1 апреля 1993 года Верховный Совет Российской Федерации принял Закон о реабилитации российских граждан корейской национальности. Тем самым многие годы спустя сняты обвинения с значительных групп корейского населения, проживавших в дальневосточных районах России и переселенных во второй половине 30-х годов в Казахстан и республики Средней Азии.

В 1869 году ряд стихийных бедствий опустошил поля Кореи. Массы эмигрантов двинулись через русскую границу. С июля по декабрь их перешло 6500 человек. Испуганная таким наплывом русская администрация хотела начать выселение. Но никакие внушения не могли подействовать на голодных бедняков, едва одетых, изнуренных болезнями и требовавших немедленной помощи: они решились лучше умереть от русских штыков, чем возвращаться на родину.

Русскому краю угрожало распространение голодного тифа. Тогда, из сострадания и под угрозой эпидемии, администрация разместила взрослых корейцев на казенные работы в Новокиевском урочище, во Владивостоке - на рубку дров и проведение дорог, а старикам, женщинам и детям, распределив их по корейским и русским деревням, выдала небольшой паек. Значительная часть беглецов погибла за зиму; выжившие устроили весной свои поселения в окрестностях гавани Посьета. С этих пор русская администрация пыталась сократить наплыв корейцев и передвигала их с границы в глубь страны - в бассейны рек Суйфуна и Лефу. Тем не менее иммиграция продолжалась. В 1870г. была предпринята попытка переселить часть корейцев в Амурскую область. По распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири Н.П.Синельникова 500 человек было направлено пароходом по озеру Ханка, рекам Сунгача, Уссури и Амур в Приамурье, где на землях Амурского казачьего войска в 534 верстах ниже Благовещенска на берегу реки Самарки было основано корейское селение Благословенное. Это мероприятие обошлось казне в 16 000 руб. Администрация не имела средств, чтобы и в дальнейшем субсидировать переселение, а ехать за свой счет корейцы не соглашались.

В результате переговоров в Сеуле в 1884 г. о корейской эмиграции стороны до говорились, что все корейцы, водворившиеся в русских пределах до заключения конвенции, признавались русскими подданными, все те, кто прибыл позже, считались временно находящимися в русских пределах и должны были быть снабжены билетами корейских властей, а по истечении сроков, обозначенных в билетах и русских паспортах, эта вторая категория корейцев обязывалась ликвидировать дела и выселиться на родину. Третью категорию должны были составить пришлые корейские рабочие, живущие на русской территории по паспортам, за которые они платили по 5 руб. в год.

К 1890 году в Южно-Уссурийском крае числилось 12 857 корейцев-земледельцев. Все, кто могли доказать, что они поселились до 1884 г., получили надел по 15 десятин (16,35 га) земли на семью. Но с принятием их в русское подданство администрация не торопилась. Они продолжали числиться "предназначенными к принятию в русское подданство". Остальные должны были выселиться через два года или взять паспорта. Но в 1893 г. последовал приказ немедленно принять корейцев первой категории (земледельцев) в русское подданство. Корейцам же второй и третьей категорий разрешено было селиться по рекам Иману (деревня Лукьяновка), Хору, Кию, Амуру близ Хабаровска (деревни Осиповка, Александровка). Через 5 лет все эти корейцы также были приняты в русское подданство.

При всех обстоятельствах число корейцев на русском Дальнем Востоке постоянно увеличивалось. На 1 января 1898 г. в Приморье их было 23 000 душ, а в 1906-1908 гг. специальная перепись показала, что в Удском и Хабаровском уездах обитало 7500 корейцев, а в Южно-Уссурийском - 39 789 человек, из которых 13 971 были русскими подданными, а 25 818 -иностранцами. При этом чиновник, проводивший перепись, говорил: "Можно без ошибки сказать и добавить к общему количеству в Приамурье, а особенно в Приморской области, еще 30% безбилетных корейцев, приселившихся у нас в крае в последнее время; в мою регистрацию они не попали". Таким образом, всего корейское население русского Дальнего Востока к моменту составления отчета общеземской организации насчитывало 61 500 человек.

Земство было либерально-демократической организацией, его представители критически относились к мероприятиям царской администрации, пытавшейся под видом борьбы с "желтой опасностью" чинить произвол и беззаконие на далекой окраине Российской империи. "От своего главного начальника (генерал-губернатора П.Ф.Унтербергера - В.М.), - отмечалось в отчете, - агенты администрации твердо усваивают взгляд, что "корейцы пришлый народ, который у нас поселился самовольно и относительно которого мы никаких обязательств не имеем". По отношению к ним все позволено. Народ смирный, забитый, не знающий русского языка, у себя на родине привыкший к беспощадной эксплуатации чиновниками... Главному гонению подвергаются корейцы. Принимаются решительные меры административного характера. Вопрос возбужден и в законодательном порядке... по нашему глубокому убеждению, всякие меры, узаконивающие административный произвол в этом вопросе. не приведут ни к каким практическим результатам. Вместе с начальствующими лицами будет меняться отношение к корейцам или к китайцам; будут пущены в ход репрессии; будет запрещено нанимать желтых рабочих; быть может запретят даже сдачу в аренду земель китайцам и корейцам... Но если в этом вопросе закон с полною твердостью и определенностью не ограничит местное усмотрение, наплыв желтой расы неизменно будет увеличиваться".

При анализе положения корейского населения в России земские специалисты учитывали этно-культурную специфику корейцев как представителей восточно-азиатской цивилизации, отмечая успехи и трудности их сближения с русским населением. "Корейцы, - писали авторы отчета, - доказали свою способность к усвоению начал русской жизни и склонность к христианству. Они делают крупные пожертвования на постройку в их селениях церквей и русских школ, стремясь путем религиозного и умственного развития детей достигнуть сближения с тем народом, который их приютил. Многие из корейцев уже усвоили некоторые обычаи русского общества, женятся на русских, а в числе священнослужителей и учителей есть представители корейской народности. Корейцы отличаются миролюбивым характером, кротостью нравов и послушностью; они беспрекословно исполняют все приказания начальства, исправно платят земские сборы и отбывают натуральные повинности. Главное их занятие сельское хозяйство, в котором выражается любовь к кропотливому труду, noрядку и аккуратности".

Вместе с тем в русских источниках отмечалось, что "большинство осевших у нас корейцев-земледельцев не знает русского языка... Устроенные во многих селениях русские школы заводятся корейскими обществами тоже только для вида, большинство же мальчиков обучается корейской грамоте. Постоянным общением с корейцами, приходящими из-за границы на временные заработки, поддерживается у нас живущими корейцами непрерывная связь со своими соотечественниками в Корее, а затем самым сохраняются старые обычаи и привычки. Браков между русскими и корейцами почти не бывает. Кореянка - непригодная жена для русского крестьянина, ибо она совершенно незнакома с нашим крестьянским хозяйством, как домашним, так и полевым. Объясняется это различием пищи у корейцев и у русских и применением различных способов обработки земли".

Документ, отрывки из которого мы привели, был подготовлен накануне аннексии Кореи Японией. Именно в этот период представители национально-освободительных сил готовили побег императора Коджона в Россию: морем во Владивосток или через сухопутную границу в Южно-Уссурийский край. Тогда же Коджон обратился к Николаю II с просьбой о защите от японской агрессии, он надеялся, что корейским партизанам, начавшим антияпонскую вооруженную борьбу, "позволят формировать отряды и приобретать оружие в русских пределах". Однако русское правительство, опасаясь международных осложнений, воздержалось от какой-либо прямой помощи Корее.

После окончания гражданской войны на Дальнем Востоке корейское население жило теми же заботами и надеждами, что и все народы страны. В 20-е годы наметились две тенденции: с одной стороны, находившееся в Чите Дальбюро ЦК РКП попытался провести массовое выселение корейцев из Приморья, мотивируя это распространением через них японского влияния; с другой стороны, была выдвинута идея самостоятельного национального строительства в районах проживания корейцев в Южно-Уссурийском крае. Но ни идея о переселении, ни ходатайства о предоставлении какой-либо формы автономии не были поддержаны центральным правительством.

Тем не менее, как отмечалось в справочных материалах, розданных депутатам Верховного Совета России 30-31 марта, т.е. накануне голосования, в Дальневосточном крае в 30-х годах имелось 380 корейских школ, корейский Педагогический институт и техникум, издательство, 7 газет и 6 журналов, выходивших на корейском языке. В Приморском краев 1937 г. корейцы составляли 25% населения, а в Посьетском районе - 90% (в 1932 г. - 95%), в Буденновском - 55%.

Постановлением СНК и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 г. № 1428-326сс за подписями В.М.Молотова и И.В.Сталина "О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края" и постановлением СНК СССР от 28 сентября 1937 г. № 1647-377сс "О выселении корейцев с территории Дальневосточного края" было выселено в сентябре-октябре 1937 г. в малообжитые районы в основном Казахстана (92 256 человек, 20 170 семей) и Узбекистана (76 525 человек, 15 272 семьи). Предлогом для выселения служило стремление "пресечь проникновение японского шпионажа". Однако не найдены документы, свидетельствующие о каких-либо проявлениях массового шпионажа в пользу Японии среди корейцев, живших на Дальнем Востоке.

Насильственное выселение сопровождалось нравственными репрессиями против всех, подозревавшихся в нелояльности. Нарком внутренних дел СССР Н.Ежов в меморандуме от 24 августа 1937 г. № 516, адресованном начальнику управления НКВД ДВК, приказывал (цитирую по справке, распространенном в Верховном Совете России): "Корейцев, проходящих по разработкам, ведущих антисоветскую деятельность и подозреваемых в шпионских связях за кордоном, арестовать, провести короткое следствие, оформить дела и направить их, в зависимости от результатов, в судебные органы или решить на тройках". А день спустя он же издал приказ следующего содержания: "Немедленный арест корейцев, намеченных второй категории по общей операции по контрреволюционным элементам, санкционирую".

Выселение протекало "успешно". Корейцы оставили на местах жилье, имущество, продовольствие, технику, скот, посевы. В ходе депортации все корейские учебные заведения, печатные издания были закрыты. Компенсация, выходное пособие и суточные (подъемные), предусмотренные постановлением СНК СССР от 8 сентября 1937 г., выплачивались, как свидетельствуют документы, не всем и не полностью. Долгие годы длилась бесплодная тяжба между ведомствами союзных республик по этому вопросу.

Те республики, куда направлялись десятки тысяч корейцев, не были готовы к приему поселенцев. "Не имеется готовых земель и построек", "совершенно нет жилищ", - сообщениями подобного рода заполнены многие донесения с мест в НКВД и СНК СССР. Первую зиму подавляющее большинство переселенцев прожило в землянках.

При выселении у всех корейцев были изъяты паспорта и на месте нового проживания они были выданы не всем. В паспортах, выданных по новому месту, были записи об ограничении на 5-летний срок в передвижении.

В последующие годы отдельные группы российских корейцев также выселялись помимо их воли, в том числе из тех мест, куда они направлялись в качестве трудоармейцев. Так, корейцы были высланы из Мурманской (1940 г.) и Астраханской (1941 г.) областей, из Москвы (1945г.), Тулы, Ухты.

В приказе наркома внутренних дел СССР Л.П.Берия от 2 июля 1945 г. был подтвержден статус корейцев как спецпоселенцев. Министр внутренних дел СССР 3 марта 1947 г. своей директивой № 36 предписал выдавать паспорта корейцам только для проживания в республиках Средней Азии. Запрещалось проживание корейцев в Бурятии, Приморском и Хабаровском краях, а также в Читинской области. Эти ограничения существовали до 1954 г.

Для корейцев в местах высылки был установлен режим жизни, который впоследствии во время массовых депортаций народов из европейской части страны был назван режимом спецпоселения. Во время Отечественной войны и после ее Окончания корейцы жили в одних селах, поселках и городах Казахстана и Узбекистана вместе с чеченцами, ингушами, турками-месхетинцами, крымскими татарами с одинаковым для всех режимом проживания.

Сейчас около 450 тыс. корейцев рассеяны по всем республикам бывшего Союза, не составляя ни в одной республике или области более одного процента населения (исключение - Сахалинская область, где корейцы, завезенные туда во время японской оккупации острова в основном из Южной Кореи, составляют 5%).

По данным переписи 1989 г., численность корейцев составляет в России - 110 тыс. человек, Казахстане - 105 тыс., Узбекистане - 181 тыс.,' Киргизии-19 тыс., Украине- 8 тыс., остальные - в других республиках. В Российской Федерации корейцы живут в Сахалинской области (36 тыс.), Хабаровском (8,7 тыс.) и Приморском (8,8 тыс.) краях, на Северном Кавказе (23 тыс.), в Москве - 4 тыс., С.-Петербурге - 3 тыс. и в незначительных количествах в автономных республиках и областях. Ныне 90% российских корейцев не владеют родным языком.

Корейское население в России за 131 год своего существования прошло трудный путь. Но он не отличается от пути многих других народов России и в первую очередь русского народа. Сегодня все они являются равноправными членами российского общества, как и другие его члены, они заинтересованы в строительстве новой России, в которой правовое государство обеспечит свободное развитие каждого гражданина.