После террористических актов (11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне) президент США и другие руководители страны на протяжении всех последних лет постоянно выступают с заявлениями о том, что США находятся в состоянии войны против международного терроризма.

        "Наша война против терроризма, - заявил президент Дж.Буш 29 сентября 2001 г., - будет вестись в гораздо более широких масштабах, чем на полях сражений или на плацдармах в прошлом. Война будет вестись, где бы террористы ни прятались, или планировали свои операции, или куда бы они ни убежали..."¹

        Хотя эти призывы к войне против международного терроризма можно понять с эмоциональной и психологической точек зрения в той атмосфере шока, в которой находилось население и правительство самой мощной в мире державы после национального унижения 11 сентября 2001 г., однако с правовой точки зрения они смешивают нормы международного права, относящиеся к мирному и военному времени. При этом, по мнению влиятельных американских правозащитных организаций, эти слова о "войне" в устах американских руководителей отнюдь не являются риторическим приёмом или метафорой, как иногда говорят о "войне против наркотиков". Администрация США и часть американских юристов действительно считают, что США находятся в состоянии войны с Аль-Каидой после масштабных террористических актов 11 сентября 2001 г. и предшествовавших им взрывов бомб в посольствах США в Кении и Танзании, нападения на эсминец "Коул" в Йемене и взрывов бомб в жилых кварталах в Саудовской Аравии, где проживали американские специалисты. Другими словами, цепь этих террористических актов, пусть даже разбросанных как по времени, так и в географическом отношении, приравнивается ими к ведению военных действий против США на протяжении уже многих лет, что и даёт им, по их мнению, право утверждать безо всяких метафор, что США действительно находятся в состоянии войны, со всеми вытекающими отсюда политическими, военно-стратегическими и юридическими последствиями². При этом, как бы естественно, вся правовая и военно-политическая терминология мирного времени, когда государство не находится в состоянии войны, подменяется терминологией, относящейся к военному времени.

        Однако, несмотря на всю серьёзность этих террористических актов, с правовой точки зрения заявления о "войне против международного терроризма" - это, по существу, скорее броская фраза, ораторский приём. На самом деле для корректного международно-правового анализа необходимо убрать броские слова и фразы, чтобы разобраться в сущности явления. И тогда обнаруживается, что подобная аргументация совершенно меняет смысл понятия "война".

        В международном праве известны два типа войн - войны между государствами и гражданские войны.

        Под первым понимается попытка одного государства путём применения силы - чаще всего регулярных вооружённых сил, реже наёмников - добиться решения спорных вопросов между ним и другим государством, изменения его режима, территориальной целостности и т.п.

        Современное международное право считает применение силы в отношениях между государствами законным лишь по решению Совета Безопасности ООН или в порядке самообороны, то есть в ответ на вооружённое нападение (ст. 51 Устава ООН); в остальных случаях применение силы в отношениях между государствами является незаконным.

        Под вторым понимается попытка части собственного населения внутри государства с помощью силы навязать свою волю другой части населения.

        Что же касается международного терроризма, то это, по существу, тактика действий группы людей или организаций, определённый метод проведения вооружённых операций, рассчитанный на то, чтобы с помощью самого жестокого насилия против гражданского населения вынудить государственные власти осуществлять нужные террористам действия и выполнять их требования.

        Международным он называется потому, что эти группы людей или организаций включают граждан двух и более стран, и/или получают денежные средства, оружие и пополнение боевиками из-за рубежа, и/или их террористическая деятельность направлена против граждан других стран.

        Поэтому вряд ли вообще можно говорить о "войне" против метода, тактики или образа действий.

        На это неоднократно обращали внимание российские и западные юристы, политологи и военные эксперты. В Вашингтоне это великолепно понимают.

        "Терроризм - это тактика, - заявил бывший помощник министра обороны США Л.Корб, - и вы не можете объявить войну тактике"³.

        Постоянные заявления руководителей США о "войне против международного терроризма" приводят также к смешению двух других понятий.

        Первое - это меры по борьбе с международными террористическими организациями (ограничение и запрещение их незаконной деятельности, если необходимо, то и с применением силы; пресечение их финансирования, поставок им вооружения и подготовки боевиков в их тренировочных лагерях; судебное преследование террористов за совершённые ими деяния и т.п.), которые входят в компетенцию прежде всего правоохранительных органов.

        Второе - это война, то есть применение регулярных вооружённых сил, против государств, которые предоставляют международным террористическим организациям свою территорию, финансовую помощь и вооружение или любое другое содействие в совершении ими масштабных террористических актов против других государств, или попустительствуют их деятельности, не препятствуют своим гражданам участвовать в ней и отказываются принять против таких организаций действенные меры, то есть являются, по существу, их соучастниками.

        Международный терроризм не существует в вакууме. Чтобы эффективно функционировать и быть в состоянии совершать крупномасштабные акции, подобные террористической акции 11 сентября 2001 г., международная террористическая организация должна иметь на территории каких-либо стран свои штабы, тренировочные базы, склады оружия, источники финансирования и поставок вооружения и кадров боевиков. Вообще, сколько-нибудь масштабные и эффективные действия международной террористической организации, такой, например, как Аль-Каида, возможны лишь при открытом или скрытом содействии властей каких-то государств, либо с территории слабых государств, которые даже при желании запретить деятельность таких организаций не в состоянии сделать это. И такого рода война против других государств - это уже прерогатива вооружённых сил и министерств обороны. Поэтому, с точки зрения международного права, призыв к "войне против терроризма" может быть вполне воспринят, прежде всего, как призыв к войне против другого государства.

        Однако вышеупомянутые меры по борьбе с международными террористическими организациями могут приниматься государствами и на своей территории как в национальном порядке, так и в результате договорённости группы стран между собой на основании решений органов ООН или без них (это они, кстати, сейчас и делают во исполнение ряда решений Совета Безопасности ООН). Они могут приниматься государствами и на территории другого государства и даже включать применение совместно с ним силы против боевиков этих террористических организаций в случае, например, если это другое государство, будучи в силу тех или иных причин не в состоянии собственными силами держать эти организации под своим контролем, обратилось с соответствующей просьбой.

        В то же время "война с международным терроризмом" в смысле применения вооружённой силы государствами против других государств, являющихся, по мнению первых, "спонсорами" этих организаций, может, согласно действующему международному праву, осуществляться только в предусмотренном Уставом ООН порядке.

        Другими словами: либо по решению Совета Безопасности, либо в ответ на вооружённое нападение со стороны боевиков этих организаций при соучастии "государства-спонсора".

        В любом случае при ведении такой войны должно соблюдаться международное право, в первую очередь Женевские конвенции 1949 г. о защите жертв войны. Смешение этих понятий может привести - и уже приводит, как, в частности, показала война США и Великобритании против Ирака в 2003 г. - к злоупотреблению силой.

        Если Совет Безопасности в своих резолюциях № 1368 и № 1373 соответственно от 12 и 28 сентября 2001 г. приравнял террористические акты 11 сентября 2001 г. по своим масштабам и правовым последствиям к вооружённому нападению, что придало легитимность силовым действиям США конкретно в Афганистане против Аль-Каиды и режима талибов, то это отнюдь не означает, что международное сообщество признало тем самым, что США находятся в состоянии перманентной войны с целью самообороны, имеют право строить всю свою внешнюю и военную политику на основе правил ведения войны и осуществлять вооружённые интервенции против других государств по своему усмотрению.

        Между тем, после разгрома регулярных вооружённых сил режима талибов в Афганистане (когда США действовали в порядке самообороны и получили поддержку Совета Безопасности ООН) и С.Хусейна в Ираке (когда США и Великобритания действовали в обход ООН и совершили по существу агрессию) США фактически более не находятся в состоянии войны ни с одним государством - регулярные вооружённые силы обоих государств разгромлены, бывшие правительства смещены и у власти находятся национальные органы власти, хотя и под контролем США.

        Те военные действия, которые сейчас продолжаются в Ираке, носят характер или партизанской войны местного населения против оккупационного режима и иностранных оккупационных войск, или акций зарубежных террористов.

        Несколько иная ситуация в Афганистане, где разрозненные остатки вооружённых отрядов талибов и Аль-Каиды, опирающиеся на поддержку определённых сил, в частности, в Пакистане и Саудовской Аравии, продолжают вооружённое сопротивление, но масштабы ведущихся сейчас в Афганистане боевых действий с целью добить остатки этих отрядов не идут в сравнение с масштабами боевых действий в 2001-2002 гг.

        Тем не менее, хотя война закончена, администрация США продолжает использовать военную лексику, говоря о "состоянии войны", "превентивных ударах", "активной обороне" и т.п.

        "США ведут наступление против террористов, которые начали эту войну", - заявил Дж. Буш в конгрессе 20 января 2004 г. ⁴ и вновь повторил это же 2 февраля 2005 г., выступая в конгрессе США с обращением "О положении в стране", а бывший шеф ЦРУ Дж.Вулси объявил даже о начале четвёртой мировой войны⁵.

        Очевидно, что постоянные заявления администрации Дж.Буша о перманентной войне против международного терроризма создают благоприятные психологические условия для того, чтобы вообще игнорировать те нормы международного права, которые мешают продвижению ею своих внутриполитических или геополитических интересов.

        "В таком неконкретном определении врага и ссылках на глобальную войну неопределённой длительности таится опасность, - критикует такой подход американская газета "Бостон Глоб". - Эта опасность состоит в том, что повторение этих вводящих в заблуждение определений будет использовано для оправдания такой антитеррористической стратегии, которая приведёт к совершенно ненужному вовлечению американцев во внутреннюю борьбу за власть в других странах.

        Попасть в эту ловушку означало бы играть на руку Усаме бен Ладену и его помощникам".

        Вместо того, чтобы смешивать все исламские организации в одну кучу и представлять всех их как смертельных врагов США, газета призывает Дж.Буша отделить Аль-Каиду и связанные с ней террористические организации, осуществляющие акты вооружённого терроризма против США, от остальных исламских организаций, которые ведут борьбу за власть в своих собственных странах, но не нападают на США.

        Сейчас же агенты спецслужб США появляются в таких странах, как Мавритания, Нигер, Чад, Мали, Джибути или Узбекистан и создают впечатление, что США борются вообще со всеми сторонниками ислама и поддерживают повсюду диктаторские режимы, в чём их как раз и обвиняет всё время бен Ладен⁵.

        На это же обращает внимание известный американский журналист Томас Фридман, подчёркивая, что "война с терроризмом" является на самом деле войной идей внутри мусульманского мира - "между теми, кто хочет отгородить ислам стеной от современного мира и защищать его с помощью культа самоубийц, и теми, кто хочет ввести ислам в ХХI век и сохранить его в качестве веры, согревающей сочувствием своих сторонников.

        В этой войне идей Запад не может выступать в качестве участника, он может лишь оказывать содействие, а вести её могут лишь сами мусульмане"⁶.

        Государства в своей практической политике в любом случае - и в мирное, и в военное время - связаны нормами своего внутреннего и международного права, но в мирное время эти ограничения являются гораздо более жёсткими, чем в военное время.

        Именно по этой причине, как считают влиятельные американские политические комментаторы и правозащитные организации, администрация США намеренно продолжает постоянно говорить о состоянии "войны с международным терроризмом", смешивая тем самым нормы международного права, относящиеся к мирному и военному времени, и используя этот лозунг для достижения своих собственных политических целей, хотя внутри страны этот подход подвергается резкой критике со стороны влиятельных американских комментаторов и экспертов как противоречащий международному праву и национальным интересам США.

        Газета "Вашингтон Пост" обращала внимание на то, что под предлогом "войны против международного терроризма" Белый дом защищал не только войну с Ираком, но и свою политику по вопросам размещения морских буровых скважин в Арктике, снижения налогов, бюджетного дефицита и даже расходов на свою предвыборную кампанию⁷.

        И если поначалу, писала газета "Нью-Йорк Таймс", Белый дом руководствовался при этом только алчностью, пытаясь оправдать как можно больше своих шагов, от ослабления положений закона о чистоте воздуха до войны в Ираке, зная об их непопулярности, то теперь, после скандалов с политикой в области энергетики и окружающей среды, с контрактами по восстановлению Ирака и со сфабрикованными разведывательными данными об оружии массового уничтожения в Ираке, главным побудительным мотивом администрации стал страх разоблачения⁷.

        Бывший директор известной правозащитной организации "Human Rights Watch" Кеннет Рот пишет: "Администрация Дж.Буша использует военную риторику именно с целью предоставить себе чрезвычайные полномочия, которые правительства используют в военное время для того, чтобы задерживать или даже убивать подозреваемых без суда. Возможно, администрация, таким образом, облегчает себе процесс задержания или ликвидации подозреваемых лиц. Но она также поставила под угрозу основные юридические права человека"².

        В качестве примера К.Рот приводит тот факт, что администрация США вот уже два с половиной года держит под арестом целый ряд лиц, подозреваемых в связях с "Аль-Каидой", причём во многих случаях они не были захвачены на поле боя, а были переданы властям США правительствами Индонезии, Пакистана и Таиланда по просьбе США. Но вместо того, чтобы добиться уголовного преследования их по законодательству стран их гражданства, Вашингтон объявил их "незаконными вражескими комбатантами" и поместил в местах заключения под юрисдикцией США.

        Однако протесты К.Рота и других видных общественных деятелей США не остановили администрацию Дж.Буша.

        В марте 2005 г. Пентагон опубликовал разъяснение М.Маркузо, заместителя своего юридического консультанта, по мнению которого Женевские конвенции не распространяются на "незаконных вражеских комбатантов" (то есть "лиц, которые явно ведут военные действия против США, но которые не подходят под довольно узкую категорию, установленную женевскими конвенциями для лиц, официально считающихся военнопленными").

        Они ведь не одеты в военную форму, не носят открыто оружие и не подчиняются лицу, ответственному перед правительством, как объясняет Маркузо, который, скорее всего, даже не осведомлен о том, что именно эту аргументацию использовали гитлеровские юристы для оправдания расстрелов партизан и мирного населения СССР на оккупированных территориях, помогавшего партизанам во время второй мировой войны.

        Поэтому, по мнению Маркузо, Пентагон имеет право держать их в заключении в течение всего периода "войны США с международным терроризмом"⁸.

        Следует добавить, что ко времени появления статьи К.Рота ещё не было известно о пытках заключённых американскими военнослужащими в тюрьме Абу-Грейб в Багдаде (всего военная прокуратура армии США расследовала 300 подобных дел), английскими военнослужащими в военной тюрьме в Басре и датскими военными на базе датских вооружённых сил в южном Ираке.

        Выявившиеся в 2003-2005 гг. факты и ряд опубликованных в США официальных документов подтверждают выводы К.Рота и других руководителей "Human Rights Watch" о намеренном применении администрацией США военной риторики в отсутствии войны с целью освободиться от ограничений, накладываемыми международным правом.

        В опубликованной журналом "Ньюсуик" (США) докладной записке тогдашнего юрисконсульта Белого дома А.Гонсалеса (от 25 января 2002 г.) говорится: "Война против терроризма является новым видом войны.

        По моему мнению, в свете этой новой парадигмы устаревают введённые Женевскими конвенциями строгие ограничения допроса пленных противников и размываются некоторые из их установок".

        В августе 2002 г. по поручению того же А.Гонсалеса его сотрудники разослали по правительственным учреждениям США меморандум, в котором даётся издевательски узкое определение понятия "пытка", ограничивающее его "физическим насилием, вызывающим боль, подобную той, которую вызывает отказ основных человеческих органов или смерть", и даётся санкция на применение около 20 видов пыток при допросах, включая инсценировку того, что заключённого топят в воде (так называемый "waterboarding"), которая была особенно популярна у военных диктатур в Аргентине и Уругвае в 70-х годах.

        Скандал и буря критики в американских СМИ, разразившиеся после публикации этого меморандума и неуклюжих попыток А.Гонсалеса отмежеваться от него, привели к отзыву меморандума, но это отнюдь не помешало Дж.Бушу в январе 2005 г. назначить того же самого А.Гонсалеса министром юстиции и генеральным прокурором США⁹.

        Выводы американских правозащитников подтверждаются также опубликованным в конце 2004 г. секретным меморандумом министерства юстиции США, также датированным августом 2002 г., в котором говорилось, что пытки против террористов Аль-Каиды "могут быть оправданы" и что нормы международного права, запрещающие подобные деяния, могут рассматриваться как "неконституционные в применении к допросам", проводимым в рамках борьбы с терроризмом".

        Они подтверждаются и опубликованной одновременно конфиденциальной служебной запиской того же министерства от 19 марта 2004 г., адресованной ЦРУ, в которой ЦРУ получило "зелёный свет" на вывоз из Ирака иракских и других граждан на секретные базы ЦРУ в других странах для допросов, но поскольку, подчёркивают авторы записки, подобное нарушение Женевских конвенций, запрещающих массовые или индивидуальные насильственные перемещения гражданских лиц и повстанцев с оккупированной территории, может расцениваться как "военное преступление", то юристы советуют ЦРУ действовать весьма осторожно¹⁰.

        "Абу-Грейб стал результатом принятого администрацией Буша решения не замечать правил", - говорится в докладе "Human Rights Watch".

        "Понимание было такое: разрешается всё", - добавляет юрист этой организации Рид Броуди.

        В докладе утверждается, что последние два года правительство США покрывало серьёзные нарушения прав человека, пока публикация снимков из Абу-Грейб не вызвала возмущения во всём мире, но уже к концу января 2005 г. Пентагон добился того, что материалы о пытках иракцев, проводившихся американскими военными, как по мановению волшебной палочки исчезли из передач телевидения и со страниц массовой печати США¹¹. Стремление американских, как и британских властей всячески приглушить мировую реакцию на скандал с пытками иракских граждан проявляется и в том, что обвинения были предъявлены лишь "стрелочникам" - рядовым и сержантам, лишь датские власти предъявили обвинение одному офицеру.

        Но хотя упомянутый выше меморандум, разработанный под руководством А.Гонсалеса, и был отозван и вместо него в декабре 2004 г. были разосланы новые указания министерства юстиции США, запрещающие пытки, в них тоже делается ссылка на некие секретные инструкции, которые, как тут же разъяснили чиновники министерства, по-прежнему разрешают насильственные методы допросов.

        Кроме того, в декабре 2004 г. по настоянию Белого дома и Пентагона лидеры конгресса США исключили из законопроекта о реформе разведывательных служб запрет сотрудникам разведки применять пытки при допросах.

        В письме лидерам конгресса тогдашний советник президента США по национальной безопасности (и нынешний госсекретарь США) К.Райс высказалась против такого запрета на том основании, что он "предоставляет юридическую защиту иностранным заключённым, на которую те не имеют права в соответствии с применяемым законодательством и политикой"¹².

        Когда же в июне 2004 г. Верховный Суд США отверг доводы администрации об отсутствии у заключённых на американской базе в Гуантанамо права на юридическую защиту, то в Пентагоне подготовили предложение о так называемой "экстраординарной передаче" (extraordinary rendition) заключённых из-под юрисдикции США формально под юрисдикцию таких государств, как, например, Ирак, где пытки не запрещены, хотя на деле они оставались бы под полным американским контролем¹³. Одновременно рассматривается возможность включения в категорию "враждебных комбатантов" лиц, не связанных прямо с террористическими организациями¹⁴.

        На этой "теоретической основе", по сообщению журнала "Нью-Йоркер" (США), с одобрения высшего руководства Пентагона и была разработана "программа особого доступа", в соответствии с которой применялись садистские методы допроса в тюрьме Абу-Грейб¹⁵. Как отмечалось в западных СМИ, с тем, чтобы не связывать напрямую американских военнослужащих с пытками в тюрьме Абу-Грейб, они осуществлялись руками сотрудников частных американских охранных агентств, работающих в Ираке по контракту с Пентагоном практически при отсутствии контроля, причём им в этом помогали сотрудники спецслужб Израиля, поскольку на территории самого Израиля использование столь жестоких методов допроса было запрещено решением Верховного Суда Израиля (1999 г.). А для того, чтобы скрыть эти факты, как писал авторитетный английский медицинский журнал "Ланцет", ссылаясь на свидетельства заключённых и солдат, служащим, проводившим допросы, ассистировали военные медики армии США, которые помогали "усовершенствовать методы допросов", включавшие физические и психологические пытки, и фальсифицировали истории болезни и справки о смерти¹⁶.

        Эту достаточно хорошо обоснованную критику подхода США к вопросу о борьбе с международными террористическими организациями как о "войне против международного терроризма" следовало бы, видимо, учитывать и государственным деятелям других стран, в том числе и России. Ведь и в России на высоком уровне в последние годы делаются заявления по этому вопросу, аналогичные американским.

        Так, о "войне России с международным терроризмом" министр обороны России С.Иванов говорил в интервью одной из центральных российских газет 5 ноября 2002 г., в выступлении в январе 2003 г. в Академии общественных наук и в речи 1 сентября 2004 г. в одном из московских военных училищ. "России объявлена война, - заявил С.Иванов 1 сентября 2004 г., - на которой враг невидим, а линии фронта нет"¹⁷.

        Представляя новую военную доктрину страны 2 октября 2003 г., С.Иванов не исключил превентивного применения силы.

        В интервью журналистам 8 сентября 2004 г., после трагедии в Беслане, он вновь вернулся к этой теме: "Я считаю вполне оправданным и возможным нанесение превентивных ударов, в том числе за границей, по базам террористов и местам их временных стоянок,…и предупреждать мы никого не будем" - сказал министр, добавив, что нанесение превентивных ударов "не будет означать использование ядерного оружия, флота или авиации"¹⁸.

        Слова С.Иванова в тот же день подтвердил генерал-полковник Ю.Балуевский, начальник российского Генерального штаба, который заявил о готовности России "нанести превентивные удары по базам террористов в любом районе мира" и добавил, что это "не значит, что мы будем наносить ядерные удары"¹⁹.

        О войне, объявленной России международным терроризмом, говорил и президент России В.В.Путин в обращении к народу после трагедии в Беслане: "Это - нападение на нашу страну…Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России. С тотальной, жестокой и полномасштабной войной, которая вновь и вновь уносит жизни наших соотечественников. Весь мировой опыт говорит, что такие войны, к сожалению, быстро не заканчиваются"²⁰.

        Эти заявления тут же вызвали разноголосицу в общественном мнении России.

        Формулировка "Россия находится в состоянии войны" была подхвачена рядом ведущих российских политических комментаторов: М.Леонтьевым (1-й канал ТВ) или В.Соловьевым (НТВ).

        В то же время ряд экспертов во время международных конференций в Дипломатической академии МИД России и в Институте Европы РАН (осень 2004 г.), М.С.Горбачёв в интервью британскому телевидению и др. подвергли сомнению само понятие "войны с терроризмом", отметив, что на самом деле речь идёт не о войне и тем более не о начавшейся новой мировой войне, как утверждают некоторые, а о борьбе с террористическими организациями²¹.

        Есть смысл и прислушаться к мнению специалиста, последнего руководителя внешней разведки КГБ СССР генерал-лейтенанта Л.В.Шебаршина. "Я не вижу никаких убедительных доказательств, - пишет он, - что проблема внутрироссийских террористических проявлений является производной от международных факторов… Для нас словосочетание "международный терроризм" вроде защитной реакции. Мы не хотим разобраться в истинных причинах этого явления. И здесь самое простое - сослаться на то, что всё это планируют и совершают какие-то злоумышленники из-за рубежа".

        Допуская, что из-за рубежа оказывается определённая помощь чеченским террористам деньгами и добровольцами, Л.В.Шебаршин в то же время настоятельно рекомендует озаботиться прежде всего отслеживанием внутренних финансовых потоков от контрабанды и незаконной торговли нефтью и нефтепродуктами в Чечне, а главное - принять меры к корректировке нынешнего однобокого развития российской экономики, ориентированной в подавляющей степени на добычу и продажу нефти и газа, вместо увлечения административной реформой предпринять шаги к возрождению высокотехнологического потенциала страны и т.д. ²²

        Выступая в этом же духе, министр внутренних дел России Р.Нургалиев заявил, что "терроризм, несмотря на чудовищные последствия, является не столько военной угрозой, сколько идеологической и социальной,… и борьба с ним должна быть адекватной - не столько силовой, но и психологической, идеологической и экономической"²³. Об этом же говорил целый ряд других авторитетных специалистов и обозревателей²⁴.

        На фоне заявлений о том, что "Россия находится в состоянии войны с терроризмом", дополнительную сумятицу создали и предложения части руководителей Генеральной Прокуратуры России и политических деятелей страны о введении ответственности для "членов семей, кланов и тейпов" участников бандформирований в Чечне и упрощённой процедуре судебного разбирательства в отношении них.

        Критикуя эти предложения, российские специалисты по уголовному праву указывали, что это означало бы возврат к принципу объективного вменения вины заведомо невиновному человеку, разрушило бы всю современную концепцию отправления уголовного правосудия в России²⁵.

        Такую же разноголосицу можно было заметить и в реакции зарубежных политических и общественных кругов. Заявления о превентивных ударах и о том, что Россия находится в состоянии войны, вызвали определённое беспокойство и ряд вопросов как в ближнем, так и в дальнем зарубежье относительно намерений России и "адресатов" этих ударов.

        Комментируя заявление Ю.Балуевского, Генеральный секретарь ООН К.Аннан напомнил о необходимости соблюдения норм международного права: "Да, мы должны искать пути и методы эффективной борьбы с терроризмом, однако, мы также должны гарантировать, что эти методы не будут подрывать правовые нормы и основные права человека"¹⁸.

        Видимо, реагируя на это беспокойство, министр иностранных дел России С.В.Лавров, выступая на 59-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (24 сентября 2004 г.), подчеркнул, что "отстаивать свои законные интересы в мире мы и далее будем не через конфронтацию, а через равноправный диалог, взаимодействие и партнёрство"²⁶.

        Часть политических деятелей западных стран и комментаторов западных СМИ поторопилась дать своё собственное толкование этим заявлениям.

        Так, авторы известного письма 112 политических деятелей стран НАТО использовали их для обвинений президента В.В.Путина в проведении политики, "угрожающей соседним странам", в "возврате к милитаристской и имперской риторике" и в намерении ограничить демократию и права человека в России.

        "Путин обращается к той же терминологии и обличает тех же врагов, что и США, - утверждал, например, дипломатический обозреватель Би-би-си Джонатан Маркус, - чтобы оправдать ещё более жёсткие меры в Чечне"²⁷.

        Известный обозреватель лондонской газеты "Файненшл Таймс" Квентин Пил писал, что Путин, обвинив в трагедии в Беслане "некий расплывчатый международный террор" и "объявив, что нация находится в состоянии войны", совершил "ту же самую риторическую ошибку, которую допустили президент Буш и его союзники, когда они настаивали на том, что находятся в состоянии войны с террором"²⁸.

        В то же время и президент США Дж.Буш в теледебатах с Дж.Керри, и канцлер ФРГ Г.Шрёдер в интервью прессе отказались присоединиться к этим нападкам и призвали западную общественность понять, в каком трудном положении оказались Россия и её президент в результате действий террористов. "Путин пытается преодолеть доказанную кровавой трагедией в Беслане неспособность справляться с кризисами, привести это дело в порядок", - заявил Г.Шрёдер. - "Я отказываюсь заведомо дискредитировать этот процесс"²⁹.

        Действительно, в случае с Россией вряд ли можно говорить о намеренной подмене правовых норм мирного времени нормами военного времени с тем, чтобы развязать себе руки и действовать, игнорируя Конституцию России и международное право, хотя, надо сказать, встречается и иное толкование³⁰. В конце концов, меры внутриполитического характера, предложенные президентом В.В.Путиным, не выходят за рамки конституционной практики самих же западных демократий. Скорее, заявления о "превентивных ударах без предупреждения" и о том, что "Россия находится в состоянии войны", следует воспринимать как эмоциональную реакцию на чудовищные преступления террористов, особенно убийство детей в Беслане. Тем не менее, и в этой ситуации надо помнить, что такого рода заявления могут привести к смешению правовых норм мирного и военного времени и дезориентировать как правительства и общественность других государств, так и собственное население и аппарат правительственной власти, в первую очередь силовые, правоохранительные и внешнеполитические ведомства России.

        Террористический акт против бесланских детей, при всём его чудовищном характере, к сожалению, лишь продолжил длинную цепочку преступлений чеченских террористов. Очевидно, что Россия столкнулась с резкой активизацией действий чеченских террористов, которая усилилась после ликвидации А.Масхадова. Однако у нас нет оснований говорить о "войне", то есть о вооружённом нападении на Россию со стороны какого-либо другого государства. Нет оснований говорить и о гражданской войне в Чечне, где подавляющее большинство населения поддерживает проводимый Россией курс политической стабилизации. Зато, по мнению экспертов, есть основания критически взглянуть на используемую сегодня тактику борьбы с чеченскими террористами.

        Но зато есть все основания говорить о соучастии определённых сил других государств в финансировании, боевой подготовке и снабжении вооружением чеченских террористов, а также в проникновении международных террористов в Чечню. Задача состоит в том, чтобы без громких слов самым тщательным образом расследовать и собрать доказательства такого соучастия, обратиться в Совет Безопасности ООН и тогда уже действовать на легитимной основе.

        Таким образом, пора бы пересмотреть используемую сегодня в официальных выступлениях терминологию и прекратить разговоры о "войне России против международного терроризма". Вместо этого и в практических делах, и в официальных заявлениях акцент должен быть сделан на необходимости организации более эффективной борьбы с международными террористическими организациями и на тщательном сборе фактов соучастия других стран в их деятельности для представления при необходимости в Совет Безопасности ООН.