Распад мировой системы социализма сопровождался стремительным и во многом неуправляемым переходом от биполярного к полицентристскому устройству мира. Множество "новых" государств, появившихся на обломках социалистической "империи", со свойственной молодым социальным организмам импульсивной политической энергией выдвинули свои максималистские экономические, национальные, территориальные, религиозные претензии к соседям. Международное сообщество оказалось ввергнуто в стихию кризисов, с трудом поддающихся пpогнозиpованию, практически неконтролируемых. Стала очевидной явная неподготовленность мирового сообщества к их урегулированию.

Мы считаем, что исторически самой общей причиной конфликтов является соперничество держав за право лидерства в том или ином регионе, взаимные территориальные претензии, стремление той или иной страны навязать военный или экономический контроль населению другой. Эти требования, как правило, задевают коренные ценности или интересы других государств.

Другим источником межгосударственных военно-политических кризисов становятся чаще всего внутриполитические беспорядки и споры, провоцирующие вмешательство извне. И наконец, часть кризисов обусловлена несовместимостью исторических, экономических, религиозных и этнических ценностей. Эти конфликты не имеют единого определенного источника и поэтому практически неразрешимы в коpоткие сpоки, несмотря на усилия международных организаций. Разрешение подобных конфликтов тpебует относительно длительного процесса.

Постепенная атрофия и в конце концов дискредитация после августовских событий 1991 г. центральной власти высвободили националистическую энергию огромной силы на всей теppитоpии СССР. Бывшие союзные республики устpемились к созданию собственной государственности. Это реанимировало полузабытые исторические счета и взаимные претензии, требования восстановить историческую справедливость, ожесточенную борьбу за власть различных политических группировок. При этом границы соперничества далеко не всегда пролегали между коммунистической и новой "демократической" элитой. Разделение скорее происходило по другому принципу: между сторонниками той или иной сильной политической фигуры, выражавшей интересы конкретного "политизированного" социального слоя. К рычагам управления пришли люди, посвятившие себя борьбе с центральной властью, но не успевшие осмыслить собственную программу реформирования, сформулировать новые национально-государственные интересы.

В подобных условиях они обращались к единственному сильнодействующему и объединяющему началу - националистическим идеям различной степени радикальности. "Молодой" национализм в силу собственной логики развития требовал размежевания с соседями, особое внимание обращал на национальное достоинство, что при наличии застарелых, до времени приглушенных противоречий с неизбежностью вело к трениям и спорам. История словно вернулась на 200 лет назад - к периоду создания молодых национальных государств на европейском континенте.

К основным причинам межгосударственных конфликтов, протекающих ныне на геополитическом пространстве бывшего Союза, можно отнести прежде всего проблему границ, за которой стоит стремление молодых республик присоединить территории, принадлежащие им якобы по "историческому" праву, но утраченные в ходе перекройки административной карты бывшего Союза. Не менее остро прозвучали требования национальных меньшинств, проживающих на территории различных республик, предоставить не только национально-культурную, но и национально-территориальную автономию, а в отдельных случаях и право выступить субъектом Федерации в рамках этих республик.

Мощные обороты набрал также процесс ревизии других последствий национально-государственной политики бывшего СССР. Речь идет о созданных на Кавказе искусственных бинациональных образованиях, таких как Чечено-Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкессия. С другой стороны, возник вопрос о преодолении парадоксального положения, когда единые народы оказались разделенными по автономиям различных союзных республик. Осетины, к примеру, очутились одновременно и в Грузии, и в России, армяне - в Азербайджане и т.д.

Условно "проблема границ" включает также и мощный порыв когда-то депортированных народов к обретению собственной автономии (крымские татары, ингуши и др.). Его драматические проявления - "ферганская трагедия", погром турок-месхетинцев в Узбекистане, события в киргизском городе Оше, где жертвами местного населения стали узбеки, и др.

Ко второй группе причин можно отнести проблему раздела бывшего союзного наследства: долгов и обязательств, вооружения и армейского имущества и т.д. Сложившуюся ситуацию делает уникальной судьба ядерного оружия, оставшегося на территории ряда республик (Украина, Белоруссия, Казахстан). В этих республиках сужены возможности безопасной функциональности ядерных систем, нет условий для качественного проведения регламентных работ. Однако определенные политические силы в этих государствах настаивают на сохранении ядерного статуса. В pезультате система балансов в мире может претерпеть огромные изменения.

Наконец, в некоторых постсоветских республиках сохраняется потенциальная угpоза гражданской войны. Предпосылками являются острая политическая борьба в республиках, социальное недовольство широких слоев населения вследствие резкого падения уровня жизни, политизация религиозного фактора и др. В Таджикистане эта опасность стала реальностью, приобретя при этом характер не только политического, но и этноконфессионального спора за "возрождение" ислама как объединяющего начала всего общества.

На территории бывшего СССР сформировалось три основных типа вооруженных конфликтов: конфликты, вызванные стремлением национальных меньшинств реализовать свое право на самоопределение; конфликты, вызванные разделом бывшего союзного наследства; конфликты, принимающие форму гражданской войны. 

Конфликт из-за стремления реализовать право на самоопределение, пересмотр административных границ проходит, как правило, в три этапа. Первый, относительно мирный, характеризуется все более усиливающейся "войной законов" между центральным руководством и политической элитой национальных меньшинств, требующей большей политической и экономической самостоятельности. При этом позиции обеих сторон отличают жесткость и нежелание идти на уступки. Так, армянское население Нагорного Карабаха в разгар "перестройки" потребовало от руководства Азербайджана широкой национально-территориальной автономии вплоть до воссоединения с Аpменией. Усмотрев в этом реальную угрозу сепаратизма и возможного отделения "армянской" части НКАО от республики, руководство Азербайджана категорически отказалось рассматривать эти требования, прибегло к попыткам силового решения проблемы.

Верховный Совет Армянской ССР и Национальный Совет Нагорного Карабаха совместным постановлением провозгласили воссоединение Нагорного Карабаха с Арменией. Этот шаг последовал за принятием в Азербайджане Закона о суверенитете, в соответствии с которым в любой момент Нагорный Карабах мог быть лишен автономии и выведен вместе с Азербайджаном из состава СССР.

Данные решения стали прологом к открытым вооруженным действиям.

Сходным обpазом развивались события и в Молдавии, где Верховный Совет самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) неоднократно обращался к парламенту Молдавии с предложением оформить конституционно-договорные отношения, а по сути дела, заключить федеративный договор. Встретив отказ, депутаты, представлявшие ПМР в Верховном Совете Молдавии, отказались участвовать в его работе. В ПМР один за другим стали издаваться законы, противоречащие действующей конституции Молдавии. Это, в свою очередь дало возможность руководству Молдавии последовательно отменять их как юридически недействительные.

Сценарий законодательного противостояния с поразительной схожестью повторился и в Южной Осетии. Едва "перестройка" в СССР набрала свои центробежные обороты, и в союзных республиках, в том числе в Грузии, развернулось движение за обретение государственной независимости, так в Южной Осетии сразу же пробудилась идеология национального возрождения. Первоначально стремление к предельно широкой автономии от Грузии разделяла по преимуществу осетинская политическая элита.

Война законов во всех случаях сопровождалась, как правило, взаимными экономическими санкциями, диверсиями, террористическими актами по политическим мотивам, что постепенно приводило к сползанию конфликта на уровень вооруженного противостояния.

Борьба, начатая одним из национальных меньшинств, по принципу цепной реакции активизировала действия и других национальных меньшинств, их стpемление к самоопределению. В Молдавии за предоставление автономии вслед за приднестровцами выступили гагаузы, проживающие на юге республики. В Грузии в одном ряду с южными осетинами оказались абхазы, еще более настойчиво добивающиеся расширения своих прав. В своей аргументации они также ссылаются на историю создания Абхазской Советской Социалистической Республики, вошедшей в состав Грузии, по существу, на федеративных основах.

Второй этап данного типа конфликта в своей основе содержит вооруженную борьбу. Эпизодические акты вооруженного насилия: засады, разрушения участков коммуникаций, обстрелы населенных пунктов, насильственное выселение жителей "отвергаемой" национальности из мест обитания и др. - постепенно сливались в прерывистую линию боевых действий противоборствующих сторон. Одним словом, широко использовалась партизанская техника ведения войны.

При этом обе стороны стремились к интернационализации конфликта, обращались за помощью и посредничеством к потенциальным союзникам, добиваясь от мирового сообщества признать виновность противной стороны. Тупиковое положение сопровождалось надеждами протагонистов на военный успех, что резко ограничивало возможности переговорного процесса. Так, успешное наступление азербайджанской армии летом 1992 г., в результате которого была захвачена северная часть Нагоpного Карабаха, резко затормозило мирные переговоры по карабахскому кризису в рамках СБСЕ. Работа Минской группы СБСЕ по Нагорному Карабаху зашла в тупик после того, как не было получено согласия президента Азербайджана на прекращение огня. Остался нерешенным и второй важнейший вопрос - о статусе делегации Нагорного Карабаха.

Сложная ситуация сложилась в марте 1993 г., когда силы самообороны Карабаха при поддержке Армении провели успешную Кельбаджарскую операцию, "пробив" второй коридор (помимо узкого Лачинского), связывающий Армению с Нагорным Карабахом. Кельбаджарская операция вывела кризис на новый уровень, когда в повестку дня встал вопрос о введении экономических санкций мирового сообщества против Армении, которую Азербайджан обвинил в прямой агрессии. В качестве самостоятельной военно-политической единицы после достигнутой победы выступил Нагорный Карабах. Не желая примириться с создавшимся положением, Азербайджан в декабре 1993 г., в свою очередь, начал широкомасштабное наступление.

Стремление Приднестровской Молдавской Республики выступить равноправным субъектом международного права, отказ Кишинева согласиться с этими требованиями в данном случае привели к вооруженным столкновениям, пик которых пришелся в ПМР на июнь - июль 1992 г. Вооруженный конфликт в Молдавии мог разгореться еще раньше, осенью 1990 г., когда, воспользовавшись отъездом президента, тогдашний премьер-министр М.Друк отдал приказ национальной полиции и "добровольцам" о наступлении на Гагаузию.

Эта тенденция - обращение к тактике свершившихся фактов, стремление к возможно большим территориальным захватам для создания благоприятной основы будущих переговоров - активно проявлялась практически во всех межнациональных конфликтах.

Приднестровский кризис продемонстрировал и еще одну характерную особенность - чрезмерную самостоятельность полевых командиров, практически не ограниченных в действиях на своем участке, что вызвало не только серьезные военные, но и политические последствия. Произвол командиров не раз "торпедировал" договоренности о прекращении огня, ставя тем самым под угрозу весь переговорный процесс в целом.

Перерастание конфликта в вооруженную стадию не только не приближало к его развязке, а, напротив, "перегружало" прежние взаимные претензии новыми обидами, противоречиями, счетами. Типичной иллюстрацией этому стал южно-осетинский конфликт.

Третий этап - деэскалация конфликтов на основе договоренностей о прекращении огня. В отдельных случаях (нагорнокарабахский кризис, абхазский конфликт) этого сделать не удается, а когда вооруженные столкновения были прекращены, перемирие оставалось ненадежным и хрупким, поскольку главный источник конфликтов - политические разногласия - оставался неустраненным.

В Приднестровском регионе относительное затишье установилось в августе 1992 г. Однако и руководство ПМР, и официальный Кишинев были склонны выполнять только ту часть соглашений, которая отвечает их интересам.

Аналогичная ситуация сложилась и в Южной Осетии, и в Абхазии. Дагомысское соглашение по южноосетинскому кризису (июнь 1992 г.) обошло стороной основной вопрос конфликта - определение политического статуса Южной Осетии. После заключения соглашения Тбилиси явно не торопится восстанавливать добрососедские отношения с югоосетинским и абхазским народами. Практически не решается проблема возвращения осетинских беженцев на свои родные места. В связи с этим беженцы могут стать самодовлеющей политической силой, которая рано или поздно инициирует новый виток напряженности в регионе.

Такой ход событий показывает, что эффективность международных и региональных структур безопасности по урегулированию конфликтов достаточно низка. Особенно наглядно это проявилось в нагорнокарабахском кризисе. До сих пор не удалось добиться одобрения систематически обновляемых планов урегулирования конфликта всеми противостоящими сторонами. Не соблюдаются временные соглашения о прекращении огня. Не решен и главный вопрос, на котором настаивают протагонисты, - кто является виновником войны? По-прежнему не до конца ясен статус представительства Нагорного Карабаха на переговорах, как и самой автономии. 

Конфликты из-за раздела союзного наследства в настоящее время потенциально связаны с разногласиями по поводу квот на обладание бывшим союзным имуществом. Один из наиболее характерных примеров - отношения России и Украины по поводу Черноморского флота.

Первый этап конфликта стал набирать силу противостояния сразу после провозглашения независимости Украиной в июле 1990 г. Произвольно были присвоены отдельные корабли, личный состав был фоpсиpованно пpиведен к российской или украинской присягам. Первоначально очевидным намерением Украины была "украинизация" всех кораблей ЧФ, что было беспрепятственно осуществлено в отношении наземных войск. Политическая аргументация основывалась на том, что вклад pеспублики в национальный доход бывшего СССР составлял около 25%, а ЧФ представляет собой лишь 9,2% всего флота бывшего Советского Союза. При этом около 44% всех кораблей ВМФ строились на украинских верфях. 

Россия, в свою очередь, считала, что ей по праву принадлежат 78% кораблей всего Черноморского флота, а украинским ВМС - 22%. По мере эскалации "черноморского" противостояния Украиной был предпринят ряд попыток фактически взять под свой контроль весь ЧФ. Начиная с января 1992 г. министерство обороны Украины приступило без согласования с Россией к самостоятельному финансированию флота. Лишь после трудных переговоров было решено выделять на содержание ЧФ равные доли из бюджетов обоих государств. 

Это открыло дорогу для перехода кризиса во второй этап, когда споры вокруг флота, казалось бы, вошли в договорное русло. В соответствии с соглашением по Черноморскому флоту, подписанному в Дагомысе 23 июня 1992 г., переходный период по разделу ЧФ был определен до 1995 г. Однако не был конкретизирован главный вопрос - механизм раздела флота. Более того, некоторые из принятых решений заводили ситуацию в тупик. К примеру, при невыясненном статусе флота его командующий назначался с согласия двух президентов и соответственно подчинялся двум главам республик одновременно. Не выполненным оказалось и решение о создании комиссии из депутатов Верховных Советов России, Украины, Крыма и Севастопольского горсовета по контролю за ходом выполнения Ялтинского соглашения. В результате из потенциальных союзников в бесконфликтном разрешении спора представительные органы постепенно превращались в протагонистов.

В немалой степени разногласия между Россией и Украиной по поводу ЧФ приобретали окраску спора по поводу Крыма в целом, переданного из РСФСР в состав Украины в январе - феврале 1954 г. В тот период вхождение Крыма в состав Украины объявлялось "свидетельством безграничного доверия великого русского народа украинскому народу" и, по словам тогдашнего председателя Президиума УССР Д. Коротченко, "исключительно замечательным актом братской помощи". Передача Крыма была осуществлена в форсированные сроки, наспех и под нажимом сверху.

Лишь постепенно политические круги России и Украины осознали взаимосвязь судьбы ЧФ и проблемы Крымского полуострова в целом. Без поддержки России Крым оказался чрезвычайно уязвимым в военно-политическом отношении. С другой стороны, Украина в любой момент может заблокировать полуостров по перешейку. Таким образом, сама геополитика толкает обе страны к сотрудничеству в Крыму.

Но наибольшую опасность пpи разделе военного имущества бывшего СССР представляет судьба ядерного оружия, которая во многом может изменить ядерную карту мира. К примеру, Украина в настоящее время в области ракетно-космического потенциала делит 3-4 места с Францией. Это выдвигает ее в военном отношении в региональную сверхдержаву. Несмотря на подписание президентом Л.Кравчуком в январе 1994 г. договора о ликвидации ядерного оружия на территории республики, реализация этого решения встретит немало препятствий, прежде всего со стороны украинского парламента. Немалая часть украинской политической элиты придерживается мнения, что Украина, согласно Венской конвенции 1978 г. о правопреемственности, является полноправным собственником ядерного оружия, которое досталось ей в наследство от бывшего СССР. И вопрос о его ликвидации и нераспространении должен регулироваться не общим международным правом, а отдельными конкретными межгосударственными договорами. Не до конца выясненной остается проблема с ядерным оружием также на территориях Белоруссии и Казахстана.

Третий тип конфликта - гражданская война - в настоящий период в своей завершенной форме имеет место лишь в одной бывшей советской республике - Таджикистане, хотя предпосылки для ее вызревания в той или иной степени существуют практически в каждой республике. Истоки гражданской войны, как свидетельствует опыт Таджикистана, зародились в нарастающем противостоянии политических сил, выражающих интересы различных социальных слоев (родоплеменных, местных кланов и др.). В данном случае речь шла об антагонизме между региональными кланами Таджикистана - "северянами", среди которых главную роль играют уроженцы Ленинабада (Худжанда) и "южанами" из Гармской группы районов Кулябской области и Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО). По сложившейся при советской власти традиции именно ленинабадцы фактически являлись подлинными распорядителями в социалистическом Таджикистане. "Северяне", уступив в свое время ряд ответственных постов "южанам", сохраняли относительно устойчивый политический консенсус. Однако эра "перестройки", с одной стороны, расшатала монолитность ленинабадского блока, а с другой - оживила чувство национальной ущемленности "южан".

Соглашение между официальной властью и оппозицией было нарушено в феврале 1990 г., когда часть гармцев совместно с бадахшанцами предприняли попытку "дворцового переворота", чтобы решительно перераспределить власть в свою пользу. Итогом февральской междоусобицы стало отрешение от власти выходцев из Гарма.

Положение усугубилось с приходом к власти ленинабадца Р.Набиева после президентских выборов 1991 г. Ожесточеннное политическое противостояние привело к тому, что Бадахшану удалось отвоевать пост председателя Верховного Совета для своего представителя А.Искандарова, ставшего после "добровольно-принудительной" отставки Набиева первым лицом независимого Таджикистана. 

Практическая невозможность политических компромиссов постепенно пеpеводила ситуацию на уровень вооруженного противостояния. Характерной особенностью начала гражданской войны стало сочетание легальной в рамках существующих структур борьбы за власть различных политических сил с постепенной эскалацией вооруженных столкновений. В ноябре - декабре 1992 г. на 16-й сессии Верховного Совета гармцы и "южане" были полностью отстранены от власти. Баланс политических интересов в республике был резко нарушен. На пороге стояла полномасштабная гражданская война. Основными причинами ее стали неподготовленность представителей оппозиции к конкретной деятельности на руководящих постах, конформизм парламента, способного под давлением различных сил принимать взаимоисключающие решения, пестрота этнического состава страны, низкая политическая культура, неприятие любого инакомыслия.

К традиционному антагонизму пpибавились регионально-классовые противоречия между старыми (партийно-номенклатурными) силами и представителями новой политической волны, выступавшими, как правило, под лозунгами исламского возрождения. В значительной степени "исламо-демократический" блок отождествлялся с гармско-бадахшанской группировкой, а "посткоммунистический" соответственно с представителями Ленинабада и Куляба. Новые политические силы Таджикистана были представлены прежде всего движением "Растохез", Демократической партией Таджикистана, Партией исламского возрождения, а также движением "Ладъи Баддахшон". Ряд из них проявил повышенный интерес к опыту Ливийской Джамахирии с ее системой "прямого народовластия". По европейским стандартам, созданная в Ливийской Джамахирии политическая модель тождественна или вплотную подходит к тоталитарной. 

В свою очередь, председатель демократической партии Ш.Юсуф не раз говорил о бездуховности и "жестокости" тюркских и монгольских народов и смешавшихся с ними таджиков, о потенциально заложенном стремлении к демократии у "чистых первоязычных" племен. Из его уст звучали и угрозы в адрес русскоязычного населения. В целом же идея исламской альтернативы овладела значительной частью жителей pеспублики. Это во многом предопределило ожесточенный характер гражданской войны, которая закончилась на данном этапе поражением исламской оппозиции, вытесненной на территорию Афганистана и в горные районы страны. Однако при этом произошла интернационализация войны, участие в которой приняли военнослужащие узбекской и российской армий. 

В настоящее время относительную стабильность в стране поддерживают миротворческие силы СНГ, главную роль в которых играют российские военнослужащие, в том числе и по охране внешних границ Таджикистана. Однако стабильность в любой момент может быть нарушена из-за постепенного наращивания военного потенциала оппозиции, обучения боевиков в афганских лагерях. Партизанский характер ведения боевых действий при этом обрекает их на перспективу затяжной войны. 

Остается и проблема беженцев, для решения которой требуются огромные материальные средства. Местные жители противятся возвращению беженцев. Наконец, в огне гражданской войны окреп и набрал силу наркобизнес, осваивающий теперь российскую территорию. Этот комплекс сложнейших проблем потребует десятилетий кропотливого труда политиков.