Скачок цен на энергоносители в 1973 г. определил наступление самого тяжелого после кризиса перепроизводства 1929–1933 гг. структурного кризиса 1974–1975 гг. Кризис вызвал глубокое падение производства на фоне усиливающейся инфляции. Такое состояние экономики, при котором инфляция сочетается со спадом производства и большой безработицей, Самуэльсон назвал стагфляцией.
         Кризис 1974–1975 гг. поставил под сомнение государственное регулирование экономики, основанное на применении традиционных кейнсианских мер с увеличением государственных расходов, социальных выплат и др. Для борьбы с инфляцией западные государства пытались применить рекомендации монетаристов для проведения политики дефляции (сжатия денежной массы). Вводили “таргетирование” – целевые ориентиры в виде “вилки”, которым должны придерживаться центральные банки при проведении денежно-кредитной политики, уменьшали государственные закупки промышленных товаров, повышали процентные ставки, что сокращало инвестиционные возможности компаний и увеличивало безработицу. Поскольку дефляция не затрагивала основной источник инфляции – монополистическое ценообразование, то результатом ограничения совокупного спроса стало не снижение инфляции, а рост безработицы и усиление социально-экономической напряженности в государствах. 
         В США доля государственного долга по отношению к валовому национальному продукту выросла с 39% в 1970 г. до 56% в 1976 г. 
         Основным инструментом для перекачки капиталов в пользу развитых стран стал еврорынок (мировой рынок ссудных капиталов). Необходимые для него ликвидные средства обеспечивали текущий дефицит платежного баланса США и положительное сальдо стран–экспортеров нефти. Посредническая деятельность транснациональных корпораций (ТНК) позволила развитым странам в относительно короткий срок восстановить равновесие платежных балансов, но ухудшила ситуацию  для развивающихся стран–импортеров нефти.
         Задолженность развивающихся стран – импортеров нефти резко возросла с 32 млрд. долл. в 1973 г. до 100 млрд. долл. в конце 1977 г. 
         После второго нефтяного шока  (1979– 1980 гг.) внешняя задолженность развивающихся стран достигла 530 млрд. долл. Государства стали зависимыми от перспектив получения займов по завышенным процентным ставкам у ТНК. Для расширения возможностей использования спекулятивных  инструментов еврорынка ТНК выбрали стратегию либерализации национальных финансовых рынков. Государства должны были вернуться к экономической политике 20-х годов, то есть к периоду до великой депрессии – политике дефляции для обеспечения финансовой стабилизации. Степень дефляции зависит от “веса” государства в международных финансах. США, как страна основного базирования ТНК, национальная валюта которой используется в качестве основы международной финансовой системы, может позволить себе в этот период не только дефляцию, но и инфляцию для увеличения темпов экономического роста и сокращения безработицы.
         Пионером либерализации национального финансового рынка стали США. В 1981 г. Нью-Йорк был объявлен свободной банковской зоной, то есть центром “оффшора”, в рамках которой для операций, осуществляемых с иностранными нерезидентами, предоставлены налоговые льготы, освобождение от валютного контроля и других ограничений, действующих на внутреннем рынке капиталов. Это расширило рынок евровалют на США и улучшило их возможности в использовании спекулятивных финансовых инструментов. Для повышения конкурентоспособности к либерализации финансовых рынков устремились европейские финансовые центры. Начатая в 80-х годах либерализация финансовых рынков промышленно развитых стран постепенно обеспечила к началу 90-х годов их финансовую интеграцию с еврорынком.
         В программе либерализации Рейгана, победившего на президентских выборах (1981 г.), предусматривалась реализация дефляционной политики на базе идей теории предложения:
снижение налогов и государственных расходов для недопущения роста бюджетного дефицита;
повышение процентных ставок за государственные кредиты для постепенного замедления роста денежной массы в обращении.
         Получив поддержку для борьбы с коррумпированностью правительства, Рейган уверенно принес социальную справедливость в жертву роста доходов ТНК. Налоговые реформы в 1981 г. и 1986 г., направленные на снижение налоговых ставок при расширении налоговой базы, привели к уменьшению налоговых поступлений. При этом рост расходов на милитаристские цели на фоне  сокращения социальных расходов привел к концу 80-х годов к увеличению доли федеральных расходов в ВНП с 20% до 24%, бюджетного дефицита с 2,1% до 4,1%. 
         Рост дефицитного финансирования бюджета для военных целей США означал раскручивание в стране инфляции. Одновременно с этим Рейган проводил свойственную дефляции политику высоких процентных ставок, привлекая в страну иностранные капиталы. Искусственное завышение курса доллара вело к ухудшению конкурентоспособности американских фирм на внутреннем рынке, что снижало эффект запущенной инфляции и вело страну к стагфляции.
         В США заметно возросла безработица до 7,5% и снизился темп роста производительности труда с 1,9% до 1,5%, уменьшилась доля семей со средними доходами 20–30 тыс. долл. в год с 19% до 17%, снизилась реальная заработная плата американцев на 4,2%. 
         Для оживления экономики США осенью 1985 г. на совещании “группы пяти” (США, Англии, Франции, ФРГ и Японии) было решено понизить курс доллара по отношению к валютам других развитых стран. Новая валютная стратегия “слабый доллар – сильная Америка” ударила, прежде всего, по интересам Японии, малолитражные автомобили которой вызвали беспрецедентный бум в США, чему способствовал “нефтяной шок”. Таким образом, увеличивая дефицитное финансирование бюджета для военных целей, США распространяли свою инфляцию через международную финансовую систему на все другие государства, вынужденные проводить дефляцию.
         Симптомами грядущего кризиса явились “октябрьский крах” на бирже Нью-Йорка в 1987 г., крах рынка недвижимости и растущие убытки в страховании, банкротство сберегательных и кредитных институтов США.
         Очередной экономический кризис США пережили в начале 90-х годов при президенте Буше-старшем, который был вызван структурными изменениями из-за сокращения  военного сектора экономики в связи с прекращением “холодной” войны. Структурные сдвиги в экономике предполагают инфляцию.
         В 1990–1993 гг. произошло резкое увеличение среднегодового дефицита федерального бюджета до 4,8 %, государственный долг перешел за отметку 70%.
         Бремя инфляции было переложено на страны Восточной Европы и СНГ, куда после распада СЭВ и СССР устремились нарастающие объемы инвестиций из США и других развитых стран для скупки недвижимости.
         В 1993 г. в обращении к Конгрессу президент Клинтон призвал американцев “отправиться в великое национальное путешествие – не только пользоваться сегодняшним процветанием, но и инвестировать гораздо большее в процветание завтра”. Для активизации инвестиций программа Клинтона предполагала:
повышение налогов;
снижение  процентных ставок.  
         Снижение процентных ставок, свойственное инфляционной фазе циклического развития, способствовало некоторому оживлению экономики и появлению новых рабочих мест.
         В 1994 г. темпы роста ВВП составили 3,5%, в 1995 г. – 2%, в 1996 г. – 2,4%. Уровень безработицы достиг 4,8% в 1997 г.
         Безусловное лидерство США в мировой экономике и рост реальной заработной платы позволил многим сделать вывод, что после 6 лет правления Клинтона экономика США стала “золотой”. 
         Однако оживление экономики было недостаточным и краткосрочным. Оно сопровождалось ростом внешнеторгового дефицита США.
         В 1996 г. он вырос на 8% и составил 188 млрд. долл.
         В 1997 г. значительно ухудшилось состояние платежного баланса по текущим операциям. Отрицательное воздействие на него оказал финансовый кризис в Юго-Восточной Азии, в результате которого наблюдался перелив капиталов в доллары, спровоцировавший спонтанное увеличение его курса и рост импорта в США подешевевших в результате кризиса товаров из Азии. Кризис знаменовал изменение полярности финансовых операций: поток капиталов из развивающихся стран стал значительно превышать поток капиталов, направляемый в развивающиеся страны, вызывая в них периодически финансовые кризисы
         Удорожание доллара, свойственное дефляции, ведет к свертыванию производства и росту безработицы в США. 
         Согласно данным ОЭСР, финансовый кризис в Азии снизил темпы экономического роста  в 1998 г. в  США  на 0,7%, в странах ЕС – на 0,8% и наиболее резко в странах Азии – на 1,4%.
         Вначале такой ход событий укреплял позиции США, как лидирующей державы.
         В ежегодном обращении к нации в январе 1998 г. Клинтон сообщил, что ни одна страна Запада не имеет таких высоких темпов экономического роста, как США, и что страна достигла самого низкого уровня безработицы за четверть века и темпов инфляции за последние тридцать лет.
         Относительно устойчивые темпы экономического роста поддерживались  капиталовложениями предприятий, особенно в информатике. 
         Приток капиталов заставил США взять на себя основную нагрузку по поддержанию мирового конечного спроса, что усугубило экономические проблемы страны, связанные с диспропорциональностью развития национальной и мировой экономики. За возвращением спекулятивного капитала на родину могло последовать насильственное “причесывание” финансовых и материальных потоков, то есть репатриация эпицентра глобального кризиса в США. Для недопущения повторения “бума” конца 20-х годов, вызвавшего затем великий кризис, и поддержки стабильности доллара Клинтон ужесточил в 1998 г. политику дефляции, что явилось одной из причин устойчивого роста профицита федерального бюджета и замедления темпов роста ВВП до конца срока его президентства.  
         Впервые после 1970 г. в 1997 г. дефицит федерального бюджета составил всего лишь 0,3% ВВП.
         В 1998 г. профицит федерального бюджета составил 70 млрд. долл., в 1999 г. – 125 млрд. долл., в 2000 г. – 235 млрд. долл.
         По мнению многих ведущих экономистов, именно рост бюджетного профицита стал основным достижением экономической политики Клинтона. Однако такой результат являлся типичным итогом дефляционной политики, направленной на достижение финансовой стабилизации.
         Темпы экономического роста в течение этого периода снизились с 3,5% до 0,2%, а уровень безработицы вырос с 4,9% до 5,3%. 
         Для оживления экономики и технологического рывка США нужна была инфляция. Предстоящая смена фаз циклического развития проявилась в выборном кризисе США (ноябрь 2000 г.). Идеи продолжения финансовой стабилизации поддерживала Демократическая партия, а переход к инфляционной фазе развития – Республиканская партия, сохраняющая традиции изоляционизма. 
         Перед Бушем-мл., как и перед Клинтоном, как, впрочем, и перед Бушем-старшим и Рейганом, опять встала все та же задача – стимулирование производственных инвестиций, но при других стартовых условиях. В наследство от Клинтона ему достались бюджетный профицит, ухудшающийся платежный баланс, значительно выросший денежный “навес” с обострением угрозы его обвала на экономической территории США.  Биржевой кризис весной 2001 г., когда обвал цен на акции технологических компаний после пика фондового бума в марте 2000 г. привел к их распродаже и сокращению персонала показал, что фондовый рынок “новой экономики” Клинтона оказался “дутым”. Стагнация промышленного производства в США сменилась его спадом.
         Реальная эффективность капитальных вложений в США снизилась с 7% в 1997 г. до 4% в 2001 г. 
         Для запуска инфляции требуется определение локомотива национальной экономики (точки роста, ключевой или приоритетной отрасли), куда направляются государственные заказы. Таким локомотивом, что традиционно для США, стала военная сфера, развитие которой создает условия для технологического рывка. Для финансового обеспечения военной сферы требовалось, по мнению экономических советников-“неоэкономистов”, урезание социальных трансфертов со стороны государства в размере 1,7 трлн. долл., что впоследствии, конечно, и было осуществлено. 
         Программа Буша-мл., обслуживающая инфляционную фазу развития,  включала следующие меры:
снижение налогов и сокращение государственных расходов при одновременном росте расходов на оборону;
снижение процентных ставок;
борьба с коррупцией.  
         После трагических событий 11 сентября 2001 г. Буш получил нужный кредит доверия для одобрения военных программ.
         С октября по декабрь 2001 г. на военные цели выделено в 3 раза больше, чем с июля по сентябрь. Затраты на военные операции в Афганистане и в Ираке, а также на реформу силовых структур – ФБР и ЦРУ составили примерно 0,5 млрд. долл. 
         Так как более 20% мирового потребления нефти приходятся на США, которые с 1999 г. более чем наполовину зависят от её зарубежных поставок, то война США против Ирака, вызвала третий нефтяной шок с запуском мировой инфляции. Следуя логике инфляционной фазы развития, Федеральная резервная служба (ФРС) в течение 2001 г. 11-кратно снижала ставку рефинансирования. 
         Достигнув уровня 1,75%, она  оказалась самой низкой за последние 40 лет. В результате стоимость потребительских кредитов упала с 5,15% в течение 2001 г. до 2 % в 4 квартале. 
         В 2001 г. началось проведение налоговой реформы, направленной на снижение ставок ряда налогов. Предполагалось, что такое снижение возможно в связи с профицитом бюджета США, а возросший таким образом денежный доход американского населения на фоне снижения ставки рефинансирования позволит увеличить платежеспособный спрос и, следовательно, оживит экономику.
         Отмена налога на наследство декларировалась как прямая и очевидная победа простого фермера из центральных штатов страны. Однако наследство размером меньше 675 тыс. долл. налогом и не облагалось. Поэтому вряд ли фермер с имуществом в 100 тыс. долл. мог выиграть от его отмены, а вот мультимиллиардеры из финансово-спекулятивной олигархической элиты американского общества, безусловно, выиграли. Снижение налоговых ставок и реформирование законодательства по вопросам наследования оказалось выгодно наиболее состоятельным американцам. В результате проведения налоговой реформы 20% наиболее богатых американцев получили практически в 75 раз больше, чем 20% беднейших. Вновь увеличилось социальное расслоение, которое президент Клинтон сумел частично нивелировать за счёт увеличения жалования самым низкооплачиваемым работникам. 
         Роста акцизов на энергоносители из-за нефтяного шока, дополнительно пополнявших доходы бюджета, оказалось недостаточно. Налоговая реформа и обслуживание больших военных затрат спровоцировали сильнейший рост бюджетного дефицита (около 270 млрд. долл. в 2002 г.) за всю историю США. Это вынудило администрацию Буша-мл. реализовать проект “неоэкономистов” и существенно сократить расходы федерального бюджета на социальное обеспечение и страхование, что еще более усилило неравенство в доходах. Следствиями налоговой реформы стали сокращение объема бюджетных средств федерального правительства и обогащение олигархических структур, в том числе за счет роста госдолга. 
         Считается, что налоговая реформа и рост государственных расходов на военные цели не только изменил структуру американской экономики, но и вытащил ее  из рецессии (замедления темпов роста).
         Темпы роста ВВП увеличились с 0,2% в 2001 г. до 3–4% в 2003 г. (прежде всего за счёт роста дотаций военной сфере), достигнув уровня первого срока Клинтона (3,5% – 4,5%), а темпы роста производительности труда выросли с 2,8 до 5% в год.
         В январе 2002 г. промышленное производство США выросло на 0,2%, в феврале и марте – на 0,4%.
         Такой рост промышленного производства за три месяца подряд не наблюдался с августа 2000 г. 
         Однако “оживление экономики” по рецептам Буша-мл. представляется  сомнительным. Оно наблюдается на фоне снижения общей величины инвестиций (за первый срок Буша-мл. инвестиции сократились почти на 6%), использования производственных мощностей (до 76% – самый низкий уровень с 1983 г.) и устойчивого роста уровня безработицы.
         В 1997 г. и 1998 г. уровень безработицы составлял 4,9%, в 1999 г. – 5,1%, 2000 г. – 5, 3%, в 2004 г. – почти 5,5%. При этом занятость американцев в производстве уменьшилась на 3 млн. чел., а в сфере услуг выросла на 2 млн. чел. 
         К сожалению, несовпадение прогнозируемых и планируемых значений экономического роста реальным показателям стало характерной чертой для США после 2000 г. Подобного рода отклонения ныне достигают  20–50%,  что недопустимо для экономически развитого государства.
         Несмотря на рост заработной платы, снижение налоговых ставок и ставки рефинансирования, платежеспособный спрос со стороны населения, большинство которого практически живет в долг, уменьшился. При этом уменьшение в последнее время притока капитала из-за границы привело к уменьшению абсолютных вложений в “домашние” предприятия, пользующиеся в настоящее время невысоким уровнем доверия, хотя для компенсации потерь государство и пытается переориентировать собственные инвестиции на внутренний рынок.
         Буш-мл. не смог побороть своего рода “потребительскую беспечность” американского общества. Даже после теракта 11 сентября большинство американцев оказались “прикованными к своим телевизорам”. В результате деловая неделя с 17 по 21 сентября 2001 г. оказалась самой “черной” за последние 68 лет в истории Уолл-стрит. В условиях бездействия американских игроков инвесторы из других стран, опасаясь политической и социальной нестабильности, старались стабилизировать свое положение за счет избавления от рисковых портфелей. 
         Кроме того, из-за перехода экономики на “силовые” рельсы в первый срок президента Буша были ужесточены различные финансовые проверки крупнейших компаний, что практически обрушило ситуацию на многих американских рынках.
         Достаточно вспомнить лишь ситуацию с энергетической компанией Enron, исчезновение которой с конъюнктурного рынка еще долго влияла на индексы инвестиционной активности. 
         Индекс деловой активности снизился до 45,9 пунктов (уровень ниже 50 считается признаком экономической рецессии), а индекс “экономического оптимизма” – до 46,2 пунктов (уровень ниже 50 считается “пессимистичным”), что свидетельствует о рецессии и пессимизме, царящем в национальном хозяйстве.
         Имеющее место реальное падение производства на фоне усиливающейся инфляции в США означает стагфляцию. Ее индикатором является то, что на сегодняшний день окончательно сформировался так называемый “рынок медведей”, характеризующийся хроническим падением курса акций. В XX  в. он возникал 4 раза в условиях кризиса американской экономики и совершенно очевидной неуверенности населения в будущем: в связи с окончанием первой мировой войны (1919– 1921 гг.), в период великой депрессии (1929–1933 гг.), во время  второй мировой войны (1939–1942 гг.) и, наконец, в период стагфляции 1973–1974 гг., сопровождаемой нефтяным шоком, арабо-израильской войной и Уотергейтским скандалом. Стоимость прямого ущерба американской экономике в результате очередного постсентябрьского кризиса (2001 г.) и последовавшего вслед за этим падения курса акций ведущих американских компаний составила 1,4 трлн. долл. Эти потери нарастают до сих пор, поскольку получать прибыль от “коротких” денег по-прежнему выгоднее, чем вкладывать финансовые ресурсы в производство.
         Сокращение бюджетного дефицита до 2009 г. вновь становится одной из главных задач США. Для его сокращения и возвращения доверия к доллару США пошли на постепенное повышение ставки процента. То, что в марте 2004 г. количество рабочих мест, созданных в США, было на 80 тыс. меньше запланированных, не изменили общую тенденцию на повышение ставки процента. По мнению Тима Мазанека, ведущего валютного стратега “Investors Bank & Trust”, ФРС будет продолжать увеличивать процентную ставку в “регулярном” ритме до уровня 5% в 2005 г. 
         Однако рост ставки процента, привлекая в страну спекулятивные капиталы из-за границы, превращает США из экспортёра капиталов в импортёра капиталов и приближает финансовый крах типа “чёрного” вторника 29 октября 1929 г., но в несоизмеримо больших масштабах. Для того, чтобы избежать крах придется и дальше повышать ставку процента, но этому будет препятствовать рецессия производства и рост безработицы. Возможной становится “новая политика регулируемых денег” по рекомендациям посткейнсианства, проведение которой будет означать продолжение инфляционного развития национальной экономики, но уже с делиберализацией мировой экономики и отказом от политики “плавающих курсов”. Тогда к подобной стратегии придется перейти и остальным странам. Нарастание протекционистских мер и конкуренция девальваций, как показал опыт 30-х годов, приведет к появлению авторитарных режимов и перерастанию кризиса в мировую войну.
         Буш-мл. бессистемно и хаотично пытается вытащить из стагфляции запутанную в глобализации американскую экономику с использованием старого набора макроэкономических инструментов (манипулирование ставками налогов и процентов, дотации военной сфере и сокращение социальных расходов). Их несостоятельность наглядно проявилась еще в решении проблем стагфляции 1974–1975 гг. Вообще же, начиная с краха экономической доктрины кейнсианства, администрация США ищет сочетание макроэкономических инструментов из старого арсенала, чтобы стимулировать производственные инвестиции, ставя при этом перед собой абсолютно противоречивые задачи. Так, наряду с задачей развития экономики и стимулирования производства, Рейган и Буш-ст. стремились достичь сбалансированности бюджета, что в условиях инфляционной фазы  – невозможно, равно как и стимулирование производственных инвестиций в период дефляционной политики Клинтона. 
         Производство “пушек вместо масла” и государственные дотации военной сфере могут вызвать экономический рост в США лишь в краткосрочном периоде. Дело в том, что высокие прибыли, получаемые военной сферой, направляются не на развитие национальной экономики, а на спекулятивные операции на международных финансовых рынках и в развитие стран третьего мира, обладающих дешевым сырьем и рабочей силой, что в целом усиливает монополизм в США. Так как ТНК не выгодно строить новые заводы и фабрики в США, а инфляция ведет к усилению социального неравенства и снижению внутреннего спроса, то долгосрочный устойчивый экономический рост в США в принципе невозможен. Итогом такой политики является перераспределение доходов в пользу крупных военно-промышленных ТНК, что в свою очередь вызывает рост цен и снижение уровня жизни в США.
         В условиях глобализации и огромного “долларового” навеса американская экономика стала похожей на огромный мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть из-за переизбытка денег в обращении. Стагфляция экономики США в рамках нынешней стратегии глобализации стала перманентной. В выходе из нее не поможет ни запуск инфляции, ни дефляция, интервалы между которыми сокращаются. Усиление инфляции, спад производства и техногенные катастрофы, рост безработицы и снижение социальных гарантий в пользу военной сферы, эскалация борьбы с международным терроризмом – неизбежные спутники США.
         Кризисное циклическое развитие мировой экономики в ХХ в. сделало мир однополярным, а систему ТНК, зачастую именуемую “второй экономикой США”, самой могущественной в мире экономической силой. Используемый США механизм выхода экономики из-под государственного контроля привел к закономерному итогу.
         В правительственные учреждения США зачастую входят те кадры, которые так или иначе представляют лоббистские группировки ТНК,  в результате чего экономическая политика государства все более направлена в пользу финансовой олигархии. Потеря США в значительной степени финансового контроля в результате их интеграции с мировым рынком ссудных капиталов была только первым шагом к утрате экономического суверенитета. В ХХI в. США вступили в новом статусе – статусе экономической марионетки. Буш-мл., как и его предшественники, этого не понял, либо, “играя” в старые игрушки, тоже сделал вид, что не понял.  
         Альтернативой циклическому развитию в интересах ТНК может стать повышение эффективности деятельности государства в экономике на основе  реализации стратегического планирования устойчивого экономического роста в интересах большинства. Однако реализация подобной задачи в США связана с необходимостью уничтожения существующей мировой спекулятивной системы, прекращения экспорта инфляции, решения проблем задолженности развивающихся стран и т.д. 
         Все это непосредственно затрагивает интересы ТНК и, следовательно, требует огромной политической воли, что вряд ли возможно.
         На такой шаг способны страны, обладающие большим интеллектуальным и ресурсным потенциалом и не до конца интегрированные в мировую финансовую систему. Среди них все еще находится Россия, способная разработать собственную социально эффективную стратегию развития. Поэтому, быть может, Чаадаев был прав – и отставание иногда может оказаться козырем.