Народнохозяйственные комплексы
 

Когда речь заходит о нефти, то прежде всего говорят и пишут о ценах на нее. И это вполне естественно, т.к. повышение или понижение цен на энергоносители, среди которых жидкое топливо занимает главное место, сразу же отражается на кармане среднего потребителя. Начиная с 1992 г. мы, к сожалению, переживали в этой сфере не самые приятные моменты, с грустью наблюдая, как вслед за каждым повышением цен на бензин резко стартовали вверх и цены на товары "потребительской корзины". Самое печальное в этой истории, что пока не видно тенденции к стабилизации цен на топливо. Более того, по словам министра топлива и энергетики Ю. Шафраника, цены на нефтепродукты к концу 1993 г. вырастут еще в 3 раза. И в этой связи возникают вопросы: есть ли предел росту цен на энергоносители; почему так случилось, что в принципе богатая - нефтяная - отрасль промышленности, судя по заявлениям ее руководителей, оказалась на деле в критическом состоянии?

Ответ, как представляется, следует искать в нашем недавнем прошлом, когда о нефтяной промышленности публиковались только победные реляции о росте добычи нефти, тогда как реальные трудности нашего нефтегазового комплекса попросту замалчивались. Это лишь сейчас выясняется, что в течение ряда десятилетий энергетика страны фактически не ставила перед собой задачу удовлетворения потребностей производства и населения в энергии, а была ориентирована на увеличение выработки энергии как таковой. Да, добыча нефти в стране росла, причем росла быстрыми темпами. Но ведь наша отечественная технология позволяла даже при самом оптимальном подходе, т.е. при равномерной откачке нефти из скважин, добывать на богатейших месторождениях Западной Сибири не более трети запасов! При интенсивной же добыче этот показатель начинал уменьшаться. Были случаи, когда месторождение оказывалось исчерпанным после добычи всего лишь 10% содержащейся в нем нефти! Самый "яркий" пример - загубленный Самотлор. В результате такой "стратегии" ныне в стадии снижения добычи нефти находится 4/5 всех нефтяных месторождений России.

Когда начинается спад нефтедобычи, то, естественно, должен уменьшаться и экспорт нефти. У нас же этого не происходило, ведь нефть давала до 70% всех доходов от экспорта и сокращение ее вывоза не могло быть ничем компенсировано. Приведу простой расчет: грамм золота на мировом рынке стоит в настоящее время немногим больше 10 долларов. Следовательно, чтобы получить 1 млрд. долл., необходимо продать 100 т золота. Но для получения этой же суммы достаточно продать 9 млн. т нефти. Россия же только за I квартал текущего года добыла почти 89 млн. т нефти, из которых 18 млн. т было экспортировано в так называемое дальнее зарубежье.

Напомню, что еще совсем недавно СССР экспортировал до 200 млн. т жидкого топлива в год, а за период, минувший с энергокризиса 1973 г. до 1991 г., из страны было вывезено в общей сложности около 3 млрд. т нефти, что превышает объем ее годового потребления во всех странах мира, вместе взятых! При существовавших тогда ценах на нефть, мы могли бы, наверное, жить не хуже Кувейта. Однако руководители страны тщательно скрывают тот факт, что в "братские социалистические страны" СССР экспортировал нефть по 25-30 руб. за тонну и по 70-80 инвалютных рублей в "империалистические государства", хотя средняя цена тонны нефти составляла тогда на мировом рынке 250 долл. и выше. Зачем и в чьих интересах это делалось - тема совершенно особого разговора.

Но даже при этих невероятно низких ценах, которые и демпинговыми назвать невозможно, СССР сумел получить за экспорт нефти почти 300 млрд. руб. Эти средства были необходимы прежде всего для модернизации промышленности, в том числе нефтяной, строительства новых заводов по производству товаров широкого потребления, перевооружения сельского хозяйства.

К началу 90-х годов нефтяная промышленность оказалась в исключительно сложных, если не сказать критических, условиях: износ основных фондов достиг фантастической величины - 90%, а по ряду нефтеперерабатывающих заводов - даже 100%. Устаревшее оборудование было сконцентрировано на гигантских предприятиях, по сей день выбрасывающих в атмосферу в силу изношенности оборудования такое количество сернистых веществ, что нормы предельно допустимой концентрации часто превышаются в десятки раз. Заменить это оборудование нечем, поскольку российская нефтеперерабатывающая промышленность находится в сильнейшей зависимости от поставок импортного оборудования. В частности, в России не организовано производство установок погруженных насосов в износостойком исполнении для скважин с повышенным содержанием механических примесей, не выпускается теплостойкий кабель для высокотемпературных сред. За последние 10 лет не создано ни одного вида оборудования в коррозионностойком исполнении для сред с высоким содержанием сероводорода и углекислого газа. К тому же ряд заводов, выпускающих оборудование для нефтяной промышленности, оказался за пределами России после распада СССР. Например, в Азербайджане оказалась сосредоточенной значительная часть мощностей по выпуску оборудования для нефтеперерабатывающей промышленности, причем по производству ряда важнейших видов машин республика является ныне монополистом.

Стремясь выйти из этой ситуации, руководители отрасли еще в конце 1991 г. предлагали за счет импорта обеспечить не менее 60% всех потребностей в импортном оборудовании на 1991-1995 гг., но валютных средств государство им не выделило. Продать же нефть за рубеж без специального разрешения Правительства невозможно, а получить средства в рублях с тем, чтобы профинансировать работы по выпуску отечественного нефтяного оборудования нефтяники также не могут. Они по-прежнему почти всю добытую нефть производители должны продавать по пониженным ценам государству, причем доходы от небольшой части нефти, реализуемой на внутреннем рынке по свободным ценам, практически полностью уходят в фонд стабилизации отрасли. Замечу, что во втором квартале 1993 г. не менее 75% всех доходов нефтяников, в прямой и косвенной формах, изымалось и уходило на нужды, не связанные с нефтяной отраслью.

В России крайне недостаточны не только мощности по переработке, но и пропускная способность морских портов по нефтегрузам. Ныне Россия из собственных портов может вывезти не более 55 млн. т нефти, а без Махачкалы - вообще лишь 48 млн. т. На российских границах нет даже достаточного количества узлов расчета, создание которых требует также немалых инвестиций.

Правительство Е.Гайдара, "отпустив" в начале 1992 г. цены, "заморозило" только цены на нефть, ухудшив тем самым и без того нелегкое положение отрасли. В апреле 1992 г. цены, правда, были подняты в 5 раз. Но "поезд уже ушел" и цены на другие товары отреагировали лишь своим дальнейшим ростом, не позволяя ценам на нефть сократить образовавшийся разрыв. Итак, - виток за витком волны цен на материалы, оборудование, электроэнергию продолжали и в дальнейшем накрывать отрасль.

В этих условиях нефтяники увидели выход из положения в "подтягивании" цен на нефть до уровня мировых, аргументируя свое намерение тем обстоятельством, что в этом случае они уже смогут выбирать, где купить все необходимое - в России или за рубежом. Их требования поддержала определенная часть специалистов-теоретиков (как правило, связанная с нефтяной промышленностью), чьи аргументы можно свести к следующему.

Непонятно, почему цены на нефть регулируются государством, а, скажем, цены на трубы и другое оборудование для нефтяной отрасли российские предприятия продают по свободным ценам. Положение явно ненормально, когда один сектор экономики вынужден работать в жестком административном режиме, а остальные - в рыночных условиях.

Свободные цены на нефть помогут российским экспортерам жидкого топлива не только адаптироваться к требованиям мирового рынка, но и стать той точкой опоры, на основе которой может выстроиться нормальная структура относительных цен. Кроме того, свободные цены снизят темпы инфляции, поскольку фиксированные цены на нефть создают встроенный ("калькуляционный") механизм инфляции, связанный с традиционной системой расчета издержек на государственных предприятиях. К тому же государство, поддерживая заниженные цены на нефть, субсидирует тем самым всех подряд - от пенсионеров и медиков до коммунального хозяйства и ВПК.

Низкие цены на нефть не стимулируют ее экономию, в результате чего растет удельная энергоемкость национального дохода. Кроме того, низкие цены создают условия для различного рода злоупотреблений и махинаций: ведь трудно удержаться от соблазна получить за тонну нефти 120-150 долл. (цена российской нефти на мировом рынке), а не 19-20 тыс. руб. (весенние биржевые котировки).

Противники безудержного повышения цен на нефть приводят свои контраргументы, указывая на следующие факты.

Нефть облагается НДС по общим правилам, т.е. акцизным налогом и регулирующим налогом, призванным ограничить рост цен на нефть. Это означает, что существует значительный разрыв в уровне цены производителя и цены потребителя жидкого топлива. Отсюда - рост цен на нефть опасен для бюджета, ведь более половины нефти в стране потребляют организации, финансируемые из бюджета (армия, транспорт, сельское хозяйство, наука, жилищно-коммунальное хозяйство и др.). Получая дополнительные отчисления от роста прибыли нефтедобытчиков, бюджет одновременно вынужден и больше затрачивать по соответствующим статьям. Повышение уровня цен на нефть задает ориентиры для роста остальных цен. К тому же при значительном разрыве в уровне цен производителя и потребителя нефти первым пострадает производитель, т.к. к нему - через цены на оборудование, материалы и т.д. - придет цена потребителя. И если на первом этапе нефтяники еще смогут выдержать за счет созданного при подъеме цен "запаса прочности", то затем, по мере снижения этого запаса, они окажутся вынужденными снова их повышать. В результате раскручивается спираль "цены - издержки - цены", образуя генератор инфляции во всем хозяйстве России.

Попытки поднять цены на нашем внутреннем рынке до уровня мировых до сих пор не дали положительного результата и дать его не могут из-за следующих обстоятельств. В мае прошлого года, т.е. после апрельского 5-кратного подорожания, тонна российской нефти стоила около 2,3 тыс. руб. при курсе рубля примерно 120 руб. за долл. и цене на нефть 129 долл. за тонну (цена Лондонской биржи), т.е. 15,5 тыс. руб. В ноябре 1992 г. цена на нефть возросла до 5 тыс. руб. за тонну, однако курс рубля упал до 400 руб. за долл. В результате при мировой цене в те же 129 долл. наша внутренняя цена снизилась до менее 10% мировой. В марте текущего года цена на нефть на внутреннем рынке возросла до 20 тыс. руб. за тонну, составив тем самым 15,5% от уровня мировой. Из этих элементарных подсчетов следует, что, повышая цены на энергоносители и тем самым понижая курс рубля, Россия весьма относительно приближается к мировым ценам на нефть, а, следовательно, гонка бессмысленна. Кроме того, при нынешнем курсе рубля цена одного литра бензина должна достичь как минимум 1000 руб., т.е. возрасти по сравнению с июньской еще в 14 с лишним раз. При этом к тому же следует исходить из совершенно уж фантастической надежды, что такой "рывок" цен на нефть никак не отразится на курсе рубля в сторону его дальнейшего падения. При такого рода скачке цен на топливо возникает опасность гиперинфляции такого масштаба, что рубли вообще могут утратить всякий смысл, ведь какой резон производителям нефти продавать свою продукцию за стремительно обесценивающиеся рубли, если они смогут продавать ее за доллары.

Есть и еще один немаловажный момент. Трудно даже вообразить, какую власть получат нефтепроизводители, ибо тот, кто будет иметь возможность продавать нефть за ее полную долларовую стоимость, станет обладателем доходов такого масштаба (в рублях, конечно), что ему не составит труда, грубо говоря, "купить" кого угодно: от печатных органов и телевидения до министров и депутатов, а следовательно, установить ту власть, которая ему понравится.

Серьезным выглядит и аргумент, что из-за высокой себестоимости в случае свободной конвертируемости рубля Россия рискует потерять покупателя на свою нефть даже внутри страны, а это приведет к интервенции нефтепродуктов в страну, подрывая тем самым национальную нефтяную промышленность.

Наконец, не надо забывать, что надежды подавляющего большинства местных руководителей связаны не столько с добычей нефти для удовлетворения внутренних потребностей России, сколько с ее продажей на мировом рынке по мировым ценам. Однако мировой рынок практически полностью сложился и вряд ли будет приветствовать появление на нем новых крупных поставщиков жидкого топлива.

Таким образом, приведенные "за" и "против "-достаточно серьезны и убедительны. Вопрос заключается в том, какие аргументы окажутся весомее при выборе Правительством дальнейшей хозяйственной политики, какие меры следует принять с целью разрешения основных проблем нефтяной отрасли. На сегодняшний момент Правительство, как представляется, до конца не определилось, ограничиваясь постепенным повышением цен на нефть, и не называя пределов этого повышения. Кроме того, оно закрепило за недавно созданным суперобъединением "Роснефть" фактически министерские функции, осуществляя тем самым практический возврат к вертикальной структуре управления отраслью. Через "Роснефть" центральные органы занимаются ныне распределением капиталовложений, сменой и назначением (в приказном порядке!) директоров объединений и предприятий.

Ну, а пока происходят "разборки" между "Роснефтью", "Гермесом", "ЛУКойлом" и некоторыми другими акционерными обществами и многопрофильными концернами монополистического типа за право распоряжаться нефтересурсами, ситуация меняется в худшую сторону: продолжается падение добычи нефти при одновременном росте ее экспорта и увеличении долга бывших советских республик России за поставки нефти, достигшего к июню нынешнего года 480 млрд. руб. С другой стороны, Минтопэнерго России подготовило для Правительства документы, в которых минимальные потребности топливно-энергетического комплекса в кредитных ресурсах на май-июль 1993 г. определены в 2 трлн. руб. По утверждениям Минтопэнерго, эти средства необходимы отрасли для обеспечения ввода в строй плановых объектов, финансирования закупки топлива для электростанций, завоза нефтепродуктов на Крайний Север, проведения ремонтных работ и закачки газа в подземные хранилища.

В силу этих причин перед Правительством снова, как и в прошлом году, возникает дилемма: или продолжить раскручивание спирали инфляции, выдав отрасли новые огромные кредиты, или же проводить жесткую кредитно-финансовую политику, не обращая внимания на дальнейшее падение производства нефти. Выбор, прямо скажем, небогатый, ведь и без того в результате нерешительной Правительственной политики добыча нефти в России по сравнению с весной прошлого года сократилась на 47 млн. т. Подобная нерешительность Правительства, на которую накладывается шантаж со стороны нефтяников, может привести к прямой потере топливного комплекса.

Ситуация выглядит более чем странной, поскольку топливный комплекс, несмотря на его кризисное состояние, продолжает оставаться потенциально прибыльным. Весь вопрос заключается в поисках правильного выхода из создавшегося положения.

Понятно, что безвыходных ситуаций не бывает, но для выхода из тупика необходим целый комплекс мер, в ряде случаев весьма непопулярных. Прежде всего Правительству, как представляется, совершенно необязательно провоцировать инфляцию, выдавая очередные, ничем не обеспеченные много миллиардные кредиты топливно-энергетической отрасли. Вполне достаточно, если ей будет разрешено взимать хотя бы частичную предоплату с потребителей энергии, т.е. перейти к системе авансовых платежей, которыми потребители рассчитывались бы с отраслью хотя бы раз в квартал. Другой вопрос, что это не может понравиться потребителям, отвыкшим аккуратно расплачиваться за получаемые энергоносители. Значительный эффект может дать возврат долгов республик СНГ, по-прежнему получающих продукцию российского топливного комплекса без предоплаты. Для этого, естественно, потребуется изменить, даже ужесточить, рискуя осложнить политические отношения,

практику экспорта российских нефти и газа, добиваясь возврата хотя бы 30-40% долгов, поскольку только за счет этих средств можно было бы значительно сократить кредитные потребности топливно-энергетической отрасли.

Это, однако, внешние, так сказать косметические, меры, ведь сама отрасль нуждается в коренном перевооружении, увеличении своих доходов, проведении разумной налоговой политики, большей свободе в реформировании хозяйственных отношений.

Как показывает мировой опыт, одним из главных звеньев в цепи реформирования нефтяной отрасли является энергосбережение. При прочих равных условиях предпочтение следует отдавать именно сберегающим проектам, поскольку эффект энергосбережения имеет более длительный характер, чем черпание энергии из не возобновляемого источника. Важной составной частью энергосбережения может стать увеличение глубины переработки нефти. В нашей стране глубина переработки нефти явно недостаточна: в ее структуре около 37% приходятся на топочный мазут, что, например, превышает уровень США почти в 5 раз. В развитых государствах Запада уже довольно давно идет процесс не только снижения доли топочного мазута в структуре переработки, но и происходит абсолютное сокращение доли его производства, что позволяет наращивать выпуск моторного топлива и продуктов нефтехимии. Степень извлечения легких фракций нефти при переработке составляет в России, как правило, немногим более 60% (на наш взгляд, эти данные явно завышены), тогда как в США - 90%. Если повысить глубину переработки хотя бы до 75-77%, то Россия могла бы сэкономить по меньшей мере 38-40 млн. т нефти в год. Это означает, что вложение средств в углубление переработки в 2,5-3 раза выгоднее по сравнению с наращиванием самой нефтедобычи. Средства могли бы быть получены частично из бюджета, но, главным образом, за счет акционирования отрасли, создания смешанных с иностранным капиталом компаний и привлечения, так называемых независимых фирм, способных заниматься и добычей, и переработкой нефти.

Но для того, чтобы привлечь серьезный иностранный капитал, необходимо срочно разработать и принять пакет законов, "работающий" только по общепринятым в мировом нефтяном бизнесе правилам, а не заниматься изобретениями отечественной экономической жизни, крайне далекой в настоящее время от этих правил. В противном случае мы будем иметь дело либо с экономическими аутсайдерами, либо с компаниями сомнительной репутации.

В этой связи возникает проблема урегулирования отношений с иностранным капиталом в сфере нефтяной промышленности. Ясно, что без участия инофирм в этом бизнесе России не обойтись. Вопрос заключается в том, в каких формах и на каких условиях возможно в сегодняшней ситуации по-настоящему взаимовыгодное партнерство. В настоящий момент практически во всех предлагаемых проектах освоения российских нефтересурсов иностранная сторона запрашивает себе ненормально большие преимущества. Самое любопытное, что часто речь в таких проектах идет о различных разновидностях концессий. На наш взгляд, российским ведомствам и организациям, связанным с нефтяной отраслью, не мешало бы пристальнее взглянуть на опыт стран-участниц ОПЕК, долгое время боровшихся против этой формы "сотрудничества", при которой все "сливки" снимали международные нефтяные корпорации.

Конечно, было бы нелепо отрицать, что современная нефтяная промышленность в странах ОПЕК создана во многом за счет деятельности иностранных монополий, вложивших в нее свой первоначальный капитал, высокопроизводительное оборудование, опыт и труд своих квалифицированных специалистов. Но при этом следует помнить о том, что за счет доходов от эксплуатации нефти этих стран данные монополии получили возможность сбывать нефть по низким ценам (вплоть до осени 1973 г. баррель нефти, т.е. 159 л, стоил на мировом рынке меньше двух долл.) и, тем не менее, получать высокие доходы. Тем самым международные нефтяные корпорации в течение ряда десятилетий обеспечивали промышленно развитым государствам необходимые условия для снижения материалоемкости общественного продукта, ограничения инвестиций и развития собственной высокооплачиваемой сырьевой базы, концентрации усилий на форсированном развитии отраслей обрабатывающей промышленности, освоения достижений научно-технического прогресса.

Нефтедобывающим странам понадобились долгие годы, чтобы ограничить всевластие иностранного капитала, создать новую систему отношений с последними. В настоящее время эта система состоит из нескольких основных компонентов. Прежде всего, в странах ОПЕК больше не осталось концессий в их классической форме, но иностранный капитал сохраняет непосредственный доступ к нефтересурсам этих стран в рамках смешанных обществ и компаний под общим контролем со стороны национального государства в лице местных фирм. При этом иностранный партнер вынужден принимать весьма жесткие "правила игры". Так, на него падает весь риск затратив проведение поисковых работ на нефть. Частично эти затраты возмещаются местными властями только в случае обнаружения коммерческих запасов нефти. Кроме того,

он обязан израсходовать четко установленную сумму валютных средств на разведку нефти в заранее оговоренные сроки. Эти средства ему впоследствии не возмещаются. При заключении соглашения иностранная компания вносит обязательный взнос (бонус) и обязуется уплатить особый налог (ройялти) обычно в размере 12,5-20% и подоходный налог от 55 до 85% своих доходов по мере роста добычи нефти, поддерживать высокий - от 75 до 95% - удельный вес национальных кадров среди рабочих, инженерно-технического и управленческого персонала занятых по данному соглашению. В результате доля иностранного капитала в прибылях от операций с нефтью ни в одной стране - участнице ОПЕК практически не превышает 10%. У нас же совместные предприятия, созданные с участием инофирм, вложили в 1992 г. в российскую нефтедобычу 250 млн. долл., а нефти вывезли на 600 млн. долл. Комментарии, как говорится, излишни.

Другим компонентом является широкое распространение подрядных соглашений, при которых в обязательном порядке сохраняется национальный суверенитет на нефтяные ресурсы. Наиболее часто встречаются подрядные соглашения типа "продакшн шеринг", тремя главными элементами которых являются возмещение затрат иностранного партнера, раздел произведенной продукции между национальной и иностранной фирмами, уплата ройялти и подоходного налога иностранной компанией; соглашения "риск сервис", при которых зарубежный партнер обязан обеспечить добычу и сбыт оговоренного количества нефти и имеет право на получение части совместно добытой нефти; соглашения "стрейт" или "пьюр сервис", при которых подрядчик не несет риска и получает вознаграждение за предоставленные услуги натурой (нефтью) или наличными, или и тем и другим.

Понятно, что эти и другие соглашения используются не только в "чистом" виде, но и в комплексе, но главное - страны ОПЕК применяют их с тем, чтобы войти в транснациональный бизнес с нефтью и ее производными на правах равного партнера, причем главную гарантию успеха они видят в сохранении и упрочении национального суверенитета над своими нефтяными богатствами.

Отсюда ясно, что привлечение иностранных партнеров к разработке российской нефти при умелом использовании международного опыта заключения соглашений о сотрудничестве может принести России немалые средства, которые необходимы для реорганизации и модернизации ее национальной нефтяной промышленности.

Тесно связан с проблемой привлечения иностранного капитала вопрос определения приоритетов в сфере экспорта энергоресурсов. Сейчас Россия подошла к тому рубежу, на котором пора определиться: либо страна будет по-прежнему ориентирована на вывоз нефти за границу даже в ущерб внутренним потребностям (напомню настоящую, совершенно ненормальную ситуацию - добыча нефти падает, а ее реэкспорт растет), либо соотношение добыча/экспорт будет сбалансировано, пусть и ценой заметного сокращения вывоза жидкого топлива. Второй вариант выглядит более логичным и предпочтительным, поскольку в этом случае у России появляется благоприятная возможность скоординировать свою экспортную политику с другими нефтедобывающими странами, в первую очередь с участницами ОПЕК, а также договориться с нефтеимпортирующими государствами, которые более охотно станут содействовать нам в модернизации нефтяной промышленности с целью не допустить "ухода" российской нефти с мирового рынка, т.к. это может привести к серьезному росту мировых цен на жидкое топливо. Опасения потерять "свои" рынки сбыта малообоснованны, поскольку у России при любом раскладе остаются рынки республик СНГ и стран Восточной Европы, чье нефтяное хозяйство приспособлено именно к российской нефти. Да и вообще, надо бы бороться не за рынки сбыта сырой нефти, а за рынки сбыта готовой нефтепродукции, продавать которую, как известно, гораздо выгоднее, чем сырье. Кроме того, политика сознательного ограничения экспорта жидкого топлива позволит направить большее его количество на внутренний рынок, что, в свою очередь, поможет стабилизации внутренних цен на нефтепродукты и снимет обвинения в адрес нефтедобывающей отрасли по поводу "раскручивания" инфляции.

Наконец, о наиболее "больном" для потребителя вопросе - внутренних ценах на нефть и нефтепродукты. Этот вопрос у нас весьма тесно связан с государственной налоговой политикой: по некоторым подсчетам, в цене литра бензина доля налогов доходит почти до 80%. Отсюда - именно налоги "гонят" цены к мировым вершинам. Сторонникам подобной политики хотелось бы указать на тот факт, что ни один нормальный экономист ни в одной нормальной стране даже не будет ставить перед Правительством и обществом задачу уравнять внутренние цены с мировыми, т.е. торговать на внутреннем рынке по мировым ценам, по той простой причине, что если бы все повсюду торговали по мировым ценам, то не было бы и международной торговли, базирующейся именно на разнице внутренних цен в разных странах. Более того, каждая страна ищет пути сделать свои внутренние цены как можно ниже мировых, т.к. тогда торговля с прочими государствами будет обогащать местную экономику. Ведь недаром, например, француз или немец платит за литр бензина примерно доллар (вынужден, поскольку ни Франция, ни Германия своей нефтью не обладают), но американец - 1 долл. 10 центов, правда, за галлон (3,7 л), а вот саудовец - только 5 центов. А ведь все эти страны вроде бы уже давно живут по мировым ценам!

Замечу также, что почему-то ни американцы, ни саудовцы даже не пытаются поднять свои внутренние цены на нефть до уровня мировых, чтобы, как говорят у нас сторонники подъема цен, "прекратить спекуляцию за счет разницы между внутренними и мировыми ценами". Все дело в том, что в этих странах, как, впрочем, и во всех других, есть жесткое условие - приоритет отдается внутренним потребностям.

Частные нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие компании вынуждены соблюдать это условие, поскольку существует строгий и эффективный государственный контроль над внутренними ценами на энергоносители. Не следует думать, что рынок - это хаос. В энергетике при всех обстоятельствах необходим контроль за вводом в строй новых мощностей, выполнением экологических требований, перераспределением энергии между объектами и др. Поэтому необходим контролирующий орган, который мог бы устанавливать процент отчислений от доходов российских объединений, продающих нефть и нефтепродукты на внешнем рынке, чтобы затем выплачивать компенсации тем российским компаниям, которые в силу тех или иных причин действуют исключительно (или почти исключительно) на внутреннем рынке. Кстати, это могло бы серьезно подорвать ту погоню за экспортными лицензиями, которая сейчас существует, т.к. любое объединение, так или иначе связанное с операциями с жидким топливом, работало бы не только на себя, а на всю отрасль.

Итак, можно сделать вывод, что в настоящее время Россия стоит перед выбором двух путей в отношении внутренних цен на нефть, что наделе означает необходимость выбора между двумя среднесрочными моделями дальнейшего хозяйственного развития.

В первом случае страна, сохраняя достаточно жесткий государственный контроль над ценами на жидкое топливо, устанавливает сравнительно низкие цены на энергию, а следовательно, и на основные базовые товары. В сочетании с имеющейся высококвалифицированной и дешевой (по мировым стандартам) рабочей силой и довольно мощной, хотя и заметно устаревшей, материальной базой страна окажется способной реформировать свое энергетическое хозяйство, причем государство сможет стать гарантом выполнения обязательств по соглашению с иностранными компаниями, желающими принять участие в разработке российских нефтересурсов. В этом случае, несмотря на возможные различия в формах распоряжения правом собственности, природные ресурсы будут выступать в качестве общероссийского национального достояния. За регионами останется лишь право регулировать доступ к нефтяным месторождениям, которое они смогут осуществлять через свое право собственности в пределах своих границ. Но вопрос о выдаче разрешений на эксплуатацию месторождений должен решаться специальным государственным органом с привлечением так называемых независимых экспертов. В сторону такой практики подталкивает еще и то обстоятельство, что крупные кредиты для энергетического хозяйства могут быть получены из-за рубежа только под государственные гарантии. На базе твердо и стабильно зафиксированных цен на нефть, препятствующих развитию инфляционных процессов, и жестком контроле за экспортом жидкого топлива, отказе Правительства решать за счет нефти многие другие экономические, и главное, политические проблемы, можно попытаться навести элементарный порядок в экономике, вывести ее из тупика, в котором она оказалась.

Второй вариант, к которому, судя по очередному - июльскому - повышению цен, все больше склоняется Правительство, это установление мировых внутренних цен на нефть и, как следствие, около мировых цен на основные виды сырья и материалы. Формально в данном случае поступление средств становится намного большим, чем при первом варианте. Однако, во-первых, эти дополнительные доходы могут оказаться чисто бумажными в силу неизбежного спада в промышленном производстве, заведомо не способном выстоять при высоких ценах на энергоносители, а, во-вторых, доходы достанутся не тем, от кого зависит технический прогресс, а добытчикам сырья и госструктурам (в виде налогов и т.п.), которые еще неизвестно как ими распорядятся, а поэтому само государство от такого повышения цен получит немного.

Против этого варианта действуют и те соображения, что можно лишь предполагать, каков будет рост цен на все остальные товары, какими окажутся социально-политические последствия всеобщего ценового "взрыва".

Кстати, в самых развитых западноевропейских странах, на пример которых так любят ссылаться сторонники мировых цен на внутреннем рынке, цены на нефтепродукты строго регулируются государством, хотя торговля ими и их производство находятся в руках частника. У нас же все заметнее становятся симптомы нефтяной "лихорадки", охватившей местные власти, а также новоиспеченные концерны и общества, за фасадом которых скрываются, как правило, прежние ведомства. Эти симптомы, естественно, прикрываются высокими словами о необходимости решить на базе высоких цен на нефть социально-экономические проблемы отдельного региона, республики или района. Между тем мировая практика не раз показывала, что для претензий на право полной собственности и распоряжения местными месторождениями, региону требуется и полная государственная самостоятельность. Но при этом неизбежным становится распад страны на непонятные государственные образования с неясным будущим.

Поэтому российскому Правительству пора, наконец, непредвзято разобраться с истинным положением дел в нашем нефтяном хозяйстве, выработать общероссийскую нефтяную политику, способную отвечать интересам всего населения страны, а не только требованиям определенной части "нефтяных" структур и руководства некоторых регионов. Необходимо, наконец, твердо уяснить, что "игры" с ценами на нефть социально опасны, а сама нефть - уникальное и необходимое сырье, которого должно хватить и для будущих поколений. В противном случае нефть, которая в течение длительного периода исправно и верно, образно говоря, одевала и кормила страну, может начать ее раздевать.