До окончания первой мировой войны в США не поднимался вопрос о необходимости разработки правовых ограничений деятельности спецслужб, направленной на добывание разведывательной информации. Масштабы подобной деятельности были незначительны, и основную часть своей деятельности спецслужбы осуществляли за пределами территориальной юрисдикции Соединенных Штатов. Впервые подобный вопрос был поднят лишь в конце 20-х - начале 30-х годов в ряде судебных дел, рассмотренных Верховным Судом США и касавшихся правомерности прослушивания спецслужбами телефонных переговоров американских граждан.

        В отсутствие нормативных правовых актов, регламентирующих прослушивание специальными службами телефонных переговоров в качестве правовой основы подобной деятельности спецслужб выступали нормы права, закрепленные в судебных решениях. Решения судов, однако, подчас противоречили друг другу. Судебная власть фактически оказалась не способна вынести юридически определенное суждение по вопросу как самой допустимости прослушивания телефонных и иных переговоров, так и относительно тех условий, при которых спецслужбы вправе прибегать к указанным способам добывания информации ¹.

        Проблема правомерности действий спецслужб и правоохранительных органов, добывающих при помощи прослушивания переговоров граждан процессуальные доказательства, достаточно долго не привлекала внимания американских законодателей. Лишь в 1934 г. конгресс США обратил внимание на очевидную коллизию между интересами спецслужб, стремящихся любыми средствами добыть необходимую им информацию, и Четвертой поправкой Конституции Соединенных Штатов, закрепляющей неприкосновенность "…личности, жилища, бумаг и имущества" американских граждан.

        В отличие от судебной власти США, достаточно непоследовательно разрешавшей указанное противоречие, конгресс совершенно недвусмысленно выразил свое отношение к данной проблеме: Закон о коммуникациях 1934 г. ввел полный запрет на любые акции, связанные с прослушиванием телефонных переговоров американских граждан, если подобное действия не осуществлялись по добровольному согласию участвовавших в разговоре лиц ².

        Тем не менее подобное категорическое суждение полностью противоречило реально складывающейся ситуации и заведомо не могло носить долговременного характера. Политика "Нового курса" Франклина Д.Рузвельта предусматривала весьма существенное усиление как разведывательных служб, так и федеральных правоохранительных органов, которое выражалось в том числе и в весьма существенном расширении компетенции указанных структур. Поэтому уже в середине 30-х годов даже в условиях действующего законодательного запрета судебная власть не только признает саму допустимость добывания информации прослушиванием телефонных переговоров, но и в некоторых случаях принимает полученные в результате прослушивания сведения как полноценные доказательства в судебном процессе ³.

        Вскоре в 1940 г. конгресс не только ликвидировал очевидный дисбаланс между необходимостью защиты конституционных прав и свобод граждан и интересами национальной безопасности США, но и предоставил спецслужбам весьма широкие права по добыванию разведывательных сведений путем перехвата телефонных, телеграфных и любых иных сообщений. Новые законодательные стандарты практически нивелировали запретительные ограничения Закона о коммуникациях 1934 г. В соответствии с Законом 1940 г. достаточным правовым основанием для прослушивания телефонных и телеграфных сообщений могла служить не только судебная санкция, но и решение руководителя соответствующего федерального министерства, спецслужба которого осуществляла данные действия. В тех же случаях, когда подобная акция касалась иностранных граждан, закон вообще не упоминал каких-либо ограничительных процедур.

        В годы второй мировой войны, а также в период международной конфронтации в США действовали более чем либеральные правовые стандарты, регламентирующие вопросы сбора разведывательной информации. За период с начала 40-х до второй половины 60-х годов в США не было принято ни одного законодательного акта, направленного на ограничение полномочий спецслужб в сфере сбора и добывания разведывательной информации. Даже весьма лояльные ограничительные процедуры, которые были закреплены в Законе 1940 г., либо устанавливались судебными прецедентами середины 30-х годов, достаточно успешно обходились спецслужбами не только при сборе разведывательных сведений о внешнем противнике, но и в процессе сбора разведывательной информации о политических движениях в США.

        Новые подходы к принципам правового регулирования деятельности спецслужб, направленной на сбор и добывание разведывательной информации, постепенно начали складываться со второй половины 60-х годов. Потепление международного климата, неудачи американской армии во Вьетнаме, громкие провалы спецслужб, связанные с полным пренебрежением конституционными правами и свободами американских граждан, выразились в весьма резкой смене общественных настроений в США. Новая историческая ситуация требовала ужесточения норм, регламентирующих добывание спецслужбами разведывательной информации.

        Перемены в обществе активизировали законотворческую деятельность конгресса США, который за непродолжительный промежуток времени принял ряд важных законов, весьма скрупулезно регламентирующих вопросы служебной деятельности американских спецслужб, и в первую очередь деятельности, направленной на сбор и добывание разведывательной информации на территории США. Было принято несколько законодательных актов, которые по сей день (с учетом ряда поправок и дополнений) определяют ограничительные стандарты деятельности разведки в сфере сбора и добывания информации.

        Первым из этой группы законов стал Закон о контроле над преступностью 1968 г. ⁴. Данный законодательный акт полностью пересмотрел нормативные требования, на которых основывалась деятельность разведывательных и контрразведывательных служб, добывающих информацию при помощи различных технических средств. В титуле третьем закона "Прослушивание проводных средств связи и электронное наблюдение" установлены требования, предъявляемые к федеральным ведомствам, наделенным правоприменительными полномочиями либо добывающим информацию в разведывательных или контрразведывательных целях.

        По общему правилу этот Закон предписывает обязательное санкционирование судебным органом любых следственных мероприятий либо мероприятий, направленных на добывание разведывательной информации, если при этом возникает угроза нарушения конституционных прав и свобод американских граждан. Однако, несмотря на категоричность подобных положений, Закон допускал некоторые изъятия из общего правила. В ст. 2511(3) были определены права президента Соединенных Штатов санкционировать электронное наблюдение при защите национальной безопасности США от внешних посягательств. Столь же существенные исключения были сделаны и в отношении права президента принимать все необходимые меры для защиты США от "внутренней угрозы".

        Несмотря на то, что Закон о контроле над преступностью 1968 г. фактически представляет собою первую в США законодательную попытку установить баланс между интересами защиты конституционных прав и свобод американских граждан и интересами обеспечения безопасности государства, этим законом были обозначены лишь общие критерии и подходы к решению проблемы. Закон не проводит четкой границы между так называемыми "общими случаями" и "случаями национальной безопасности".

        В весьма неопределенной форме регламентировал данный законодательный акт и санкционирование оперативно-технических мероприятий, проводимых спецслужбами в целях добывания разведывательной информации. С одной стороны, в Законе о контроле над преступностью оговорена возможность изъятия из общих правил в случаях, связанных с обеспечением национальной безопасности США, а с другой - Закон предусматривает обязательность судебной санкции вне зависимости от тех целей, которые преследуются при осуществлении электронного наблюдения. Причем подобная санкция должна была выдаваться судом общей юрисдикции, что явно не способствовало поддержанию должного режима секретности при проведении электронного наблюдения в разведывательных целях.

        Подобные, с одной стороны, расплывчатость, а с другой - категоричность формулировок не могли не выразиться в определенных затруднениях при практической реализации закона. 

        Например, достаточно спорным выглядел вопрос о правомерности внесудебной санкции на оперативно-технические мероприятия, связанные с добыванием разведывательной информации в интересах внутренней безопасности. С одной стороны, эти случаи безусловно должны квалифицироваться как связанные с обеспечением национальной безопасности, с другой - любые интрузивные акции в отношении американских граждан не должны противоречить нормам Конституции США. Как правило, подобные противоречия в интерпретации закона (в отношении которых подчас диаметрально противоположные точки зрения высказывались должностными лицами исполнительной вертикали власти и представителями различных правозащитных организаций) разрешались лишь судебной властью, причем в ряде случаев окончательное решение приходилось принимать Верховному суду США.

        Примечательно, что именно высшая судебная инстанция США в наибольшей мере продемонстрировала склонность разрешать противоречия между гражданскими правами и интересами национальной безопасности в пользу интересов национальной безопасности. 

        Например, пересматривая в 1972 г. решение нижестоящего суда, признавшего неправомерной практику использования ФБР США технических средств для добывания разведывательных сведений по вопросам внутренней безопасности, на том основании, что подобная деятельность осуществлялась ФБР без судебной санкции, Верховный суд США в деле Keith^* в полной мере поддержал позицию исполнительной ветви власти, инициировавшей пересмотр дела. При этом высшая судебная инстанция США непосредственно указала на тот факт, что расследования по вопросам внутренней безопасности не только могут, но и должны существенно отличаться от расследований, проводимых по делам об общеуголовных преступлениях.

        Верховный суд в деле Keith не подверг сомнению саму необходимость судебной санкции на использование оперативно-технических средств в расследованиях по внутренней безопасности, но признал при этом, что законодательство позволяет проводить подобные мероприятия и без решения суда в тех случаях, когда в деле фигурируют агенты иностранных государств.

        Несмотря на те сложности, которые возникали в процессе практического применения положений Закона о контроле над преступностью 1968 г., следует признать, что основным недостатком этого закона (оценивая его через призму интересов национальной безопасности США) была отнюдь не расплывчатость формулировок и не категоричность некоторых предписаний закона. Исполнительная власть весьма успешно истолковывала его положения в интересах служб и ведомств, занимающихся добыванием разведывательной информации. Более сложные разночтения в формулировках закона толковались в решениях федеральных судов различного уровня.

        С позиций толкования Закона неустранимым был другой принципиальный недостаток данного законодательного акта - отсутствие четкого разграничения между нормативными стандартами, установленными для правоохранительных структур, ведущих сбор и добывание информации в целях привлечения к ответственности лиц, виновных в нарушении американских законов, и требованиями, предъявляемыми к разведывательным службам, в том числе осуществляющим добывание информации в интересах внешней разведывательной деятельности.

        В значительной мере противоречия, изначально заложенные в положениях Закона о контроле над преступностью 1968 г., были разрешены в Законе о наблюдении за иностранными разведками, который был принят конгрессом в 1978 г. В отличие от Закона 1968 г. данный законодательный акт позиционировался как нормативный акт, регламентирующий порядок использования оперативно-технических средств при добывании спецслужбами информации по вопросам разведывательной деятельности.

        Основная сфера регулируемых Законом 1978 г. отношений - нормативная регламентация электронного наблюдения, осуществляемого спецслужбами для получения внешней разведывательной информации. Закон развивал положения, закрепленные в Законе о контроле за преступностью от 1968 г., и дополнял их положениями тезисов, сформулированных в 1972 г. Верховным Судом в деле Keith.

        Законом о наблюдении за иностранными разведками было предусмотрено два возможных варианта осуществления электронного наблюдения - на основании судебного ордера и с санкции генерального атторнея. Судебный ордер на проведение электронного наблюдения, согласно закону, необходим в тех случаях, "... когда одной из сторон является гражданин США, или когда нужно использовать полученную информацию в качестве судебного доказательства"5. Вопрос о выдаче судебного ордера должен решать специально создаваемый для этой цели суд, формируемый председателем Верховного суда США из числа федеральных судей.

        Процедура получения судебного ордера предписывает должностному лицу федерального ведомства составить заявление на имя судьи. В заявлении должны указываться "... цель, место, время и средства проведения наблюдения, а также другие детали". После заверения заявления у руководителя ведомства оно отправляется к генеральному атторнею, а от него - к судье. Судья может либо издать ордер, санкционирующий электронное наблюдение, либо, если сочтет, что представленные основания недостаточны для выдачи ордера, отказать в выдаче ордера.

        Внесудебная санкция на проведение электронного наблюдения допускается в тех случаях, когда "не предполагается" осуществление наблюдения в отношении американских граждан и не планируется использование полученных результатов в судебном процессе. Санкционировать электронное наблюдение в этом случае должен генеральный атторней, на которого и возлагается ответственность за соблюдение предписаний закона при выдаче санкции.

        Несмотря на значительное упрощение процедуры по сравнению с санкционированием электронного наблюдения судом, Закон о наблюдении за иностранными разведками определил достаточно жесткие условия, при соблюдении которых допускалась внесу- дебная санкция на проведение электронного наблюдения.

        При выдаче разрешения на операцию генеральный атторней должен был в письменной форме подтвердить, что: 

        1. Наблюдение направлено: 

• а) исключительно на перехват сообщения, переданного с помощью средств связи, используемых иностранными державами;
• б) информация приобретается не с помощью перехвата вербальных средств связи, а в результате наблюдения за собственностью или недвижимостью, находящимися под открытым контролем иностранной державы;

        3. Приняты все меры для сведения к минимуму риска, что перехваченная информация (если она была отправлена или предназначалась гражданину США) будет в нарушение закона оглашена. 

        Контроль за правомерностью выдачи внесудебных санкций на осуществление электронного наблюдения Закон возложил на разведывательные комитеты верхней и нижней палат конгресса, которым генеральный атторней обязан предоставлять исчерпывающую инфор- мацию о запланированной акции по меньшей мере за 30 дней до ее начала. В случаях, когда ситуация требовала немедленных действий, глава министерства юстиции должен уведомить комитеты о фактическом начале акции и о причинах нарушения общего порядка.

        Генеральный атторней имеет право в соответствии с законом выдавать разрешение на осуществление электронного наблюдения на срок не более одного года. После выдачи разрешения и оформления соответствующего сертификата генеральный атторней должен отправить сертификат в суд, где он хранится до тех пор, пока: 

• а) не поступит в суд заявление с целью использования результатов наблюдения в правоприменительных целях;
• б) в суд не обратится гражданин, полагающий себя потерпевшим в результате осуществления электронного наблюдения6.

        Однако при более детальном анализе данного законодательного акта просматриваются достаточно серьезные различия между правовыми стандартами, устанавливаемыми Законом о контроле над преступностью 1968 г. и теми требованиями, которые предъявляет Закон о наблюдении за иностранными разведками 1978 г.

        В отличие от Закона 1968 г. в Законе о наблюдении за иностранными разведками содержится не спорная, с точки зрения правовой реализации, норма о праве президента без суда санкционировать электронное наблюдение в случаях, связанных с обеспечением национальной безопасности (очевидно, что президент, как правило, не будет лично давать подобные санкции, а делегирует данное полномочие одному из подчиненных ему органов), а совершенно конкретное указание на то, какое должностное лицо и в каких случаях вправе выдавать подобные разрешения. В тех случаях, когда Закон все же требует судебной санкции на осуществление электронного наблюдения, выдачей подобных санкций (если речь идет об интересах зашиты разведывательной информации) занимается не суд общей юрисдикции, а специально учрежденный для этой цели судебный орган.

        По сравнению с Законом о контроле над преступностью 1968 г. Закон о наблюдении за иностранными разведками 1978 г является определенной уступкой в пользу интересов национальной безопасности и (в более узком плане) в пользу интересов разведывательных служб. Оставляя в неприкосновенности концептуальные положения Закона 1968 г., касающиеся формирование баланса между правами и свободами граждан и потребностями обеспечения национальной безопасности, данный законодательный акт детализирует процессуальные требования к тем случаям использования средств электронного наблюдения, которые можно квалифицировать как "пограничные" случаи, то есть те случаи, которые с позиций Закона о контроле над преступностью 1968 г. могли толковаться и как требующие обязательной судебной санкции, и как допускающие возможность внесудебного санкционирования.

        Примечательно, что все подобные разночтения, имеющиеся в Законе 1968 г., Закон о наблюдении за иностранными разведками фактически истолковал в пользу интересов обеспечения национальной безопасности.

        К концу 60-х - началу 70-х годов вновь потребовался серьезный качественный пересмотр базовых принципов правового регулирования деятельности разведывательных органов США.

        Развитие законодательства, направленного на ограничение прав разведывательных служб, осуществляющих сбор и добывание разведывательной информации, принятие конгрессом США Закона о контроле над преступностью 1968 г. ⁴, нескольких редакций Закона о свободе информации ⁷ фактически сделали невозможным прежний принцип формирования правовой базы, направленной на обеспечение благоприятных условий для работы разведывательных служб.

        Для эффективного правового обеспечения разведывательной деятельности (и в первую очередь, той ее части, которая связана со сбором и добыванием разведывательной информации) необходима была законодательная поддержка интересов разведывательных служб.

        Ярким примером того, как законодательный акт, изначально по своему духу нацеленный на ограничение прав специальных служб, фактически закрепляет положения, создающие благоприятствующие условия для разведывательной деятельности, может служить Закон об охране частной жизни 1974 г. ⁸.

        Закон об охране частной жизни закрепляет за американскими гражданами право потребовать информацию обо всех информационных учетах, ведущихся в федеральных ведомствах, и о наличии в этих учетах относящейся лично к нему информации. 

        В случае отказа ведомства Закон предусматривает возможность обжаловать такой отказ в судебном порядке. То есть формально направленность и дух этого законодательного акта вполне соответствуют тем идеям, которые несколько ранее были закреплены в нескольких редакциях Закона о свободе информации.

        Однако та часть Закона об охране частной жизни, которая закрепляет изъятия из общих правил, обусловленные интересами обеспечения национальной безопасности США, фактически представляет собой законодательное закрепление гарантий спецслужбам, осуществляющим добывание разведывательной информации через агентов и информаторов разведки.

        Данный закон, например, устанавливает полный запрет на выдачу по запросам граждан информации, полученной на основании донесений информаторов и агентов; информации, предназначенной для идентификации лиц, подозреваемых в совершении преступлений, а также иной информации, важной для проведения следствия, проверки кандидатов на государственную и военную службу. Согласно этому закону, федеральное ведомство также не вправе предоставлять информацию о гражданине каким-либо третьим лицам, иначе как по его запросу или с письменного согласия.

        Примечателен и тот факт, что Закон об охране частной жизни 1974 г., пожалуй, впервые официально признает в законодательном порядке факт использования федеральными ведомствами США агентурного аппарата, причем не как своего рода вспомогательного средства, используемого спецслужбами, а как основного инструмента, посредством которого добывается разведывательная информация и от которого непосредственно зависит эффективность разведывательной деятельности.

        В связи с анализом законодательства, направленного на создание благоприятных условий для деятельности спецслужб США, нельзя не упомянуть и о тех законодательных актах, которые были призваны защитить разведку от бесконтрольного использования новейших достижений науки и техники в сфере коммуникаций и передачи информации.

        В 90-е годы традиционные способы защиты интересов разведывательных служб и правоохранительных ведомств путем закрепления различных оговорок и изъятий в законодательстве о свободе информации, законодательных актах, подобных Закону о контроле над преступностью 1968 г. или Закону о наблюдении за иностранными разведками 1978 г. уже не всегда оказывались достаточными и адекватными новым условиям.

        Для обеспечения надлежащего баланса между конституционными свободами граждан США и интересами американских спецслужб необходимы были дополнительные законодательные меры, которые позволили бы более эффективно защищать интересы ведомств, осуществляющих сбор и добывание разведывательной информации.

        Серьезно проблемой как для разведки, так и для правоохранительных ведомств США стало развитие систем цифровой телефонной связи, пейджинговой, модемной, факсмодемной и сотовой связи, систем кодирования информации. В рамках существующих законодательных стандартов спецслужбы оказались не в состоянии даже при наличии соответствующих санкций перехватывать и расшифровывать сообщения, отправляемые коммерческими операторами связи, что весьма негативно сказывалось не только на интересах разведывательных служб, добывающих информацию на линиях связи и каналах передачи информации, но и на интересах федеральных ведомств, наделенных правоприменительными функциями. Именно федеральные ведомства, заинтересованные в разведывательной деятельности на информационных каналах (в первую очередь, ФБР, которое одновременно является и ведущим контрразведывательным органом Соединенных Штатов, и крупнейшим федеральным правоохранительным органом), выступили инициаторами принятия Закона о коммуникационной помощи правоприменительным ведомствам 1994 г. ⁹.

        Данный нормативный акт представляет собой типичный пример законодательной защиты интересов разведывательных служб и иных федеральных ведомств, ведущих сбор и добывание разведывательной информации. По замыслу американских законодателей, Закон о коммуникационной помощи правоприменительным ведомствам при- зван был восстановить нарушенный паритет между конституционным правом американских граждан на защиту "...личности, жилища, бумаг и имущества" и интересами федеральных органов США, действующих в интересах обеспечения правопорядка или обеспечивающих защиту национальной безопасности США.

        Закон обязал все телекоммуникационные компании, ведущие свою деятельность на территории Соединенных Штатов, сотрудничать с правоприменительными ведомствами и оказывать им помощь в организации прослушивания информационных каналов. Для создания более благоприятных условий перехвата информации, отправляемой по радиоканалам, был значительно сокращен диапазон частот, допустимых к использованию в системах сотовой связи, и установлена обязанность всех телекоммуникационных компаний, работающих на территории США, предоставить в ФБР полную техническую документацию относительно используемых ими принципов пересылки и кодирования информации. В тех случаях, когда используемые компаниями системы связи не позволяют осуществлять надежный перехват информации, Закон обязал телекоммуникационные компании провести необходимую модификацию используемых ими систем с целью обеспечения возможности перехвата отправляемой с помощью этих систем информации.

        Для контроля за исполнением Закона была учреждена Национальная служба телекоммуникации и информации, задачи которой были определены в осуществлении контроля за соблюдением телекоммуникационными компаниями положений закона, а также в реализации учрежденных законом программ. Одной из таких программ является Программа развития систем декодирования информации, на развитие которой из бюджета было выделено 4 млн. долл.

        Рассматривая, бесспорно, весьма богатый опыт Соединенных Штатов Америки в развитии правовой основы организации и деятельности разведки с точки зрения возможности его практического использования в процессе совершенствования правового регулирования отношений, возникающих в связи с деятельностью российских разведывательных и контрразведывательных органов, нужно принимать в расчет ряд принципиальных различий как вытекающих из специфических особенностей конституций и правовых систем России и США, так и предопределенных индивидуальностью исторического опыта двух государств, особенностями процесса становления и развития их разведывательных и контрразведывательных органов.

        Как это не покажется странным на первый взгляд, те различия в подходах к формированию правовой основы организации и деятельности специальных служб России и США, которые должны вытекать из факта принадлежности двух стран к совершенно различным правовым системам (соответственно, континентальной и англосаксонской правовой системе), в реальности выглядят не столь уж и существенными. В XX в. американское право преимущественно развивается как статутное право - все большую роль в развитии американского права играют не судебные прецеденты, а многочисленные федеральные законы и подзаконные нормативные акты. Та же часть американского права, которая регламентирует отношения в сфере национальной безопасности и вовсе минимально подвержена влиянию прецедентного права.

        Поэтому, даже без поправки на различия правовых систем Российской Федерации и США, мы можем с успехом использовать в процессе совершенствования российского законодательства в сфере регламентации деятельности спецслужб лучшие достижения американского права. Это относится как к общим принципам, на которых строится американское законодательство в данной области, так и к конкретным правовым актам и даже отдельным правовым нормам, которые, например, одновременно способствуют созданию и благоприятного правового поля для деятельности спецслужб, и гарантируют защиту прав и свобод граждан.

        Как особую заслугу американского нормотворчества нужно отметить осознание всеми ветвями власти того факта, что права и свободы граждан не должны в абсолюте доминировать над интересами национальной безопасности, несмотря даже на тот факт, что блок о гражданских правах и свободах непосредственно закреплен в американской конституции.

        Именно эта часть правового опыта США может в наибольшей мере оказаться полезной в развитии российского законодательства, направленного на регулирование деятельности спецслужб в сфере сбора и добывания разведывательной информации. Российский законодатель рано или поздно должен прийти к пониманию того факта, что для эффективной деятельности спецслужб, для успешного решения ими задач в сфере обеспечения безопасности государства и общества, необходимо создать спецслужбам благоприятствующие условия, законодательно расширить их права. В ряде случаев подобное расширение прав спецслужб отнюдь не приведет к созданию дополнительной угрозы нарушения конституционных прав и свобод российских граждан, но позволит достичь заметных успехов в обеспечении безопасности государства и общества. 

       ¹ Marron v. United States, 275 U.S. 192 (1927); Go-Bart Importing Co. v. United States, 282 U.S. 344 (1931); United States v. Lefkowitz, 285 U.S. 452 (1932).
       ² Communication Act of July 19 1934, 47US Code, 605, 1940edit.
       ³ Nardone v. United States, 302 US 379.
       ⁴ Omnibus Crime Control and Safe Streets Act of 1968, Pub. L. 90-351, June 9 , 82 Stat. 197.
       ⁵ Foreign Intelligence Surveillance Act of 1978, Pub. L. 95-511, Oct. 25, 1978, 92 Stat. 1787.
       ⁶ Foreign Intelligence Surveillance Act of 1978, Sec. 102, Pub. L. 95-511, Oct. 25, 1978, 92 Stat. 1790.
       ⁷ Freedom of Information Act: Pub. L. 90-23, June 5 1967, 81 Stat. 54; Pub. L. 89-487, July 4 1966, 80 Stat. 250; Pub. L. 93-502, Nov. 21, 1974, 88 Stat. 1561.
       ⁸ Privacy Act of 1974, Pub. L. 93-579, Dec.31, 1974, 88 Stat. 1896.
       ⁹ Communications Assistance for Law Enforcement Act of 1994, Pub. L. 103-414.
       ^* United States v. United States District Court 407 U.S. 297(1972). В этом судебном деле правительство США выступает истцом по отношению к районному федеральному суду США. Подобные дела обычно получают свое название по имени судьи, чье решение обжалуется в вышестоящей судебной инстанции (в данном случае судья Keith).