Современная западная мысль исходит из нигилистической концепции нашей истории. Умаляется её славянская, русская цивилизационная основа, а чередование хазарского, варяжского, монголо-татарского, византийского влияний с последующим доминированием европейского воздействия выдается за её извечное состояние. Отрицается способность Руси к самостоятельному творчеству, многие её исторические памятники, в том числе гениальное произведение древнерусской литературы "Слово о полку Игореве" (1187 г.), считаются поздними подделками.

        Обязанность историков защищать русское историческое сознание от идеологической предвзятости.

        За последние два столетия проведена значительная исследовательская работа по изучению "Слова о полку Игореве". Всего написано более 700 исследовательских работ. Однако точки над i ставить еще рано: продолжается поиск-диспут, связанный с установлением авторства поэмы, хотя анализ текста (стилистический, исторический, социально-психологический) позволяет с определенной долей уверенности предположить, что произведение написано самим лирическим героем - новгород-северским князем Игорем Святославичем.

        Эта точка зрения начинает постепенно пробивать дорогу на страницы печати. Так, профессор А.М.Портнов в статье "Князь Игорь - автор "Слова", опубликованной в одном из номеров "Независимой газеты" за 2000 г., отмечает, что отказ в авторстве князю Игорю во многом связан с нежеланием понять особенности древнерусского написания памятников. Такая позиция заслуживает внимания и доказательной поддержки за счёт дальнейшего исследования исторических фактов и текста самого памятника.

        В древней рукописи не было разделения слов, разбивки на абзацы, отсутствовали заглавные буквы и пунктуация, а название поэмы (предположительно) могло выглядеть примерно так: слово о пълку игореве игоря сына святъславля внука ольгова. В результате два разных по смыслу элемента (название поэмы и ее автор) как бы слились воедино, создав иллюзию анонимности произведения. Название поглотило имя автора.

        Сам первооткрыватель этого древнерусского шедевра (1788 г.) граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (занимал в то время должность обер-прокурора Синода) отмечал, что в тексте "не было ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов". Знаки препинания были расставлены позже, (в 1800 г.), когда Мусин-Пушкин в сотрудничестве с историками А.Ф.Малиновским, Н.Н.Бантыш-Каменским и Н.М.Карамзиным издал поэму. Но ведь и к Мусину-Пушкину попал не оригинал, созданный в конце XII в., а копия, переписанная примерно 300 лет спустя. Естественно, прежние переписчики, каждый по-своему, в соответствии с эпохой, прочитывали древний текст, допуская при этом неизбежные ошибки и неточности, которые, наслаиваясь друг на друга, создавали дополнительные трудности для понимания целого ряда мест памятника, выяснения имени автора.

        Идентичность имени главного героя с рядом стоящим именем автора в заголовке памятника ("Слово о полку Игореве Игоря сына Святославля внука Ольгова") создавала, видимо, у переводчиков впечатление оправданности и даже нужности дублирования имени в целях расшифровки, уточнения родословной князя Игоря, чтобы потомки не спутали его ни с кем другим. Это соображение могло стать одним из факторов признания анонимности "Слова".

        Однако такой великий мастер художественного слова, филигранный стилист и изумительный лирик, каким был автор "Слова", не мог сделать заголовок в виде "развесистой клюквы", а обозначил его изящно и четко: "Слово о полку Игореве". А затем рядом, в соответствии с логикой и традицией средневековой Руси, написал свое имя; Игоря, сына Святославова, внука Ольгова, Большой знаток и ценитель "Слова" писатель-историк Вл.Чивилихин в романе-эссе "Память" (1988 г.) говорит, что в тексте "нет ни одного случайного слова (!)", и представляется неправомерным приписывать автору это громоздкое, аляповатое название.

        На признание анонимности "Слова" мог (хотя и в незначительной мере) повлиять установившийся впоследствии порядок - ставить имя автора перед названием произведения. Традиции же древнерусской литературы были иными, имя автора в родительном падеже ставилось после названия произведения, например: "Слово о законе и благодати" Иллариона, "Повесть временных лет" и "Житие Феодосия" Нестора, "Поучение чадом" Владимира Мономаха, "Хождение в Царьград" Добрыни Ядрейковича, "Слово" Даниила Заточника, "Слово о полку Игореве" Игоря сына Святослава внука Ольгова, "Хождение за три моря" Афанасия Никитина, "Минеи Четьи" митрополита Макария и др.

        Даже простой перечень древних русских произведений и поставленное в ряд с ними "Слово" Игоря Святославича показывает уязвимость сомнений в его авторстве: автор, как говорится, глаза в глаза смотрит на нас, а мы отводим свой взор в сторону.

        Внимательное прочтение текста показывает, что Игорь Святославич ставил свое поэтическое имя выше княжеского титула, чем, очевидно, и объясняется отсутствие слова "князь" применительно к автору. Он хотел войти в историю Руси не в качестве князя, потерпевшего поражение, а как поэт лирической драмы, запечатлевший для потомков трагические события того времени и вытекающие из нее политические уроки. Как полководец, он не триумфатор, но велик как поэт и стратегически мыслящий патриот.

        В оригинале, безусловно, были и дата написания поэмы, и подпись автора, которому, конечно, и в голову не могло придти, что потомки заблудятся в трех соснах и не сумеют прочитать его имя. Сыграла роль и наша безграничная вера в авторитеты. В 1797 г. известный историк Н.М.Карамзин в журнале "Северное обозрение" ("Spectateur du Nord"), издававшимся французскими эмигрантами в Гамбурге, сделал сообщение о находке, отметив, что ее автор не известен. После этого на протяжении почти 200 лет никто и не думал взять под сомнение точку зрения ученого.

        Упорно отстаивали безымянность "Слова", считая его "поздней подделкой", литератор О.И.Сенковский, профессор истории Московского университета М.Т.Коченовский (XIX в.) и др. Точки зрения Карамзина придерживался академик Б.А.Рыбаков в монографии "Петр Бориславич. Поиск автора "Слова о полку Игореве" (1991 г.). Историк А.А.Зимин пытался приписать авторство "Слова" архимандриту ярославского Спасо-Преображенского монастыря Иоилю Быковскому, якобы создавшему памятник в конце ХVIII в. (в его доме была обнаружена А.И.Мусиным-Пушкиным рукопись "Слова").

        Были также соображения идеологического порядка отказать Игорю Святославичу в авторстве, заодно и не признать подлинность "Слова". Ими руководствовались всевозможные "скептики" типа норманистов (сторонники норманнской концепции), причислявшие славян (русских) к "неисторическим народам" и считавших, что государство в Древней Руси создали пришельцы; германцы-шведы ("варяги"). Идеи норманизма проявлялись и в попытках исказить социально-культурный облик русских, представить их "дикими", "отсталыми", не имевшими представления ни о культуре, ни о литературе, ни о духовной жизни. Естественно, "Слово" было объявлено безымянной поздней подделкой.

        Из этих посылок вытекает нехорошая тенденция - лишить князя Игоря не только славы великого поэта, родоначальника русской литературы, но и умалить его воинские заслуги, "не заметить" глубины и широты государственного мышления. Так, Лаврентьевская летописная повесть усматривала цель похода против половцев только в одном - в эгоистическом стремлении князей добыть "собе хвалы" ¹.

        Представляется что-то недоброе в писаниях некоторых авторов, когда светлые, героические поступки и подвиги, совершаемые во имя земли Русской, преподносятся в одностороннем, а иногда в искаженном виде, когда возводится "хула на хвалу". По сей день звучат упреки в адрес князя Игоря в "несвоевременности", ненужности его похода на половцев, врагов Руси, изыскиваются вроде бы разумные доводы в поддержку этого.

        Причем подобная "хула" все более расширяет свои исторические рамки и захватывает события других, более поздних времен. Высказывались сомнения, в частности, насчет целесообразности Куликовсой битвы. Осуждалась "по гуманным соображениям", оборона Ленинграда в годы Великой Отечественной войны; мол, лучше было сдать город, но сохранить человеческие жизни. "Гуманисты" на порядок выше сожалели, что СССР сразу же, без войны, не капитулировал перед гитлеровской Германией. Их далекие предки, под видом объективности, фактически осудили бессмертный подвиг русских князей, называя их поход "сепараратным", "необдуманным", "эгоистическим", осуществленным наперекор "божьему промыслу" (солнечное затмение) ².

        Для князя Игоря любовь к Родине, земле Русской является самым высоким чувством, побудителем всех его деяний.

        Писатель Вл.Чивилихин отмечает "пронизывающий душу патриотизм "Слова о полку Игореве". Очень точно охарактеризовал высокий патриотический дух поэмы академик А.С.Орлов: "Героем "Слова" является Русская земля, добытая и устроенная трудом великим всего русского народа" ³. Не случайно слово "Русская земля" 21 раз упоминается в тексте памятника.

        Не о славе - о земле Русской думал Игорь, предпринимая поход против "поганых половцев", опустошавших своими набегами южнорусские княжества.

        Вл.Чивилихин в книге "Память" говорит, что за полтора века половцы предприняли почти 50 больших походов на Русь, кроме бесчисленных мелких грабительских набегов. Опустошались поля, истреблялось население, богатые и густонаселенные земли превращались в Дикое поле.

        Разрушенное русское княжество Тьмутаракань так никогда и не возродилось. "Тогда по Русской земле, - пишет автор "Слова", - редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы меж собой деля".

        Для обеспечения безопасности земли Русской был предпринят князем Игорем быстрый и неожиданный для врагов поход. Князя не остановило и солнечное затмение (1 мая 1185 г.) - печальный знак, суливший беду. Произнесенная им в это время эмоциональная речь о славе предназначалась не князьям, а дружине, чтобы поднять ратный дух, погасить сомнения, вызванные "некстати случившемся" природным явлением.

        "Тогда Игорь возре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыти. И рече Игорь к дружине своей; "Братие и дружино! Луце ж бы потягу быти, неже полонену быти. А всядем, братие, на свои борзыя комони, да позрим синего Дону". И далее: "Хощу бо, - рече, - копие приломити конець поля Половецкого с вами, русици; хощу главу свою приложите, а любо испити шеломом Дону".

        Поход, начатый с победы, мог завершиться победным аккордом, если бы половцы, говоря современным языком, не были полностью отмобилизованными, словно поджидали русичей. Но половцы их не поджидали, приход русских был для них полной неожиданностью.

        Тогда почему уже на рассвете следующего дня (в пятницу) хорошо организованное, многочисленное профессиональное половецкое войско, во много раз превосходящее 7-8-тысячную дружину русских князей, со всех сторон окружили ее?

        Такой оперативности не бывает даже в сказках. Ответ может быть один: половцы сами подготовили внезапный набег на Киев (и фактически были уже на марше), чтобы разгромить и опустошить его и, таким образом, отомстить киевскому князю Святославу за его прошлогодний (1184 г.) победный поход против них. Князь был в неведении о нависшей угрозе и находился в отъезде в северных землях княжества. Нельзя исключать, что новгород-северский князь Игорь своим стремительным походом сорвал планы половецких ханов Кончака и Гзака: себя принес в жертву, но спас Русь от новой большой беды.

        Героизм, неимоверные стойкость и выносливость русских воинов в этой жестокой сече имеют мало аналогов в истории. Почти три дня и три ночи* бились храбрые русичи без сна и отдыха, в то время как к половцам непрерывно подходили свежие силы: "Съ заранья до вечера, съ вечера до света летять стрелы каленые, гримлють сабли о шеломы, трещать копья харалужныя въ поли незнаеме среди земли Половецкые … Бишася день, бишася другыи, третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы … Ту кръвавого вина не доста, ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую".

        Обращает внимание глубокое реалистическое изображение в "Слове" происходящих событий. Автор писал не летопись, не дневник о времени, проведенном в плену, не мемуары о тех драматических событиях, а лирико-историческую повесть. Помимо поэтического дара, он обладал аналитическим государственным умом, глубоко разбирался во внутренних проблемах земли Русской, Как знаток истории Руси, он верно и подробно описал наиболее существенные события за минувшие полтора века, сделав вместе с тем компетентные экскурсы в древнюю историю. Автор славит князей и военачальников славянских племен, оставшихся жить в народной исторической памяти, за их ратные подвиги в борьбе с врагами. Он вспоминает "время Бусово", когда 800 лет назад (в IV в.), готами был казнен военачальник племенных объединений славян - антов. С глубоким знанием событий того времени запечатлены им времена Трояновы и великие дела Ярославовы, походы Олега и годы "стараго Владимера" Святославича, подвиги Всеволода Суздальского, Ярослава Осмомысла, других князей. Автор гордиться их победами и скорбит по поводу неудач, осуждает раздоры и усобицы, не щадит и себя, свой эгоизм и стремление к личной славе и пр.

        Создатель "Слова" понимал ту огромную опасность, которую представляла для Руси ее феодальная раздробленность. На Русь, как и в нынешние времена, зарились со всех сторон. Угрозы шли и с Запада от воинственных немецких феодалов, и с Юга от диких полчищ степняков, и с пробуждавшегося к агрессии Юго-востока. Игорь Святославич ведал и о Китае (не случайно в "Слове" встречаются слова "хинови", "хиновские стрелы", "многие страны Хинова"), и о других азиатских регионах, откуда начинал смутно доноситься конский топот зарождавшейся монгольской опасности.

        А втору было не просто избрать характер описания событий, своих наблюдений, раздумий, прогнозов. Стиль дневниковой записи от первого лица не подходил для широких историко-политических наблюдений. Надо было встать над событиями, временем и говорить от третьего лица, создавая впечатление объективной исторической беспристрастности, придающей больше убедительности политическим призывам автора. Литературный прием - говорить о себе в третьем лице - использовался авторами еще с времен античности. В частности, прибегал к нему Гай Юлий Цезарь в своих автобиографических "Записках о галльской войне" (50-е годы до н. э.).

        В пользу князя Игоря, как автора "Слова", свидетельствует немало деталей, больших и малых, содержащихся в тексте произведения, в частности, избранность в зарисовке женских образов ("cherche la femme"!). Плач русских жен по своим погибшим мужьям, насыщенной беспредельной скорбью и печалью, выражает чувства не определенных конкретных персонажей, а всех убитых горем женщин, которым в поэме, естественно, не даны личностные характеристики.

        Зато ярко и выразительно изображены близкие князю Игорю женщины, связанные с ним родственными узами, прежде всего любимая жена Ярославна и супруга "мила брата Всеволода" Глебовна. Автор подчеркивает их внешнее обаяние, индивидуальные черты и привычки, благородные душевные порывы, которые он особенно ценил в них. Да и называет он своих героинь не полными именами, по имени и отчеству, как это сделал бы "сторонний" автор, повествуя о высоких персонах (Ефросинья Ярославна - дочь Ярослава Осмомысла, Ольга Глебовна - внучка Юрия Долгорукого), а только по отчеству, наделяет ласковыми эпитетами, употребляемыми обычно по отношению к близким людям. Очевидно, никто, кроме Игоря, не решился бы говорить о большой любви и привязанности Всеволода к своей жене - красавице Глебовне. Какой дружинник, монах или любой другой предполагаемый "сторонний" автор, о которых в литературе сделано немало намеков, рискнул бы писать о ее чувствах, "свычаях и обычаях": "Какой раны, братья, побоится тот, кто забыл почести и богатство, и города Чернигова отчий золотой стол, и своей милой, желанной, прекрасной Глебовны свычаи и обычаи?"

        Очень многое в поэме, вплоть до мелочей, говорит о том, что героическая трагедия написана по "дневниковым записям" лишь одного из немногих свидетелей, оставшихся в живых после ужасной сечи. А если учесть, что и те "немногие" вернулись гораздо позже князя Игоря на родную землю, то значит, единственным свидетелем, который мог по горячим следам создать поэму, был только один человек - супруг юной Ярославны (не считать же автором прибывшего вместе с ним половца Овлура), которому она поведала о своих горячих мольбах-заклинаниях, обращенных к силам природы - Ветру, Днепру, Солнцу - о спасении князя Игоря из плена.

        Многогранен и страстен патриотизм Ярославны, выраженный в ее плаче. По глубине лиризма, художественной выразительности плач Ярославны является непревзойденным шедевром ораторского искусства, каких не было ни в отечественной, ни в мировой литературе. В нем природа, вся Русская земля сопереживают вместе с Ярославной, скорбят о поражении Игоря, помогают ему бежать из плена. Таким образом, Игорь делает и свою юную супругу непосредственной участницей героико-трагических событий, наделяет ее высоким пониманием патриотического долга, что помогает полнее раскрыть идейный замысел поэмы.

        Жизненно важен выстраданный князем Игорем призыв к объединению Русской земли вокруг Киева. Чтобы сделать эту идею в глазах феодальной общественности более значимой и весомой, он стремится поднять авторитет киевского князя Святослава, наделяет его целым рядом харизматических черт, называет его "мудрым", "прозорливым", "грозным" и "великим" государственным деятелем, пользующимся славой далеко за киевскими пределами: его чтут и уважают "немци и венедици", "греци и морава". Поэтому ему князь Игорь вверяет свое прозорливое, поистине "золотое слово, со слезами смешанное" об объединении княжеств в единое государство.

        "Золотое слово Святослава" - это думы Игоря. Только испытав тяжкое поражение, он сумел стряхнуть с себя феодальный эгоизм, основательно поняв его пагубные последствия и не только для себя - для всех русских людей: убивающихся от горя жен, мирных ратаев, для всей Русской земли. Но кто послушает упреки Игоря в эгоизме князей, когда он сам не лишен этого порока. К тому же ему, потерпевшему поражение из-за своего "эгоистического порыва", не просто осуждать и поучать других. Именно поэтому высокие патриотические мысли он вложил в уста великого киевского князя, сосредоточив в то же время внимание на уроках своей неудавшейся кампании.

        Автор занимал подчеркнуто общерусскую патриотическую позицию, противоположную узкофеодальным интересам отдельных князей и боярской верхушки. Предположения некоторых историков, что автор "Слова" был дружинником или другим, близким княжескому столу человеком представляются недостаточно убедительными.

        Кто бы позволил дружиннику высказывать крамольные идеи об отказе от феодальных привилегий, замахнуться на самостоятельность княжеств, резко осудить, в частности, внука Ярослава Мудрого Олега Святославича (XI-XII вв.) за распространяемую им крамолу и усобицы на Русской земле и гневно назвать его "Олегом Гориславичем" и пр.? Такое мог сделать только князь, обладающий высоким статусом, мужеством и политической волей. К тому же представляется верхом фантазии, чтобы дружинник был так высоко образован, начитан, профессионально знал историю, прекрасно разбирался в государственных делах и обладал незаурядным политическим умом.

        Обращает внимание и такая деталь, как взаимоотношения князя Игоря с братом Всеволодом. Судя по всему, братья крепко любили друг друга, и об этом Игорь рассказывает потомкам, чтобы запечатлеть на страницах истории образ благородного князя Всеволода, мужественного воина-патриота (о других князьях - участниках похода - сыне Владимире Путивльском и племяннике Святославе Ольговиче Рыльском - он говорит очень мало). "Сторонний" автор избежал бы описания братских "нежностей", так как они ни для кого, тем более для истории, не представляют какого-либо интереса. Не играют роли и для понимания идейного замысла поэмы. Они дороги только для одного князя Игоря, которого к тому же мучат угрызения совести в связи с пленением любимого брата, и он не стесняется в выражении своих чувств к нему, особенно накануне похода и во время битвы. Причем обращения братьев друг к другу исполнены в таких выражениях, которые, кроме них, никто не мог произнести: ни летописец, ни какой-либо другой "сторонний" автор: "Игорь ждет милого брата Всеволода. И сказал ему буй тур Всеволод: "Один брат, один свет светлый ты, Игорь, оба мы Святославичи!"

        Игорь любуется храброй удалью брата, гордится его подвигами в бою с половцами и даже наделяет его чертами былинного богатыря: "Ярый тур Всеволод! Стоишь ты на поле брани, осыпаешь стрелами вражеских воинов, гремишь о шлемы мечами булатными. Куда ты, тур, поскачешь, посвечивая своим золотым шеломом, там лежат поганые головы половецкие".

        Взаимовыручка и взаимоподмога - неотъемлемые черты, которые выделяет Игорь в своих взаимоотношениях с братом.

        В тяжелые минуты боя, когда Всеволоду было трудно справляться с превосходящими силами врага, Игорь спешит ему на помощь: "Игорь полки заворачивает, ибо жаль ему милого брата Всеволода".

        Прославляя доблести Всеволода, других князей и дружинников, автор не упоминает о боевых заслугах князя Игоря, которых у него отнюдь не меньше, чем у других воинов. Не говорится в "Слове" и о том, что князь Игорь попал в плен раненым, истекающий кровью. Можно быть уверенным, что "сторонний" автор уделил бы особое внимание ранению, доблести и храбрости Игоря, наделил бы его былинными чертами. Но он не сделал этого. Почему? - Да потому что автором был сам Игорь, высокородный русский князь, отличавшийся умом и благородством.

        "Слово о полку Игореве" - гениальное произведение древнерусской литературы. Историческая канва реальных событий пропущена в нем через личные переживания автора, облачена в высокопоэтическую форму. И что характерно: если все известные произведения тех далеких эпох посвящались, главным образом, любовным интригам с полусказочными или сказочными сюжетами-похождениями, то "Слово" - единственное в своем роде серьезное произведение, посвященное историко-патриотическои тематике, размышлениям о судьбах своего народа, его будущности. Своему всепронизывающему чувству патриотизма автор подчинил мысли и поступки всех персонажей поэмы. И русская природа, и русская история, и русские люди - все объединено в неразрывное целое, показывая противоестественность феодальных распрей. Все это придает произведению идейную слитость, целостный (хотя и тревожный) оптимистический настрой, светлую веру в мощь и неистребимость земли Русской.

        Прошло почти тысячелетие после написания "Слова", но оно не теряет своей свежести, мудрости, пленительности и актуальности. Это бессмертное произведение русской литературы. Его можно сравнить с египетскими пирамидами, о которых говорят: все боится времени, и только время боится пирамид, Поражают духовное богатство и могучий талант Игоря Святославича, который с полным правом должен стоять в одном ряду с лучшими представителями русской и мировой литературы.

       ¹ Полное собрание русских летописей. T. I. M., 1962. Стлб. 397.
       ² Яценко Б.И. Солнечное затмение в "Слове о полку Игореве" // "Слово о полку Игореве" и памятники древнерусской литературы. Л.: Изд-во "Наука". Ленинградское отделение, 1976. С.116-118.
       ³ Орлов А.С. Слово о полку Игореве. 2-е доп. изд. М.-Л., 1946. С. 48.