, но, надеюсь, на дни рождения будем собираться непосредственно по месту жительства именинницы.

Зоя Висковатова, член Русского Дворянского Собрания, обществ потомков войн 1812г. и Первой Мировой, хранитель фамильного архива одесской ветви Висковатовых, одесситка в пятом поколении, участник событий 2 мая (на Греческой площади) представила презентацию «На службе Империи», в которой рассказала о заслугах знаменитых одесских градоначальников Де Рибаса, дюка Де Ришельё, Ланжерона, Воронцова и Маразли.

«На службе империи»

Зоя Висковатова

Градоначальники Одессы. Эта доска есть в нашем краеведческом музее. Если наши оппоненты еще не додумались ее убрать оттуда, надеюсь, что не додумались. Понятно, что здесь градоначальники до революции, и все эти замечательные люди руководили нашим городом, и именно благодаря им наш город им и стал.

Когда я готовилась к докладу, я нашла празднование 222 лет Одессе. И там очень хорошо говорит покойный Губарь, которого все, наверное, знают, очень уважают и любят, он говорит, что надо понимать, что здесь была степь, здесь не было воды, здесь не было стройматериалов, здесь не было ничего, и в этих условиях люди, которые руководили городом, которые руководили краем, сделали то, что они сделали. Поэтому мы должны о них помнить.

Итак, у нас вот там есть книжечка «Старая Одесса», которая написана потомком де Рибаса Александром Дерибасовым, он писал в 2013 году: «Трудно представить себе первоначальную Одессу в сравнении с нынешней. Это была неприглядная скалистая местность, круто обрывающаяся к морю, без малейшей растительности, окруженная со стороны пересыпи песчаной пустыней, а со стороны дольника – такой степью, что в ней ловили волков».

Об Осипе Михайловиче де Рибасе известный русский военный историк прошлого столетия Богданович писал: «Это человек, щедро одаренный природою, соединил в себе самые разнообразные способности: неустрашимость воина с ловкостью дипломата, искусство составлять самые сложные соображения и решимость приводить их в восполнение. Отважный кавалерист, непоколебимый в опасностях, моряк, тонкий дипломат. Таков был Рибас».

Потемкин нередко доверял ему важные поручения, требующие особенной деятельности и решительности. Суворов говорил, что для него с Рибасом не было ничего невозможного, и брался вместе с ним 40 тысячами русских войск завоевать Константинополь. Очень жалко, что щит к вратам Царьграда не был прибит, с моей точки зрения.

Итак, в конце войны де Рибас зарекомендовал себя еще и как дипломат: он вместе с Александром Самойловым и Сергеем Лашкаревым участвовал в переговорах с турками. Понятно, речь идет о Кючук-Кайнарджийском договоре. Они втроем подписали этот договор, который закрепил за Россией Северное Причерноморье и Крым. Так что то, что Крым наш, было известно еще в те времена, было подписано и завизировано.

Итак, в 1792 году была создана экспедиция о строении южных крепостей. Строили наперед. Знали, что все равно не избежим столкновения с турками. Был принят проект Днестровской оборонительной линии. И именно де Рибас предложил сделать в этом месте не только военный, но и торговый порт, собственно говоря, что и положило начало Одессы.

Императрица предложила новое название, а де Рибас занимался проектировкой города. Де Волан составляет новый план города и порта с адмиралтейством, карантином, магазинами. Были забиты первые сваи в дно прибрежной полосы. На Соборной площади началось строительство церкви Николая Чудотворца. Это в будущем наш Спасо-Преображенский собор, разрушенный, восстановленный и опять, к сожалению, разрушаемый.

Есть еще одно мнение у историков, что все-таки 2 сентября, в этом принял участие Иосиф де Рибас, он считал, что под покровительством Девы Одесса приобретет успех, яркость и вот этот незабываемый флер, который в ней есть.

Иосиф де Рибас писал: «Из содеянных мной в этой жизни иных деяний почитаю важным основание порта и города, которому волей мудрой государыни дано чудное имя – Одесса, торговый путь, соединяющий народы обменом произведений рук и умов».

К сожалению, после смерти Павла было решено проект «Одесса», как многие из проектов Екатерины, закрыть. То есть Павел отказался давать деньги на продолжение строительства торгового порта, приняв как догму, что это неудачное расположение для торгового порта. И хотя де Волан пытался изменить это мнение, но у него ничего не получилось. По указу Павла Первого были отправлены в отставку адмирал де Рибас и полковник де Волан.

Но дело спасения Одессы, все-таки наши ребята очень предприимчивые, взяли в свои руки купцы и руководство города. И в 1800 году городской магистрат решил обратиться к Павлу с просьбой о выделение ссуды. В этой просьбе не было ничего необычного, кроме одного: для ускорения принятия было решено отправить в Санкт-Петербург три тысячи апельсинов.

И вот представьте себе: зима, холодная петербургская пронизывающая, как мы все знаем, зима, – и во дворце появляется тонкий нежный запах апельсинов. Причем апельсины доставлялись… каждый был завернут бумагу, то есть таким образом во время русской зимы все-таки они сохранились. И Павел не устоял. И он выделил эти деньги, и благодаря этому Одесса продолжала развиваться.

Одесса получила требуемую суду сроком на 14 лет и торговые льготы. И с этого времени снова начался подъем города.

И вот теперь мы будем говорить о Дюке де Ришелье. Впечатляет даже короткое перечисление всего, что сделал Ришелье на поприще одесского градоначальника.

Снизил налоги до немыслимого минимума. В принципе, это была начальная идея преференции, можно сказать, то есть полное снижение налоговой нагрузки. Добился свободного российского и европейского транзита для товаров, прибывающих в Одессу морем. В результате, порт за считанные годы стал крупнейшим в Новороссии. В принципе, Одесса потихоньку становилась вторым портом Российской империи после Санкт-Петербургского. Добился разрешения на открытие, ну и, конечно, открыл, коммерческого училища и гимназии. Следом стали появляться частные гимназии. Благородный институт, который потом стал Ришельевским лицеем. Городская больница, великолепный театр, который мы все знаем и который имеет мировую известность (архитектор Жан де Тамон).

Дюк учреждает европейские финансовые институты: биржу, коммерческий банк, страховое общество. В городе открываются иностранные консульства. Ришелье очень активно их принимал.

Появились улицы: появилась Молдаванка, появилась улицы Греческая, Польская, Болгарская, Еврейская, Французский и Итальянский бульвары. Надеюсь, эти все названия вернутся.

Кто знает, почему Арнаутская улица? Кто такие арнауты? Албанцы.

Дюк Ришелье очень любил акации. Он за свои деньги покупал саженцы и даром раздавал их гражданам просто с условием, чтобы они за ними ухаживали.

При этом Дюк был всегда доступен, он все время находился в городе, он все время общался с гражданами. Он мог быть очень строгим: когда в Одессе началась эпидемия чумы, город был окружен непроницаемым кордоном, порт закрыли жителям, запретили покидать дома, еду передавали через окна. Причем привозили еду только по одной дороге, которая очень строго контролировалась санитарными врачами. Деньги при передаче погружались в уксус для дезинфекции. Погибших хоронили далеко за городом. Чумка – это было очень далеко за городом. При этом Дюк сам рыл могилы периодически, потому что могильщики боялись, и он им таким образом показывал, что бояться не нужно.

За 12 лет правления Дюка население Одессы увеличилось четыре раза. Сам Ришелье не без гордости писал императору: «Одесса и Новороссия сделали такие успехи в кратчайший срок, как ни одно государство мира».

В 1814 году он возвращается во Францию. Проважали Дюка одесситы, они вынесли его к экипажу на руках.

В 1818 году, уже после отъезда Дюка, в город прибыл Александр Первый. Он, конечно, знал об успехах Одессы, но когда он это увидел воочию, то из Петербурга в Париж поехала запоздалая награда: орден Андрея Первозванного, высшая награда Российской Империи.

В 1822 году Дюк умер от кровоизлияния в мозг. Узнав об этом, Александр Первый разрыдался: «Я оплакиваю герцога Ришелье как единственного друга, говорившего мне правду. Он был образцом чести и правдивости». А одесситы решили поставить памятник любимому градоначальнику. Лонжерон объявил сбор. Деньги были в казне, но было очень важно, чтобы это сделали одесситы, и собрали с неимоверной скоростью.

Иван Петрович Мартос, к тому времени, уже прославивший себя памятником Минину и Пожарскому, сделал памятник Дюку де Ришелье, который стал главным символом Одессы. Вторым стал оперный театр, который тоже был построен при Дюке. Ну и третьим неофициальным – это были белые акации, которые сейчас у нас есть. Этот запах вряд ли кто-то может забыть, когда ночью тонкий сладковатый запах врывается в окна. Это Одесса.

Итак, 261 год назад в Париже родился граф Александр Федорович Лонжерон, генерал инфантерии, генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии с 1815-го по 1822 год. Одним из важнейших его мероприятий было введение таки в Порто-Франко, которое позволило Одессе пользоваться правом беспошлинного ввоза и вывоза товара.

В 1817 году был реализован еще один важный проект: устройство уже Ришельевского лицея. Он был второй в Российской Империи после Царскосельского. Было также организовано Народное училище для девочек, Греческое коммерческое училище, Ботанический сад, «Выход в свет» – газеты на французском языке.

В 1831 году Лонжерон сгорел от холеры в считанные дни, и похоронить себя он завещал в Одессе. И, кстати, он похоронен, знаете, где? В костеле, в римско-католической церкви Пречистой богоматери на улице Екатерининской.

Воронцов, светлейший князь. Родился в Петербурге в 1782 году, и он был крестником государыни Екатерины Второй. Мать умерла рано, и отец, который был послом России в Лондоне, забрал их с сестрой туда и воспитывал сам, больше не женившись. Сыну он внушал, что прожить свою жизнь надо так, чтобы люди сокрушались и плакали на его могиле. И этому правилу Михаил Семенович следовал всю жизнь.

Он – участник войны 1812 года. Раненым его вывезли с поля боя, с Бородинского поля. Прямо на поле ему вытащили полю и отправили в тыл на простой крестьянской телеге. Везли его во владимирское имение, но по дороге необходима была остановка в Москве. И, подъезжая к своему дому, раненый генерал увидел множество подвод из своих подмосковных имений, которые везли мебель, ценности и так далее. Узнав, что на Немецкой улице вокруг его дома находится много раненых, он приказал освободить для них телеги и оставить все на разграбление неприятелю.

Раненых подбирали по всей Владимирской дороге. Таким образом в его имении в Андреевском образовался госпиталь, где лечились от ран 50 генералов и 300 нижних чинов.

Он дошел до Парижа. Мало того, что он возглавлял наше войско и составил воззвание к местным жителям, обещая, что русские войска не будут мстить, он еще и выплатил 1,5 миллиона рублей долга всей российской армии, продав свое имение. Просто наши солдаты и генералы задолжали очень много за несколько лет, которые они находились в Париже. Они считали, наверное, что это, может быть, как контрибуция. Воронцов так не считал, и он продал имение, которое досталось ему от Воронцовой-Дашковой, от его тети, и выплатил 1,5 миллиона рублей за армию.

Вот такой человек возглавил Одессу. Он превратил ее в главный торговый город юга России. При Воронцове, кстати, русский язык в Одессе становится господствующим, и вся чиновничья знатная свита говорила на русском языке.

Одесса и Крым обязаны Воронцову шикарными дорогами. К началу 1827 года были обустроены главные улицы нашей Одессы: Дерибасовская, Ришельевская, Херсонская, Греческая, а также участок Екатерининской площади до бульвара. Сам Приморский бульвар, заложенный еще при Лонжероне, был полностью застроен. При Воронцове состоялось открытие памятника Ришелье, сооружена знаменитая Потемкинская лестница.

Генерал-губернатор и его супруга были самыми крупными благотворителями. Когда Одессу застал голод, они на свои деньги закупали зерно, для того чтобы город прокормить. Очень похоже на наших, вспомним за последние пару десятков лет?

В 1834 году личный врач Воронцова открыл один из первых санаториев на берегу Куяльницкого лимана. При нем были открыты Училище восточных языков, две гимназии, девять приходских школ, четыре частных пансиона. А сам Воронцов стал первым президентом Общества сельского хозяйства Южной России.

Он подарил совершенно уникальное собрание книг из личного собрания. Воронцовский фонд сейчас является собственностью и гордостью Научной библиотеки ОНУ, если их не выкинули. Тут я ничего не могу сказать сейчас, но по крайней мере так было.

Эпидемия чумы – еще одна – тоже была при Воронцове. Воронцов был похоронен в Одессе, он был похоронен в соборе, как всем известно. В 1936 году собор был взорван, и их могилой с Елизаветой Ксаверьевной, мы как раз с Натальей говорили, и моя бабушка и ее участвовали в перезахоронении могил Михаила Семеновича и Елизаветы Ксаверьевны на Слободское кладбище. После восстановления собора могилы обратно были перенесены в собор. Что с ними произойдет сейчас, мы тоже не знаем, к сожалению. Надеюсь, что мы успеем.

Маразли. Одессита, который не знал бы, кто такой Григорий Маразли, нет практически. Пробыл городским головой он с 1878-го по 1895 год. Общественный деятель, меценат, купец. Потратил на благотворительность около 12 миллионов рублей в Одессе. Это была совершенно невозможная сумма.

Был заложен Александровский парк, пущена конка, трамвай, построен городской театр, новый базар, приют для подкидышей, богадельня, отделение городской психиатрической больницы, храм на Старо-Портофранковской при городском училище, Народное училище на Пересыпи, приют для рожениц на 26 кроватей, богадельня на Треугольной площади, почтамты, водопровод, трамвайные линии, первый стадион, и положено начало Александровскому парку.

Лев и львица из Горсада, также статуя Лаокоона, которая перед нашим археологическим музеем, когда-то украшали парк, полный скульптур, вокруг дачи Маразли. Это территория, кстати, нынешнего санатория Чкалова, которого уже тоже нет. После революции часть скульптур уничтожили, часть пропала, а остальные украсили Одессу.

Владимир Аннушкин, доктор филологических наук, заслуженный профессор Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, председатель Российской ассоциации исследователей, преподавателей и учителей риторики, член Союза писателей России рассказал, как Одесса в имперские времена стала одним из центров русской филологии.

Одесса как один из центров русской филологии

Владимир Аннушкин

Дорогие друзья, я под большим впечатлением от предыдущих докладов, и просто не знаю, смею ли я внести свой малый вклад, говоря всего лишь об одном выдающемся одессите, имя которого, возможно, вам даже не известно.

Но сначала просто два слова о себе не как об одессите, но любящем Одессу. В Одессу я попал первый раз в медовый месяц за 13 лет до миллениума. Там я встречался с Ильей Евгеньевичем, со всеми преподавателями русского языка, которых мы учили уже тогда в Институте русского языка имени Пушкина, это Одесский политехнический институт и так далее. А потом, 13 лет спустя, в 2013 году, в октябре… Вообще, так получалось, что куда бы я ни приезжал за женой… в 2011 году в Египет – там началась революция, а в октябре 2013 года меня позвал известный профессор Евгений Николаевич Степанов, который сейчас, увы, в Китае. И вот 2014 год.

Я вчера, совершенно случайно, все что ни делает господь, он как-то управляет нами, залез на книжную полку и вижу журнал «Мова», 2014 год, номер 21. Главный редактор Степанов. Первая статья моя. Классик русской филологии, профессор одесского Ришельевского лицея Константин Петрович Зеленецкий. Годы жизни – 1812-1858-й.

Его биография такова. В 1833 году он заканчивает одесский Ришельевский лицей, отправляется в магистратуру Московского университета. В Московском университете учится у Михаила Петровича Погодина, у филологов, тогда кафедрой русской словесности управлял Иван Иванович Давыдов. И вот это все очень важные вещи.

Я сейчас буду говорить на простом языке, даром что я – скромный профессор, но так, чтобы ни в какую заумь не впадать. Вы понимаете, главная идея европейской культуры – идея слова, потому что в начале было слово. И именно словесными науками и словесностью было преподавание русского языка и литературы в сущности до середины XIX века. Иван Иванович в Московском университете, преподавая словесность, относил к ней теорию языка, речи, грамматика, риторика – это науки, а красноречие, в том числе политическое красноречие, это уже прозаическое искусство, а вот поэзия – это уже поэтическое искусство, художественная литература. И вот мы все с вами, конечно, отчаянные читатели художественной литературы, а до середины XIX века, во времена Зеленецкого и Давыдова, изучалась не только художественная литература, но изучалась и политическая проза, и философская проза, и догматическое богословие, и обучали наших офицеров и воинство как писать документы, обо всем этом говорят наши учебники риторики.

И вот Константин Петрович вернулся в 1842-м или 1843-м годах в Одессу и тоскует по Москве. И представьте меня, сидящим в Ленинской библиотеке, в доме Пашкова, смотрящим на кремлевские стены и читающим письмо Зеленецкого Михаилу Петровичу Погодину, где он пишет: «Как бы я желал жить в виду кремлевских башен. Одесса, – дальше не будем считать, что это критика Одессы, – Одесса – прекрасный город, море, пароходы, но скучно. Придешь в какой-то дом, если есть невеста, надо жениться. Если невесты нет, то, значит, пришел якобы денег в долг просить». Вот так ему скучноватенько как бы в Одессе, тоскует по столице.

Вообще-то, я тут хочу сказать и всем одесситам, и кто, может быть, из других городов, вот как раньше, так и сейчас столицей в той или иной сфере деятельности будет тот человек, который проявит подлинную инициативу и который сможет, ну, я не знаю, предложить свой стиль и переломить ситуацию. Именно таким человеком оказался Константин Петрович, о котором в «Википедии», конечно, пишется, что он обладал необыкновенной трудоспособностью, но не совершил ничего необыкновенного, не написал ничего необыкновенного. А я вам скажу, что он сделал.

Он вернулся в Одессу и в 1846 году написал исследование о риторике. А в 1849 году он уже подготовил четыре учебника «Общая риторика», а все это называют словесностью. Что такое словесность? Словесность – это дар слова, словесность – это наука о всех произведениях человеческого слова. Вот я бросил камушек в огород художественной литературы, а нам-то с вами надо уметь владеть словом любых его форм, и в том числе форм риторических, которая была отменена именно после середины XIX века. И мы изучаем в наших в наших школах русский язык и литературу.

Что же предлагал одессит Константин Петрович Зеленецкий? Он написал «Общую риторику», то есть науку об общих правилах ведения речи, что нам дается, как кажется, с детства, но на самом деле существуют законы и правила речи. Второй том это «Частная риторика». Частная риторика – это описание того, какой должна быть речь в разных видах словесности. Какой должна быть политика, какой должна быть история, какой должна быть деловая письменность. Каким должно быть ораторское искусство, которым мы не владеем, а наши недруги американцы нам ясно показывают, что риторика – это движущая сила американской культуры. Третий том поэзия, а четвертый том – «История русской литературы».

И его учитель Иван Иванович Давыдов, переехавший в Петербург, конечно, получает все эти книжки. И из книг Константина Петровича Зеленецкого и книг учителя Пушкина, сейчас это имя прозвучит, не все его знают, это человек из Пушкина, сделавший Пушкина, – Николай Федорович Кошанский. А Кошанский критикован недоучившимся студентом Белинским, который говорил, что все риторики пошлы и вульгарны.

Но Белинский совершил революцию в нашей словесности, потому что мы все стали читателями художественной литературы, потому что главный творец языка у нас поэт, а не политик, не предприниматель, не историк.

И что же делает Давыдов? Это вот уже результат моего скромного труда. Я сопоставил то, что писал Зеленецкий и то, что взял Давыдов, и Давыдов соединил Кошанского и Зеленецкого. Из Кошанского взял шесть глав для первого тома, а из Зеленецкого еще шесть глав, и все это включил в первый анонимный общероссийский учебник, без авторов, который издали в 1851 году. Это был общий учебник для Российской Империи «Теория словесности». Это была подлинная революция в русской филологии, потому что Константин Петрович предлагал, конечно, чтобы мы изучали науку о слове. И вот в эту науку о слове входили те перечисленные дисциплины, о которых я сейчас говорил: риторика, он потом называл лексикологию, то есть науку о слове, как понятии, синтаксис – наука о построении предложения, поэтика и, конечно, риторика, как общее учение о речи.
 

Но идеям Зеленецкого в сущности не суждено было осуществиться, потому что возобладали теории Белинского и Чернышевского, Добролюбова и других филологов, которые нам говорили о том, что надо изучать систему языка и изучать только художественную литературу. А вот наука о слове и словесности, которую мы сейчас, кстати, восстанавливаем, вот это та задача, которую нужно, вообще говоря, понять каждому из нас.

Вот с точки зрения риторики, я выскажу только эту мысль заключительную, а вы меня, пожалуйста, критикуйте, конечно, мы проиграли страну, потому что у нас не было риторики, потому что мы не умели разговаривать друг с другом. Потому что нас победили в психологической войне, в информационной войне. И сейчас говорят, что да, мы информационно проигрываем, нередко проигрываем, но, в конце концов, победим, потому что основанием риторики является философия и нравственность, а наша позиция подлинно нравственна и философична. А вот то, что мы не умеем организоваться в речевом отношении, так вот это и есть наш научный недостаток. И Константин Петрович нас этому немножко поучает со страниц своих книг. Его хорошо бы переиздать, частично переиздать.

Благодарю вас за внимание. Спасибо.

Илья Карпенко, кандидат филологических наук, руководитель проектов Учебного центра русского языка МГУ, автор блога «Пара слов за Одессу» и «Ок, МГУгл» сделал яркий колоритный доклад об Одесской музыкальной «фабрике» Столярского, явившей стране и миру десятки выдающихся артистов.

Одесса – фабрика музыкальных талантов

Илья Карпенко

Говоря об Одессе музыкальной, можно говорить очень много и очень долго. Начиная с 1810 года, с открытия первого здания Одесского оперного театра, которое сгорело в 1897 году, потом строительство нового, всем известного, потрясающего здания, которое мы очень любим, которое украшала своим драматическим сопрано моя тетушка Элена Хлевская.

Конечно же, можно рассказать и хохму о том, как Одесса со Львовом махнулись театрами, и благодаря чему, как пел Высоцкий, Одесса процветает, но в Одессе не хватает самой малости – театра варьете. И в Одессе появился Театр музыкальной комедии.

Еще одна родственница, альтистка играет или играла, я сейчас точно уже даже не могу сказать.

И так далее. Но я буду говорить более узко. Я буду говорить о том, что Одесса – это действительно фабрика музыкальных талантов. Но слово «фабрика» я ставлю в кавычки. Я объясню, почему.

Есть такой одесский анекдот. Говорят, что если по улице идет мальчик и не несет с собой скрипку в руках, значит он учится играть на пианино. Ну, наша семья, большая семья, то есть это семья моя и моего дяди, у нас было четверо мальчиков, из них один учился играть на пианино, а трое, включая меня, – на скрипке. Один окончил музыкальную школу, другой окончил музыкальное училище. Но я оказался самым, как говорят, ленивым, я всего два года проучился, но тем не менее, так сказать, я приобщился.

Мое обучение игре на скрипке проходило в знаменитом музыкальном треугольнике Одессы: с одной стороны музыкальное училище, с другой стороны консерватория нашей знаменитой одесситки Антонины Васильевны Неждановой. В прошлом году, кстати, исполнилось 150 лет со дня ее рождения. А напротив это, конечно, кирха, где до 41 года органистом и регентом был Теофил Рихтер, отец Святослава Рихтера.

В этом училище, кстати, была очень интересная система. Нас там называли кроликами. Она была продумана совершенно гениально. У тебя был студент, к которому ты прикреплялся, и с которым ты систематически занимался.  А раз в неделю ты приходил к его педагогу, и он проверял успешность ваших занятий. У меня в качестве самого старшего педагога был Павел Романович, знаменитый педагог одесский. И потом мой брат, когда учился в училище, он говорил: «Мой брат Илья, познакомьтесь, он учился у Павла Романовича». Но он скромно умалчивал, что я был всего лишь кроликом. То есть кролик – это самое низшее существо в этой иерархии.

А моим младшим учителем, студентом, который меня обучал, был Марек Сказемецкий. Его отец был первой скрипкой оперного театра. Я его помню, он во фраке, такой лысый, высокого роста, бежал стремительно в театр. Сказемецкий-старший.

Здесь, видимо, много талантов, оплодотворить можно весь мир. Поэтому Марек Сказемецкий сейчас первая скрипка и капельмейстер в Торонто, симфонический оркестр города Торонто. В Одессе таланты не очень нужны, но это уже другая тема.

Конечно же, когда мы говорим об Одессе как фабрике музыкальных талантов, нельзя не вспомнить Петра Соломоновича Столярского. Он не уроженец Одессы, он родился в Липовце, Киевской губернии. Петр или Пинхас. Он родился в семье Клейзмера. У них был семейный клейзмерский ансамбль, который гремел на всю округу. И он с детства привык блистать. Нельзя сказать, что он был выдающимся исполнителем, но он был совершенно гениальным педагогом.

Столярский в молодости приехал в Одессу, влюбился в этот город и создал там свою школу, которую он называл «Школа имени меня», а ученики называли… Она называлась Школа для особо одаренных детей, они одну букву меняли и называли Школа для особо одуренных детей.

Поскольку была эпоха построения социализма, то в духе этой эпохи Утесов, например, называл Столярского изобретателем конвейера талантов. Утесов учился в школе у Столярского. Бабель учился у Столярского и говорил о себе «единственный ученик, не принесший вам славы» Столярскому. Он называл фабрикой вундеркиндов.

Бабель в своих «Одесских рассказах» пишет: «Все люди нашего круга, маклеры, лавочники, служащие в банках и пароходных конторах, учили детей музыке».  Видите, не только во времена Бабеля, в мои времена тоже. Когда мальчику исполнялось четыре или пять лет, мать вела крохотное и хилое это существо господину Загурскому. Под этим именем выведен Столярский. Загурский содержал фабрику вундеркиндов, фабрику еврейских карликов в кружевных воротничках и лаковых туфельках. Он выискивал их в молдаванских трущобах в зловонных дворах старого базара. Загурский населял Молдаванку и черные тупики старого рынка призраками пиццекато и «Кантилены».

Паустовский, «Время больших ожиданий»: Наум Токарь, – опять же, Столярский, под этим именем объясняет урок. «Как вы играете эту вещь? Где мягкость, где файность, где сладость? Представьте себе, что ваша мама, Розалия Иосифовна, сварила свое знаменитое варенье из черешни, и вы ожидаете, что сейчас будете его кушать. У вас даже слюнки текут. Вот как надо играть эту вещь, предвкушая!»

Ну а Леонид Утесов говорил: «Какой олух утверждает, что конвейер изобрел в Америке Форд? Конвейер запустил в Одессе Столярский. Но это была не фабрика машин, а фабрика бриллиантов». И Столярский, по свидетельству очевидцев, даже гуляя по Одессе, вдруг завидев какого-то маленького мальчика (он был уверен, что с трех до пяти лет это самое, так сказать, оптимальное, когда мягкость ручек соответствующая), он, несмотря на свой, так сказать, почтенный, импозантный вид, он бросался к этому мальчику: «Мадам, позвольте посмотреть ручку вашего вундеркинда!» Брал ручку, осторожно мял ее, ощупывал, подносил к своим близоруким глазам и огорченно вздыхал: «Ах, мадам, живите спокойно».

У него, опять-таки, по свидетельствам очевидцев, в комнате были разбросаны музыкальные инструменты, смычки, футляры от скрипок и игрушки. И когда дети приходили, они, естественно, начинали играть в игрушки, но потом кто-то заинтересовывался, что это там такая деревяшечка лежит. Брал в ручки, и тогда над ним склонялся Петр Соломонович и объяснял ему, как нужно держать скрипочку, как нужно держать смычочек. И ему позволялось взять в руки инструмент.

Но мудрый Столярский, предусмотрительно не натирал смычок канифолью. Потому что уши детей, чтобы не травмировать этим скрипом, они играли сначала беззвучно. И только тогда, когда уже они овладевали техникой, тогда он позволял им, так сказать, уже звучать. И он говорил: «Не спеши, не веди смычок так быстро. Представь себе, что это твоя зарплата. Ты должен не сразу ее израсходовать, а распределить на длительное время». Мудро.

И только потом он уже разрешал, и то под пристальным контролем взрослых. И он заявлял: «Мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые родители». Это была его фраза. Но талантливыми детьми Столярский не брезговал, потому что в люди вышли Давид Ойстрах, Натан Мильштейн, Самуил Фурер, Буся Гольдштейн, Елизавета Гилельс, Михаил Фихтенгольц, Альберт Марков и так далее.

В 1937 году престижный международный конкурс скрипачей имени Эжена Изаи в Брюсселе первое место занимает Давид Ойстрах. А остальные пять, кто вы думаете? Тоже ученики Столярского. Все шесть премий взяли ученики Столярского.

Ну и кроме того, что он был педагогом, он прославился своими изречениями. Понятно, у него родным языком был идиш, и поэтому ходили анекдоты о том, как Столярский, извините, испражнялся на этом чисто одесском языке. Вспоминает его ученик, виолончелист Яша Слободкин. Когда их пригласили в Кремль на прием, Яша рассказывает: «Мы шли по ковровым дорожкам, проложенным так искусно, что никто никуда не мог свернуть. Я страшно волновался. Вдруг слышу за спиной голос Столярского: «Яша, что ты мне болтаешься под ногами? Да, я уже пойду немножко прежде».

Прием вел Лазарь Каганович. Когда дошла очередь до Столярского, он почему-то подмигнул всем и весело сказал: «Первой музыкальной школе десятилетке в СССР, которая организована в Одессе, правительство присваивает имя Столярского!» Раздались аплодисменты. Столярский встал, вытер платком рот и воскликнул: «За то, что сделали школу имени мне, да здравствует Лазарь Моисеевич Каганович и все остальные шишки!» Среди «остальных шишек», между прочим, был Иосиф Виссарионович Сталин.

А вот рассказ великого Давида Ойстраха. Он готовился к своему первому конкурсу, естественно, нервничал, но как переживал Столярский, это было не описать: «Додик, ты же можешь сыграть лучше!». «Наверное, могу». «Ну так что же ты ждешь, чего?». «Конкурса». «Ой, ты дождешься!»

Так продолжалось изо дня в день. Но однажды, когда Ойстрах в очередной раз сыграл учителю программу, Столярский упавшим голосом сказал: «Ой, Додик, ты меня сегодня возмутил». Отвернулся и заплакал, закрыв глаза рукой. «Неужели так плохо?» – в ужасе спросил Ойстрах. «Ой, нет, Додик, ты меня возмутил на «да».

Но случались эксцессы, конечно. Опять-таки, это о личном, как мою первую жену, светлая память ей, лишили комсомольского значка. Но я не буду об этом говорить, потому что проблемы в разное время. Это следующий доклад. Проблемы разные. Сейчас, например, все одесситы знают, что где находится школа Столярского, это Сабанеев спуск, поскольку там регулярно прилетает, в школе Столярского побивало все стекла. И там уже объявили сбор средств, значит, для того, чтобы остеклить школу Столярского. Ну, если кто-то может им передать, то вы скажите, что мы скоро приедем и все стекла вставим.

Спасибо за внимание!

Анатолий Сапрыкин, коренной одессит, подполковник в отставке, участник событий 2 мая, защитник Дома Профсоюзов в своей презентации «Одесса сквозь века» показал редкие фотографии улиц и зданий старой Одессы в сравнении с их современными видами.

Одесса — сквозь века

Анатолий Сапрыкин

Сегодня я хочу поговорить об становлении замечательного города Одессе.

В детстве ребенок не задумывается откуда все взялось — деревья во дворе, море, кормящей его мама или руки отца, которые придержуют велосипед пока он учиться кататься. Для ребенка это само собой разумеющие вещи, которые помогают ему взрослеть.

И только потом с возрастом он начинаешь понимать откуда что берется

Вот так я воспринимал свой родной город Одесса. Все что меня окружало я воспринимал как само собой разумеющее и только покинув его мне захотелось узнать о нем немного больше

Подготавливая плакаты мне хотелось показать, как менялась Одесса в течении времени.

Как и при каких усилиях из маленького степного поселения расположенного в степном районе на побережье Черного моря при достаточном отсутствии питьевой воды, появился прекрасный красивейший город Одесса со свободолюбивыми жителями.

В ходе подготовки я открыл для себя много нового

Я хотел поделиться с вами с той информацией которая по разным причинам не была включена в плакаты.

В VIII — X веках на берегах Северного Причерноморья доминировали древнеславянские племена тиверцев и уличей. В «Повести временных лет» сказано, что «…улучи и тиверьцы седяху бо по Днестру, приседяху [соседили] к Дунаеви. Бе [было] множьство их; седяху [прежде] по Днестру оли до [самого] моря, и суть [сохранились] гради их и до сего дне…». Места этих приморских городов до сих пор не открыты, однако нельзя отрицать возможность того, что на территории современной Одессы были какие-то древнеславянские поселения.

Из книги Аркадий Чудновский «История города Одессы. Хронология. 1794- 1854 г. г»

Из карт, называемых портуланами (в переводе – «описание гаваней» — рукописные лоции), известно о наличии в прошлом, в Хаджибейской бухте, пристани Джинестра (скорее всего якорные стоянки судов, судя по большому количеству найденных на дне бухты якорей). Предполагается, что Джинестра в переводе с итальянского «дрок – ракита» — растение, покрывавшее приморские склоны.
Во всяком случае, Джинестра зафиксирована на «компасных картах» генуэзского картографа Пьеро Висконти 1311, 1318 и 1327-х годов и на некоторых более поздних картах. Точное расположение Джинестры еще ждет своего разрешения.
В конце 14-го – начале 15-го веков территория, прилегающая к Хаджибейской бухте входила в состав Великого княжества Литовского, а поселения, существовавшее на этом месте с 1415 года называлось Коцюбеев, Качукленов и другими названиями в разное время.
Поселение основал богатый литовец Кочуб Якушишиский и перевез туда своих крестьян.
 Затем эта территория отошла к крымскому ханству, потом к Османской империи. Поселение стало называться Хаджибей (в переводе – «князь, побывавший в Мекке»).
В 1764 г. турки соорудили на этом месте крепость «Ени-Дунью» (Новый свет).
В результате войны с турками (1787-1791 г.г), территория Хаджибей вместе с крепостью отошли к России, согласно Ясскому договору 1791 г.
По всей видимости, власти Османской империи не сознавали важнейшее географическое положение Хаджибея и не реагировали на рекомендации своих инженеров срочно укрепить замок.
Французский инженер на турецкой службе Андре Жозев  Лаффит-Клаве писал в докладной записке от 30 октября 1784 г.: «Рейд защищен жалким замком 20-25 человек гарнизона, который не в силах сопротивляться противнику».

Начнем с жителей, потому что без них он и есть главные созидатели моего родного города

Численность населения

При де Рибасе (1793—1803)

в 1791—1793 годах население насчитывало 122 жителя (вероятно, без строителей и военных),

в 1799 г. — 4177 чел.,

При Ришельё (1803—1815)

При Ланжероне (1815—1820)

в 1820 г. — 60 000 чел.,

При Воронцове (1823—1845)

При Строганове (1857—1861)

При Коцебу (1862—1874)

в 1873 г. — до 180 922 чел.,

На рубеже XIX и XX века

в 1881 г. — 207 562 жителя.

В 1894г. – 329 077 чел.

На основании переписи 1897 г — 404 тыс. жителей

Согласно переписи населения СССР 1989 года, Одесса являлась одним из двадцати трёх крупнейших городов Советского Союза — численность населения города составляла 1,1 миллиона человек.

Из книги Скальковского Апалона Александ.

«Первое тридцатилетие истории города Одессы 1793-1823»

В июле 1795 года была проведена первая перепись населения, проведенная, надо полагать, поверхностно и с большими неточностями.

По этой переписи в городе (кроме военного гарнизона) оказалось 2349 душ жителей обоего пола, кроме дворян и чиновников.

Беглых помещичьих крестьян — 566 душ. За ними следовали казённые крестьяне — 500 душ, мещан, переселившихся из разных губерний — 613, евреев — 240, греков — 224, купцов 146 и болгар 60.

Прошу обратить внимание на — Беглых помещичьих крестьян  и это при всеобщем существуещем на Руси для крестьян крепосном праве.

Т.е. Одесса для крестьсян стоновится своеобразным «Новым светом». Кто до Одессы добирался становился свободным. Здесь они строили свой свободный мир. И они старались вкладывали всю душу для создания прекрасного города от чиновника до биндюжника.

Печальное положение Одессы констатировано было официально тотчас же после кончины Екатерины II. Вступление на престол Павла I обозначало собою полную и резкую перемену всей правительственной системы.

В начале 1797 года был уволен вице-адмирал де Рибас. По его отъезду была закрыта экспедиция строения города и порта и получил отставку первостроитель де Воллан.

И велел призвести ревизию в Одессе.

Из отчета :

«Всехъ жителеи, поселившихся въ Одессе было 3 455 душъ мужескаго пола. а именно:

Что составитъ вместе съ женскимъ поломъ до 5,000 душъ, не считая матрозовъ гребной флотиліи, гарнизона, дворянъ и духовенства»

Чума́ в Оде́ссе — эпидемии чумы, происходившие в Одессе в первой трети XIX века. Эта болезнь, предположительно, заносилась в Одессу на коммерческих суднах из ближневосточных портов в 1792, 1797, 1803, 1812, 1829, 1837 и в 1902 годах.

1812 году Самая страшная эпидемия С 15-го Августа no 31 Декабря 1812 года в городе заболело чумой 4058 человека, умерло 2632 . В феврале 1813года карантин был снят

1829 —умерло 213 человек

1837 — умерло 108 чел.

Данные на 1894г. — 329077 чел.

И хочу заметить, к концу 19 в. в Одессе не было ни одного украинца

На основании перписи 1897 г.

Одесса — это не просто город, это культурный и исторический феномен, который отражает множество эпох и стилей. Изучение архитектуры Одессы позволяет нам лучше понять её богатое наследие и исторические контексты.

О Екатерининской площади

22 августа (2 сентября) 1794 года с благословения Митрополита Екатеринославского и Таврического Гавриила (Бэнулеску-Бодони) осветил основания города и заложил основание трех православных храмов: Святой Троицы, Святителя Николая и святой Екатерины Александрийской, а так же были забиты первые сваи в основание города…

Место храма святой Екатерины было заложено на теперешней Екатерининской пл. но храму не суждено быть построенным.

С приходом 1797 г. к власти Павла Ι, не желавшего продолжать активное финансирование строительства Одессы, стал причиной остановки возведения храма. В 1821 году, фундамент и стены недостроенной церкви разобрали «по причине ветхости».

Получается, что название улицы Екатерининской связано вовсе не с именем российской императрицы, а со святой.

Улица существовала ранее 1823 года под названием Гэнуэзская.

В 1830-1840-е годы площадь назвали Елизаветинской, в честь жены графа Воронцова Елизаветы Ксаверьевны. Также площадь называли Дюковской.

Нынешнее название перешло от площади Екатерининской, с которой начинается улица.

Наверное поэтому жители Одессы улицу что вела к храму прозвали Екатерининской, как это сделали одесситы с «Тещиным» мостом и с «Потемкинской» лестницей

Немногие знают, но Потемкинская лестница, несколько раз меняла названия.

Ее называли Бульварной лестницей, лестницей Николаевского бульвара. А еще раньше — Приморской, Гигантской и Ришельевской. Но эти названия так и не прижились. «Потемкинской» она стала после того, как появилась в фильме «Броненосец «Потемкин» С.М. Эзенштейна 1925 г.

Посреди площади находился небольшой треугольный сквер, в котором в 60-е годы XIX века было высажено несколько не встречающихся более нигде в Одессе хвойных деревьев.

В 1873 году в центре площади устроили один из первых в городе фонтанов. Впоследствии этот фонтан перенесли в Городской Сад

С 1873 г. с появлением в городе водопровода на пл. поставили фонтан

О бирже

«Де-Воланъ предписываетъ Градоначальнику Кирьякову, учредить въ доме Коллежскаго Acсесора ДоФине биржу, где -бы купцы могли свободно u выгодно (т. е. подъ крышею, не боясь дождя и холода) заниматься торговыми делами. Для сохраненія порядка и безопасности на бирже, Комендантъ ошряжалъ въ день собранія целую роту солдатъ. Градоначальникъ въ ней всегда присутствовалъ. Бпржу эту Де-Рибасъ открылъ съ большимъ торжествомъ 30-го Октября 1796 года.»

Первое здание биржы было построенно в 1837 г.

Первоначально фасад здания украшали два ряда колонн, за которыми находился открытый дворик.

Чтобы увеличить площадь для биржевых сделок, в 1871—73 годы здание биржи было перестроено. Перепланировка проводилась под руководством архитектора Ф.И.Моранди. Второй ряд колонн был заменён стеной с парадным входом. Перекрытый и перестроенный внутренний дворик получил название Белый зал. Слева и справа от колонн, в нишах, установлены скульптуры Меркурияи и Цереры, выполненные одесским скульптором Луиджи Иорини.

Над входом в установлены часы, изготовленные английской фирмой «Смит и сыновья» в 1868 году. Над часами расположены две женские фигуры-День и Ночь, которые символизируют вечность времени.

В 1899 году биржа была перемещена в новое здание (теперь здание Одесской государственной филармонии). В здании биржи расположилась городская Дума.

О Пушкинской улице

Одна из красивейших и мною любимейшей улиц Одессы. Прямой, зеленый туннель ведущий от вокзала к памятнику Пушкина на Приморском бульваре.

И глядя на все это великолепие не перестаёшь удивляться что все это создано руками человека на практически пустом, голом месте.

Воистину – «человек красит место, а не место красит человека»

Для примера ул. Пушкинская конец 19 в., начало 20 в.

И начало 21 в.

О Воронцовском маяке

Воронцовский маяк является бессменным символом Одессы, занимающий почетное место на всех сувенирах, марках, открытках и календарях, наряду с памятником Дюку, Оперным театром и Потемкинской лестницей, тем более, что это первая достопримечательность, которая встречает и провожает все приходящие в Одессу корабли.

«Воронцовским» маяк назван в честь генерал-губернатора князя Воронцова, который закончил строительство самого первого маяка в Одессе на мысе Большого Фонтана еще в 1827 году. С тех пор все маяки в Одессе зовутся Воронцовскими.

Первый маяк на Карантинном молу был построен по инициативе первооткрывателя Антарктиды адмирала Михаила Петровича Лазарева в 1845 году. Сделан он был из дерева и простоял недолго.

По мере наращивания мола в 1863 году был построен новый маяк из чугуна, который в 1888 году был перестроен и прослужил Одессе аж до 1941 года.

Во время героической обороны Одессы от немецко-румынских захватчиков Воронцовский маяк был взорван. Произошло это 15 сентября 1941 года. Т.к. был прекрасным ориентиром для массированному артиллерийскому обстрелу город из района Чабанки и для бомбардировки акватории порта.

После войны, понадобилось время для его восстановления. Требовалось восстановить практически уничтоженные войной Карантинный и Рейдовый молы. Эти работы были закончены в 1953 году.

Благодаря этому молодому архитектору Исаак Фридман в 1954 году Одесский морской порт получает долгожданный и столь необходимый для судоходства новый Воронцовский маяк в оконечности Рейдового мола в виде прекрасной белоснежной металлической башни, изготовленной на Кронштадтском судоремонтном заводе, с дальностью действия огня красного цвета 15 морских миль.

Высота маяка (от уровня моря до огней) – 27,2 метра..

Автор очерка «Маяк и Фридман», светлой памяти известный одесский архитектор Евгений Гринберг, писал в нем:

«Последние десятилетия ХХ века Фридман работал в Одесском «Гипрограде». Результаты его деятельности трудно переоценить – подвесная дорога в Отраде, Дворец спорта, реконструкция Оперного театра… Список велик, но инженерной визитной карточкой Фридмана навсегда останется Воронцовский маяк. Долгое время, по понятным причинам, свое авторство Исаак Моисеевич не афишировал. Впервые он официально заговорил о нем на заседании аттестационной комиссии в 1970-х – в ответ на просьбу рассказать «что-нибудь интересное» из богатой практики»…

1845 г.

1954 г.

По завершении выступлений инициаторы мероприятия Зоя Висковатова и Анатолий Сапрыкин провели экскурсию по выставке, на которой представили редкие книги, фотографии, плакаты и карты из своих частных коллекций.

Завершился вечер праздничным фуршетом в кают-кампании Института стран СНГ, где подавали блюда одесской кухни, звучали тосты и песни в честь любимой и родной Одессы.