Евроцентризм можно рассматривать как стремление воплотить на практике концепцию насильственного прогресса в странах, где значительна или преобладает доля традиционных укладов. Известно, как болезненно воспринимает общество в странах с укоренившимися традиционными нормами быта и морали, формами общественного устройства с форсированным внедрением на национальной почве инородных духовно-культурных ценностей с сопутствующими им структурами в политической и экономической сферах.

Об иррациональности пропагандируемой идеологами леворадикальных политических течений концепции насильственного прогресса предупреждал еще Ф.М.Достоевский; позже, в советское время, когда эта концепция получила свое конкретное воплощение, процесс формирования социалистической системы общественного устройства отразили в своих произведениях, в частности, писатели Е.Замятин и А.Платонов, на Западе - английский писатель Дж.Оруэлл.

Догматическое видение прогресса выразилось, прежде всего, в том, что лидеры леворадикальных течений рассматривали европейскую систему общественного устройства как наиболее оптимальный вариант развития для стран Востока, в т.ч. арабского мира. Вопреки принципу историзма, обусловленности общественного прогресса определенными историческими рамками, категории общественной жизни в странах Востока исследовались теоретиками леворадикальных течений не в контексте с региональными условиями, а с позиций евроцентризма, т.е. вне связи с историческим прошлым, психическим складом коренного населения, его традиционным культурным наследием и социально-классовым составом, уровнем политической культуры и степенью развитости гражданского общества. Механическое накладывание категорий общественной жизни, присущих европейским странам, их функциональных свойств на иную, чем на Западе, социально-политическую среду, давало искаженную картину общественной жизни в странах Востока, затрудняло прогнозирование общественного процесса в них.

Следует отметить, что политические лидеры в арабских странах, в т.ч. из клерикальных кругов, придерживающиеся идейных взглядов, основанных на традиционных духовно-культурных ценностях, не делают принципиальных различий между насаждаемыми в их странах социалистическими формами общественного устройства в марксистско-ленинском варианте и демократиями западного образца, поскольку и то и другое является порождением европейской общественно-политической мысли, которая, по их мнению, не соответствует умонастроениям коренного населения. И то и другое рассматривается ими как противоестественное внедрение на национальной почве европейского образа жизни, европейских духовно-культурных ценностей, что неизбежно приведет, как они считают, к распаду традиционного обществе, разрушению его морально-нравственной основы, к потере национальной самобытности. Исторический опыт последних десятилетий убедительно показал, что достижения европейской цивилизации могут дать положительный результат лишь в тех неевропейских странах, где их использование сочетается с бережным отношением к национальной самобытности. В странах, где соблюдается этот принцип, прогресс достигается не путем ограниченной временными рамками ломки общественных отношений, а путем их постепенной трансформации без серьезных эксцессов, хаоса и анархии. Примером в этом плане могут служить страны Юго-Восточной Азии, Япония.

Идеи арабских национальных демократов - "свободных офицеров" в Египте, баасистов в Ираке и Сирии, моджахедов в Алжире, - основу которых составляли национализм и "национальный социализм" (в его традиционном понимании, восходящем в своих истоках к племенной организации общества), были проникнуты национальным духом. В нем основополагающим моментов было стремление к реставрации традиции, к возврату к историческим ценностям. Однако этот консерватизм не был реакционным, поскольку выражал реакцию общества на социально-политический кризис колониальной системы, стагнацию экономического и социального развития этой группы арабских стран в условиях колониализма.

Несомненно, что в период правления национальных демократов с их авторитарным режимом власти в этих арабских странах, в которых был официально провозглашен курс на создание общества, основанного на принципах "национального социализма", был достигнут заметный прогресс в социально-экономической сфере, в особенности в области образования и подготовки национальных кадров, в системе здравоохранения, создан достаточно мощный для масштабов этих стран экономический потенциал.

Политика национально-демократических режимов и их конкретные действия не противоречили традиции, традиционным духовно-культурным ценностям, соответствовали исторически сложившимся нормам быта и морали, в т.ч. в религиозной сфере. Поэтому такие режимы имели достаточно прочную социальную базу среди широких слоев населения и пользовались их поддержкой.

Однако по мере перерождения правящей верхушки авторитарные режимы с единовластием правящих партий, создавая благоприятную почву для расцвета бюрократизма, коррупции, кумовства, довели общество в своих странах до новой стагнации, которая по своим последствиям свела на нет многое положительное из того, что было достигнуто за предыдущий период.

Уже в 70-80 гг. в арабских государствах так называемой национальной демократии начал назревать социально-политический кризис, усугубляемый резко возросшими трудностями экономического порядка. Особенно острый характер принял этот кризис в Алжире в связи с обвалом на мировых рынках в середине 80-х гг. цен на сырую нефть и природный газ, добыча и экспорт которых составляют основу национальной экономики страны.

Кризис обнажил все пороки общественно-политической системы, которая сформировалась в Алжире в предшествующие два десятилетия. Поэтому имеет смысл более подробно остановиться на анализе процесса развития этого кризиса, его последствий для исторических судеб страны и таким образом проиллюстрировать сценарий, который может разыграться в других арабских странах с общественным режимом, сопоставимым по своему социально-политическому характеру с алжирским.

Особенно актуальна эта проблема для Египта, где наблюдается довольно высокий всплеск исламского экстремизма, для Сирии, где активизация деятельности исламских фундаменталистов вылилась в открытую конфронтацию с властями и была жестоко подавлена армией и силами безопасности.

После обвала цен на энергоносители на мировых рынках в Алжире разразился острый социальный кризис. Доходы страны уменьшились почти наполовину, что повлекло за собой существенное снижение жизненного уровня основной массы населения, личное потребление которого сократилось на 12-15%. В этой ситуации выявилась низкая эффективность экономической политики государства с ее системой планирования, жесткой централизации управления, со стратегией экономического развития, нацеленной на преимущественное развитие отраслей тяжелой промышленности в ущерб развитию других отраслей, прежде всего сельского хозяйства.

Социальный кризис в Алжире давал в руки исламским фундаменталистам дополнительный козырь для резкой критики алжирской общественно-политической системы, правящей верхушки, ее неуемного стремления к незаконному обогащению. Эта критика находила горячий отклик в среде многомиллионных масс низших и средних слоев населения, на плечи которых легли все тяготы начавшейся во второй половине 80-х годов "алжирской перестройки". Ей сопутствовали резкое обострение экономической ситуации, с невероятной скоростью растущее обнищание населения, безработица, всплеск которой был вызван так называемой рационализацией производства, осуществляемой правительством для повышения его экономической эффективности (закрытие нерентабельно работающих предприятий, сокращение персонала на действующих заводах и фабриках, отмена субсидий и льготного кредитования и т.д.).

Начатая по инициативе либерально настроенных кругов в правящей партии Фронт национального освобождения (ФНО), технократов-прагматиков из руководящего эшелона административно-управленческого аппарата и высшего командного состава армии, отошедших от идеологии ФНО, "алжирская перестройка" положила начало трансформации облика алжирского общества, способствовала ускорению его социального расслоения, создавала новый психологический климат бытия и производственной деятельности, выбивая рядовых граждан из привычного ритма устоявшихся условий жизни.

Тем не менее подавляющее большинство алжирцев понимало необходимость коренных преобразований установленной в Алжире после победы национально-освободительной революции в 1962 г. общественно-политической системы, устойчивость которой обеспечивалась авторитетом армии и единовластием партии; исчерпав за два десятилетия свой позитивный ресурс, она в итоге завела страну в тупик.

О единодушии, проявленном алжирцами при внесении изменений в Конституцию страны, которым меняли ее общественный строй, свидетельствуют итоги референдума, проведенного в феврале 1989 г. Большинство алжирских граждан высказалось за расширение индивидуальных и коллективных прав, за многопартийность, против единовластия правящей партии ФНО, за право на свободное выражение мнений, право на забастовки, за свободу слова и прессы, за гарантию неприкосновенности личности и другие свободы. В соответствии с положениями новых статей Конституции были приняты законы о профсоюзах, о свободных выборах. Серьезным изменениям была подвергнута устоявшаяся практика формирования политических структур власти.

В области управления экономикой были расширены права предприятий и ограничены функции министерств экономического характера. Некоторые из них были упразднены, например министерство планирования (алжирский "госплан"). В новой редакции алжирской Конституции не было упоминания о строительстве социализма в Алжире, но гарантировались условия для всемерного расширения частного предпринимательства.

Новая редакция алжирской Конституции вызвала серьезную обеспокоенность в консервативных кругах правящего слоя, которые усмотрели в начавшихся реформах общественной системы конец своему всевластию, а следовательно, и своему материальному благополучию. Манипулируя социалистическими лозунгами, они маскировали свое недовольство, обвиняя реформаторов в отходе от социалистических принципов, в попрании социальных завоеваний народа.

Между тем в среде реформаторов не было единства взглядов в отношении путей реформирования страны. Умеренное крыло реформаторов, возглавляемое президентом Алжира Ш.Бенджедидом ("алжирским Горбачевым", как его называют), считало целесообразным путем либерализации общественной системы (в частности, путем разделения исполнительной власти и партии ФНО) устранить негативные явления в общественно-политической жизни страны, ограничить механизм бюрократических структур, расширить рамки рыночной экономики, сферу частнопредпринимательской деятельности, в т.ч. иностранного капитала, реорганизовать структуру народного хозяйства и его управление и таким образом обеспечить условия для решения неотложных задач в социально-экономической сфере.

Президент действовал осмотрительно, стараясь не задеть активизирующих свою деятельность исламских фундаменталистов и консервативное крыло ФНО, не затронуть глубинных основ системы в надежде сохранить целостность партии ФНО и связанные с ней символику, верность исламской традиции и национальной идее, не упразднить полностью, а обновить и реорганизовать властные структуры в соответствии с требованиями времени.

Наоборот, радикальное крыло реформаторов во главе с министром обороны Х.Неззаром, которое отошло от идеологии ФНО, стремилось полностью упразднить доставшуюся в наследство общественно-политическую систему и создать новую, основанную на либеральных ценностях западноевропейского образца.

В декабре 1991 г. в Алжире в соответствии с положениями новой Конституции состоялись первые в истории страны выборы в Национальное собрание на многопартийной основе. Партия Исламский фронт спасения (ИФС) - партия исламских фундаменталистов была близка к победе. Военные и технократы-прагматики, опираясь на либеральные круги внутри страны и поддержку Запада, пресекли дальнейшее продвижение исламистов к власти. Они заставили уйти в отставку политических деятелей, которые пытались вступить в диалог с исламистами, в том числе президента страны Ш.Бенджедида, которому была поставлена в упрек его попытка сговориться с исламистами.

Упразднив высшие инстанции представительной власти, запретив деятельность ИФС, радикальное крыло реформаторов объявило в стране чрезвычайное положение и, вопреки положениям Конституции, сформировало Высший государственный совет, который стал коллективным "главой" государства, а фактически - органом военной диктатуры; реальная власть в стране находится в руках генерала Х.Неззара, который является наиболее вероятным кандидатом на пост президента. Однако военные не спешат с новыми выборами, оттягивая дату их проведения. Они отдают себе отчет в том, что имеют мало шансов на победу, а в случае победы едва ли смогут вывести страну из политического и экономического тупика.

А между тем время работает на исламистов, против взявшей власть "военно-промышленной хунты", поскольку нарастающее брожение в обществе, вызванное критическим состоянием экономики, обнищанием населения и ростом преступности, безработицей, способствует усилению разногласий во властных структурах, создает реальную угрозу раскола в самой армии. Зафиксированы случаи, когда военнослужащие переходили на сторону боевых отрядов, действующих под руководством исламистов против правительственных войск.

Особенно бурную реакцию в обществе вызвало решение властей о допуске иностранных инвесторов в разработку нефтяных месторождений, заявление министра индустрии и горнорудной промышленности о возможной продаже иностранцам части национального достояния в связи с острой нехваткой средств для финансирования проводимых реформ. Это усилило противоборство между сторонниками и противниками приватизации во властных структурах и общественных кругах.

Исламистское движение, за которым стоит значительная часть населения страны, - это реакция на происходящие изменения, которые воспринимаются как отход от национальных традиций, отказ от провозглашенных исламом принципов социальной справедливости, верности национальным духовно-культурным ценностям, устоявшимся нормам быта. Предание забвению идеалов и принципов, которые составляют основу умонастроений большинства алжирского общества, породило в нем хаос, еще более губительные эксцессы, которые нашли выражение в исламском экстремизме.

Хотя в течение 1992-1993 гг. власти нанесли ряд чувствительных ударов по исламистам, "обезглавив" их руководство, предав смертной казни несколько десятков террористов, им удалось реорганизовать свои структуры, уйти в подполье и начать новую волну борьбы со своими противниками. Исламские боевики за этот период убили сотни военнослужащих, десятки видных общественных деятелей либерального толка (врачей, писателей, юристов, судей, прокуроров), двух министров. Совершенно не удавшееся покушение на генерала Х.Неззара. В Алжире "холодная" гражданская война практически переросла в "горячую".

Поэтому весьма проблематично считать триумфом победу сторонников западных либеральных моделей развития в арабском мире, ибо в результате действий исламских фундаменталистов в Алжире, которых поддерживает значительная часть населения, зреет еще более радикальная революция. И на это не следует закрывать глаза, поскольку приверженцы исламской традиции не воспринимают западные модели общественного устройства как образец и проявляют острую реакцию на новые попытки ее внедрения на национальной почве. На этих путях едва ли можно рассчитывать достичь сбалансированности социально-экономической жизни общества.

Политики, считающие, что достаточно заимствовать ту или иную модель, которая дала положительные результаты в совершенно иных общественно-политических условиях, глубоко заблуждаются, поскольку пренебрегают местными условиями.

При либеральной системе, насильственно внедряемой в традиционное общество, социальное неравенство вызывает в нем особо острую реакцию из-за своеобразия его психологической настроенности, унаследованной от предшествующих поколений, миропонимание которых коренным образом отличалось от ценностей европейской цивилизации.

Поэтому исламистское движение в таких странах, как Алжир, Египет, во всяком случае в обозримой перспективе, будет проблемой номер один для их руководства, удерживающего власть благодаря армии и другим силовым структурам.

Гарантией существования общественно-политической системы западных моделей в этих странах могут быть только новые поколения, усвоившие европейские ценности. А такая возможность представляется как весьма и весьма отдаленная перспектива.

Сказанное дает основание для следующих выводов: опыт последних десятилетий, опыт иранской исламской революции, всплеск исламского фундаментализма во многих странах Востока, в т.ч. в арабском мире, показывает, что насильственный прогресс в любой форме - социалистической или западной демократии, насильственное внедрение либеральных моделей в традиционных обществах не дают положительных результатов, способствуя лишь всплеску национализма, религиозного экстремизма, т.е. дестабилизации политической ситуации в этих регионах, которая оказывает негативное влияние на положение во всем мире.