Особое место в российском обществе занимают этнократические элиты. Впрочем, это касается не только России^1,2. 

К этнократии относятся родоплеменные (тейповые), или национально-земляческие группы, занявшие место во властных элитах и лоббирующие интересы своего этноса (или его части) в системе властных и экономических отношений. Наибольшие возможности в этом отношении имеет региональная этнократия - правящая верхушка национальных республик, которая, с одной стороны, делает интересы так называемого "титульного (коренного) этноса" приоритетными, а с другой, - используя возможности своего положения, лоббирует интересы республики в высших структурах власти, продвигает в эти структуры своих представителей. Так образуются сильные этнократические группы, имеющие вертикальную структуру по всей территории страны. Пользуясь поддержкой национально-земляческих групп и республиканской этнократии, представители 10-15 небольших этносов продвигаются не только во власть, бизнес, силовые структуры собственной республики, но и в федеральные органы Центра, в аналогичные структуры в крупных городах. Тем самым этнократия приобретает существенное влияние и продвигает свои интересы на всех уровнях. 

Анализ структурных характеристик этнократии на региональном уровне позволяет выявить достаточно любопытные различия между представителями обычной региональной политической элиты (русскоязычные области) и республиканской.

Были проанализированы данные по 8 республикам и 5 областям Южного федерального округа: руководители органов исполнительной и законодательной власти, всего около 40 чел. (табл. 1).
 

Этнократическая элита по исходным параметрам базовой профессиональной социализации существенно менее технократична, более чем вдвое научно "продвинута", имеет в гораздо меньшей степени связь с предшествующей номенклатурной лестницей, в ней значительно меньше выходцев из села, а также она значительно раньше включилась в государственно-административное управление новой России, хотя и не имеет такого опыта работы в бизнесе или директорском корпусе, как их коллеги из краев и областей.

Вместе с тем лоббистский потенциал представителей этнократических элит показывает, что он значительно превосходит возможности обычных региональных политических элит. Значительно большее внимание уделяет лидерам региональной этнократии и федеральная власть. Так, Президент РФ В.В.Путин за период своей президентской деятельности почти 30% встреч с губернаторами отвел этнократическим лидерам³. 

Введение структуры федеральных округов несколько уравняло возможности этнократических и обычных региональных элит. Однако полностью асимметрия возможностей не снивелирована.

Условия, определяющие формирование современных этнократических элит в условиях Северокавказского региона, прежде всего связаны с существенным изменением социально-политических отношений.

Важнейшим параметром сложившейся системы социальных отношений на Северном Кавказе является территориальная локализация этносов в изначально неравных по различным показателям природных условиях. Именно это определяет специфику их культурных черт, различие экономических форм деятельности и возможностей жизнеобеспечения.

Поскольку административно-политические элиты Северного Кавказа занимают промежуточное положение между Центром, местными элитами и населением, в их менталитете отражаются общефедеральные подходы, ответственность перед Центром. Это - с одной стороны. С другой, нельзя не учитывать действия как местных социальных и политических интересов, так и своеобразия региональной ментальности. Именно последнее заставляет обозначать властные элиты республик региона как этнократические, ибо данный фактор выступает основным элитообразующим вектором⁴. Несмотря на наличие конкурентных отношений между различными этнократическими элитами и элитными кланами, тем не менее это одна типологическая форма элит, обусловленная цивилизационными характеристиками. 

Геополитическое положение республик Северного Кавказа позволяет рассматривать проживающие в них коренные народы как систему родственных этнических групп⁵. У северокавказских народов не только тесно взаимосвязанные исторические пути развития, общность географического расположения и специфическое место в системе межрегиональных взаимодействий, но и сходный менталитет и культура, которая не только характеризует какой-либо народ, но и объединяет его, и отличает от всех других сообществ. 

С природно-географическими параметрами существования связаны и социально-психологические характеристики северокавказских народов и их элит. 

Процессы трансформации российского общества сказались и на этнизации элит. 

Этнизация республиканских политических элит - сложный и многоуровневый процесс, который нельзя свести к механическому увеличению в их рядах числа представителей титульного этноса. Тем не менее степень проявления данной тенденции наиболее наглядно прослеживается именно на основе возрастания представленности титульного этноса в высших структурах республиканской власти.

Как известно, в связи с проводившейся с 20-х гг. политикой "коренизации", доля титульных национальностей в руководящих органах республик всегда превышала их долю в составе населения, однако даже на этом фоне происходящие в постперестроечное время процессы выглядит весьма впечатляющими.

Так, в республике Саха (Якутия) якуты, составляя 34% населения, в настоящее время занимают 69% должностей в правительственных структурах.

Аналогичная картина наблюдается и в Татарстане: в Республике проживают 48,3% татар, 43,5% русских и 8,2% представителей других национальностей, 78,1% местной правящей элиты татары, а в парламенте Татарстана (Госсовет РТ) татары составляют 73,3%, русские 25,1%, другие национальности - 1,6 %⁶, аналогичное положение и в Республике Башкортостан⁷.

Представительство в составе Северокавказских административно-политических элит далеко не во всем соответствует национальному составу республик.

Так, на высшем уровне среди руководства республиканских органов власти насчитывается менее 10% русских при общей численности русского населения в Северокавказских республиках около одной четверти. Данные показатели выравниваются в среднем звене (руководители отделов, служб и т.п.). К сожалению, они лишь готовят решения, но не принимают их.

Такие кадровые перекосы в итоге сказываются на межнациональных отношениях, приводя к конфликтам, неоправданным миграциям и вытеснению так называемых "некоренных" из территорий республик. С учреждением Федеральных округов эти процессы замедлились, однако коренного поворота пока не наблюдается. 

Характеризуя другие черты этнократических элит, нужно подчеркнуть, что их особенностью является концентрация властных полномочий в официальном центре исполнительной власти.

Почти 73% экспертов полагают, что реальная власть принадлежит главе исполнительной власти. Эта оценка несколько выше той, что отмечена в русскоязычных регионах Северного Кавказа (на 10-25%). Есть значительные отличия в оценке распределения власти, полномочий среди других официальных или теневых субъектов властных отношений.

В республиках большим властным влиянием пользуется чиновничий слой, аппарат и заметно меньше влияние криминальных структур и законодательных органов. В русскоязычных краях и областях, напротив, выше влияние руководителей финансово-коммерческих структур и хозяйственных руководителей и относительно ниже оценивается влияние чиновного аппарата. 

Таким образом, этнократия имеет вполне объективные основания и значительное воздействие на элитообразующий процесс. Во многих случаях, разрастаясь и набирая силу, она препятствует дальнейшему развитию демократических процессов, поскольку начинает существенно ограничивать интересы других крупных социальных групп. Это особенно характерно в условиях недостаточно четко выстроенной в правовом аспекте государственности, что с неизбежностью ведет к росту этнократических тенденций, если оно не компенсируется эффективной социальной, экономической политикой и усилиями в формировании гражданского общества на правовой основе. Значительные усилия именно в данном направлении уменьшат значимость этнократических факторов и автоматически усилят действия общегражданских. И это основной путь к формированию гармоничной системы, сочетающей качества общегражданских и этнокультурных ценностей. 

Итак, постсоветское социальное пространство выстраивается достаточно сложно и противоречиво. Основное противоречие связано с несоответствием образов либеральной демократии, рыночных отношений, гражданского общества, правового государства российским реалиям. Безусловно, процессы элитообразования в России намного опережают процесс низового социального структурирования. В отличие от классических буржуазных обществ, российское выстраивается с существенным включением методов социальной инженерии. И в этом отношении оно скорее родственно прежнему социалистическому обществу. Взаимодействие элит в рамках "правящего класса" направляет социальные и политические процессы не к демократическим моделям, а к более ранним формам буржуазного общества. Безусловно, так не будет всегда. Низовая социальная структуризация со временем должна уравновесить функционирование элит, поставить их под больший социальный и гражданский контроль. 

^*  Продолжение. Начало см.: "Обозреватель-Observer". 2002. № 7-8.
¹  Волков А. Этнономенклатура и распад Государства. Свободная мысль. 2000. № 9. 
²  Романовский Н.В. Лики этнократии. Россия и современный мир. 2000. № 3.
³  Независимая газета. 2001. 27 сентября.
⁴  Волков В. Этнономенклатура и распад государства. Свободная мысль. 2000. № 9.
⁵  Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М. 1998.
⁶  Фарукшин М.Х. Политическая элита в Татарстане. Полис. 1994. № 6.
⁷  Галляпов Р.Р. Политические элиты российских республик. Особенности трансформации в постсоветский период. Полис. 1998. № 2.