Наверное, одним из основных направлений развития современного политического сознания в России, а также в большинстве некогда составлявших Союз ССР республик, в ближайшие годы будет - а отчасти уже и является - понимание жизненной необходимости восстановления той или иной формы государственного единства народов, исторически игравших роль ядра геополитического образования, каким некогда была Российская Империя, а затем Советский Союз, - русского, украинского и белорусского. Их разобщенность, тем более подозрительность или враждебность друг к другу, будет вечным источником нестабильности и угрозы кризисных потрясений во всем огромном регионе, тысячелетиями выполнявшем роль синтезирующего начала мировых культур - европейской и азиатской. Их воссоединение способно положить начало надежной стабилизации всего этого региона, предотвратить превращение его в обширнейшую зону мировой напряженности, постоянно грозящей перерасти во всеобъемлющий конфликт.

Многое говорит за то, что уже сегодня мы можем наблюдать, как развивается медленное и мучительное осознание данной зависимости. В том числе - в среде самих этих славянских народов, оказавшихся как бы между двух эпох: раскола и нового воссоединения.

Впрочем, не все обстоит так просто. История давно доказала: единожды порушенное куда как трудно вновь сложить. Часто это вообще не удается.

Так и поиски путей сближения для славянских народов бывшего СССР обещают оказаться непростыми и долгими. Трудности лягут, судя по всему, не столько на зрелые поколения русских, украинцев, белоруссов, представителей других бок о бок с ними живущих народов, сколько на людей, сегодня еще только входящих в самостоятельную жизнь. Им предстоит с учетом опыта последнего десятилетия оценить и переоценить историю как всей страны в целом, так и собственных народов. И уже опираясь на сделанные выводы, принимать государственные решения.

Однако процесс этого осмысления и переосмысления идет уже сегодня. Именно сейчас, как это всегда бывает в истории, в мировоззрение молодых людей закладываются взгляды, которые могут потом видоизмениться, однако, как правило, сохранят свой характер и общую направленность. И особое значение приобретает этот процесс в среде образованной молодежи, которой предстоит на протяжении ближайших десятилетий встать у руля экономики, политики, духовной жизни своих народов, пополнить сферы принятия государственных решений.

Некоторые характерные, устойчивые черты их умонастроений возможно выделить, используя уже накопленный ныне социологический материал. В том числе - данные, касающиеся особенностей политической ментальности российских, украинских и белорусских студентов вузов, полученные в ходе недавнего социологического обследования, проведенного независимым Центром исследований политической культуры России в городах, принадлежащих в последние годы к очагам суверенитетского и демократического движения в трех славянских республиках СНГ. 

Общий итог полученных сведений позволяет говорить о том, что даже в этих регионах, еще недавно захваченных процессами раскола единой отечественной государственности, ситуация в настоящее время коренным образом переменилась, либо начинает меняться. Сепаратистские настроения переживают кризис и вырождаются, тенденции же к новому объединению славянских национально-государственных общностей, похоже, возрождаются, крепнут и начинают определять состояние массовых умонастроений.

Первая и весьма характерная черта молодежной ментальности - отторжение окружающего их общества, своего рода синдром бегства от него. Данные анкетирования показывают: окажись у большинства образованных молодых людей, участвующих в обследовании, сказочная возможность выбирать эпоху для жизни, мало кто из них (один из шести-двенадцати респондентов) остался бы в нынешней. Наиболее же притягательны для них времена общей единой государственности. Их выбрали бы для себя, окажись такое возможным, 46,6% образованных молодых людей Новосибирска, 44,9% студентов Гродно, 42,7% учащихся Симферополя, 33,5% студентов из Ровно и 26,2% москвичей. Чаще всего их манят времена Российской Империи XVIII, XIX столетий, начало XX века.

При этом примерно 13-20% респондентов не отказались бы возвратиться и в годы пресловутого "застоя". Даже своего рода "остаточные" его следы в нашей жизни не вызывают у них смущения: скажем, всего 12-13% опрошенных оскорбились бы, если кто-либо по старинке назвал их "советскими людьми", треть же сочла бы такое звание даже почетным.

Правда, такая государственническая ретроспективная нацеленность носит во многом эмоциональный и слабо подкрепленный реальными знаниями характер.

Несколько примеров. Скажем, имя Рюрика, полулегендарного основателя Древнерусского государства, в состоянии оказались извлечь из собственной памяти от 3,4% студентов в Ровно до 14,8% учащихся Москвы, в то время как их белорусским сверстникам оно как бы и вообще неведомо. Всего лишь половина опрошенных во всех трех республиках смогла назвать и князя, крестившего Русь: похоже, что недавние торжества, связанные с 1000-летием принятия православия, уже основательно забылись даже столичной молодежью, в чьей среде об апостольском подвиге Владимира Святославовича помнят 29,1% опрошенных.

Историческая память образованной столичной молодежи вообще выглядит крайне скромной, иногда убогой даже на фоне познаний, сбереженных ее сверстниками из Новосибирска или других славянских земель бывшего Союза. Например, об Александре Невском и его победе над крестоносцами на льду Чудского озера осведомлены 46,1% московских вузовских студентов против 91,4% учащихся новосибирцев, 67,7% крымчан, 50% белорусских и 49,7% украинских учащихся. Близкая картина наблюдается и в других вопросах.

Впрочем, студенчество Украины и Белоруссии также подчас смутно представляет себе вехи собственной истории. Скажем, студенты Гродно еще могут назвать (72% верных ответов) имя Ф. Скорины, своего великого ученого и просветителя, но, как правило, пасуют перед просьбой указать время присоединения их земель к России. В то же время в Ровно опрашиваемые весьма свободно - в каждом третьем случае - вспоминают точную дату воссоединения украинского и русского народов, однако, почти не ведают (исключая 0,8% случаев), когда была заключена на Украине уния между православной и католической церквами. А ведь отзвуки этого события сегодня вновь болезненно и тревожно отдаются в окружающем их обществе.

Все это дает основание утверждать, что на уровне массового восприятия политические ориентации формируются не столько за счет знаний и накопленного опыта, сколько на почве чувств, своего рода исторически окрашенных рефлексией на происходящие вокруг события. С одной стороны, это лишает их прочной основы; с другой же, оставляет огромное пространство для развития и укоренения в массовое сознание.

Особенно наглядно проглядывает эта зависимость в вопросах, связанных с восприятием тех или иных лидеров и руководителей как настоящего, так и прошлого.

Казалось бы, здесь все должно быть подчинено преимущественно эмоциям. Ибо сами личностные, ориентированные на лидеров политические настроения всегда как бы держатся на своего рода "пене" людских чувств. Однако именно этого сегодня и не происходит.

Да, уровень престижа ныне действующих политиков на всех славянских землях СНГ крайне невысок. В России имя Б.Ельцина в качестве человека, способного вывести страну из упадка, назвали лишь 5-9% респондентов. Совсем немногие, от 0,6 до 1,7%, помянули в этом качестве М.Горбачева. Среди опрошенных на Украине (в Ровно) аналогичные оценки Л.Кравчуку дали также около 9% студентов. Заметно ниже (2,5% оценок) стоит рейтинг С.Шушкевича в Белоруссии. Еще с полтора десятка упоминавшихся политиков, как демократической, так и оппозиционной направленности, собрали по 2-6% упоминаний каждый. Остальные же образованные молодые люди не назвали никого. Промолчали 90,7% опрошенных в Белоруссии, 83,2% респондентов с Украины, 78% охваченных анкетированием студентов Москвы и 77,6% новосибирцев, 58,3% опрошенных в Крыму.

Однако и выдвигать в адрес нынешних лидеров обвинения собирается далеко не каждый. Во всяком случае, от 40% образованной молодежи Новосибирска до 61,7% студентов-москвичей не стали пенять никому из них за развал страны и всеобщий упадок. Остальные, почти в каждом четвертом случае, недобро помянули М.Горбачева. Примерно в два-два с половиной раза реже их негодование обращалось и против Б.Ельцина. Еще реже вина возлагалась на собственных руководителей. Показательная черта - мало кто по привычке решился пенять и давно умершим руководителям большевистской поры: в среднем 1-3% предпочли предъявить счет за нынешние беды В.Ленину, И.Сталину или Л.Брежневу.

Похоже, что на землях России, Украины, Белоруссии, как то случалось в прежние смутные времена, воцарилась та ситуация в людских умах, которая своею "тихостью" предвещает скорую бурю. Как до формулы сжато, сказано в пушкинском "Борисе Годунове", - "народ безмолствует..."

Впрочем, в коренных вопросах государственного порядка никакого "безмолвия" нет. Люди, похоже, достаточно четко и точно стремятся определять и определяют собственные позиции. Идеал политика ищется в прошлом. И олицетворяет его сегодня для русских, украинских и белорусских студентов Петр I. Именно им пытаются "мерить" нынешних политиков до трети московских студентов, каждый второй опрошенный учащийся в Симферополе и Гродно, один из пяти анкетированных в Ровно. И уже с большим отрывом от основателя Российской Империи следуют почитаемые в лучшем случае каждым десятым-пятнадцатым фигуры В.Ленина, И.Сталина, Д.Сахарова, А.Столыпина.

Как следует из анализа социологического опроса^*, идеи той или иной формы единой государственности трех славянских народов имеют сторонников в лице решающего большинства студенческой молодежи, т.е. того обращенного в будущее слоя населения, от ориентаций которого будет в скором времени зависеть очень много.

Конечно, речь идет лишь о тенденциях, только-только заявляющих о себе в сфере молодежного (а по ряду данных - и всего национального) сознания России, Украины и Белоруссии. Шок и оцепенение, наступившие после крушения союзного государства, не прошли. Наметившиеся воззрения на прошлое, настоящее и будущее своих государств и единой исторической государственности, ядром которой были три эти народа, могут и не перерасти в побудительный стимул политического действия. Тем паче, что носители унитаристских идей, как видим, есть, а вот организованной силы, способной их сплотить и помочь реализовать эти взгляды, практически нет. Однако один вывод уже сегодня не подлежит сомнению: окончательный и полный раскол трех славянских народов - по крайней мере на уровне их самосознания - не состоялся. Более того, не исключена ситуация, при которой объединительный (если угодно, имперский) синдром окажется наиболее сильным вовсе не в российской среде, а в смежных с нею украинской и белорусской национально-государственных общностях, которые станут оказывать растущее давление на потерявший себя "центр".
 

^* Опрос был проведен методом анкетирования в 12 учебных заведениях Москвы, Новосибирска, Гродно, Ровно, Симферополя, Опрошено около 700 человек. Обследование репрезентативно по полу, национальности, социальному происхождению, политической ориентированности, уровню доходов семей.