Проблемы содружества
 
 

Состоявшаяся 23 июня 1992 г. встреча президентов России и Украины в Дагомысе поставила перед наблюдателями немало сложных вопросов. Один из них - произошел ли на этом "саммите" действительный отход от российско-украинского противостояния, в том числе по военным вопросам, или же дело ограничится декларациями, под прикрытием которых украинская сторона будет и впредь жестко проводить свою линию, идущую вразрез с российскими интересами?

В отличие от других стран бывшего СССР строительство украинского государства, по сути дела, началось с создания собственной армии. Первая безуспешная попытка подчинить себе дислоцированные там войска была предпринята украинским руководством сразу же после путча. Тогда же началась правовая и организационная подготовка к формированию своейармии.22 октября 1991 г. Верховным Советом Украины был принят в первом чтении пакет законов о вооруженных силах. Согласно им, общая численность личного состава сухопутных войск, военно-воздушных и военно-морских сил будущей независимой Украины определялась в 400-450 тыс. чел. Кроме того, предполагалось создание национальной гвардии (35-45 тыс.чел.) и погранвойск. (По сегодняшним планам к 2000 году численность украинских вооруженных сил будет около 220 тыс. человек, однако в ближайшие годы предполагается выйти на уровень 400-450 тыс. чел.).

До конца 1991 г. председатель Верховного Совета, а затем Президент Украины Л.Кравчук старался, однако, создать впечатление, что формирование украинской армии не создаст сколько-нибудь серьезной угрозы для единых вооруженных сил СССР, а после и СНГ. "Считаю, - заявил, например, он в конце ноября 1991 г., - что стратегические войска должны быть под единым коллективным командованием с единым Министерством обороны и Генштабом... Наше участие - только в контроле над тем, что происходит на собственной территории. При такой концепции сугубо украинские войска могут насчитывать 90 тыс. чел. или меньше... От специалистов знаю, что 90% численности приходится на стратегические войска, а не на общевойсковые".

Аналогичную позицию он занял и в середине декабря 1991 г. после того, как Верховный Совет Украины фактически дезавуировал 6-ю статью Соглашения о СНГ, а сам он принял на себя обязанности главнокомандующего Вооруженными Силами Украины. В Соглашении о СНГ говорилось о сохранении и поддержании общего военно-стратегического пространства под единым командованием. Однако при ратификации этого документа украинским Верховным Советом в него было внесено принципиальное изменение. Поправка гласила: "Государства - члены Содружества реформируют размещенные на их территории группировки вооруженных сил бывшего Союза ССР и, создавая на их базе собственные вооруженные силы, будут сотрудничать в обеспечении международного мира и безопасности", Л.Кравчук, однако, тут же попытался успокоить сторонников сохранения Единых Вооруженных Сил. Украина, заявил он, будет иметь "небольшую по численности" армию, "взаимодействуя и согласуя все решения с государствами Содружества и с ныне действующим Министерством обороны СССР". При этом масштабы украинских вооруженных сил будут определены после того, как Министерство обороны СССР четко определит, что относится к военно-стратегическим силам на территории Украины, а что - к нестратегическим. Иными словами, Минобороны должно было само определить стратегические компоненты вооруженных сил, остающиеся под централизованным контролем.

Такая линия объяснялась, видимо, нежеланием вызвать сколько-нибудь серьезную тревогу в военном руководстве бывшего СССР до тех пор, пока не будет окончательно решен вопрос о судьбе Советского Союза. Можно предположить, что главным условием согласия высших военачальников на образование СНГ было сохранение Единых Вооруженных Сил. Уход М.Горбачева в отставку устранил юридические основания для эвентуального вмешательства военных с целью восстановления СССР После этого позиция Украины резко изменилась: Киев перешел к жесткой линии на "национализацию" расположенных на украинской территории войск.

Делегация Украины вместе с представителями Молдовы и Азербайджана фактически "взорвали" подготовленные к Минской (30 декабря 1991 г.) встрече лидеров СНГ договоренности по военным вопросам. Они потребовали незамедлительно передать войска бывшего СССР в непосредственное подчинение государствам-участникам, объявившим о создании собственных армий, а их личный состав освободить от принятой ранее присяги.

Сразу же после Минской встречи украинское руководство объявило о том, что Черноморский флот переходит в собственность Украины, а его личный состав, как и личный состав всех других дислоцированных там войск, кроме стратегических ядерных сил, должен до 20 января 1992 г. принять присягу на верность Украине. Возник острый российско-украинский конфликт, доходящий порой до весьма высоких уровней конфронтации. В середине марта он распространился и на ядерные силы. Л.Кравчук распорядился остановить вывоз в Россию боезарядов тактического ядерного оружия, аргументируя это отсутствием гарантий того, что они действительно будут демонтированы. Жесткую позицию заняла украинская сторона на переговорах по разделу обычных вооруженных сил бывшего СССР, требуя непропорционально большую квоту вооружений и военной техники.

Все это - конкретное выражение линии украинского руководства на форсированное создание мощного в военном отношении государства. Должна быть "не просто независимая Украина, а независимая сильная Украина, которая будет иметь свои вооруженные силы, институт власти, законы, соответствующие потребностям народа. Тогда мы скажем, что есть могучая, сильная Украина", - заявил, например, Л.Кравчук вскоре после упразднения СССР.

В Киеве, как представляется, не могли не понимать, что эти акции вызовут острую реакцию в России. Формирование в юго-западной части бывшего Советского Союза центра военной мощи затрагивает жизненные геостратегические и экономические интересы России, создает постоянный источник угрозы ее безопасности. Это, кроме того, сразу ставило под сомнение перспективы СНГ, накаляло обстановку в армии, особенно в России, осложняло позиции ее руководства. Можно даже предположить, особенно учитывая жесткую, бьющую по престижу российского руководства форму осуществления этих акций, что украинские лидеры ставили целью спровоцировать напряженность в отношениях с Москвой для доказательства ее "имперских амбиций". Курс на "контролируемую конфронтацию" в отношениях в Россией, использование внешнего конфликта для решения внутриполитических проблем, связан, видимо, с тем, что углубляющийся экономический кризис, вызванный в том числе разрывом межреспубликанских хозяйственных связей, а также наличие около 20% неукраинского населения, главным образом в восточных и южных областях, его недовольство "украинизацией", в том числе в кадровой политике и т.д., тормозят реализацию великодержавных установок Киева. Внешний конфликт, утверждение "образа врага" в лице России могут отвлечь внимание масс от экономических трудностей, содействовать их консолидации на националистической основе и ускоренному становлению украинской государственности. При этом "коммунистическое прошлое" Л.Кравчука и его окружения делают их уязвимыми для критики и давления со стороны демократических и ультранационалистических кругов. Упрочить свои позиции высшая власть пытается, демонстрируя "твердость" и наступательность в отношениях с Москвой.

Используя тактику "контролируемой конфронтации", в Киеве могут делать ставку на разногласия в российском руководстве, наличие в нем влиятельных деятелей, выступающих за политику "умиротворения" и уступок в отношениях с Украиной.

События, развернувшиеся после встречи в Дагомысе, показывают, что эта линия Украины в принципиальном плане не изменилась.

Вопрос о ядерном оружии был, как казалось, решен на Алма-Атинской встрече 21 декабря 1991 г. Соглашением о соответствующих мерах в области ядерного оружия, в частности, предусматривалось:

• · обязательство Украины и Беларуси присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств;
• · обязательство Беларуси, Казахстана и Украины до 1 июля 1992 г. вывести тактическое ядерное оружие на центральные предзаводские базы для его разукомплектования под совместным контролем.

Тактическое ядерное оружие (по неофициальным данным - около 4000 ед.) с территории Украины вывезено.

Однако весной с.г. в украинских политических кругах распространилось мнение об ошибочности решения о безъядерном статусе, которое рассматривается как реакция массового сознания на чернобыльскую катастрофу. Заговорили о концепции "остаточного ядерного сдерживания" и о том, что на Украине имеется практически замкнутый ракетно-ядерный цикл. Как свидетельство пересмотра ядерной политики наблюдатели расценили приостановку вывоза в Россию тактических ядерных боезарядов. Решение об этом было впоследствии отменено, а в ходе визита в Вашингтон в мае сего года Л.Кравчук подтвердил неизменность линии на освобождение от ядерного оружия и готовность ратифицировать Договор по СНВ. Бросается, однако, в глаза то, что Киев настойчиво требует передать ему "административное руководство "стратегическими силами, расположенными на Украине. Предлагается, что, хотя решение о применении ядерного оружия будет принято в Москве, соответствующие части должны входить в состав вооруженных сил Украины, комплектоваться только ее гражданами, принявшими украинскую присягу. Фактически Киев устанавливает двойное подчинение стратегических ядерных сил, что вызывает беспокойство в Москве.

Возможны два объяснения происходящего. Первое - на Украине действительно взяли курс на превращение в ядерную державу и заняты поисками аргументов, позволяющих сделать это приемлемым для Запада. Второе - вопрос о ядерном оружии используется Киевом как козырь в переговорах с Россией и с западными странами. Последнее представляется наиболее вероятным.

Украина не располагает комплексной системой предупреждения о ракетном нападении, а также космической разведки, средствами целеуказания и т.п. (РЛС в районах Мукачево и Севастополя способны контролировать пространство только в западном и юго-западном направлениях). Без них ракетно-ядерный потенциал является средством "первого удара", что придает ему открыто дестабилизирующий характер. Возникают трудности с перенацеливанием боевых блоков, в частности, на российские военные объекты, что требует исключительно точного определения координат "точечных" целей и особенностей окружающего их рельефа. Без спутниковых систем сделать это невозможно.

Кроме того, преувеличена возможность Украины относительно быстро обеспечить функционирование и развитие независимого от России ракетно-ядерного комплекса. Украинский научный и технологический потенциал позволяет это сделать, однако с большими затратами времени и ресурсов.

Можно предположить, что, в конечном счете, Киев пойдет на реальное ядерное разоружение.

Но при этом украинское руководство будет и далее требовать от Запада гарантий безопасности (например, подключения в той или иной степени к западноевропейским структурам), что, естественно, укрепило бы его позиции в противоборстве с Россией. Вопрос же о переходе стратегических сил под "административное подчинение" Киева (или иную форму контроля) должен, во-первых, придать этим требованиям дополнительную весомость и, во-вторых, стать средством давления на Москву. Это может быть типичным примером политической "игры на повышение": выдвинуть заведомо неприемлемое для партнера требование, а затем от него отказаться в обмен на существенные уступки в какой-либо иной области.

Перед "саммитом" в Дагомысе российская сторона, по заявлению пресс-секретаря Президента РФ В.Костикова, намеревалась высказать украинской стороне серьезную озабоченность в связи с ее позицией относительно подчиненности стратегических сил. В принятом в Дагомысе Соглашении (ст. 11) говорится: "Стороны подтверждают свою приверженность существующим соглашениям, определяющим статус стратегических сил Объединенных Вооруженных Сил СНГ".

Эта формула отвечает российским интересам. Действительно, в Соглашении о статусе стратегических сил, подписанном в Минске 14 февраля 1992 г., в том числе Украиной, нет ни намека на их "двойное подчинение". "Стратегические силы, - говорится в нем, - функционируют как самостоятельное стратегическое объединение", подчиняющееся Совету Глав Государств и Главнокомандующему ОВС СГН. "Движимое имущество стратегических сил находится в их владении и пользовании", - подчеркивается в ст. 8 Соглашения. Взаимодействие стратегических сил с государственными органами стран СНГ затрагивает такие вопросы, как выход за пределы мест постоянной дислокации; строительство новых объектов; судьба недвижимого имущества, находящегося на участках, освобождаемых соответствующими частями и соединениями; обеспечение энергией, коммунальными и другими услугами. Вопросы комплектования должны решаться отдельным соглашением ("Дипломатический вестник", Ns 4-5, 1992 г., с. 63-65).

Однако и до сих пор Киев настаивает на своем "административном контроле" над ядерным оружием. Эксперты Генштаба ОВС СНГ расценивают это как стремление в течение 7 лет (пока не будет выполнен Договор по СНВ) фактически оставаться ядерной державой ("Независимая газета", 7 июля 1992 г.).

Вопрос о Черноморском флоте стал наиболее острой конфликтной проблемой в российско-украинских отношениях. В российских общественно-политических кругах известное распространение получила точка зрения, что Черноморский флот, по сути дела, не нужен ни России, ни Украине. Аргументируется это тем, что после нормализации отношений с США задача нейтрализации 6-го американского флота потеряла свою актуальность. Говорится также, что в условиях экономического кризиса содержать Черноморский флот невозможно. Делается вывод, что Россия должна проявить "государственную мудрость" и не обострять отношения с Украиной из-за ненужного ни ей, ни кому-либо флота.

Подобная постановка вопроса не соответствует реальности. Черноморский флот имеет для России (как, впрочем, и для Украины) первостепенное стратегическое значение. Это - важнейшее средство, позволяющее контролировать черноморский бассейн, в том числе морские коммуникации. После распада СССР Россия оказалась в весьма уязвимом положении с точки зрения внешних коммуникаций. На долю собственно российских морских портов приходится не более 30% оборота морской торговли европейской части бывшего СССР (доля украинских портов - 45%). За исключением железной дороги, связывающей Россию с Финляндией, все остальные наземные коммуникации контролируются странами Балтии, Беларусью и Украиной. Сохранение Черноморского флота под российским контролем позволит также в известной мере скомпенсировать неблагоприятное для России положение дел в области сухопутных вооружений. На Украине и в Беларуси сконцентрированы наиболее боеспособные части вооруженных сил бывшего СССР, там имеется намного более развитая военная инфраструктура, чем в прилегающих районах центральной и южной России. В свою очередь, передача флота Украине даст ей рычаг давления на ситуацию в южнорусских областях и на Северном Кавказе.

Решение совещания министров обороны стран СНГ, принятое в конце мая сего года, о том, что ЧФ не входит в состав стратегических сил СНГ (как и воздушно-десантные войска) и, следовательно, его судьба должна решаться на переговорах между Россией и Украиной, осложняет российскую позицию. Оно окончательно переводит ВМС в категорию вооружений, подлежащих разделу между государствами бывшего СССР, и, кроме того, означает, что страны Содружества, в том числе подписавшие в Ташкенте Договор о коллективной безопасности, заняли, по сути дела, нейтральную позицию в этом вопросе. На Дагомысской встрече вопрос о Черноморском флоте решен не был. В подданном там соглашении говорится лишь о том, что стороны подтверждают важность продолжения переговоров "по созданию на Черном море ВМФ России и ВМФ Украины на базе Черноморского флота. Они согласились на договорной основе использовать существующую систему базирования и материально-технического обеспечения". Из "обычно информированных кругов" во время российско-украинского саммита шли весьма разноречивые сигналы. Так, министр экономики РФ А.Нечаев заявил: "...решено: Черноморский флот остается под объединенным командованием СНГ". Адмирал В.Чернавин прямо подчеркнул: "Весь военно-морской флот необходимо взять под юрисдикцию России с последующей передачей в центральное подчинение СНГ".

В начале июля ситуация казалось бы прояснилась. По сути дела, позиции сторон не изменились. Россия, по словам адмирала И.Касатонова, считает необходимым иметь 78% (по тоннажу) кораблей Черноморского флота, оставляя Украине 22%. Последняя же требует себе все корабли, базирующиеся на ее территории, т.е. около 90% тоннажа. Более того, в первых числах июля командующий ВМФ Украины контр-адмирал Б.Кожин недвусмысленно заявил о принадлежности Украине всей инфраструктуры с пунктами базирования кораблей и авиации, командными пунктами, средствами связи, системой навигационного и материально-технического обеспечения. Российское же оперативно-тактическое соединение на территории Украины будет, как он считает, иметь временный статус на договорной основе.

Ситуация на Черноморском флоте продолжала накаляться. Бегство сторожевого корабля из Севастополя в Одессу показало, что положение дел приобретает открыто взрывоопасный характер. В этих условиях состоялась новая российско-украинская встреча на высшем уровне в Мухалатке, на которой вопрос Черноморского флота занял, судя по сообщениям печати, важнейшее место.

В ходе крымского саммита лидеры России и Украины приняли предложение, выдвинутое координационным советом Офицерских собраний ЧФ. В течение трех лет он будет находится под объединенным командованием России и Украины. В военных кругах и той, и другой стороны эта договоренность встречена, судя по всему, со смешанными чувствами. С одной стороны, она позволяет на время притушить эту взрывоопасную проблему, отодвинуть ее решение на будущее. Но, с другой, - возникает много конкретных вопросов, на которые пока нет ответа. Например, кто будет решать кадровые проблемы на уровне командиров кораблей и других старших офицеров, от которых, по сути дела, зависит ориентация офицерского корпуса. Именно такого рода детали будут определять перспективы дальнейшего развития событий в ЧФ. Нельзя исключать и того, что противоборство, приглушенное на высшем уровне политических отношений, канализируется на уровне офицерских коллективов, штабов и т.д. Неясна, по сути дела, позиция Союза офицеров Украины, весьма влиятельной и националистически настроенной организации, объединяющей около 70 тыс. чел.

Судьба Черноморского флота неразрывно связана с будущим Крыма. Если ЧФ останется в основном российским, а его главная база и системы обеспечения окажутся под контролем Украины, то неизбежна постоянная напряженность между Москвой и Киевом. Россия, скорее всего, столкнется с непомерно высокими требованиями по арендной плате за землю, пользование портовыми сооружениями и т.д.; акциями против ЧФ по линии украинских спецслужб. Особое значение приобретает вопрос о подчиненности дислоцированных в Крыму войск береговой обороны и морской авиации наземного базирования, являющихся неотъемлемой и крайне важной частью ВМС, а также разведки ЧФ, который в Мухалатке решен не был.

Нерешительная позиция в крымском вопросе снижает популярность российского руководства в общественном мнении и в офицерском корпусе. 66% опрошенных в России считают, что Крым должен входить в состав РФ; 89% считают, что ЧФ должен остаться единым и находиться под контролем России.

Ссылка Украины на ст.5 Соглашения о создании СНГ (в ней речь идет о нерушимости границ и территориальной целостности) несостоятельна. Именно Украина грубо нарушила ст.6 (о сохранении общего военно-стратегического пространства), ст.7 (о координации внешнеполитической деятельности) и другие положения данного Соглашения.

Для украинского руководства независимость Крыма или переход его в состав России неприемлемы. Это приведет к потере престижа, ослаблению стратегических позиций, стимулирует сепаратистские тенденции в некоторых других областях. Наиболее вероятной линией Киева будет экономическое, политическое и силовое (по линии спецслужб) давление на крымское население. В случае же отделения Крыма от Украины перед Россией встанет достаточно сложная задача по обеспечению нормального функционирования хозяйственной системы полуострова.

В этих условиях оптимальным, как представляется, было бы компромиссное решение, например совместный, российско-украинский кондоминимум с высоким уровнем крымской автономии.

Значительные трудности возникли в связи с разделом обычных вооружений бывшего СССР в европейской зоне страны. Согласно Договору об обычных вооруженных силах в Европе и Соглашению о распределении квот вооружений между странами бывшего ОВД на европейской части СССР может находиться не более 13150 танков, 20000 ББМ, 13175 ед. артиллерии, 5150 боевых самолетов и 1500 ударных вертолетов.

Киев настаивает на выделении Украине несоразмерно большой доли этих вооружений. При подготовке мартовской встречи лидеров СНГ украинская делегация требовала 4800 танков, 5000 ББМ, 5000 артсистем, 1100 боевых самолетов и 500 ударных вертолетов. С точки зрения России на тот момент украинская квота должна была составлять около 2870 танков, 4360 ББМ, 2900 артсистем. Не удалось достичь договоренности по этой проблеме на ташкентской встрече лидеров СНГ и в Дагомысе. Это угрожало заблокировать ратификацию Договора об обычных вооруженных силах в Европе, что могло сорвать Хельсинки-2. В ходе переговоров в последний момент 5ыли определены промежуточные величины. Украинская квота составила 4080 танков, 5050 ББМ, 4050 артиллерии, 1090 боевых самолетов и 330 ударных вертолетов. Учитывая предполагаемую численность личного состава (200-220 тыс. чел.), протяженность границ, площадь и т.д., насыщенность войск бронетехникой и авиацией, украинскому военному потенциалу придается явно наступательный характер. Украина станет также первостепенной в военном отношении державой в Европе, превосходящей по большинству вооружений ФРГ. (После выполнения Договора об ОВСЕ, ФРГ, наиболее мощная в военном плане европейская страна, будет располагать 4166 танками, 3446 ББМ, 2705 артсистемами, 900 боевыми самолетами и 306 ударными вертолетами при численности личного состава в 370 тыс. чел.). Сложности для России возникают при этом в связи с необходимостью выделения более чем значительных материальных и финансовых ресурсов для укрепления российско-украинской границы, прежде всего создания там эффективной системы ПВО, развитием военной инфраструктуры в центральных и южных областях и т.д.

Военные амбиции украинского руководства вызывают тревогу не только в России, но и в других сопредельных с Украиной государствах. Это, однако, не стимулирует в столицах восточноевоопейских стран заинтересованность в союзе с Россией (особенно учитывая внутриполитическую нестабильность) или же создании системы безопасности в этом регионе. Скорее можно предположить, что там ориентируются на сохранение "управляемого" российско-украинского конфликта с тем чтобы "замкнуть" Москву и Киев друг на друга, получить рычаг воздействия как на Россию, так и на Украину. Это, видимо, учитывают и в Киеве, полагая, что противостояние с Россией укрепляет геополитическую роль Украины как единственной силы, способной эффективно нейтрализовать российский военный потенциал.

Указанные тенденции в военной политике Украины имеют, судя по всему, долгосрочный характер. Видимо и впредь украинские лидеры не будут заинтересованы в компромиссном решении проблем, в т.ч. военных, в отношениях с Россией, хотя тактика Киева в отношении Москвы может меняться от жестко конфронтационной до внешне благожелательной, как, например, летом 1992 г. Следовательно, политика "умиротворения" Киева вряд ли приведет к позитивным результатам. Скорее она будет расценена на Украине как свидетельство слабости российского руководства и подтолкнет эскалацию украинских требований. Конструктивных изменений в позиции Киева можно ждать, если там придут к выводу, что жесткая, а подчас, и провоцирующая линия в отношении России контрпродуктивна.