Явление современного терроризма связано с ответом на ряд вопросов, которые относятся не только к технике борьбы с террором и террористическими организациями, но и с психологией террора как самого явления и его источников.

        Было бы ошибкой считать только бедность и неравномерность распределения ресурсов между Севером и Югом основной причиной, побуждающей к терроризму. Среди тех, кто идет на групповой организованный террор, всегда были и есть личности из обеспеченных и очень обеспеченных слоев населения. Причем это относится как к странам Запада, так и Востока.

        Если исключить сугубо личные мотивации индивидуумов, использующих террористические методы реализации своих эгоистичных целей, то основной питательной средой террористических и экстремистских движений являются периферийные социальные группы - маргиналы, которым характерна неполноценная идентичность: некое отчуждение (внутреннее или/и внешнее) от своей этнической и социальной группы и ее культуры или/и неопределенность в принадлежности к новой группе и ее культуре. Какое-то время это "отражается на психике индивидуума, становящегося дуальной личностью, то есть обладающей двойственным сознанием" ¹. Такая личность имеет сильную внутреннюю потенцию к самоутверждению. В процессе преодоления своего комплекса периферийности они могут стать лидерами антисистемных по своему характеру движений и организаций, являющихся оппозицией существующему политическому режиму и большинству. Если же эти движения находятся вне своего понимания и признания государством и большинством общества, то они переходят к силовым, в том числе экстремистским, методам реализации поставленных целей. Эти цели могут носить и иррационалистический характер, когда речь идет просто о действии как таковом, стремлении привлечь к себе, как о самодостаточной социальной (этнической, религиозной) группе или движении.

        В своем развитии общество неизбежно и постоянно рождает периферийные группы. Невозможность или неспособность принять легальное участие в политических процессах государства в качестве равноправного субъекта обуславливает групповую этническую и религиозную мобилизацию и формирование на этой основе протестной идеологии. При определенных условиях экстремистские методы самоутверждения представляются маргиналам наиболее эффективными в достижении своих целей.

        Террор - это крайний вызов большинству или вызов доминирующей культуре со стороны не услышанных обществом или оказавшихся на периферии социокультурной динамики, когда государство не хочет или не умеет организовать адаптацию маргинальных групп к переменам и интегрировать их в легальный политических процесс.

        Было бы ошибкой рассматривать протест как нечто абсолютно чуждое и ненормальное явление социально-политических отношений и реагировать на него однозначно силовым образом. 

        Протест - это один из видов спонтанного или организованного воздействия социальной среды на субъект власти - той элитной группы, которая осуществляет управление страной.

        Проблема для властной элиты и института государства в том, как организовать отношения с протестной группой, то есть канализировать их чувства, действия и цели так, чтобы они вписались в общий политический и социальный контекст страны или региона, и не допустить развития протеста периферийной группы в вооруженный конфликт с государством.

        Главной целью современных террористических организаций является не буквально завоевание власти в стране (хотя и это имеет место). Действия террористических организаций имеют своею целью разрушение легитимной власти как таковой, создание в обществе атмосферы страха и хаоса. Одновременно ставится цель втягивания населения в протестное пространство и насильственное противостояние с государством или одной части населения против другой.

        Другими словами, если раньше террор был направлен против государства или стоящих во главе его, то теперь против населения и с помощью этого же населения.

        В результате объектами и жертвами их действий являются не случайные прохожие или пассажиры, а непосредственно население. В силу этого резко растет количество пострадавших от разовой террористической акции, ибо такая цель и ставится. Особенно опасно, что идеологи терроризма дают понять, что они не исключают использование известных средств особо масштабного поражения населения, которые были созданы в период "холодной" войны.

        На каком-то этапе становится очевидным, что только с помощью оружия можно противостоять террористическим действиям экстремистов. Но это тогда, когда пропущен тот момент возможной интеграции периферийной группы и их лидеров в политическую и идеологическую систему государства. Вооруженной стадии конфликта предшествует попытка лидеров, претендующих на выражение интересов меньшинства, легализовать свои притязания в вызывающей, с точки зрения государства, конфликтной форме. Провокационный характер вызова власти может действительно иметь место, причем как осознанно, так и неосознанно. И в этот момент от властных структур требуется выдержка, чтобы не быть втянутым в масштабное вооруженное столкновение. Напротив, следует приложить максимальные усилия для организации политических коммуникаций с силами, провоцирующими конфликт.

        Религия играет ключевую роль во всех террористических движениях исламистского толка. Религиозные движения приобретают явные преимущества именно в авторитарных государствах, когда иные формы социальной и политической организации запрещены или подавляются. В этом случае религиозные движения могут не только стать единственными формами самовыражения, но религия может стать идеологией, олицетворяющей символы справедливости, выходящие за рамки рационального понимания обществом, отдельными его группами и индивидуумом окружающей реальности. Тогда символический протест становится самоцелью, подавляющей возможность выстраивания какой-то оптимальной стратегии и тактики (ре)интеграции в общество.

        Но является ли пространство ислама - культурной мировой средой современного экстремизма?

        Выдвинутый тезис может рассматриваться как, по крайней мере, спорный. Но в настоящее время большинство террористов являются выходцами из исламских регионов, стран и общин. Их можно считать отступниками от истинных канонов исламской религии или утверждать, что они используют ислам в своих целях, не имеющих никакого отношения к религии и верующим, но факт среды, где формируется религиозный экстремизм нельзя отрицать.

        При этом только исламские идеологи говорят об исламском мировом порядке как некой абсолютной альтернативе в прошлом коммунизму и марксизму-ленинизму, а сейчас демократии, навязываемой, как они считают, США. Они, с одной стороны, ссылками на канонические тексты, пытаются представить так, что ислам как религия и образ жизни является наиболее оптимальным порядком для всего мира и всех народов, а с другой - указывают на "пороки" неисламского мира.

        Идеологи исламского политического экстремизма объясняют свою тактику и стратегию массового и глобального террора как необходимого средства борьбы с неисламским миром. Ислам и как вера, и особо как социальная доктрина, используется для мобилизации на борьбу с несправедливостями и за определенные социальные идеалы.

        Тот факт, что религия играет центральную роль во всех террористических движениях исламистского толка, не означает, что всем лидерам экстремистских и террористических движений всегда присуща особая исламская религиозность. Просто они часть исламского мира - они свои для мусульман. Но не все, кто призывает к этой борьбе действительно привержены исламским идеалам.

        Исламистские религиозные движения приобретают явные преимущества именно в авторитарных государствах, когда иные формы социальной и политической организации подавляются или вообще запрещены. В этом случае религиозное движение может стать единственной формой самовыражения и сохранения своей идентичности, но и той идеологией протеста, которая выходит за границы рационального понимания окружающей реальности. И тогда религиозно оформленный символический протест становится самоцелью, подавляющей возможность выстраивания оптимальной стратегии и тактики для вполне реализуемой цели как внутри своего государства, так в международной среде.

        Попытки представить верующим контраргументы, как правило, не принимается ими. Есть у представителей исламской культуры причины своей оппозиции к современному миропорядку и тем переменам, с которыми они сталкиваются.

        Мир мусульманских стран переживает время перемен и кризис идентичности. Это связано с тем, что тот ряд стран ислама (социалистической ориентации, арабского социализма), ставших на путь модернизации при поддержке СССР, после его распада потеряли его материальную, геополитическую и идеологическую опору. В свою очередь США смогли воспользоваться исчезновением СССР и добиться изменения баланса сил на Ближнем и Среднем Востоке.

        Возможности "продолжателя" СССР - России были не только ограничены материально и геополитически, но и идеологически не подкреплены. Более того, у исламской общественности складывалось впечатление, что Россия однозначно переходит в лагерь Запада. Идеологи исламского экстремизма увидели в развитии диалога России с Западом по вопросам постбиполярного мироустройства только подтверждение прежнего своего тезиса о том, что Запад и Россия являются общими "врагами ислама" и с ними надо бороться любыми средствами.

        Внутренними источниками исламского фундаментализма и в его развитии - исламского экстремизма являются все те же периферийные группы. 

        Как известно, многие страны и исламские группы так или иначе адаптировались к мировым процессам глобализации, достигли определенного материального благосостояния. Но это были не только успехи, но и поражения, и трагедии отдельных групп населения. Они часто были связаны не с материальными потерями, а с потерями социального статуса и психологическими внутренними конфликтами и стрессами.

        Социальной базой исламского фундаменталистского сознания, экстремистского и террористического поведения являются социальные группы общества, оказавшиеся в той самой пограничной ситуации.

        В ходе различных социальных и политических подвижек они ищут свое внутреннее равновесие в прошлом, в абсолютизации своих корней и традиций, отвергают любую необходимость культурной и социальной модернизации, ибо видят в ней и вообще в любых переменах причины своего ухудшающего материального положения или психологического стресса. Религиозный фундаментализм стимулируется и кризисным сознанием части национальной интеллигенции, пытающейся преодолеть комплекс неполноценности по отношению к Западу и увидеть в исламе универсальные нравственные ориентиры как для себя, так и для общества в целом. Соответственно предпринимается попытка вернуться к истокам ислама, а точнее объединиться под флагом фактически возрождения мифа о золотом веке исламского халифата, который представляется как альтернатива современному государству, в котором, по их мнению, неизбежна борьба за власть. Преимущество халифата представляется в том, что - это сообщество единоверцев под главенством такого же единоверца халифа.

        Идея халифата и социальной гармонии особенно давно популярна и понятна в арабском мире. Во всяком случае, понятнее реформ и призывов Запада о необходимости распространять демократию по всему миру.

        Экстремизм в исламском мире зарождается и культивируется как реакция на поражение идеологии и политики панарабизма и арабского социализма - по сути, двух вариантов попытки возрождения арабского халифата или арабского возрождения.

        После распада биполярной системы и СССР, начался новый этап исламского ренессанса как по характеру, так и территориальной экспансии. Исламская религия начинает заполнять вакуум, образовавшийся после краха советской идеологии. Реисламизация на постсоветском пространстве проходила при прямом и опосредованном участии ряда исламских, в том числе и арабских, стран, которые увидели в исчезновении СССР возможность "возвращения" в мир ислама целого ряда народов СНГ.

        Другим источником религиозного фундаментализма и экстремизма являются иммигранты из исламских стран, которые проживают и работают в странах Запада. Все иммигранты, прибывая в эти страны переживали состояние неопределенности и самоутверждения. С одной стороны, им необходимо адаптироваться к чужой культуре и взаимодействовать в соответствующей социальной и профессиональной среде, а с другой - сохранить свою.

        Часть иммигрантов, еще не окончательно утвердившись в европейском обществе, переживают комплекс неполноценности и пытаются его преодолеть во все той же протестной конфликтной форме, тем самым, стараясь взять реванш. Психология маргинала-иммигранта универсальна. Масштабы миграционного потока в европейские страны значительны, что постоянно подпитывает среду для исламистских экстремистских и террористических движений и организаций.

        Но даже, если оставить за скобками комплексы и проблемы маргинала, то расширение пространства ислама за счет неисламских стран и регионов само по себе изменяет массовую и политическую культуру Запада, а такая культурная динамика предполагает и изменение существующего баланса цивилизаций.

        Если предположить, что через какое-то время обстановка в Ираке изменится, то есть будут нейтрализованы очаги сопротивления международным оккупационным силам и правительству нового режима, но оппозиция не найдет, ей не помогут найти свое место в легальном политическом процессе, то можно ожидать новую волну экспансии исламского экстремизма и терроризма в другие страны, носителями которых вполне могут оказаться выходцы из Ирака. К ним также могут присоединить и выходцы из Сирии и других арабских стран, не смирившихся с расширением американского присутствия на Ближнем и Среднем Востоке.

        Для России ислам - историческая реальность и внутренняя повседневность. И если в идеологическом плане ислам конкурирует с неисламскими мировоззрениями (атеистическим, православным и т.д.), то в политическом, культурном и бытовом отношении скорее сотрудничает, чем конфликтует. В России сложился определенный баланс мировоззренческих религиозных систем, соотносимый с балансом интересов элитных групп. Но это не исключает, если иметь в виду ислам как один из идеологических источников религиозного экстремизма, что в определенных районах постсоветского пространства не может не быть среды для существования и возникновения исламского экстремизма, а затем и терроризма. Они могут быть простимулированы националистически- ми движениями, использующими фактор религии в мобилизации массового сознания и имеющими своею целью, если не буквально сепаратизм, то добиться рядом этнических элит и национально-территориальных образований Федерации более высокого политического статуса или отстоять завоеванные позиции.

        В этом случае необходимо деликатно разводить религию и национализм. Одним из возможных вариантов может стать локализация протеста и требований через их легализацию и/или канализацию в пространство демократических институтов. Допущение легальной деятельности организаций периферийных групп расширит их электорат, но и одновременно снизит протестный потенциал за счет более разнообразного состава участников.

        Профилактику религиозного экстремизма и терроризма и совершенствование международных механизмов противодействия необходимо считать первоочередной в антитеррористической деятельности государства. Она, в частности, должна включать в себя мониторинг возникновения и существования периферийных групп, а главное - включение их в общественную жизнь страны и региона, легализации их лидеров и организаций для предупреждения перехода их к насильственным методам достижения своих целей.

        Территория стран СНГ является одним из объектов экспансии исламского экстремизма и транснационального терроризма как продолжение процессов кризиса идентичности стран Ближнего и Среднего Востока. И это предполагает развитие и совершенствование международного сотрудничества России. По ряду вопросов предупреждения и противодействия исламскому экстремизму и транснациональному терроризму Россия может действовать совместно или параллельно с государствами Закавказья и их южными соседями, а также другими странами Востока и Запада.

        Особой задачей в развитии международного сотрудничества должно стать преодоление недопонимания со стороны европейской общественности истории и современной политики России на Кавказе.

        Отношение европейцев к современным событиям на Кавказе и региональной политике России во многом берет свое начало из тех стереотипов, которые сформировались в период Кавказской войны (XIX в.) у романтически настроенных кругов Европы, когда они поддерживали все национально-ирредентические и революционные движения (о Шамиле была написана пьеса).

        Необходимо продолжить разъяснительную работу с европейской общественностью тех стран, где находят убежище экстремисты и террористы и те, кто провоцирует и подпитывает экстремистские движения и организации на Северном Кавказе.

        В этой связи следует провести в России или в одной из европейских стран международную конференцию (желательно, под эгидой Совета Европы), приуроченную к годовщине Бесланской трагедии. 

       ¹ Stonequst E.V. The Marginal Man. A Study in Personality and Culture conflict. N.Y., 1961. Р. 17.