Русская военная разведка проявляла высокую активность не только на западном театре, где были развернуты крупные силы враждующих сторон. Обстановка настоятельно требовала внимательно следить за военными приготовлениями своих южных соседей - Турции и вассальным ей Крымом. Разведывательная деятельность отличалась здесь своими особенностями, строилась в основном на работе с конфидентами и поэтому представляет немалый интерес.

В начале второй половины XVIII века между Россией, Турцией и Крымом утвердились довольно устойчивые приграничные контакты, которые осуществлялись через офицеров связи, направляемых друг к другу с различными официальными поручениями. Этот канал служебной деятельности служил одновременно и основным прикрытием для русской военной разведки. Однако получаемая от общения с государственными чиновниками информация нередко ставила перед российской стороной больше вопросов, чем давала ответов: она не раскрывала ни реальной действительности, ни тем более турецко-крымских намерений (не говоря уже о том, что порой носила дезинформационный характер). Было очевидно, что без надежной базы среди местных осведомленных лиц этой проблемы не решить. Пользуясь своими поездками и временным пребыванием на турецкой и татарской территориях, русские офицеры настойчиво искали пути для установления и закрепления перспективных знакомств. "Приятельство это, - как отмечал русский исследователь Андриевский, - обставлялось конечно тайною, хранилось в большом секрете, а самая переписка с этими секретными корреспондентами производилась иногда посредством особо шифрованного письма и пересылалась разными окольными путями".

Небезынтересно отметить, что "заграничными корреспондентами" из турецких и татарских мест нередко являлись также и русские люди. Так, в 1752 г. через офицера связи поручика Шемаева поддерживалась устойчивая конспиративная связь с постоянно проживавшими в Крыму путивльским купцом Алексеем Шестаковым и малороссийским купцом Павлом Тираном. Купец Шестаков вел, в частности, обширную торговлю в Перекопе, Бахчисарае, Кафе и Козлове, имел в этих городах своих приказчиков, которые были хорошо осведомлены о происходящих там событиях. Тиран и Шестаков регулярно передавали поручику Шемаеву накопленную ими информацию, получали новые задания.

Но собственно конфидентами были, конечно, в первую очередь люди из местных кругов, занимавшие заметное служебное и общественное положение и обладавшие в силу этого хорошими информационными возможностями. Такими тайными агентами были: в Ягорлыке - греческий священник Яний, в Сороках - паркалаб Андронакий, в Бендерах - писарь паши Базилий Молчан, в Очакове - писарь паши Юрий Григоров...

21 октября 1763 г. указом правительственного сената в помощь Киевскому генерал-губернатору Глебову "для управления в губернии пограничными делами" был определен новый советник - П.П.Веселицкий. Дополнительным распоряжением от 11 ноября того же года ведено было учредить при Киевской губернской канцелярии особую "секретную экспедицию", в которой бы сосредоточивались все дела по "заграничным отношениям".

П.П.Веселицкий - один из самых опытных профессионалов в деле организации зарубежной агентуры и хорошо зарекомендовавший себя во время службы в русской армии на западном театре, - прибыл в Киев в октябре 1765 г. Вскоре он изложил генерал-губернатору свои конкретные предложения, суть которых заключалась в создании высокоэффективной сети конфидентов с основными базами в Очакове, Вендорах, Могилеве и Яссах. Коллегия иностранных дел, рассмотрев эти предложения, представила Екатерине II специальный доклад по этому вопросу и получила "высочайшее утверждение".

В ноябре 1765 г. в состав "секретной экспедиции" вошел также советник А.Никифоров, бывший до этого консулом в Крыму. Он продолжил тайную связь с ценным конфидентом Якубом, с которым успешно работал продолжительное время. Из донесений киевского генерал-губернатора за 1768-1769 гг. видно, что в это время наиболее активно в интересах русской разведки работали нежинский грек Судаклей, священник Ягорлык, Илья Чулима, переводчик очаковского паши Григоров, анонимный агент под кличкой "Могилевский приятель" и ханский переводчик Якуб. Конфидент Григоров, например, в силу особого к нему султанского благоволения был хорошо осведомлен о различных государственных делах и военных приготовлениях. Пользовался он большим почетом и среди местной знати. Работа с ним для русской разведки представляла значительный интерес. Под кличкой "Могилевский приятель" работал знатный и богатый купец грек Иоанн Николаевич Кафеджи, с которым П.П.Веселицкий был хорошо знаком и пользовался его услугами еще во время Семилетней войны. Поступавшая от Кафеджи информация о молдавских, польских, турецких и крымских делах была весьма ценной. Инкогнито его строго соблюдалось, и в донесениях киевского генерал-губернатора, даже в высшие инстанции, его истинная фамилия не называлась. Ввиду особой важности агента секретную переписку с ним вел П.П.Веселицкий лично, связь с ним была глубоко законспирирована.

В 1769 г. именно Кафеджи было поручено через "верных ему лиц" разведать состояние турецкой армии. Поручение это он успешно выполнил.

Весьма заметным конфидентом в Крыму был Якуб-ага, состоявший при хане Гирее переводчиком. Для русской военной разведки он был завербован консулом в Бахчисарае майором А.Никифоровым. В 1765 г. Якуб был назначен дубосарским гетманом. Получив это известие, он вышел на связь и подтвердил свое желание продолжать сотрудничество. В 1767 г. Якуб оставил Дубосары и вновь вернулся на должность "главного переводчика и экспедитора иностранных дел". Ценность его информации на этом посту еще более возросла.

Успешно работал на русскую военную разведку еще один конфидент - Яков Попович, сообщавший из Дубосар весьма важные сведения о военных приготовлениях турок.

Вот лишь некоторые из донесений конфидентов русской военной разведки:

- "Докладываю, что приготовления военных в крепости Очаковской, Бендерах и в Крыму как прежде, так и ныне находятся; вновь запасов в присылке с Царь-Града ничего не было". (Григоров - П.П.Веселицкому, 2 декабря 1765 г.).

- "В Очакове и Бендерах, равно как и в Крымских крепостях, вновь никаких приготовлений в подвохе аммуниции или других военных запасов ниоткуда не было, но везде на старом основании оставлено... В Бендерах никаких воинских приготовлений я не приметил. Гарнизон оного состоит в 5000 человек, а турки разглашают оных до 10 тыс. В исходе прошедшего года прислано на дачу жалования гарнизону 450 мешков денег" (Судаклей - П.П.Веселицкому, 4 марта 1766 г.).

- "Посланы из Очакова два янычара под видом торговцев турецкими трубками через Новоросейскую губернию в Нежин для разведывания. Один из них прозывается Барутенко, а другой Махмут. Первый по русски говорить умеет, потому что в России в полку находился" (Григоров - офицеру связи, 26 марта 1766 г.).

- "Порта, как я подлинное о том известие имею, не имеет сейчас противу России никаких худых намерений.

Мне, как живущему здесь на границе, строго приказано все наблюдать, а особливо отправляемы бывают в Россию и Польшу частные шпионы. Я же о всяком важном и нужном деле давать знать не упущу" (Якуб - П.П.Веселицкому, 31 марта 1766г.).

- "Уведомляю Вас, что турки делают важные приготовления для покорения грузинцев; назначенная к тому немалая армия, как сказывают, действительно уже в движении находится" (Кафеджи - П.П.Веселицкому, 19 мая 1766 г.).

- "17 августа 1766 г. наряжен и послан из Очакова шпионом Липкан Сулейман. В паспорте на польском языке ему данном, написано Самуил из Могилева. Росту он среднего, лет до шестидесяти, в бороде, волосом черноват, по русски хорошо говорит и по турецки. Велено ему Польшею следовать и побывать в Киеве для разведывания по указу Порты о российской армии, где оная расположена и в каком ныне состоянии" (Григоров - офицеру связи, август 1766 г.).

Важнейшим вопросом в работе с конфидентами была организация с ними надежной связи. Наладить в тех условиях бесперебойную доставку в Киев добываемой информации, своевременно поставить агентуре новые задания - было чрезвычайно сложно. Так, конфидент Григоров в одном из своих писем сообщает, что он не хотел бы пересылать свои донесения через запорожских казаков "дабы от их простоты, безрассудства или неосторожности какой-либо ошибки произойти не могло". По этой причине он просит назначить ему "верного и искусного человека", который бы у него "эти письма принимал и оные немедленно канцелярскому советнику Веселицкому в Киев пересылать мог".

С помощью конфидентов перепроверялись сведения, получаемые через различные другие разведывательные каналы. Они помогали установить реальное положение, сопоставить вызывающую сомнение информацию, отвести ненужные подозрения. Вот один из примеров. 8 июня 1766 г. на основании отчета одного из русских офицеров, побывавшего в поездке на турецкой территории, сложилось впечатление о готовящемся крупномасштабном нападении турок и татар на русскую землю. Генерал-губернатор Войейков срочно проводит тщательное изучение поступивших данных и докладывает царскому двору: "Надлежащая предосторожность по всей границе взята... Но как сии разведсведения при соображении с нынешними Турецкой Порты обстоятельствами и другими из-за границы полученными перед тем известиями (т.е. от конфидентов) подлинными быть не кажутся и поэтому уважения не заслуживают... Ввиду этого предписано, чтобы отправляемые впредь для таких разведывании офицеры были люди искренние, рассудительные и расторопные, знающие отчасти положение тех краев и нравы людей, к каким отправляются, дабы пустыми разглашениями безрассудно напрасные тревоги и беспокойства по границе не навести".

Разными путями и по различным мотивам вербовались для русской разведки конфиденты. Предпочтение отдавалось тем из них, которые служили Русскому государству бескорыстно, из патриотических побуждений. Конфидент Григоров, например, хотя был "породы греческой" и родом из Бахчисарая, считал себя прочно связанным с Россией, так как еще мальчиком присягал в русской церкви. Молодые годы он провел в Запорожской Сечи, где более 10 лет работал лавочником. Добровольно предложил свои услуги русским властям еще в 1753 г. Однако к активной разведывательной работе был подключен лишь в 1765 г. Вербовочное предложение делал ему запорожский казак есаул Василий Рецетов. В беседе с ним Юрий Григоров подтвердил свое желание работать на Россию и написал по этому поводу специальное письмо П.П.Веселицкому. За свою многолетнюю плодотворную работу Григоров, несомненно, заслуживает самых высоких похвал. Это был высокоодаренный разведчик, передававший России важную военно-политическую информацию.

В противоположность Григорову конфидент Якуб превыше всего в сотрудничестве ставил материальное вознаграждение, работал из чисто корыстных соображений, порою преступая в этом все разумные границы. Характеризовался как весьма хитрый, изворотливый и непостоянный человек. В работе нередко нарушал конспирацию, шел на неоправданный риск, т.е. был далеко не надежным. Это хорошо понимали в "секретной экспедиции", однако ввиду его широкой осведомленности и поступающей от него полезной информации связь с ним решено было не прерывать. И лишь после того, как в 1769 г. поступили неопровержимые сведения, что он начал устанавливать доверительные знакомства с другими иностранными представителями в Турции, контакты с ним пришлось прекратить.

В работе с конфидентами начальник секретной экспедиции П.П.Веселицкий много внимания уделял заслуженному их вознаграждению. Он ходатайствует перед Иностранной коллегией о назначении им за "ревностную службу и исправную корреспонденцию" твердо определенного государственного жалованья. Если же полученная информация представляла особую важность, П.П.Веселицкий считал необходимым отмечать конфидентов дополнительным весомым поощрением. Обрисовывая сложность работы с местными источниками информации, он не раз докладывал, что "без денег трудно обходиться с ними, особенно с духовными их чинами, которые к деньгам более других падки и лакомы". Тем не менее в августе 1766 г. Коллегия иностранных дел указывает ему: "Впредь надлежит канцелярскому советнику Веселицкому несколько в обещаниях поудерживаться и прилежнее смотреть, чтобы раздаваемые им награждения не напрасно употребляемы были и казна истощаема быть не могла".

В 1770 г. П.П.Веселицкому поручается важное государственное задание - возглавить ведение переговоров с татарами относительно перехода Крыма из турецкого подданства под покровительство России. Переговоры проходили долго и сложно, Веселицкий подвергся резкой критике своего руководства, а летом 1774 г. попал даже в плен к высадившимся в Крыму турецким войскам. После ухода турок он был освобожден из неволи и в 1780 г. назначен представителем русского правительства к крымскому хану Шагин-Гирею. В короткий срок П.П.Веселицкий сумел настолько расположить его к себе, что хан открывал ему даже "движение его сердца". Шагин-Гирей принял от русского правительства орден, зачислил своих ближайших родственников в русскую гвардию.

Оценки деятельности П.П.Веселицкого как карьерного дипломата весьма разноречивы, ему ставился, в частности, в укор, что "его дипломатические приемы не шли далее подкупа, который он применял довольно широко". Однако без какого-либо преувеличения можно сказать, что работа такого крупного специалиста в области военной разведки, каким, несомненно, был Петр Петрович Веселицкий, заслуживает самой высокой оценки. В сложнейших условиях ему удалось организовать довольно устойчивую внешнюю разведку на важнейшем для Российского государства стратегическом направлении. Уже через полгода после его прибытия в Киев генерал-губернатор, являвшийся "главным пограничным командиром" на юге России, докладывал царице 7 апреля 1766 г.: "Теперь остается только в Яссах и Хотине по одному конфиденту найти, дабы всю границу, взяв с Крыма до Хотина, оными снабдить".

Интерес к Крыму проявлялся не только со стороны России. Этот полуостров, занимавший важное стратегическое положение, был под пристальным наблюдением и "владычицы морей" Англии. Это особенно усилилось после присоединения Крыма к Российскому государству. Известно, что английский посол в Константинополе сэр Роберт Энсли в середине 1784 г. отправил в Крым своего агента Дэвида Грея, который посетил военно-морскую базу Севастополь и другие города полуострова с разведывательными целями. Через некоторое время Грей вновь посещает Крым, на этот раз вместе со своим помощником Гендерсоном. И хотя первый выдавал себя на этот раз за пивовара, а второй за эконома, русской контрразведке светлейшего князя Г.А.Потемкина быстро удалось разгадать истинную роль их миссии. Об укреплении Севастополя и флота российского регулярно доносил в Лондон также английский консул Итон. В 1796 г. он сообщает, что "русский военный флот в Севастополе состоит из 19 судов при 1138 орудиях".

Главная военно-морская база Черноморского флота России привлекает профессиональное внимание и вице-адмирала Г.Нельсона. Находясь под впечатлением блестящих побед русской эскадры в Средиземном море под командованием Ф.Ф.Ушакова, он дает своему помощнику лейтенанту Уодману следующее указание: "Я очень заинтересован, чтобы вы обратили особое внимание на то, какие военно-морские силы Россия может иметь в Севастополе и в Херсоне и каково их вооружение. Одновременно обратите внимание на состояние фортификационных сооружений в этих портах, сколько орудий насчитывают их береговые батареи и могут ли русские корабли защитить свои торговые пути".

В начале 1798 г. в Петербурге получили от внешней разведки настораживающее известие о необычайно оживленной активности во французских базах и портах Средиземного моря. Здесь шло сосредоточение войск, боевых кораблей и транспортных судов. Было ясно, что идет интенсивная подготовка к крупномасштабной десантной операции. Стали "просачиваться" сведения о приближающейся высадке французов на английское побережье, не исключалось также вторжение французской армады (в союзе с Турцией) и в Черном море. Последнее не могло не насторожить Павла I. Срочно дается указание адмиралу Ф.Ф.Ушакову привести в боевую готовность Черноморский флот и принять все возможные меры по своевременному вскрытию и предупреждению внезапного нападения. В целях ведения морской разведки предписывалось организовать постоянное крейсерское наблюдение у берегов Крыма.

23 апреля последовал новый рескрипт Павла I, который гласил: "Вследствие данного уже от нас вам повеления о выходе с эскадрою линейного флота в море и занятии позиции между Севастополем и Одессой, старайтесь наблюдать все движения как со стороны Порты, так и французов". Разведка (в том числе и русская) так и не смогла вскрыть истинных планов французской стороны. Распространяя всевозможные ложные слухи и проводя отвлекающие операции, французский 36-тысячный экспедиционный корпус на 309 транспортах и под охраной 55 военных кораблей 19 мая отправился из Тулона, а 1 июля успешно высадился в Египте (Александрия). Так был получен очередной поучительный урок того, насколько сильной бывает контрразведка и умело организованная ею дезинформация.

На этом этапе русская военная разведка еще действует разрозненно, порою стихийно, не имеет единой организации и специально обученных кадров. Однако при всех видимых издержках ее роль, авторитет и значимость неуклонно растут. Впереди ее ждет сложнейшее испытание - Отечественная война 1812 г. с бонапартистской Францией, в ходе которой она внесет в свою летопись одну из самых лучших страниц.
 

^* Продолжение.