Участие иностранных государств так называемых “третьих сторон” было явным как в деле возрождения балканских межэтнических конфликтов, так и при последующих попытках утихомирить проснувшегося “зверя” балканского национализма в 90-е годы ХХ в. 

          Нередко среди факторов, способствующих переходу локальных конфликтов в региональные и даже глобальные, кроме подспудно зреющих внутренних противоречий, фигурируют неудачные действия “третьих сторон”, то есть действия государств или международных организаций, располагающих силами и средствами влияния в данном регионе, но выбравших неправильный путь их применения. К таким прецедентам многие российские и не только российские аналитики относят и вмешательство западных государств и НАТО в современный “балканский” кризис в 90-е годы. Как известно, апогеем этого вмешательства стали бомбардировки территории Сербии, предпринятые НАТО в 1999 г. Их целью провозглашалась защита политических прав и жизни косовских албанцев (косоваров) – жителей края Косово в составе Сербии, от военных формирований, полиции и ненависти сербов. Данной акции НАТО предшествовала своя предыстория, начавшаяся с новой войны на Балканах, вспыхнувшей на территории “рассыпающейся” СФРЮ в 1992 г.
          Естественно, оценки вмешательства “третьих сторон” находятся в зависимости от взглядов политика или эксперта, который их дает. Но можно, в какой-то степени условно, отметить два подхода, на которых базируются и политические действия, и их оценки:
          1. Вмешательство и акции, исходящие (по крайней мере на словах) не из сугубо приземленных, а возвышенных целей, среди которых есть цель сделать лучше политическое устройство; из принципа желательности, а не наличия в настоящее время реальных условий для установления более справедливого общественного порядка.
          2. Прагматичный подход, который можно считать альтернативой “политическому идеализму” (искреннему или имитируемому). Прагматизм в политике подразумевает шаги, исходящие из вполне конкретно понимаемых, хотя иногда и не рекламируемых, задач и интересов, достижимых с практической точки зрения.
          Ситуацию, когда цели более высокого, а не чисто эгоистического, порядка являются реально достижимыми, можно считать самым удачным и самым редким сочетанием желательного и возможного в международных отношениях.
          Трудно не заметить, что в настоящее время все настойчивее прослеживается тенденция, когда стало естественным говорить о необходимости “демократизации” любого уголка света (даже о недавних папуасах-каннибалах).
          В определенном смысле как манифест выглядит высказывание британского премьера Тони Блэра в заключительной речи на встрече “Большой восьмерки” в июле 2005 г. Он подвел один из важных итогов встречи: будет оказана большая финансовая помощь Африке¹ с целями борьбы с бедностью “в обмен на демократию” (“in return for democracy”)².
          Новые позиции по отношению к традиционно “внутренним” делам все больше занимает и ООН (по крайней мере, в ряде публичных выступлений). 
          Как известно, Организация Объединенных Наций создавалась после Второй мировой войны для обеспечения бесконфликтного сосуществования государств с разными политическими системами.
          Однако сегодня ООН (устами руководящих лиц) начинает по-новому разъяснять свою роль в современном мире, когда среди главных задач признается “поддержание” демократических стандартов.
          Символично определение Марка Брауна, одного из руководителей проекта реформирования ООН, о том, что демократия является в настоящее время одним из “приоритетов” Организации Объединенных Наций (UN priority).
          В ответах на вопросы ведущего и телеаудитории BBC он обрисовал такое видение “взаимоотношений” ООН и “демократии”: Сейчас происходит “небывалая негласная революция” (extraordinary silent revolution) в контексте продвижения демократии в мировом масштабе. Однако лучше, когда страны, являющиеся членами ООН, демонстрируют преимущества демократии “изнутри”.
          Реальная демократия (transparent democracy) все еще не может являться требованием для участия государств в ООН, так как это сразу исключит, например, такие страны, как Китай.
          Но программы развития ООН предусматривают “поддержку, техническую помощь и руководство” (supervision) со стороны ООН при установлении демократических стандартов, например, в таких странах, как Афганистан, Палестина и Ирак³.
          В то же время, выступая как деятель ООН, а не просто сторонник мировой демократии, М.Браун рационалистично признал, касаясь темы современной политики США, что “необходима гораздо большая ясность, в чем именно состоят условия, которые оправдывают применение военной силы” в международных отношениях³.
          Такое сложное видение имеет практическое продолжение.
          “Идеализм” экстремального характера (подлинный или чисто внешний) черпает “плоть и кровь” в явной противоречивости позиций авторитетных международных организаций.
          Происходит потеря более или менее определенных стандартов в сфере международных отношений, которые, несмотря на трудности во времена “двухполярного мира” и “холодной войны”, постепенно обретали достаточно четкие правовые очертания (когда было достигнуто международное признание принципов “невмешательства” и “ненападения” на другое государство).
          Новое состояние международных отношений резко обозначилось после падения социалистического лагеря.
          Кроме этого драматического обстоятельства, вызвавшего резкий перекос мирового “корабля”, казалось бы, уже взявшего курс на мирное сосуществование, найти главных действующих лиц и действующие критерии в современной мировой политике становится все сложнее из-за активного вовлечения в “игру” новых игроков – транснациональных негосударственных организаций и корпораций, как коммерческого, так и общественного профиля⁴.
          Часть западных и российских специалистов склонны считать это фазой кризиса в системе международного урегулирования.
          Так или не так, но в дымке теряющих ясность принципов межгосударственного общения, плотно укутавшей как реальную политику⁵, так и международно-правовую сферу, “демократия”, как некогда “призрак коммунизма”, все чаще прокладывает себе дорогу не столько методами убеждения, сколько методами принуждения.
          Парадоксальным образом изменилась политика США, где раньше в “проблемных регионах стабильность политических режимов все же предпочитали демократии”⁶.
          Становится все больше очевидным, что теперь внешнеполитическая линия США явно отдает предпочтение демократии, а не стабильности.
          Это, казалось бы, противоречит собственной доктрине, открыто объявленной Дж.Бушем после теракта 11 сентября – перенести борьбу с терроризмом “за пределы Америки”.
          Хотя достоинства демократии как политической системы невозможно отрицать, но пока нет достоверных гарантий, что она может возникнуть в традиционном обществе “по велению и хотению” извне. 
          Политика помощи “в обмен на демократию” представляет собой огромный политический риск. 
          Террористам разного профиля намного легче “ловить рыбку в мутной воде” в условиях не знающего конца и края переходного периода (особенно трудно прогнозируемого, если этот переход был навязан извне) на пути к благородной, с многих точек зрения, но нелегко достижимой цели  – становлению демократии западного типа в консервативно-традиционных обществах.
          Демонтаж устаревшей, с точки зрения демократических принципов, общественно-политической системы как правило определяется власть имущими исполнителями как задача высшего порядка, или даже как некая “миссия”, препорученная свыше⁷.
          Но, к сожалению, столкновение “идеального” и реального является не только литературным, но и жизненным сюжетом. Сторонникам нового идеалистического подхода в мировой политике нередко приходится признать, что разрушение старого порядка состоялось, а строительство более справедливого общества не произошло. Зачастую разрушение плохого, с разных точек зрения, но более или менее сохраняющего контроль политического режима ведет к погружению общества в еще более мрачные архетипы прошлого (гражданские войны, повсеместное распространение крайних националистических или агрессивно-религиозных идей, и так далее).
          Множество примеров легко найти и в новой, и в новейшей истории. Освобождение от колониального ига во многих странах “третьего мира” стало главной вехой на пути к жестоким гражданским и территориальным конфликтам, порой длящимся годами и десятилетиями.
          Сегодня достаточно вспомнить Чечню и Ирак, превратившихся после слома старых, но гарантирующих “какой ни какой” порядок политических механизмов в “осиные гнезда”, раздираемые клановыми и религиозными распрями.
          В этом смысле трудно считать исключением и косовскую, и в целом балканскую ситуацию. После коллапса СФРЮ в начале 90-х, произошедшего “не без помощи” западного мира, многочисленные усилия международных организаций до сих пор разбиваются о стену возрожденного монстра балканского национализма.
          Причины нового балканского кризиса в последнее десятилетие XX в. можно объяснять как политическим идеализмом, то есть стремлением сделать мир лучше, совершенствуя политические режимы, так и политическим прагматизмом, подразумевающим решение конкретных задач.
          Очевидно, что в условиях балканской и общеевропейской ситуации 90-х годов задача нейтрализации и, по возможности, устранения власти С.Милошевича в Югославии (после его прихода к власти в 1987 г.) была весьма актуальной для Запада. Непредсказуемость и неуправляемость сербского лидера стали для Европы, по английскому выражению, постоянным “шипом в боку”, особенно в ходе осуществления политической интеграции Западной и Центральной Европы после распада СССР.
          Но и прагматики могут ошибаться, недооценив, или неправильно оценив, последствия предпринимаемых шагов. Вероятность роковой ошибки особенно возрастает, если это касается использования военной силы. Представляется, что именно так произошло в 1999 г. с военной операцией НАТО в Югославии, декларируемой целью которой было облегчить положение албанцев в Косово, значительно пострадавших во время столкновений с сербами за предшествующее десятилетие.
          Весной 1999 г., как пишет западноевропейский военный аналитик Карл Келеманс, “НАТО не знала или не могла знать, каким ужасающим образом ответят сербы” на бомбардировки⁸. Имеется в виду, что самые бесчеловечные акции против албанцев были применены сербами в Косово после, а не до начала военной операции НАТО. “Массовый исход из Косово албанского населения, составил, “по данным УВКБ ООН, около 650 тыс. чел.”, “из них 350 тыс.  – после начала ракетно-бомбовых ударов НАТО”⁹.
          Будущий “ответ” косовских албанцев после завершения операции, видимо, также был недооценен. Это и масштабы разрушения сербских селений и церквей¹⁰, и амбиции албанских лидеров и населения после освобождения от сербов (достаточно вспомнить историю о затянувшемся разоружении Освободительной Армии Косово, которое так фактически и не завершилось).
          Конечно, разграничение “идеалистичного” и “прагматичного” подходов применительно к конкретным субъектам, осуществляющим политику (policy-makers), далеко не всегда соответствует действительности. На практике достаточно конкретные цели могут прикрываться риторикой о соблюдении прав человека. Причем часть политических деятелей или их советников могут искренне верить в реальность предложений, иногда, в сущности, “маниловских”, по улучшению политического режима, попавшего ненароком в сферу чьих-либо конкретных интересов. Кампания политических “ястребов” по реализации определенных задач выглядит более убедительно, если она сопровождается ласкающим слух “воркованием” политических “голубей”.
          Так, судя по итогам избирательной кампании в США в 2000 г., американских избирателей, не согласных с тем, что “жизни американских солдат в Ираке размениваются на нефтяные интересы Америки”¹¹, оказалось лишь немного больше, чем тех, кто не поверил в благородные объяснения президентской администрации о необходимости избавить мир от угрозы Саддама Хуссейна.
          Ключевую проблему можно выразить и не прибегая к сравнениям из мира птиц: при революционном изменении политического режима неизбежно встает вопрос о допустимых средствах, эффективных методах и объективных ограничениях на пути модернизации общественно-политического устройства.
          Вообще, вопросы традиции и модернизации много обсуждались западными, и особенно американскими, учеными еще с 60-х годах. Поэтому для западной научной элиты отнюдь “не секрет”, что установление нового политического порядка радикальными методами в достаточно консервативном, традиционном обществе может привести к драматическим, трудно предсказуемым последствиям. Это понимание всегда не было чуждо и большой части политической элиты США и Европы.
          Например, в обобщающей работе Л.Блумфильда¹² приводится checklist  сокращенный список, составленный бывшим американским дипломатом Честером Крокером на основе собственного опыта участия в разрешении конфликтов в Южной Африке¹³.
          В итоге представлен следующий перечень необходимых условий для эффективного урегулирования уже разгоревшегося военного конфликта:
          1. Координация военных и политических мер;
          2. Сосредоточение главных усилий на разоружении, избегая излишнего усложнения ситуации, например организации преждевременных выборов (выд. – Авт.);
          3. Сохранение инициативы в руках организаторов миротворческого процесса, а не вооруженных оппонентов;
          4. Четкое определение существа договоренностей, предшествующее назначению даты их выполнения;
          5. Отсутствие завышенных (идеалистических) ожиданий (выд. – Авт.).
          6. Согласованность руководства при выполнении целей.
          И, наконец, нужно добавить, что урегулировать изначальные причины разногласий очень сложно, когда конфликт уже “состоялся”, страсти участников до предела накалены, а в противостояние широко вовлечено население. Это еще раз подчеркивает актуальность поиска стратегии, позволяющей впоследствии “избежать неизбежное”.
          Но поскольку историю попеременно творят разные политики, “ястребы и голуби”, “левые” и “правые”, “циничные” и “наивные” и т.д., то действия “третьей стороны” по отношению к конфликту во многом зависят от того, какие лидеры находятся здесь у власти.
 
 

         ¹ В мае 2005 г. по предложению министра финансов Великобритании Гордона Брауна в ЕС после некоторых дебатов было решено “удвоить суммы для борьбы с бедностью”, в основном предназначающиеся для Африки. К 2010 г. ЕС собирается выплатить совместно 80 млрд. долл., из них 20 млрд. – Великобритания (примерно 0,5% национального дохода), а к 2015 г. сумма платежей стран ЕС на эти цели еще больше увеличится. (BBC World. На этой неделе. 28.05.2005).
        ² Выступление Т.Блэра, сделанное на встрече “Восьмерки” почти сразу после теракта 7 июля в Лондоне, было показано по западным каналам (в том числе BBC World. Новости. 9 июля 2005).
        ³ Talking Point. BBC World. 17.04.2005 (Mark Brown. UN Development Programme, in charge for reform).
        ⁴ Langhorne R. Diplomacy and Governance. MGIMO-UNIVERSITY, 2004. Р. 62–105.
        ⁵ Показателен ответ помощника Госсекретаря США Кристофера Хилла на закономерный вопрос: почему в политике США наблюдается неувязанность требований (incoherence) по вопросам мирных и военных ядерных программ по отношению к разным государствам: Индии, Ирану и Северной Корее? Ответ был лаконичным: “Это разные ситуации” (there are different situations). (BBC World. 18.08.2005).
        ⁶ Репортаж Бюро CNN в Каире по поводу президентских выборов в Египте. Сентябрь 2005.
        ⁷ Не случайно в одном из предвыборных интервью CNN в 2000 г. Дж.Буш-мл. со всей серьезностью назвал в качестве кумира для себя как для политика Иисуса Христа.
        ⁸ Келеманс К.  Вмешательство НАТО в Косовский кризис. Март-июнь 1999 г. // Нравственные ограничения войны. Проблемы и примеры. Под ред. Б.Коппитерса, Н.Фоушина, Р.Апресяна. С. 281.; Кашников Б. Вмешательство НАТО в Косовский кризис: Чья справедливость? Там же.
        ⁹ Рубинский Ю. Позиция Европейского союза по косовскому вопросу // Косово: международные аспекты кризиса. Под ред. Д.Тренина, Е.Степановой. М.: Московский центр Карнеги, Гендальф, 1999.
        ¹⁰ По словам одного из сербских священнослужителей, почти сразу после вступления войск НАТО косовские албанцы заминировали и уничтожили 150 сербских церквей в Крае. РТР. Интервью в программе “Специальный корреспондент” (автор А.Мамонтов).
        ¹¹ Это обвинение было высказано на митинге соперником Дж.Буша Дж.Кэрри почти накануне выборов и многократно транслировалось по CNN. США имеют основание беспокоиться о подконтрольности региона Ближнего Востока в связи со своими нефтяными поступлениями. Убедителен пример, когда во время израильско-арабской войны в 1973 г. ОПЕК подняла цены на нефть на 70% и против США было временно введено нефтяное эмбарго (отменено в 1974 г.) The Century of Warfare (серия документальных фильмов). Discovery Civilization. 01.09.2005.
        ¹² Bloomfield L.P. Why Wars End: CASCON’s Answers from History // Journal of International Studies. London School of Economics. 1997. Vol. 26. No.3 Р. 709–726; Htpp://www.umich.edu/~cowproj, рр. 6, 7.
        ¹³ Crocker C.A., Hampson F.O. Making Peace Settlements Work. Foreign Policy. 1996. No.104.