Вопросов к Специальному представителю Президента РФ по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике Владимиру Каламанову много. Это понятно. Главные вопросы - это вопросы, касающиеся сегодняшней жизни и будущего Чеченской Республики, ее жителей. На наш взгляд, именно на них Владимир Авдашевич постарался ответить честно и очень подробно.

Раньше проблемой терроризма была озабочена Россия, после 11 сентября этой проблемой озабочен весь мир. Где найти баланс между борьбой с терроризмом и правами человека?

Мне кажется, мы находимся только в начале пути. Здесь должна быть очень серьезная экспертная работа всего гражданского общества. К сожалению, мы постоянно говорим, что у нас либо нет гражданского общества, либо мы его только формируем. Я с этим не согласен. У нас довольно большая прослойка интеллигенции, просто ее необходимо реанимировать от некоего застоя, который имел место в стране в силу объективных причин. Фактически вопрос ставится несколько иначе - насколько необходимость борьбы с терроризмом может ограничивать права человека. Мое личное мнение: да, в какой-то степени может, но есть предел, который невозможно переступить.

Когда мы сравниваем демократическое общество в России и в США, я почему-то все время выступаю в пользу российского общества. Мы больше обсуждаем, больше тревожимся. Продемонстрированный общественности механизм принятия решений США по Югославии, реакция на теракт, боевые действия в Афганистане говорят о том, что все-таки американское общественное мнение плетется в хвосте решений политического руководства страны. Это их проблемы, я не хочу вмешиваться или обсуждать эти вопросы, но мне бы не хотелось, чтобы и в России было так же.

И вот наш президент ввел институт спецпредставителей по правам человека в то время, когда активно проводилась антитеррористическая операция в Чечне. Он был озабочен именно возможностью отсутствия какого-то сдерживающего фактора на этой территории.

Не является ли Ваша должность и ее функции как бы чисто камуфляжно-пропагандистскими, чтобы просто прикрыть саму операцию в Чечне?

Почти 99% так думали. И опровергать это словами было бы смешно. Более того, такое же настороженное отношение было поначалу и со стороны международных организаций.

А факты следующие: в настоящее время к нам обратилось свыше 23 тыс. чел. Свыше 7 тыс. чел. обратились с жалобами на нарушение прав со стороны федерального центра, региональных властей.

Мы не берем в расчет бандитов. Я ими практически не занимаюсь, потому что у нас другая проблема - вернуть доверие людей. И здесь важно было, насколько мы последовательны в своих шагах. Мы начали с возврата невиновных людей из тюрем. Людей, которым не было предъявлено даже обвинение. Людей, которых должны были выпустить по амнистии, но их задержали, людей, которых могли задержать сразу после выхода из тюрьмы, так как у них не было документов. С создания условий возврата конкретных, а не виртуальных людей, мы стали потихоньку возвращать доверие к власти. Мы заняли свою нишу во властных структурах. И сейчас нет ни одного министра, ни одного руководителя ведомства, от генерального прокурора до министра обороны, который отказал бы в беседе, либо ушел бы от поставленных вопросов.

Фактически на сегодня у меня нет претензий ни к кому. Но вначале, если бы я вам показал ответы двухлетней давности руководителей отдельных ведомств, - это были издевательства, отписки, а некоторые просто поднимали трубку и заявляли, что ты там... Ну, сами понимаете.

В четырех районах мы открыли свои представительства. Процедуру подачи заявлений о нарушении прав человека облегчили. Люди могут обратиться сейчас в шесть инстанций по защите своих прав.

Создана действующая судебная система. Мы уже выиграли 128 исков к федеральным властям. Это и возмещение ущерба от противоправных действий военных - 15 дел, по невыплате зарплаты - 88 дел. Далее, невыполнение договорных обязательств, установление фактических брачных отношений, возврат родителям детей, возмещение вреда, установление права на земельные участки. Все это означает, что началась жизнь. Тут все кипит, и с помощью в том числе международного сообщества. Судебную систему мы сейчас развиваем. У нас единственная проблема - нет парламента.

В местной судебной системе работают пенсионеры, среди которых много женщин. И они - герои. Я бы им всем дал звание героев России. Судьи не поддаются на нажим со стороны ни федералов, ни региональных властей, не реагируют на угрозы бандитов.

Следующий момент очень важный.

Посмотрите, как ведут себя сейчас коменданты. Они совершенно изменили свою линию поведения. Я не хотел бы все расписывать в блестящих красках. Проблем очень много. Главное то, что 17 февраля будет два года как создано наше бюро, 45 наших сотрудников во всех районах активно взаимодействуют как с федеральной властью, так и с людьми. Главное для нас - оценка людей. Для меня является основным - уважение простого человека и оценка нашей деятельности с его стороны.

Как к Вашей деятельности относятся военные?

Специфически. Кому понравится, когда идет критика. Но мы не только критикуем, мы отличаемся от неправительственных организаций тем, что достигаем конкретного результата, то есть исправляем ситуацию, либо наказываем виновных. С переменным успехом.

Что касается высшего командования, то у нас с ним установлены нормальные отношения. Оно демонстрирует понимание вопроса, издает по нашей просьбе соответствующие приказы. Что же касается среднего и низшего звена исполнителей, то здесь возникает очень много вопросов.

Маленький пример. Последние три войсковые операции принесли огромное количество нарушений. Сейчас идет крайне неприятная информация по Бачиюрту. Мы ее проверяем. Нам оказывает содействие "Мемориал", другие общественные организации. Ежемесячно мы проводим встречи общественных организаций с представителями объединенного командования, которые проходят в присутствии прокурора. Я могу сказать, что предварительные результаты у меня есть - возбуждено ряд уголовных дел по операции в Аргуне. Думаю, по некоторым другим операциям будет намного больше. Но и этого уже достаточно. Арестованы люди, причастные к нарушению законов.

И сколько дел?

До десятка. Это очень много. Если у нас так и дальше будут проводиться армейские и милицейские операции, то мы придем к плохим результатам. Пока мне нравится только одно - непреклонная позиция со стороны прокуратуры Республики. В связи с этим я хотел бы отметить работу прокурора Чернова. Должен сказать, что командование Объединенной группировкой в Чечне реагирует мгновенно на все наши вопросы.

Не было проблем и с реакцией на нашу критику. Я уже говорил об обязательности предъявления документов при вхождении в дома. Это обязательное условие. По моему мнению, сразу исчезнет очень много вопросов.

Например, кто же все-таки проводил ту или иную операцию? Имена, фамилии. Почему не предъявить документы? Капитан такой-то проводит операцию. Это сдерживающий фактор для многих горячих голов.

Второе - почему после каждой операции у нас исчезают люди. Это же не фантомы, а российские граждане - местные жители. Я понимаю, арестовали. Если выдвинуто обоснованное обвинение - значит, должен сидеть. Даже чеченцы об этом говорят - выдвинули обвинение, есть суд. Мы тогда хоть знаем, что они живы. Но когда они исчезают в никуда, для меня не может быть никакого оправдания. И самое главное - факт нарушения закона уже состоит в отсутствии прокурора во время проведения операции. Пусть мне доказывают, что все сделано правильно, я буду говорить: все неправильно, и соглашусь с местными жителями.

Вопрос стоит так: произошло нарушение приказа генерального прокурора за прошлый год № 46. В соответствии с этим приказом были даны соответствующие инструкции. Почему повторяются нарушения? А у нас есть такие факты, и они сейчас проверяются.

Происходят вообще вопиющие вещи. Не буду называть, во время какой операции, но арестовали и разоружили прокуроров. У нас есть факты проявления беззакония со стороны военных. Ну тогда о какой власти может идти речь? Я говорю это довольно осторожно, потому что сейчас проводится следствие. Если это подтвердится, то трудно себе представить больший ущерб России. Ни один бандит не нанесет большего ущерба. Нет никакой власти тогда.

А что Вы можете сказать о деле Буданова?

Здесь мы пытаемся решить одну из главных задач - восстановление законности. Я считаю, что диктатура закона должна быть по всей стране. А Чечня - это часть России. Слово диктатура, конечно, очень сильное, но могу вам сказать совершенно ответственно, что эта позиция президента, и высказана она была еще в апреле. Преступление, совершенное любым гражданином Российской Федерации, должно быть наказуемым, независимо от его национальной принадлежности или его социального положения. Я уже говорил, если Буданов, боевой офицер, орденоносец, совершил преступление, он должен быть наказан по всей строгости закона. Сейчас все во власти суда. И самое неприятное, что в этом деле (позиция Президента предельно открытая и честная) нельзя оказать давление на суд. Надо добиваться правды с помощью закона. Если мы сейчас, даже из желания оказать содействие пострадавшим, преступим эту линию, в таком случае надо забыть о диктатуре закона.

В каком состоянии находятся сейчас дела против военных?

До ноября прошлого года возбуждено 376 уголовных дел, заведено розыскных дел на без вести пропавших лиц - 315, из них установлено 126. Пока это все.

В принципе уголовных дел, возбужденных против военнослужащих, много, несколько тысяч. Я могу сказать, что многие из них не связаны с местным населением. Все это нарушения внутривойсковой дисциплины, неуставные отношения и т.д. По большому счету я знаю, что до судов дошло свыше 100 дел. И вынесено свыше 50 решений. Многих посадили и надолго. В связи с отменой смертной казни им дали по максимуму. Эти дела почему-то не так рекламируются. Во-первых, потому что этими делами занимается военная прокуратура. Во-вторых, это связано с правами человека. Если родственники пострадавших узнают, где будут сидеть эти люди, начнется кровная месть. Ведь это Кавказ, где традиции очень сильны. Здесь возникает другая проблема - этническая. На Западе нас понимают по этому вопросу.

В соответствии с соглашениями в европейских международных организациях имеются все списки без вести пропавших, найденных, все факты, которые связаны с обращением к нам, все уголовные дела. Кстати, аннотация всех уголовных дел с именами, фамилиями (это закрытая информация) и они ее получили. Таким образом, ПАСЕ и ЕС имеют полную информацию о том, что у нас происходит.

На сегодня 834 чел. всего обратились к нам с просьбой найти пропавших родственников. Мы уже нашли живыми 485 чел. Сами! Из мертвых только 8 чел.

Таких дел, к сожалению, много. Они резко уменьшились в прошлом году. Два всплеска с так называемыми зачистками были летом в связи с незаконными действиями ряда представителей вооруженных сил и МВД. Для простого человека без разницы, кто нарушает его права: армия или МВД. Федерал и все. Я и за собой начал чувствовать вину. Я же не представитель Марса или Сатурна, я представитель федерального центра. И я обязан нести ответственность вместе с военными, раз не предотвратил беззаконие. Поэтому наша боль - это наша армия, это наше МВД, это мы с вами. Это наше общество. И не надо пытаться начинать с чистой страницы. Надо исправлять ошибки и работать с людьми.

А местные жители Вас понимают? Вы бываете в лагерях беженцев в Чечне?

Я постоянно нахожусь в Грозном. Хотел бы отметить, что наше бюро переезжает в Грозный 1 марта. Мы первыми заявили о возврате в Грозный. Там работают четыре наших отделения. Но центрального аппарата там не было. И я надеюсь, что с этого момента работа улучшится. Руководство Чечни делает основную работу, но это лишь инструмент для достижения результата в пользу людей. Должен действовать принцип: не люди для чиновников, а они для людей. И эта формула будет действовать до тех пор, пока мы будем ее придерживаться, до тех пор, пока я являюсь спецпредставителем президента по этим вопросам. И люди к нам тянутся. К нам обратилось уже свыше 23 тыс. граждан. А вот письменные заявления оставили только 7 тыс. Как правило, эти заявления касаются тяжких преступлений, имущественных вопросов. Все эти вопросы - гражданская жизнь. Эта тема неинтересна для СМИ, мало крови, но это и есть соль нашей работы.

К нам обратился чеченец. Он живет в Москве постоянно. До второй кампании у него было несколько палаток в Грозном и кафе. Сейчас все лежит в руинах. Как-то предусмотрена система возмещения ущерба и куда ему обращаться?

Сейчас идет очень серьезная дискуссия. Что касается компенсации потери частного жилья и имущества, то это не вызывает сомнений, все должно быть возвращено. Сейчас вырабатываются суммы компенсационных выплат, формируются списки пострадавших. Все это будет делаться через правительство Ильясова. Я настаивал на специальном постановлении, аналогичном постановлению № 510, принятому в ходе первой военной операции. Такое постановление было, и компенсации выплачивались. Но там было и много изъянов. СМИ почему-то умалчивают, что по нему 300 тыс. русскоязычного населения не получили ни рубля. Они были выброшены на улицу до 1994 г., а постановление вступило в действие только с того периода. Мы чуть ли не подручными Дудаева стали. Чуть ли не подтвердили его концепцию по освобождению чеченцев от русского населения. Это возмутительно. И я считаю, что мы должны учесть этот опыт и сделать все, чтобы люди, живущие чуть ли не в землянках в Ставропольском крае, в Астраханской области, разбросанные по всей России, тоже могли получить компенсацию. Мы отлично понимаем, что государство не резиновое, денег не хватает. Но что мешает создавать рабочие места? Беженцы сами говорят: мы сами все выстроим - дайте нам возможность самим заработать, дайте нам возможность что-то сделать.

У Вас нет информации о том, как воспринимают Вашу деятельность боевики?

Могу честно сказать, для меня чрезвычайно важно, как воспринимает мою деятельность народ Чечни, кем бы он ни был. Могу вам сказать, как только мы видим, что в ряде районов количество обращений к нам уменьшается, мы снимаем с работы наших сотрудников. Почему? Начинается надувание щек, лоббирование чьих-то интересов, вместо того чтобы лоббировать интересы людей.

По итогам операции в Аргуне наш человек сработал плохо, спрятался, вместо того, чтобы защищать людей. В такой же ситуации в Курчалоевском районе наш человек был номер один. Весь народ его увидел: он ради закона защищал людей от представителей федеральных властей. И это была женщина, причем чеченка. Блестяще сработала. И таких примеров очень много. И для меня очень важно именно мнение людей. Мы имеем обратную связь постоянно. Но опосредованно мнение по нашей работе боевиков я не узнавал и узнавать не буду.

А угрозы получаете?

Ни разу угроз в нашу сторону не было.

Контактов не было с боевиками?

Никогда. Дело в том, что при оказании содействия людям мы не задаем вопросов, кто его папа, кто ее муж, сын. Мы защищаем права граждан России. Я еще раз подчеркиваю: все они наши граждане. Плохие или хорошие, это наши люди. Вот с ними будем работать и жить.

Ваше отношение к тому, как Европа пытается вмешаться в эти дела? Они хотят действительно помочь или нет?

Драма Европы и европейских международных организаций заключается в том, что они по-настоящему хотят нам помочь. Но им мешает колоссальная инерция большой корпорации. Пока дойдет до головы точная и реальная ситуация... Генеральный секретарь ПАСЕ ежедневно получает от эксперта Совета Европы, который находится у меня в бюро, очень полную информацию. Генсек не встречался с представителями Масхадова, потому что он знает реальную ситуацию и говорит, что надо уже пересматривать мандат. В Чечне уже начинается гражданская жизнь. Давайте подумаем и поучаствуем в помощи по разработке конституции Республики. Давайте подумаем, как местную власть подучить. То есть уже ставятся другие приоритеты.

Но трагедия ПАСЕ - это трагедия людей, которые мыслят прошлым. И они, когда принимают те или иные решения, считают, что кто-то стоит за Закаевым и он представляет какую-то силу в Чечне. Я был бы рад, если бы так было.

Та же драма у Масхадова. Меня спрашивают: вести с ним переговоры или нет? Это просто глупо. Если есть желание - возвращайся в соответствии с теми процедурами, которые обговариваются во время контактов с Казанцевым. И участвуй. Масхадов отлично понимает, что в нынешней Чечне он наберет не больше 3% сторонников. Человек себя дискредитировал. За ним никто больше не стоит.

Но говорят: законно избранный президент...

Я не хочу даже обсуждать эту тему, потому что, по моему личному мнению, после 1989 г. там закон не действовал. Но это мнение я не высказываю официально по одной причине. Это не мой мандат. Я не имею права вмешиваться в эти проблемы. Пожалуйста, все вопросы к Ястржембскому, Казанцеву, к другим представителям нашего истеблишмента. Я не несу ответственность за эти вопросы. Президент поставил задачу, и мы будем ее выполнять независимо от Совета Европы.

А что Вы можете сказать о ситуации с беженцами?

Меня эта ситуация радует. Из вагонов в Чечне всех перевезли в общежития в Серноводске. Ни одного человека в вагонах нет. Палаток сверхдостаточно, но они скоро будут не нужны, потому что очень скоро два лагеря в Знаменке (южный и северный) полностью будут переведены в общежитие в Грозном. Там построены корпуса с охраной: теплая вода, газ, свет, медицинские пункты. Мы лично будем принимать эти корпуса. Палаточных лагерей скоро не будет на всей территории Чечни.

Что касается тех, кто находится в Ингушетии. Уже никто не просит вернуться в Чечню. У нас другая проблема. Люди сами возвращаются. Но места всем может не хватить. Всего планируется построить 15 общежитий, в том числе 8 в Грозном.

И еще один момент. У нас нет перебоев с продуктами питания. Правда, не всегда нас удовлетворяет их качество. Принято решения по выдаче пособий по безработице. Представьте, что практически все население Республики - безработные. И для Чечни - это колоссальные деньги. Серьезно вопрос стоит с чиновниками. Здесь важен контроль на местах, чтобы деньги дошли до простого человека. Часто люди жалуются, что деньги до них не доходят.

Вопрос, который часто задают беженцы и люди, получающие пособия, связан с наличием документов. У многих они пропали, либо их отобрали. Есть ли какие-то облегченные процедуры, по сравнению с общефедеральными, по восстановлению документов, удостоверяющих личность?

Сложности были только в первые полгода нашей работы, в 2000 г.

Была другая проблема. Мы столкнулись с идиотской ситуацией: у людей просто не было денег на фотографии. За бумагу заплатить же надо. Эта проблема сейчас потихоньку решается, потому что люди стали получать деньги. Были и определенные нарушения со стороны представителей МВД. Паспорта стали появляться у бандитов, у некоторых появилось по 2-3 паспорта.

Получить сейчас паспорт может любой человек. Я говорю только про территорию Чеченской Республики. Сложности определенные могут возникнуть в горных районах. Но не с тем, что не дают паспорта, а с тем, что идет проверка. Ведь человек может находиться в розыске.

Мы должны говорить спасибо людям, которые хотят свою принадлежность нашему государству институционализировать. И это наш долг перед Президентом.

А загранпаспорта?

Если к нам обращаются, мы начинаем лоббировать интересы людей. Но здесь процедура усложнена. В рамках антитеррористической операции вопрос об исчезновении боевиков за рубежом связан в том числе и с зарубежными паспортами. В основном боевики уходят ведь не через леса и какие-то тропы. Они уходят с оформленными российскими зарубежными паспортами через союзные государства. И это уже вопрос к нашим спецслужбам. Идет усиленная проверка, бывает, что ущемляются права человека и житель Чечни становится гражданином второго сорта. Мы, конечно же, будем эти вопросы жестко контролировать. Но мы понимаем и спецслужбы. Поэтому, может быть весной, когда ситуация разрядится, будем настаивать на том, чтобы вернуть все эти вопросы под конституционную составляющую.

Какая экономическая ориентация будет дана Республике? Как-то планируется возродить основное направление ее экономики – нефтедобычу и нефтепереработку?

Я не компетентен ответить на этот вопрос.

Когда я первый раз приехал в Чечню, горело 37 скважин. Сейчас - ни одной. Приняты уже решения по разделу собственности между Республикой и Федеральным Центром. В прошлом году собрали большие налоги. И эти налоги останутся в Чечне. Создается такое ощущение, что дайте два, три, четыре года поработать нормально и Республика станет не только самодостаточная, она будет даже донором. Поэтому положительные тенденции колоссальные.

Вернемся к самому острому вопросу – к возвращению беженцев. Многие из них говорят: не будет зачисток, тогда мы вернемся.

Я на это отвечу так: 90% населения говорит, если не будет представителей армии или МВД, мы отсюда уйдем. И это правда. Но мы почему-то стесняемся об этом говорить.

Чуть-чуть снизилось количество солдат или представителей МВД в Надтеречном районе, сразу пришли люди и заявили: исчезло 11 тракторов. Позднее их нашли в Ингушетии.

Это не из-за того, что ингушский народ плохой. Я просто говорю о ситуации, какая складывается непосредственно на территории между двумя республиками. Это ненормально. Сама Ингушская Республика перегружена. Ради чего? Я знаю менталитет людей. Пока он не будет жить в своем доме, либо рядом, на своей земле, даже под открытым небом, он себя не будет считать счастливым.

А как будут соблюдены интересы 300 тыс. русскоязычных граждан?

Мы говорим русскоязычные граждане, но это не только русские, но и татары, армяне, ассирийцы, евреи.

Я могу всех нас поздравить. Весь Грозный говорит о том, что город ожил, так как возвратилось несколько еврейских семей. И это очень важно. Разговор идет не о русских. О русскоязычном населении. Это совершенно две разных вещи. Естественно, что постараемся соблюсти интересы всех пострадавших.

Многие нас спрашивают, что происходит с психикой военных в Чечне. По-человечески можно понять наших солдат, офицеров, у которых возникает чувство мести за погибшего друга или боевого товарища.

Сейчас ситуация незначительно, но меняется. Большое внимание Министерство обороны уделяет работе психологов. Я знаю, что в Республику направлены специалисты-психологи. Что касается офицерского состава, то практически на 100% они при возвращении посещают реабилитационные центры. Насколько эффективно они работают, это другой разговор.

Лорд Джадд просил дать гарантии в том, что не будут совершаться преступления, но я не смог их дать. Это не может дать никто, ни один здравомыслящий человек. А вот дать гарантию в том, что каждое преступление будет наказуемо, я обязан. Не то что хочу, я обязан. И здесь нас можно ругать, если мы это не выполним.

И представьте себе, что это было нормально воспринято и понято.