Россия не унаследовала от СССР военно-политических союзников. Она объективно не может содержать столь же мощные вооруженные силы, какими обладал Советский Союз. Рубежи обороны России были выдвинуты на ряде направлений далеко за пределы государственных границ. Теперь же страна либо вообще не имеет таких рубежей, либо они оказались в непривычной близости к центральным районам. 

Конец "великого противостояния" двух сверхдержав не привел к торжеству провозглашенного ООН принципа неприменения силы в международных делах, к роспуску военно-политических союзов, созданных, как объяснялось, для парирования "советской военной угрозы". Более того, у оставшейся единственной "сверхдержавы" заметно усилилось стремление навязывать свою волю везде, где, как ей кажется, имеются американские интересы, в том числе в странах Балтии.

Нет нужды объяснять, что если Россия намерена решать свои проблемы, руководствуясь собственными национальными интересами, то она должна быть и сильной во всех отношениях, в том числе, не в последнюю очередь, в вопросах обороны. У нас есть для этого все возможности.

Это не противоречит долгосрочным миротворческим ориентирам, провозглашенным Президентом России в послании Генеральному секретарю ООН в январе 1992 г. Декларируемые в этом послании "принципы эффективной глобальной и региональной военно-политической стабильности" предполагают и меры по взаимному разоружению. Именно поэтому Россия официально приняла от СССР эстафету сокращения военных потенциалов государств и снижения уровня международной напряженности, подтвердила обязательства по международным договорам и соглашениям, участником которых была советская сторона, а также подписала в январе 1993 года российско-американский Договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор СНВ-2). Таким образом, взятое Россией направление в области разоруженческого процесса созвучно тому, которого придерживался СССР в последние годы своего существования. Однако иные военно-стратегические условия, в которых теперь оказалась Россия, требуют от нее выработки новых концепций и подходов к решению проблем ограничения и сокращения вооружений.

В основе советско-американских соглашений в области ограничения стратегических вооружений ОСВ-1 и ОСВ-2 лежал согласованный сторонами принцип равенства и одинаковой безопасности. Главным его критерием считалось обеспечение военно-стратегического равновесия. Это, по мнению сторон, не только отвечало интересам безопасности партнеров по переговорам, но и способствовало стабилизации обстановки в мире.

Однако последний советско-американский Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор СНВ-1) содержал положения, позволяющие при необходимости обойти этот принцип. 

Недостатками Договора являлись не только известный всем условный подсчет вооружений, сводящий на нет первоначально объявленное намерение сторон вдвое сократить свои стратегические потенциалы, но и ряд положений, ставящих стороны в неравные условия.

Например, в соответствии с Договором более строгому ограничению подвергаются межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования (МБР), которые традиционно являются основой стратегической мощи СССР (теперь России). В то же время наиболее щадящие сокращения установлены для тяжелых бомбардировщиков, по которым тройное превосходство на стороне США.

Примечание: МБР - межконтинентальные баллистические ракеты;
РГЧ ИН - разделяющаяся головная часть индивидуального наведения;
БРПЛ - баллистические ракеты подводных лодок;
ТБ - тяжелые бомбардировщики;
КРВБ - крылатые ракеты воздушного базирования.

Ничем не оправдан также вывод за скобки Договора стратегических крылатых ракет морского базирования (КРМБ), которые объективно более выгодны для США.

Договор СНВ-1 все еще не вступил в силу. Несмотря на это, в январе 1993 года после сравнительно непродолжительных переговоров был подписан новый, теперь уже российско-американский Договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор СНВ-2). Однако этот Договор не безупречен.

Достаточно назвать его положения о порядке переоборудования МБР и БРПЛ из многозарядных в однозарядные, а также о "переориентировании" 100 американских тяжелых бомбардировщиков "для решения неядерных задач".

Положения Договора СНВ-2 предоставляют американской стороне потенциальную возможность в кратчайшие сроки восстановить на стратегических носителях более 4,5 тыс. ядерных боезарядов. Учитывая, что суммарное количество ядерных зарядов, которыми стороны могут располагать после сокращений, не должно превышать 3,0-3,5 тыс. единиц. Россия рискует оказаться в ситуации, когда США, по какой-либо причине денонсировав Договор СНВ-2, в короткое время могут более чем удвоить свой стратегический ядерный потенциал. Россия, если бы она захотела сделать то же самое, по условиям Договора не смогла бы нарастить тем же путем свой потенциал более чем на 900 зарядов.

Тем не менее Россия ратифицировала Договор СНВ-1 и выразила готовность ратифицировать Договор СНВ-2 со всеми их недостатками и положительными сторонами.

В то же время совершенно ясно, что процесс ограничения и сокращения стратегических вооружений будет продолжен. На каком-то этапе к нему подключатся другие ядерные державы. Что же должно лежать в основе этих переговоров? Какова их конечная цель?

В обозримом будущем вряд ли будет идти речь о полной ликвидации ядерного оружия - другие ядерные державы не ставят этой задачи даже в виде лозунга. В повестке дня, по-видимому, будет вопрос о достижении какого-то предельного уровня СНВ, соответствующего так называемому "минимальному ядерному сдерживанию". В свое время СССР выразил готовность присоединиться к этой идее, обсудить и согласовать ее стратегический смысл и основные критерии. Возможно, было бы полезным повторить эту попытку. Однако вне зависимости от того, состоится ли обсуждение концепции на многосторонней или двусторонней (с США) основе, России необходимо определиться: что в ее военно-стратегическом положении следовало бы понимать под "минимальным ядерным сдерживанием" и в последующем руководствоваться этим при выработке позиции для переговоров по СНВ и вообще по ядерным вооружениям. Это поможет не допускать сокращения российских ядерных сил ниже определенного критического предела. Нелишне также оценить соответствие этому критерию и Договоров СНВ-1 и СНВ-2.

Принимая на переговорах концепцию "минимального ядерного сдерживания", необходимо иметь в виду, что такое решение неизбежно потребует параллельного или совместного с СНВ рассмотрения вопросов о тактическом ядерном оружии, особенно если оно размещено в пределах досягаемости объектов на территории другой стороны, в том числе и на кораблях, а также неукоснительного соблюдения Договора по ПРО.

В потоке внутриполитических событий заглохли, не приведя ни к каким практическим результатам, парламентские слушания по Договору о СНВ-2 в бывшем Верховном Совете Российской Федерации. Однако факт проведения слушаний вызвал активное обсуждение в печати этого важного для судьбы России документа, привел к усилению агитационно-пропагандистской деятельности сторонников и оппонентов Договора. На основе обзорного анализа дискуссии можно сделать некоторые выводы о позициях общественных кругов и заинтересованных ведомств по отношению к Договору о СНВ-2.

Прослеживалось стремление со стороны кругов, стоящих в оппозиции к исполнительной власти, выдвинуть Договор о СНВ-2 в эпицентр внутренних российских противоречий и использовать его как средство политической борьбы. Оппозиция стремилась увязать Договор о СНВ-2 со всем комплексом российско-американских отношений, пропагандой собственных взглядов на внешнюю и внутреннюю политику России. Сторонники Договора более осторожно и в меньшей степени использовали политическую конъюнктуру и политические аспекты Договора в своих выступлениях в его защиту, оперировали объективными оценками и доказательными аргументами.

Для современной российской действительности естественно, что зачастую несовместимые взгляды и противоположные оценки сторонников и противников Договора о СНВ-2 имели различные трибуны в средствах массовой информации, в частности, материалы в защиту этого документа широко публиковались в таких изданиях, как "Известия" и "Красная звезда", а противники Договора - в "Правде" и "Российской газете". В то же время ощущался недостаток независимых и действительно объективных оценок этого документа.

Анализ критических материалов по Договору о СНВ-2 позволяет выделить в обобщенной форме следующие основные недостатки Договора, которыми оперируют его оппоненты и противники, исходя из своего понимания российских интересов:

Россия не может позволить себе ликвидировать в соответствии с Договором все многозарядные, в том числе тяжелые МБР наземного базирования, составляющие основу СНВ бывшего СССР;

в рамках Договора Россия вынуждена радикально менять структуру своих СНВ, приближая ее к современной структуре американской триады и делая упор на БРПЛ и мобильные МБР наземного базирования;

вне Договора о СНВ-2 остаются крылатые ракеты большой дальности морского базирования, по которым американская сторона имеет преимущества, а также американские ядерные средства передового базирования;

для выполнения Договора, предусматривающего ликвидацию и утилизацию большого количества опасных и сложных вооружений и военных объектов, от России требуются обременительные экономические затраты, непосильные для нее с учетом современного состояния российской экономики и неизбежных экологических издержек.

Россия и США имеют неравные потенциальные возможности оперативного увеличения в случае необходимости числа ядерных боезарядов на развернутых носителях, в том числе с учетом увеличения боевого состава тяжелых бомбардировщиков (ТБ) в ядерном оснащении;

Договор о СНВ-2 рассматривается вне непосредственной связи с Договором по ПРО-72 и американскими планами разработки эффективной системы противоракетной обороны;

непосредственно в Договоре о СНВ-2 не задействованы и не участвуют Украина, Казахстан и Беларусь, а также остаются в стороне Франция, Великобритания и Китай.

^* Данные на 1 сентября 1990 г. согласно Меморандуму о договоренности к Договору СНВ-1. Количество боезарядов на ТБ приводится не в реальном, а в условном зачете в соответствии с правилами, предусматриваемыми Договором.

^* Данные на январь 1992 г. Источник: SIРRI Year book 1992. World Armaments and Disarmament.

В обоснование отдельных недостатков Договора о СНВ-2 его оппоненты приводят и военно-технические аргументы, в частности:

• наземным стационарным МБР с РГЧ ИН приписываются такие свойства, как высокая эффективность в ответно-встречном ударе, наивысшая боеготовность, высокая надежность системы боевого управления и связи, практическая неуязвимость от обычного оружия и диверсантов, высокая способность преодолевать ПРО противника, высокая рентабельность по критерию "эффективность - стоимость", этого оружия откровенно "боится" традиционный противник и др.;
• мобильные МБР наземного базирования считаются ненадежными, опасными в эксплуатации и дорогостоящими, не обладающими необходимой живучестью и эффективностью;
• морские БРПЛ уязвимы и дорогостоящие, в целом российский флот существенно уступает американскому по ряду оперативно-тактических и технических характеристик и не может нести основную ответственность за военную безопасность страны;
• стратегическая авиация России не может быть полноценным компонентом триады СНВ и выполнять соизмеримую с американскими ТБ задачу;
• указанные в Договоре ограничения, регламентирующие, в частности, возможность переоборудования и использования в дальнейшем российской стороной отдельных элементов существующей системы СНВ (ШПУ тяжелых МБР, МБР СС-19 и др.), не выгодны для России.

Договор о СНВ-2 в существующем виде не отвечает национальным интересам России, лишает Россию ядерного паритета с США и не соответствует статусу великой державы;

реализация Договора ведет к нарушению стратегической стабильности в мире;

необходимо отказаться от ратификации Договора о СНВ-2 или по крайней мере не спешить с ратификацией, пока не получены четкие и однозначные ответы на принципиальные вопросы, в том числе по военной доктрине.

Во многих публикациях и выступлениях противников Договора явно присутствуют эмоциональные и ностальгические мотивы, разрушенные и разрушаемые реальной жизнью стереотипы старого мышления. Встречаются и откровенно дилетантские аргументы и тезисы, высказываемые "экспертами", в частности, относительно особой опасности в эксплуатации и низкой эффективности при боевом применении мобильных МБР наземного базирования. Однако ряд справедливых замечаний и критических оценок Договора о СНВ-2 заслуживает того, чтобы на них были даны объективные и убедительные для российской общественности ответы, в первую очередь со стороны официальных структур.

Сторонники и защитники Договора о СНВ-2, среди которых в основном представители исполнительной власти (МИД, МО и др.) и академических институтов РАН, пытаются аргументировать свою позицию на основе комплексного анализа проблемы, используя имеющуюся в их распоряжении информацию и опираясь на профессиональные исследования. Их выводы по обобщенным критериям и по отдельным военно-техническим вопросам по большинству позиций прямо противоположны мнениям и рекомендациям противников Договора:

Договор о СНВ-2 соответствует интересам национальной безопасности России;

из реально возможных вариантов развития российских Стратегических ядерных сил сдерживания Договор о СНВ-2 в современных условиях в наибольшей степени отвечает интересам Российской Федерации в политической, военно-технической и экономической областях.

Договор о СНВ-2 повышает стратегическую стабильность за счет снижения способностей обеих сторон к внезапному (упреждающему) обезоруживающему удару при сохранении обеими сторонами более чем достаточного потенциала для нанесения агрессору неприемлемого ущерба в ответном ударе;

Договор о СНВ-2 позволяет России сформировать оптимальную по структуре систему СНВ, в частности, с равноценными наземным и морским компонентами;

суммарные затраты (по всем статьям) при реализации вариантов развития по СНВ-1 и СНВ-2 по крайней мере соизмеримы; более того, Договор о СНВ-2 дает экономию в 200 млрд.руб. в ценах середины 1992 г.

Среди аргументов, которыми оперируют сторонники Договора о СНВ-2 в подтверждении своих выводов, можно отметить следующие:

- в рамках Договора о СНВ-2 при отсутствии ПРО противника СЯС России выполняют в ответных действиях боевую задачу на заданном уровне (3000 ядерных боезарядов вполне хватит России для гарантированного обеспечения национальной безопасности);

- по Договору потенциал сдерживания группировки российских РВСН увеличивается более чем на 50%, а СЯС России в целом - на 25-30%;

- ликвидация стационарных многозарядных МБР и переход в наземной группировке СНВ к одноблочным МБР стационарного и мобильного базирования - необходимый и неизбежный шаг в построении устойчивой системы СНВ, отвечающей национальным и государственным интересам новой России.

Среди конкретных претензий к Договору о СНВ-2 довольно часто его главным недостатком называют обязательство России ликвидировать свои многоблочные МБР, в первую очередь стационарные МБР с РГЧ ИН тяжелого класса. Этот факт во многих случаях используется для формирования негативного отношения к Договору и требует специального обсуждения.

В теоретическом плане существуют ядерные концепции и стратегии, для реализации которых многозарядные стационарные МБР наземного базирования не только желательны, например, по экономическим соображениям, но и необходимы. Однако уже давно и неоднократно доказано, что многозарядные МБР, в частности, тяжелого класса, при стационарном варианте базирования без объектовой системы активной защиты несовместимы ни с концепцией устойчивого равновесия сил (в биполярной модели безопасности), ни с концепцией безадресного рефлексивного ядерного сдерживания (в многополюсном мире) и являются в современной ситуации мощным дестабилизирующим фактором. Здесь не будет лишним отметить также одно из принципиальных свойств стационарных МБР, с которым, по-видимому, не знакомы многие критики Договора: при решении задач равновесия или сдерживания с увеличением числа боезарядов на одной МБР требуемое число носителей и пусковых установок уменьшается, но общее число ядерных боезарядов в группировке может только увеличиваться.

Американская сторона, будучи инициатором запрещения многозарядных стационарных ракет при разработке Договоров о СНВ-1 и СНВ-2, не боится в прямом военно-техническом смысле тяжелых МБР бывшего СССРР в сравнении с ракетами и комплексами других типов, как это часто пытались и пытаются представить в оправдание тяжелых ракет их защитники. Другое дело, что в современном мире имеются серьезные основания сомневаться в искренности декларируемых обязательств и опасаться за психологическую устойчивость и выдержку в кризисных ситуациях, а также за уровень глобальной ядерной безопасности со стороны государства, обладающего стационарными комплексами с тяжелыми МБР, составляющими основу системы СНВ. Эти комплексы в современных условиях отличаются весьма существенным рассогласованием ударных и защитных свойств и соответствующих характеристик, вследствие чего они становятся объектом безусловного планирования для силового воздействия со стороны противника, имеют в группировке самую низкую живучесть из всех стационарных комплексов и не обладают сколько-нибудь значимой эффективностью в условиях ответного ракетно-ядерного удара. 

Желание повысить боевую эффективность стационарных РК с тяжелыми МБР и оправдать их наличие в составе СНВ ведет к стремлению "вывести" любой ценой тяжелые МБР из-под удара противника, в частности, путем реализации таких обладающих сегодня высокой неопределенностью и риском вариантов боевого применения, как встречный и ответно-встречный ракетно-ядерные удары. В таком плане ясно, что применение стационарных комплексов с тяжелыми МБР в первом (упреждающем или внезапном) ударе снимает рассматриваемую проблему и может считаться "рациональным" для таких комплексов.

Конечно, по-человечески можно понять чувство протеста и несогласия с требованием и решением ликвидировать самые современные и совершенные по тактико-техническим характеристикам тяжелые многозарядные МБР СС-18 последней модификации, так же как и многозарядные МБР других типов, в разработку которых за последние десятилетия были вложены огромные средства и которыми можно гордиться как достижениями научно-технической мысли и показателями высокого производственно-технологического потенциала страны. Но сегодня, хотим мы этого или нет, в соответствии с Договором о СНВ-2 или независимо от него, приходится устранять ошибки, допущенные в прошлом.

Что касается претензий оппонентов к формируемой в условиях Договора структуре российских СНВ, то было бы неверным утверждать, что положения Договора о СНВ-2 жестко ограничивают стороны по возможным структурным вариантам системы СНВ и заставляют российскую сторону копировать американскую систему СНВ по распределению общего количества ядерных боезарядов между компонентами триады. В частности, Договор о СНВ-2 не запрещает, если в этом есть необходимость, иметь систему СНВ с равными количествами боезарядов в составе каждого компонента триады. Но проблема построения в рамках Договора о СНВ-2 оптимальной по структуре и устойчивой системы СНВ, отвечающей национальным интересам новой России, все же существует вследствие наличия в Договоре о СНВ-1 ограничения на суммарное число развернутых стратегических носителей (МБР, БРПЛ и ТБ) в 1600 единиц, но главным образом вследствие диктата общих экономических обстоятельств и весьма ограниченных возможностей России поддерживать в требуемом состоянии свою систему СНВ с учетом реальных гарантийных сроков эксплуатации вооружения.

Официальные соглашения и договоры разрабатываются на основе и в рамках специальных политических установок и договоренностей между заинтересованными сторонами. Не разрушая систему важнейших компромиссов и прямых уступок американской стороне, принятую во времена СССР, Договор о СНВ-2 не рассматривает и не охватывает своими положениями и статьями крылатые ракеты большой дальности морского базирования, что является безусловным его недостатком.

К недостаткам этого документа можно отнести и то, что он напрямую не определяет свое отношение к обязательствам сторон по известному Договору по ПРО-72, хотя ясно, что при реальном существенном сокращении СНВ объективная взаимосвязь между наступательными и оборонительными стратегическими системами диктует возрастающую необходимость их совместного рассмотрения в едином переговорном процессе и единых согласованных документах.

Оценивая экономические затраты России, необходимые для реализации Договора о СНВ-2 с учетом определяемых Договором темпов сокращений стратегических вооружений, необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, существующая система СНВ бывшего СССР не может быть "заморожена" на какой-то период без серьезных негативных политических и военно-технических последствий в настоящее время и существенных экономических издержек в будущем, которые могут только возрастать при затягивании процесса реформирования системы. 

Во-вторых, если положения и статьи договоров о СНВ-1 и СНВ-2 позволяют сформировать и реализовать такой вариант системы стратегических ядерных сил сдерживания, который по структуре системы, номенклатуре комплексов и их основным характеристикам соответствует национальным интересам и ядерному статусу современной России, то экономические затраты по реализации Договора о СНВ-2 должны быть во многом отнесены к издержкам за допущенные в прошлом ошибки и просчеты, исправление которых диктуется объективной необходимостью.

Формируя в рамках Договора систему СНВ с равноценными по выполняемым задачам наземным и морским компонентами, Россия в течение 7-10 лет должна изыскать средства и ресурсы для ликвидации и утилизации около 1300 баллистических ракет различных типов, большинство из которых выработает к моменту ликвидации свои гарантийные сроки эксплуатации, свыше 300 наземных пусковых установок и более 30 атомных подводных ракетоносцев. Параллельно с этим потребуются разработки по крайней мере двух новых типов и производство около 800 баллистических ракет наземного и морского базирования, не противоречащих по своим характеристикам Договору о СНВ-2.

Отметим, что в течение того же периода традиционные подходы к поддержанию необходимых свойств и дальнейшему развитию существующей сегодня системы СНВ бывшего СССР, в том числе в рамках Договора о СНВ-1, потребовали бы модернизации или новой разработки пяти типов баллистических ракет морского и наземного базирования, их производства в количествах 1400 единиц, строительства более двух десятков подводных крейсеров-ракетоносцев нового поколения, дальнейших разработок по тяжелым бомбардировщикам и их вооружениям и т.д., на что и рассчитывал в долгосрочных планах военно-промышленный комплекс бывшего СССР. Договор, безусловно, ущемляет интересы соответствующих военно-промышленных отраслей государственной экономики и требует принципиальной перестройки не только планов, но и всей системы создания и производства вооружения и военной техники.

Замечания и соответствующие поправки к Договору о СНВ-2 могут также относиться к конкретным цифрам, регламентирующим, в частности, возможность переоборудования и использования в дальнейшем российской стороной отдельных элементов существующей системы СНВ: шахтных пусковых установок ликвидируемых тяжелых МБР (90 единиц), собственно МБР СС-19 (105 единиц в однозарядном варианте) и др. Однако нужно помнить, что такие положения Договора являются следствием непростых компромиссных решений, при выработке которых каждая из сторон отстаивает собственные интересы, не совпадающие в данном случае с интересами партнера по переговорам.

Скрытым для непосредственного анализа и непростым для прямого обсуждения в переговорном процессе является недостаток Договора о СНВ-2, связанный с рамками и процедурами переоборудования существующих типов и элементов СНВ (пусковых установок, стратегических средств доставки) в соответствии с положениями и статьями Договора. В рамках этой проблемы Договор о СНВ-2 создает неравные для России и США условия в случае, если стороны попытаются в нарушение соглашения достаточно быстро (десятки суток) и без особых затрат увеличить количественный состав стратегических вооружений (общее число ядерных боезарядов), используя для этого имеющиеся в наличии возможности по увеличению количества боезарядов на МБР и БРПЛ, а также увеличение боевого состава ТБ в ядерном оснащении. Возможностей у России при таком развитии событий в два с лишним раза меньше, чем у США.

Общую ситуацию в мире по стратегическим ядерным вооружениям в условиях реализации Договора о СНВ-2 характеризует таблица.

* С учетом развернутых боезарядов на территориях Украины (1612), Казахстан (1220) и Беларуси (81).

Анализ положений и статей Договора о СНВ-2 должен в конечном счете дать обоснованный и убедительный ответ на принципиальный вопрос: возможно ли для современной России с учетом достаточно жестких реальных обстоятельств строительство в рамках Договора о СНВ-2 системы стратегических ядерных сил сдерживания, отвечающих ее национальным интересам? Четкого и однозначного ответа на этот вопрос нельзя получить, не включая в исследования и анализ основополагающие концепции обеспечения гарантий национальной безопасности России, принципиальные положения ее военной доктрины. Непростые проблемы Договора о СНВ-2 заждались своего решения, и ратификация этого документа неизбежно станет одним из первоочередных вопросов в рабочей повестке дня Федерального собрания РФ. Важно, чтобы этот Договор не стал заложником политической борьбы, как это было в бывшем Верховном Совете Российской Федерации.

Нормальной политикой миролюбивого государства постконфронтационного периода, безусловно, должен стать последовательный процесс разоружения. Причем вспышки межнациональных и других региональных конфликтов свидетельствуют о том, что сокращение потенциалов обычных вооруженных сил и вооружений не менее важная задача, чем сокращение стратегических и тактических ядерных потенциалов.

Для России продолжение переговоров по обычным вооруженным силам и вооружениям особенно актуально. Оно необходимо не только потому, что все труднее комплектовать и содержать столь крупные вооруженные силы, - нам приходится выполнять, обязательства по Договору об обычных вооруженных силах в Европе 1990 года, участником которого являлась не Россия, а Советский Союз. А это не одно и то же.

Поэтому, строго говоря, после исчезновения с военно-политической арены одного из коллективных участников Договора - Организации Варшавского Договора, а затем и СССР, следовало бы провести новые переговоры о сокращении обычных вооруженных сил в Европе и выработать новое соглашение, учитывающее столь резкое изменение ситуации в этом важном регионе планеты.

Россия 8 июля 1992 г. ратифицировала Договор, по которому обязалась также поэтапно сократить численность армии и флота к 1995 году с 2,8 до 2,1 млн.чел., а к 2000 году - до 1,5 млн. чел. В то же время государства НАТО не пошли на ограничение и сокращение численности вооруженных сил и решительно отказались от учета в военно-стратегическом балансе одной из важнейших его составляющих - военно-морских сил. Располагая неоспоримым превосходством в вооружениях ВМС, способных наносить удары по наземным объектам (палубная авиация, КРМБ), натовцы не хотели лишиться этого "дисбаланса". Подобная позиция наиболее характерна для всего "западного" подхода к переговорам об ограничении обычных вооруженных сил в Европе - он предусматривал ликвидацию "дисбалансов", но только в тех видах вооружений, по которым эти дисбалансы были в пользу ОВД.

Ясно, что на возможных будущих переговорах вопрос о военно-морских вооружениях не может быть оставлен за скобками договоренностей, особенно о вооружениях, предназначенных для нанесения ударов по наземным объектам.

Уже сам факт принятия обязательств по соглашению, которое было выработано для другого государства (СССР) и других военно-стратегических условий, поистине не укладывается в рамки обыкновенного здравого смысла, который подсказывает, что России следует принимать к исполнению только те обязательства, которые тщательно проработаны конкретно для российских условий. Иначе ситуация может быть доведена до абсурдной, как это случилось в 1993 году при выводе войск из Германии и попытке разместить их в Северо-Кавказском округе. Выяснилось, что Россия не может этого сделать, не нарушив некоторые положения ратифицированного договора. Выяснилось также, что Россия не может позаботиться о своем южном фланге по собственному усмотрению, поскольку находится в пределах ограничений по этому договору.

Много говорилось и говорится о принципе "достаточности". Вряд ли в мире найдется хотя бы одно государство, которое заявило бы, что оно при строительстве вооруженных сил руководствуется принципом "недостаточности" или "сверхдостаточности". Поэтому понятие просто "достаточность" ни о чем не говорит. Более соответствующим пониманию оборонной политики России был бы термин "оборонная достаточность" или "достаточность для обороны". Однако и его содержание требует тщательной проработки. Лишь после того, как этот термин наполнится конкретным содержанием, соответствующим военной доктрине Российского государства, он может и должен лечь в основу позиций для последующих переговоров об ограничении вооружений.

Проблема запрещения и ликвидации одного из особо опасных средств массового поражения - химического, зародилась еще в начале века. В 1925 г. государствам мира удалось договориться лишь о запрещении использования в боевых действиях этого оружия, приняв "Женевский Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств".

И лишь спустя около 70 лет, в январе 1993 г. почти все страны одобрили новый международный документ по этому вопросу, единодушно подписав в Париже "Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении".

Следовательно, человечество осознало нависшую над нашей планетой угрозу химического уничтожения и вынесло свой однозначный вердикт на изъятие из военных арсеналов его химической компоненты и его уничтожении под строгим международным контролем.

Что предстоит сделать государствам, подписавшим новую химическую Конвенцию 1993 г.?

Первое. Это, безусловно, - ратифицировать указанный документ, так как он может вступить в силу лишь через 180 дней после сдачи Генеральному секретарю ООН, который является ее депозитарием, 65-й грамоты, но не ранее января 1995 г. Год уже минул. Но только 4 государства ратифицировали пока эту Конвенцию. 

В первый же месяц вступления Конвенции в силу каждое государство-участник обязано уведомить мировое сообщество о своих запасах как отравляющих веществ, химических боеприпасов, так и о химических производствах. Должны быть указаны точные координаты расположения складов, арсеналов цехов, заводов, а также мест, где все это будет уничтожаться. В эти же сроки надо представить планы уничтожения всего, что относится к химическому оружию. Таким образом, государство-участник полностью раскрывает перед миром состав своего военно-химического арсенала, если он имеется, и, кроме того, возможности своей химической промышленности по его воссозданию. Перечень указанных мероприятий уже сейчас должен отрабатываться в каждом государстве.

Следующий этап, возможно, самый главный - уничтожение запасов химического оружия. Эти действия начнутся не позднее чем через 2 года после вступления Конвенции в силу и закончатся к 10 году ее действия. Для осуществления контроля за этим процессом установлены промежуточные этапы: через 3 года - 1%, через 5 лет - 20%, а через 7 лет - 45% общих запасов химического оружия должны исчезнуть с лица земли.

На один год раньше государства-участники обязаны приступить к ликвидации и перепрофилированию на мирные цели всей военно-химической промышленности, т.е. цехов, линий, лабораторий и заводов, производивших когда-то химическое оружие или предназначенных для его изготовления и снаряжения. Это важный заключительный этап. В течение 10 лет все относящееся к военно-химической деятельности, т.е. запасы химического оружия, его склады и арсеналы, заводы по производству отравляющих веществ и по снаряжению этих ОВ в боеприпасы, должны быть уничтожены. Подготовка к началу этих работ также должна уже начаться в каждом государстве-участнике.

Большое значение в Конвенции уделено вопросам контроля как национального, так и международного, включая самый жесткий и для многих стран малоприятный его элемент - международная инспекция по запросу в любое место на территории проверяемого государства, по первому требованию без права отказа. Для этого в каждом государстве должны быть созданы специальные контрольные органы, отслеживающие выполнение всех процедур, а в Гааге (Нидерланды) международный орган - Исполнительный совет и Технический секретариат Конвенции. Эти постоянно действующие органы ведут контроль за соблюдением всех процедур, собирают оперативную и техническую информацию, устраняют возникающие между участниками споры и недоразумения, выясняют подозрительные ситуации, готовят техническую документацию по появляющимся новым отравляющим веществам, решают организационные и другие технические проблемы. В России в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 19.02.92 г. №160 создан и выполняет указанные выше обязанности Комитет по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия. Россия - первая страна, где создан подобный орган.

Для качественного и своевременного выполнения условий Конвенции не последнюю роль будет играть выбор технологии (техническое решение) уничтожения химоружия. Наличие в стране хорошо налаженной и готовой базы соответствующей мощности позволит выполнить условия Конвенции в срок и с наименьшими затратами. В России, еще в 1989 г. был создан первый опытный промышленный объект по уничтожению химического оружия в районе Чапаевска, Самарской области. Завод был построен с использованием технологии нейтрализации ОВ, отрабатываемой в течение последних лет с довольно высокими требованиями к мерам безопасности как для людей, так и окружающей среды. Но, к сожалению, из-за недостаточного учета социально-политической и экономической напряженной обстановки в указанном регионе этот объект до сих пор не уничтожил ни одного грамма отравляющих веществ. Из-за протестов местного населения сотни миллионов рублей могут быть выброшены на ветер. 

Сейчас в России нет ни одного объекта по уничтожению химоружия. Но из этого положения есть выход. Наиболее экономичный путь - задействовать какой-либо бывший объект по производству химоружия, например, на Чебоксарском производственном объединении. Такие действия, кстати, разрешены условиями новой Конвенции. Возможно также создание подвижных центров по уничтожению запасов, которые будут перевозиться с одного склада (арсенала) на другой по мере уничтожения запасов. Это проблемы весьма сложные и решать их придется на правительственном уровне.

Необходимо продолжать поиск новых нетрадиционных способов и технологий нейтрализации и уничтожения отравляющих веществ. Известны такие направления, как уничтожение запасов опасных, вредных и отравляющих веществ с помощью струи реактивных двигателей, потоком различных частиц, использованием микробиологических процессов, а также с помощью подземных ядерных взрывов.

Не сказано еще последнего слова и о перерабатывающих способах нейтрализации ОВ, при которых из них можно было бы получать достаточно полезные химические продукты. Например, из люизита можно было бы получать особо чистый мышьяк, широко используемой в народном хозяйстве, особенно в космической промышленности. Есть и другие способы.

В разработанной в Женеве и подписанной в Париже новой химической Конвенции 1993 г. учтены почти все юридические, политические, моральные и технические проблемы. Вопросы же экономические остались на совести каждого государства-участника. Помимо взноса в фонд постоянно действующих Исполнительного совета и Технического секретариата, Россия обязана за свой счет уничтожить все запасы химического оружия, доставшегося ей в наследство от СССР - т.е. 40 тыс.тонн ОВ. По весьма скромным подсчетам некоторых специалистов это обойдется в 100-150 млрд.руб. по ценам 1992-1993 гг. Весьма обременительной будет также и выполнение всей системы национального и международного контроля за выполнением этого документа. Таких денег у нас нет и вряд ли они найдутся в ближайшие годы. 25 млн.долл., обещанных США на оказание помощи в безопасном надежном и экологически чистом уничтожении нашего химического оружия, также весьма недостаточно даже для первичных шагов. 

Поэтому новому Правительству России предстоит трудная, но почетная задача - разработать и утвердить комплексную программу, в которой были бы заложены и государственные и общечеловеческие подходы: применение новейших технологий, позволяющих при минимальных затратах уменьшить риск и получить большой выигрыш от получаемых продуктов переработки; свести к минимуму объем перевозок отравляющих веществ по территории России.

Важнейшей задачей при решении всех проблем, связанных с уничтожением ХО, является: обеспечение безопасности для жизни и здоровья населения и состояния окружающей среды. Этого можно добиться выполнением всех требований по социальной защите населения, проживающего в зонах предполагаемого уничтожения химического оружия, особенно по охране здоровья населения, строительству жилья, объектов, соцкультбыта, дорог и другой инфраструктуры.

В настоящий период на всевозможных переговорах основное внимание уделяется проблемам сокращения вооруженных сил и вооружений, укреплению мер доверия в военной сфере - одним словом, "технологии" контроля за уже имеющимся наличным аппаратом военной силы. И значительно скромнее анализируется другая технология - технология разработки, конструирования и производства оружия будущего. А тем временем в недрах научных лабораторий зарождается объективная основа очередного переворота в военном деле, который в одночасье может изменить наше представление о современных военных действиях. Наиболее радикальные последствия продолжает вызывать внедрение новейших достижений из области микроэлектроники и электронно-вычислительной техники. Благодаря этому рост боевой эффективности вооружений получил мощный толчок уже со второй половины 70-х годов. За это десятилетие боевая эффективность ядерных систем увеличилась в 10-15 раз, а обычных вооружений и того больше.

Положение усугубляется и тем, что именно перспективные разработки в области военной технологии продолжают и поныне оставаться за семью печатями - ощутимого движения в сторону их открытости все еще не наблюдается.

Автономность сферы перспективной военной технологии приводит к тому, что изобретение нового поколения оружия нередко застигает политиков и высших военных врасплох, заставляя их лихорадочно пересматривать содержание военной доктрины, организационную структуру вооруженных сил, уточнять способы ведения боевых действий. Как признал английский эксперт по вопросам вооружения Л.Цукерман: "Пока в течение 20 лет или около этого, я был профессионально занят процессом стратегического ядерного планирования, сначала всегда появлялось оружие, а затем политики думали, как его использовать". В подобных условиях малоконтролируемый военно-технологический процесс может стать крайне опасным, а главное неожиданным вызовом не только для политиков, но и для всей цивилизации.

Явно не по силам военно-технологическое соревнование нынешней России, которая стремительно утрачивает свой еще вчера уникальный военно-научный потенциал. Резко снизилась эффективность научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро оборонного профиля. Из них уже ушло около 30% научных кадров, утрачиваются многие высокие наукоемкие технологии, на создание которых ушли многие годы работы и огромные материальные средства. Это может привести к значительному отставанию России от ведущих военных держав мира к началу будущего века. Задуматься об этом невольно заставляет краткий обзор основных направлений НИОКР ведущих западных держав. Бесспорным лидером в этой области по-прежнему остаются США.

Совершенствование космической техники обычно связывается с реализацией программы СОИ. Однако перспективные разработки космического оружия ныне далеко выходят за пределы этой программы. Среди них выделяются следующие принципиальные направления: 

а) модификация расположенных ныне в космосе сенсорных устройств, которые после этого могут использоваться для решения чисто стратегических и оперативно-стратегических задач, в частности, для управления ракетной или авиационной атакой на радары ПВО, мобильные или стационарные командные пункты, ракетные установки и т.д.; 

б) разработка вооружения для спутников и противоспутникового оружия. Это вооружение включает: мины, оружие направленной энергии, оружие кинетической энергии, кассетные боеприпасы, ловушки, ложные цели, предназначенные для уничтожения спутников, эскортов космической техники и т.д.; 

в) использование оружия космического назначения для решения наземных боевых задач. 

Речь прежде всего идет об оружии направленной энергии, которое еще называют "смертельным лучом". Оружие направленной энергии охватывает целое семейство вооружений, лазеров, радиочастотного оружия, высокомощных микроволн, пучкового оружия и др. По прогнозам, некоторые разновидности лазерного оружия начнут вытеснять обычные вооружения в ближайшее время. В этом качестве лазер будет использоваться как электромагнитное оружие, прежде всего против вертолетов и танков, заменяя постепенно огневые средства ближнего действия.

Все большую роль в наземной войне будет приобретать и лучевое (пучковое) оружие, разрушающее цель прямой кинетической энергией наподобие пули или бронебойного выстрела. При этом диапазон действия этого оружия будет включать и вторичное поражение за счет рентгеновских и гамма-лучей. Это оружие может действовать на расстоянии от 5 до 10 км.

Другая разновидность оружия направленной энергии - радиочастотное оружие - наносит поражение интенсивным радиационным полем, выводя из строя электрические и электромагнитные цепи. Соответственно радиационное оружие может быть чрезвычайно разрушительным для большинства военных систем, развернутых в настоящее время.

Качественно новым оружием могут стать и высокомощные микроволны, выводящие из строя электронное оборудование ракетных боеголовок и способные детонировать их. Под угрозой их воздействия окажется также внутреннее оборудование танков и других бронированных объектов. Таким образом, эти виды вооружений могут быть и несмертоносными по своему характеру, что значительно усиливает соблазн к их практическому использованию. На самом же деле несмертоносные виды оружия могут сделать войну еще более жестокой. К примеру, от воздействия мощных лазеров, предназначенных для уничтожения оптических приборов противника, могут поражаться глаза солдат. Портативные микроволновые вооружения, нацеленные на вывод из строя линий связи противника, способны нанести необратимые поражения внутренним органам человека. Уже имеются косвенные, но трудноподтверждаемые свидетельства о применении этих вооружений. Так, после китайско-вьетнамского вооруженного конфликта 1979 г. власти Китая сообщили, что в госпитали поступило большое количество китайских солдат с глазными и мозговыми поражениями, намекая на то, что вьетнамская армия прибегла к использованию радиационного оружия.

Особо следует упомянуть о сверхнизкочастотном оружии. Сверхнизкие частоты (около 8 гц), канализируемые под землю, могут спровоцировать землетрясения. При усовершенствовании соответствующей технологии можно представить, какие непредсказуемые последствия может иметь применение сверхнизкочастотного оружия.

Несколько слов о психотропном оружии. На Западе давно проводятся исследования возможностей использования парапсихологии в военных целях. Ряд исследовательских проектов в этой области посвящен раскрытию возможностей парапсихологического феномена как электросенсорного восприятия или биоинформации. В США в этой связи были достаточно подробно освещены эксперименты Р.Тэрга и Г.Путхоффа из Стэнфордского исследовательского института. По оценкам исследователей, в ряде случаев якобы удалось добиться вполне удовлетворительных результатов.

Другое направление исследований связано с поисками путей воздействия на разум и физиологические возможности человеческого организма. Речь идет об электромагнитной энергии, которую мозг человека способен не только аккумулировать, но и при соответствующей тренировке излучать. Существование подобной душевной силы проявилось в явлении психокинезиса - различных манипуляций с предметами при отсутствии физического контакта с ними. Соответствующая канализация этой энергии, по мнению ряда западных ученых, способна "возбудить" болезнь или даже смерть человека, избранного в качестве цели. Выгодность психотропного оружия в том, что оно требует только человека-оператора и не поддается обнаружению.

Большой потенциал, по мнению американских военных психологов, представляет собой применение телепатического гипноза для "психологической" обработки намеченных групп людей, воинских подразделений и т.д. Реципиент может даже не заподозрить, что воспринимает и в конечном итоге подчиняется чужой мысли. Возможности гипнотического воздействия могут простираться, по оценкам специалистов, до 1000 км.

Речь, таким образом, идет о материальном воплощении качественно новых типов вооружения: электромагнитного, геофизического и парапсихологического, которые могут перевести привычную картину боя в иные, воспринимавшиеся ранее как фантастические, измерения. В огромной степени этому будет способствовать и набирающая темпы роботизация средств вооруженной борьбы.

Программы роботизации вооруженных сил в настоящее время приняты во многих странах мира и активно реализуются. В ряде западных стран уже создана и активно осваивается концепция так называемого "роботизированного поля боя". Ее целевая установка сводится к тому, чтобы в будущих войнах основную боевую нагрузку возложить на роботизированные устройства. Эти устройства будут чувствительны к любой голосовой или биологической команде солдата. По прогнозам специалистов, в ближайшие 20 лет роботы смогут найти массовое военное применение, выполнять различные, все более усложняющиеся боевые задачи. 

Использование роботов военного назначения по сравнению с людьми создает ряд преимуществ. Они могут применяться в токсичных, зараженных районах после применения оружия массового поражения. Они будут незаменимы для выполнения задач, требующих сверхточности и постоянного внимания. В недалеком будущем предусматриваются и такие формы их использования, как проведение разведки, уничтожение танков, средств ядерного и химического оружия, подъем тяжестей и многие другие.

В настоящее время роботизированные системы включают два основных типа: телеоператоры (ТОВ) и устройства дистанционного управления (АРОД). Бронетранспортеры-телеоператоры уже применяются в американской армии. Программированный роботизированный наблюдатель "Патрульщик" (Праулер) установлен для охраны шахт с межконтинентальными ракетами. Он оборудован видеокамерой ночного видения, двумя пулеметами и гранатометом, действует как по команде с отдаленного командного пункта, так и полуавтоматически. Другим внедренным проектом устройств подобного типа является бронетранспортер дистанционного управления "Мини-Блимп", названный так в честь американского полковника, героя первой мировой войны. Бронетранспортер этого типа уже использовался израильтянами в ходе боевых действий. С его помощью был обнаружен штаб одного из палестинских отрядов, который затем был атакован с воздуха. Другое роботизированное устройство типа "Ровер" активно применяется ныне в индустриальных районах повышенной токсичности (вокруг ядерных заводов). Автономная роботизированная система, действующая по специальной самостоятельной программе, по оценкам американских экспертов, будет создана к концу века.

Одновременно с созданием роботов автономного и дистанционного управления американские специалисты разрабатывают проект оружия, управление которым будет непосредственно связано с высшей нервной деятельностью человека. Особенно активно эти разработки ведутся в авиации. Замысел проекта сводится к следующему. Компьютер, стоящий на борту истребителя, связан электродами, вживляемыми под кожу человека и таким образом имеет контакт с человеческим мозгом. Компьютер при этом запрограммирован на распознавание характера человеческой активности в контексте человеческого мозга. Обнаружив цель, летчик может мысленно, не двинув пальцем, подать команду "Огонь". Компьютер "снимет" его команду и произведет выстрел. Наблюдая полет ракеты, летчик командами "влево-вправо" управляет ее движением. Компьютер выполняет все его команды. Речь, по существу, идет о создании сложных роботизированных систем с определенным уровнем искусственного интеллекта, которые со временем могут вытеснить военнослужащих из многих ключевых звеньев военной машины.

Наряду с попытками прорыва к революционным технологиям в военной сфере не меньшее внимание в настоящее время уделяется совершенствованию обычных вооружений. Здесь преобладающей тенденцией становится создание "синтетических" видов оружия. Так, например, танки, даже такие современные, как МI "Абрамс" или Т-8, обладая мощным вооружением, в то же время относительно неповоротливы. В то же время штурмовые вертолеты, обладая высокой мобильностью в воздухе, беспомощны на земле. В конце нынешнего - начале будущего века преимущества этих видов вооружения должны будут, по замыслу, слиться в новой боевой машине, способной воевать и в воздухе, и на земле. Эта система приобретает качественно новые черты по сравнению с танком и вертолетом: она сможет самоокапываться, затаиться на время, воевать на земле и в воздухе. При сохранении огневой мощи она станет обладать гипермобильностью.

В военных кругах Запада в последнее время активно обсуждают проекты создания нового поколения самолетов, которые должны объединить качества и истребителя, и штурмовика, и разведчика, то есть машина будет обладать не только повышенной маневренностью, но и способностью нести солидную бомбовую нагрузку. Вплотную военные технологии заняты в настоящий период и разработкой снаряжения солдата будущих войн. Есть уже и кодовое обозначение этого снаряжения - "Питнам". Это снаряжение будет представлять собой своеобразный скафандр весом около 90 кг. Его практически нельзя пробить пулей. Он будет надежно защищен от радиационного, химического и газового снаряжения. Также, как и в "авиационном" варианте, мысленные команды солдата будут "прочитываться" миникомпьютером и выполняться. Компьютер также в состоянии анализировать физическое и психологическое состояние солдата и давать соответствующие рекомендации. Активно работают в исследовательских организациях США и над разработкой экоскелетона "Хандиман". Это устройство, называемое иначе "механической одеждой", многократно увеличивает мускульные возможности человека. Устройство предназначено для поднятия военнослужащим огромных тяжестей.

"Коэффициент интеллектуальности" военной технологии растет. В прошлом изобретения в военном деле лишь постепенно накапливались, чтобы на переломном этапе вызвать качественный переворот в способах ведения боевых действий, дать ощутимый перевес над потенциальным противником и тем самым подтолкнуть политиков к военно-силовому решению назревших конфликтов. ХХ век в этом отношении стал уникальным. Он резко ускорил развитие военно-технологической мысли. Характерно, что эти прорывы предшествовали развязыванию мировых войн. В послевоенный период мощно заявила о себе новая тенденция в развитии средств вооруженной борьбы - постепенное вытеснение "человека в форме" роботизированными устройствами. 

Внедрение искусственного интеллекта в военную сферу указывает на наступление новой эры в этой области, что может еще более затруднить отличие оборонительного оружия от наступательного, создаст возможности для ведения боевых действий в условиях применения оружия массового поражения, уплотнит сроки ведения боя, сделает неактуальной проблему морального духа сражающихся, ослабит влияние общественного мнения на принятие военно-политических решений - словом, превратит вооруженное столкновение в своего рода шахматный поединок и соответственно усилит соблазн военно-силового решения возможных конфликтов. Опасность заключается еще и в том, что заключаемые ныне договоры о сокращении различных видов вооружений, о контроле за военной деятельностью государств не обладают "футурологичностью", ориентированы на наличные, имеющиеся в данный момент средства вооруженной борьбы. Это означает, что международное сообщество в определенной мере может оказаться неподготовленным перед лицом новой и грозной опасности.

Уже очевидно, что в новом военно-технологическом пространстве Россия займет далеко не первые места. Оправданными в этой связи представляются ее попытки включиться в совместные научно-исследовательские проекты с ведущими военными державами, прежде всего США. Речь идет о ее предложениях по совместной разработке различных видов космической техники в рамках СОИ, экспериментах с плазменным оружием и т.д. Однако в условиях финансового доминирования партнера России в этом дуэте вряд ли приходится рассчитывать на что-либо больше, кроме роли ведомой с получением дозированной информации и использованием ее на ограниченном исследовательском поле. Видимо, в этих условиях основные усилия России должны быть направлены на привлечение внимания международного сообщества к данной проблеме, попытке привести в действие "контрольные " механизмы соответствующих международных организаций.

С этой целью может быть предложен следующий комплекс практических мер: во-первых, предложить всем государствам путем заключения соответствующего международного договора отказаться от производства и разработки любых "экзотических" видов вооружений - геофизического, биологического, химического, парапсихологического и др. Во-вторых, в рамках ООН или СБСЕ создать объединенное международное экспертное бюро по контролю за проектированием военнно-технологических инноваций. На это же бюро возложить задачу по разработке единообразных, унифицированных видов оборонительных вооружений, которые могли бы быть приняты значительным числом государств. В-третьих, провести конференцию ученых - военных технологов, - цель которой определение тенденции развития военной технологии и выработка мер контроля над разработкой и конструированием вооружений. Впоследствии такая конференция могла бы быть преобразована в ту или иную постоянную форму диалога между военными технологиями. В-четвертых, предложить всем заинтересованным сторонам распространить меры доверия на военно-технологическую сферу.

В перспективе международное сообщество должно прийти к заключению международного договора, предусматривающего отказ всех государств от создания новых поколений вооружений, резко выходящих за качественные параметры ныне существующих видов. Межгосударственные отношения в этой сфере должны будут опираться на соответствующую международно-правовую сферу, основу, предполагающую применение жестких санкций к странам-нарушителям.