Положение дел в мировой экономике в первые годы XXI в. дает основание задаться вопросом о том, насколько в действительности эффективны доминирующие ныне в мире модели экономического развития.

       Например, закономерно спросить, в какой мере оправдала себя концепция "устойчивого роста" (sustainable growth), которая была формально принята международным сообществом в 1992 г. на экологическом форуме ООН в Рио-де-Жанейро. Предполагалось, что она станет основой стратегии обеспечения прогресса в экономической сфере для мировой цивилизации на предстоящие десятилетия. Однако ход развития мирового хозяйства в течение последнего десятилетия ХХ столетия и, особенно, заметное ухудшение ситуации в экономике самых развитых стран мира в самом начале XXI в. говорят о том, что концепция "устойчивого развития" остается на практике скорее красивым лозунгом.

       В данном случае причина подобной неудачи, видимо, заключается в том, что эта привлекательная по форме концепция носит в значительной мере умозрительный характер, поскольку принимает во внимание лишь отдельные, реально существующие экономические обстоятельства, а отнюдь не их совокупность. Главным недостатком экономической концепции "устойчивого роста", как и более ранней теории "пределов роста", оказалась её сосредоточенность, прежде всего, на проблеме ограниченности потребляемых человечеством природных ресурсов и устранении растущего экологического ущерба в результате интенсивной их эксплуатации в эпоху динамичного индустриального прогресса в ХХ столетии.

       Однако проблемы ресурсов и экологии, будучи важными сами по себе, далеко не исчерпывают список назревших критических вопросов в мировой экономике, которые человечеству предстоит решать в ближайшие годы.

       Поэтому, прежде чем пытаться изменить к лучшему положение в мировом хозяйстве, необходимо получить более полное, системное понимание того сложного комплекса социально-экономических проблем, с которыми сталкивается современный мир в начале XXI в. Из этого следует вывод, что только на основе обстоятельного научного анализа всей совокупности факторов, действующих в сегодняшнем мировом хозяйстве, возможна выработка новой эффективной стратегии, которая была бы адекватна требованиям времени.

       Наряду с растущими сомнениями в обоснованности упомянутых концепций в самое последнее время все острее встает вопрос и об эффективности "фундаменталистской" модели экономического развития, которая господствует в развитых странах Европы и Северной Америки на протяжении по крайней мере двух последних десятилетий.

       Эта модель специалистами по экономическим вопросам именуется по разному. В частности, для её характеристики обычно используются такие термины, как экономический "неолиберализм" либо "монетаризм".

       Некоторые экономисты-теоретики на Западе (Роберт Гилпин, США) называют это направление "неомеркантилизмом", усматривая в нем определенную аналогию с самой первой школой экономической мысли, которая возникла ещё на заре формирования политической экономии как научной дисциплины в XVII в.

       Несмотря на различия в названиях данная модель имеет четко выраженные исходные теоретические требования, которые представляются её приверженцами как подобия неких абсолютных "постулатов" или "догматов веры". Постоянно декларируются - примат "рыночных отношений" и свободного предпринимательства", а также необходимость максимального "ограничения роли государства в экономике". Однако подобная зациклинность на упомянутых абстракциях в динамичной сфере социально-экономической политики с мировоззренческой точки зрения может быть охарактеризована как проявление "монетарно-рыночного фетишизма".

       Как отмечалось выше, трудности, а в первую очередь - это отсутствие заметного роста или стагнация в экономике самых развитых государств мира, определенно указывают на то, что такое положение не может быть просто результатом действий каких-то случайностей. Сам масштаб и характер наблюдаемых в мировой экономике кризисных явлений говорит о том, что за ними скрываются причины отнюдь не конъюнктурного, а системного порядка.

       Обстоятельства последних лет в экономике стран Северной Америки и Западной Европы имеют некоторые специфические особенности.

       Например, они возникли в самых развитых районах мира и в отраслях, считавшихся до сих пор наиболее прогрессивными и наукоемкими, то есть в сфере компьютерных технологий и телекоммуникаций.

       Другой несомненный факт - это то, что экономические трудности в самых развитых регионах мира в настоящее время проявляются не в форме "существенного спада производства", столь характерного для экономических кризисов прошлого, а скорее - в виде "застоя" или отсутствия реального роста. Последнее обстоятельство отнюдь не облегчает дело, а напротив лишь осложняет поиск выхода из затянувшейся стагнации.

       Парадокс нынешней ситуации в высокоразвитой экономике Запада заключается, прежде всего, в том, что в случае возникновения в ней полномасштабного кризиса правительства и деловые элиты западных стран быстро осознали бы, что неомеркантилистская модель за два десятилетия полностью исчерпала свои возможности. Видимо, это побудило бы их предпринять бы поиск более эффективной стратегии экономического развития. Во всяком случае, так обстояло дело в прошлом.

       Однако, ничего подобного сейчас пока не наблюдается. Напротив, политические и экономические руководители стран Запада подходят к возникшим проблемам в экономике своих стран сугубо с конъюнктурных позиций. Об этом говорит тот факт, что предпринимаемые ими реформы в социальной и экономической сферах идут в рамках углубления той же неомеркантилистской модели. Образно говоря, они пытаются сейчас "латать Тришкин кафтан". Таким образом, фундаменталистская неолиберальная стратегия в экономике, то есть линия на "гипермаркетизацию" (сверхрыночность) и "гиперприватизацию" (сверхразгосударствление) продолжает осуществляться на практике, несмотря на рост связанных с этим социальных издержек для населения западных стран. Например, в развитых западных государствах сейчас осуществляется демонтаж ряда элементов "государства всеобщего благоденствия".

       В основе подобной тенденции лежат две взаимосвязанные причины: ликвидация в начале 90-х годов прошлого века конкурирующей социалистической системы в Восточной Европе и СССР. Само существование такой системы подталкивало Запад к проведению более гибкой социально-экономической политики. В результате её ухода со сцены мирового хозяйства возобладало неуемное стремление крупнейших корпораций западных стран - ТНК - к максимализации прибыли.

       По выражению известного американского экономиста Л.Туроу: "минимизация затрат и максимализация выручки - это и есть максимализация прибыли, в чем и заключается сердцевина капитализма". В итоге мы имеем ситуацию в мире, когда, по мнению одного российского ученого, "не общество использует рынок, а рынок диктует свою волю обществу".

       Опыт прошлого ХХ столетия должен был бы подсказать, что слишком большие перегибы в социально-экономической политике приводят к крайне опасным деформациям, которые могут оказаться гибельными для любой системы.

       Следовало бы, поэтому, вспомнить некоторые конкретные примеры на этот счет.

       Так, политика экономического либерализма в первые десятилетия ХХ в., особенно в 20-е годы, привела к самому масштабному в истории современной промышленной эпохи экономическому кризису 1929-1933 гг.

       В США этот системный кризис был, в конечном итоге, преодолен с помощью экономических реформ президента Ф.Д.Рузвельта. Это позволило сохранить в стране существующую политическую систему.

       В Германии и некоторых других государствах в результате кризиса к власти пришли тоталитарные режимы.

       Но и в том и другом случаях следует подчеркнуть, что роль государства в регулировании экономики значительно возросла.

       Еще одним примером, правда иного рода, может служить прецедент экономического развития Советского Союза в период до и после второй мировой войны.

       Многие зарубежные экономисты признавали, что концентрация сил и средств в руках Советского государства, в реальности, дала возможность не только избежать последствий мирового кризиса в нашей стране, но и осуществить в тот период "мобилизационный рывок" в экономике, в первую очередь, в области развития производства средств производства - тяжелой индустрии.

       Именно в 30-е годы был создан в СССР достаточно мощный промышленный потенциал. Используя его, наша страна смогла выстоять в борьбе против агрессии со стороны нацистской Германии, которая во время второй мировой войны имела в своем распоряжении ресурсный потенциал почти всей Европы.

       Сосредоточение экономической мощи в руках государства также позволила, несмотря на огромные людские и материальные потери, понесенные нашей страной во время войны, возродить народное хозяйство и достичь довоенного уровня производства за сравнительно короткий срок - примерно в течение 5 лет. И это было сделано, как и в случае промышленного рывка 30-х годов, при опоре на внутренние ресурсы и фактически без привлечения заемных средств и инвестиций из-за рубежа.

       Однако после завершения восстановительного периода в нашей стране остро встал вопрос о выработке новой стратегии управления народным хозяйством для его дальнейшего эффективного развития. Отражением такого поиска в области экономики явилась публикация в 1952 г. работы И.В.Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР". У этой работы характерная для нашего бурного времени судьба.

       Сначала её много хвалили, разумеется, при жизни автора. После смерти Сталина, особенно, в период правления Хрущева, столь же дружно критиковали. Критики, однако, не заметили и прошли мимо самого главного тезиса этого действительно важного теоретического труда который можно рассматривать как ключевую часть его политического завещания.

       Суть его заключалась в том, что в названной работе Сталин прямо подчеркнул, что при социализме сохраняется "товарное производство", а следовательно, - должны действовать и рыночные механизмы. Он полагал при этом, что последние в условиях социализма имеет ограниченный характер, поскольку существуют также области "высшей рентабельности". Возможно для многих сейчас его мысль о рыночных механизмах при социализме может показаться почти невероятной. Ведь его принято считать приверженцем и создателем "командно-административной экономической системы", которую почему-то теперь выдают за "настоящий социализм".

       На самом деле, подобная система в нашей стране была порождением "мобилизационного рывка", необходимость которого была вызвана существованием и нарастанием реальной военной угрозы, что и подтвердилось в июне 1941 г. К тому же, применение командных или директивных методов и активного государственного регулирования в экономике вообще было характерно и для многих капиталистических стран во время двух мировых войн и межвоенный и восстановительный периоды в ХХ в.

       В работе об экономических проблемах нашей страны Сталин, которому был свойственен лаконизм в выражении мысли, не уточнял в каких конкретно отраслях социалистической экономики должно быть товарное производство, а в каких следует применять принцип "высшей рентабельности".

       Видимо, он надеялся на то, что в СССР на смену ему придут политические лидеры, которые, с помощью грамотных экономистов, поймут, что сфера производства товаров массового потребления, где срок окупаемости более короткий (в пределах 5-7 лет), может быть преимущественно рыночной. С другой стороны, тяжелая промышленность, энергетика, транспорт и коммунальное хозяйство будут представлять собой отрасли, где должен доминировать принцип "высшей рентабельности". Следовательно, именно здесь, в области производства изделий и услуг общественного назначения, в которой объективно существует более длительный срок окупаемости вложений (10 лет и более), необходимо государственное регулирование и долгосрочное планирование.

       Исходная мысль автора состояла в том, что социалистическая экономика СССР должна была в дальнейшем развиваться с "опорой на обе ноги": на централизованное планирование в области производства средств производства (группа А) и рыночные механизмы в производстве предметов массового потребления (группа Б).

       К сожалению, преемники Сталина не захотели воспользоваться его завещанием. При Хрущеве, которого почему-то некоторые почитают за "большого реформатора", командно-административная система приобрела "тотальный" характер в СССР.

       Например, в промышленности, был ликвидирован "кооперативный" сектор, работавший в условиях хозрасчета, а в сельском хозяйстве стали вводиться ограничения в отношении личных подсобных хозяйств, поставлявших немало продукции на реально существовавший продовольственный (колхозный) рынок. В конечном итоге это привело в дальнейшем к весьма негативным результатам для Советского государства и народа нашей страны.

       С уверенностью можно считать, что изложенные выше экономические идеи, которые являлись развитием концептуальных основ "новой экономической политики" (НЭП) в СССР, предложенной в свое время Ленином, были приняты во внимание в Китае при разработке программы реформ в экономике. Разумеется, китайцы, в первую очередь, руководствовались собственным опытом, учитывали специфику своей страны.

       В основе ныне успешно работающей китайский экономической модели лежит именно умелое сочетание планирования и рыночных механизмов.

       Ключевую роль в этой модели играет эффект широкого использования "человеческого потенциала". В данном случае налицо попытка "оптимизации" "человеческого фактора" в наиболее широком смысле, как физическом, так и интеллектуально-духовном отношении. Такая гуманизация экономики подразумевает, что главной целью развития должны стать не только рост производства и потребления, но и совершенствование человечества как целостной социальной общности, так и совокупности отдельных личностей. Обеспечение и общественных, и личных интересов становится возможным в случае умелого применения принципа системного баланса (пропорциональности) в социально-экономической политике.

       Опыт прошедшего ХХ столетия показал, что "правило системного баланса" следует считать одним из фундаментальных законов современной экономики. Этот подход вытекает из основополагающих законов теории политической экономии", сложившейся к концу XIX в. Изначальным и наглядным примером "баланса" в классической экономической теории, которая основывается на том, что труд является источником всякого богатства, может служить закон "стоимости".

       Суть этого закона состоит в том, что идеальным для нормального рыночного хозяйства является достижение равного соотношения между произведенной товарной массой ("потребительной стоимостью") и находящейся в обращении денежной массой ("меновой стоимостью").

       Развитием такого понимания является хорошо известный закон "спроса и предложения", лежащий в основе рыночного хозяйства. В реальной жизни, однако, полного соответствия между спросом и предложением практически никогда не было и не бывает, так как товарная и денежная массы в рыночной экономике пребывают в постоянном процессе колебания относительно друг друга.

       Практика экономической жизни в "промышленную эпоху" систематически показывала, что когда такие колебания достигали слишком большой амплитуды в ту либо иную сторону, наступал в одном случае "кризис недопроизводства", сопровождаемый масштабной инфляцией (означавший образование избытка денежной массы), а в другом "кризис перепроизводства" при заметном падении товарных цен. Неудивительно, что в результате цикличность, то есть постоянное чередование подъемов и спадов производства, была признана характерной чертой рыночной экономики.

       Между тем, в последние десятилетия мир сталкивается со значительным усложнением структуры производительных сил, равно как и всей хозяйственной деятельности человечества в окружающем мире. Такая ситуация, а по сути дела создание вокруг нас "техногенной" среды, является следствием масштабного рывка научно-технического прогресса (НТП) в ХХ в.

       Стремительное развитие НТП, изменив и усложнив характер труда, привело также к расширению тех сфер человеческой деятельности, которые органично теперь входят в состав производительных сил. Характерно, что они нуждаются в долгосрочном инвестировании, на которое способно только современное государство.

       В числе таких отраслей следует назвать науку, особенно фундаментальную, образование и культуру, поддержание здоровья людей и охрану природы или обеспечение экологической безопасности.

       Все эти сферы имеют стратегический социально-экономический характер и требуют вложений, рассчитанных на длительный период окупаемости. В силу этих причин их следует считать отраслями "пострыночной" метаэкономики.

       Возникновение этого растущего сектора объективно ведет к усилению регулирующей роли государства в экономике и, соответственно, к необходимости в проведении сбалансированной политики для обеспечения базисных социальных интересов.

       Как показывает опыт некоторых азиатских стран, умелое применение методов "сбалансированного развития", основанного на сочетании государственного планирования и рыночных механизмов, позволило им за сравнительно короткий период времени во второй половине ХХ в. добиться впечатляющего прогресса в развитии производительных сил, обеспечить динамичный рост производительности труда, достичь на этой основе быстрого прогресса в социальной и культурной жизни. По ряду ключевых показателей эти страны приблизились к уровню развитых стран.

       Конкретным образцом такой быстро развивающейся страны может служить Китай, который за два последних десятилетия прошлого века превратился в одного из крупнейших в мире производителей многих видов промышленной и сельскохозяйственной продукции.

       Хотя принцип "системной сбалансированности" по своей природе достаточно универсален и может применяться во многих сферах человеческой деятельности, в максимальной степени он необходим в области экономической деятельности, особенно на верхних этажах экономики, то есть на макро- и метауровнях народного хозяйства.

       В сфере прикладной экономики применение принципа сбалансированности, может надежно опираться на методы математического моделирования (эконометрики). Правда, до настоящего времени такие модели применялись главным образом в сфере экономической активности на относительно низких уровнях, то есть применительно к отдельным промышленным предприятиям или корпорациям либо отраслям народного хозяйства (уровни микро- и мезоэкономики).

       Хорошо известны эконометрические модели, разработанные Василием Леонтьевым (схема "затраты - выпуск", "input-output") и Леонидом Канторовичем (метод "линейного программирования").

       В нашей стране в свое время также получил известность метод "межотраслевых балансов", применявшийся при составлении общегосударственных планов развития народнохозяйственного комплекса Советского Союза.

       В начале XXI в. приходиться все чаще обращаться к проблеме обеспечения "сбалансированности" в экономике именно потому, что сейчас мы наблюдаем нарастание диспропорций, как в мировом хозяйстве, так и в национальной экономике многих стран. Такие диспропорции могут порождаться различными причинами и поэтому имеют многообразные проявления.

       Самым наглядным примером подобных "деформаций", возникающих в современной экономике, является существующая ныне гигантская диспропорция между огромной массой обращающихся в мире денежных средств и реальным товарооборотом в мировой торговле. Реалистически мыслящие экономисты согласны с тем, что подобная диспропорция сама по себе таит в себе опасность серьезной дестабилизации в мировом хозяйстве.

       Однако дело не ограничивается только одной угрозой экономической нестабильности. Мировая практика экономической деятельности на протяжении последних десятилетий показала, что возникновение диспропорций как в экономике в целом, так и в отдельных ее отраслях, приводит к появлению "феномена (правила) убывающей продуктивности" в экономической деятельности. Он может иметь самые разнообразные проявления. Но в обобщенном смысле "убывающая продуктивность" означает относительные и абсолютные потери в массе совокупного общественного потребительного продукта (СОПП). Он может иметь количественное выражение наряду с качественными характеристиками.

       В реальной жизни потребительный продукт может сокращаться при росте денежной массы, в частности, прибыли. На деле это приводит к базисной инфляции, которая, в свою очередь, порождает растущую нестабильность в экономике, в том числе и в финансовой сфере. Среди прочих проявлений феномена "убывающей продуктивности" специалисты по экономике называют также ухудшение качества продукции у некоторых крупных корпораций, работающих на мировой рынок. К потери качества ведут необоснованные попытки корпораций сокращать производственные издержки.

       Можно вспомнить, что еще недавно попытки сократить издержки в сельском хозяйстве ряда стран Запада привели к возникновению эпидемий "губчатого энцефалита" (коровье бешенство) и ящура.

       В итоге были забиты миллионы голов скота, а фермерские хозяйства понесли громадные убытки.

       Из сказанного следует, что обеспечение поступательного экономического развития в течение сколько-нибудь длительного периода времени, зависит от того, в какой мере соблюдается в экономической политике основополагающий принцип "сбалансированности" ("пропорциональности") на различных уровнях хозяйственной деятельности.

       Опыт многих стран также указывает на то, что нарушение "сбалансированности" даже в течение некоторого времени может иметь своим результатом не просто снижение продуктивности в макроэкономике или на отраслевом уровне. В определенных случаях оно способно вызывать серьезные экономические кризисы в масштабах целой страны либо группы стран и сопровождаться социальными потрясениями.

       В последнее время об "эффективности" экономической деятельности в мировой экономике принято судить по совокупному стоимостному показателю - "валовому внутреннему продукту" (ВВП), который заменил ранее применявшееся понятие "национальный доход". Разумеется, стоимостной показатель необходим с точки зрения обобщенной оценки взаимодействия различных систем и процессов в экономике. Но нельзя забывать, что реально в народном хозяйстве потребляются не деньги, выполняющие различные функции в процессе рыночного оборота, а конкретные виды товаров и услуг.

       С позиций классической политэкономии любой товар или товарная масса должны обладать не только "меновой" или рыночной стоимостью, но и обязательно иметь определенные качественные и количественные характеристики, то есть "потребительную стоимость". В свое время, правда, считалось, что вопросы, связанные с качеством товаров должны рассматриваться в основном в рамках специальной дисциплины - товароведения.

       Это суждение было в целом обоснованным на первых этапах "великой промышленной эпохи". Стремительный НТП повышает роль качественных характеристик развития материального производства. Последние приобретают все более важную роль с точки зрения более полной и правильной оценки развития уровня экономической базы современного общества.

       Из такой особенности вытекает, что в нынешних условиях категория "потребительной стоимости" должна стать не менее важным объектом интереса со стороны экономической науки, чем "рыночная (меновая) стоимость". Следовательно, категория "потребительной стоимости" должна обрести свою собственную шкалу оценок, или экономических показателей. В определенной мере подходящим может быть показатель "совокупного общественного потребительного продукта".

       Необходимо иметь в виду то обстоятельство, что в реальной жизни денежная масса всегда более подвижна и подвержена быстрым и значительным колебаниям. По своей природе деньги способны обращаться во много раз быстрее, чем товарная масса или продукты материального производства. Кстати, внедрение в последние десятилетия информационных технологий способствовало ускорению обращения денежных средств в глобальном масштабе. Именно с таким ускорением прогресса в области информатики тесно связан и процесс нынешней "глобализации". Но значительно в меньшей мере "рывок" в информационных технологиях повлиял на скорость оборота товаров, производимых в традиционном материальном производстве.

       Мировая практика экономической деятельности также указывала на то, что скорость оборота капитала в денежной форме прямо влияет на масштабы получения прибыли.

       Налицо, таким образом, существование прямой зависимости: чем быстрее оборот капитала, то есть период полной окупаемости затрат, тем больше прибыль. Неудивительно, поэтому, что секторы экономики, имеющие в силу своей природы более быструю оборачиваемость средств, например, финансово-банковское дело и торговля, традиционно считались, да и продолжают рассматриваться, как наиболее "прибыльные".

       В действительности, скрытая от наших глаз суть данного феномена заключается в том, что именно через услуги финансово-банковской и торговой деятельности в современной рыночной экономике реализуется большая часть прибыли (прибавочной или вновь созданной стоимости), которая на самом деле создается в секторах материального производства, то есть, прежде всего, в промышленности и сельском хозяйстве.

       В данном контексте необходимо вспомнить, что в свое время, основываясь на этом бесспорном факте, выдающиеся экономисты, XVIII-XIX вв. сформулировали "теорию трудовой стоимости", поскольку обоснованно полагали, что именно труд, то есть сфера материального производства, является действительным "источником всякого богатства".

       Следовательно, в основе классической политической экономии лежит понимание того факта, что подлинный рост "богатства народов" зависит, в конечном итоге, от развития материального производства, то есть определяется достигнутым уровнем и темпом развития производительных сил и создания товарной массы и различных услуг. К такому пониманию сводится фундаментальная истина "классической политической экономии". Однако, реальная практика в истории развития мировой экономики оказалась гораздо более сложной и противоречивой.

       Экономическая история мира за прошедшие 300 лет становления современного рыночного хозяйства, включая сюда и 200 лет "великой промышленной эпохи", знает немало случаев серьезных потрясений или "кризисов".

       При внимательном анализе этих эпизодов экономической истории оказывается, что практически во всех случаях причиной таких явлений оказывался слишком большой разрыв между запущенной в обращение денежной массой и достигнутым уровнем материального производства.

       Первым классическим примером финансового краха в истории "нового времени" могут служить события во Франции и Англии в 1720 г., которые были связаны с деятельностью известных финансовых авантюристов Ло и Бланта. Тогда сильно пострадали не только финансовый и торговый сектора, но и масса реальных товаропроизводителей в этих странах.

       В "промышленную эпоху", которую принято отсчитывать начиная примерно с 1800 г., также имели место несколько крупных кризисов, которые принято считать кризисами "перепроизводства".

       Но если внимательно присмотреться к конкретным обстоятельствам, сопровождавшим эти кризисы, то становится ясным, что "перепроизводство" промышленной и сельскохозяйственной продукции во время кризисов было "относительным".

       В действительности, сужение внутреннего рынка в период кризисов во многих странах мира было обусловлено, главным образом, уменьшением платежеспособного спроса на товары со стороны основной массы населения.

       Помимо крупных кризисов наблюдались многие менее серьезные "заминки" или "рецессии" в экономическом развитии. Поэтому в классической политэкономии признается, что цикличность является отличительным признаком рыночной экономики, в которой периоды роста чередуются с периодами "замедления" или "спада" производства. На цикличность экономического развития обратили внимание экономисты-исследователи еще в XIX столетии.

       Это произошло примерно в середине позапрошлого века после большого кризиса 1858-1859 гг., который охватил в тот период группу наиболее развитых в промышленном отношении стран Европы и Северной Америки. По мнению некоторых исследователей более позднего периода именно данный кризис ознаменовал завершение первого этапа "великой промышленной эпохи" - "века пара".

       Однако исторически наиболее запомнившимся, можно сказать классическим примером крупного мирового экономического кризиса, явилась "великая депрессия" 1929-1933 гг. Первым симптомом начала этого кризиса был "обвал" курса акций на крупнейших фондовых биржах мира. Причина падения акций заключалась в том, что сложившиеся на биржах цены на акции большинства фирм оказались слишком оторванными от реального уровня развития производительных сил и производимого в большинстве стран мира материального продукта.

       Однако, вскоре потрясения, начавшиеся в финансовой и банковской сфере, сказались на материальном производстве.

       Там из-за нарушения инвестиционного процесса и сокращения оборотных средств происходили массовые увольнения работающих. Они привели к огромной безработице во многих странах, которая в свою очередь вызвала существенное сужение внутренних рынков.

       Ситуация на мировом рынке в тот период была усугублена принятием многими странами протекционистских мер против импорта товаров из-за рубежа, что привело фактически к подрыву международной торговли и к возникновению тенденций к "автаркии" в ряде государств, то есть к замкнутости экономической деятельности в пределах национальных границ. Кризис 1929-1933 гг. сопровождался не только заметным падением производства, но потрясениями социально-политического характера.

       Например, на гребне этого кризиса к власти в Германии, Японии и некоторых других странах пришли тоталитарные, диктаторские режимы.

       Выход из этого кризиса для многих стран оказался болезненным, поскольку потребовалось широкое применение "методов мобилизационной экономики". В Соединенных Штатах Америки, которые уже в 20-е годы прошлого столетия считались самой развитой в экономическом отношении страной мира, мобилизационная модель в экономике применялась на всем протяжении пребывания на посту президента Ф.Д.Рузвельта (1933-1945 гг.). Официально проводимая Рузвельтом социально-экономическая политика называлась программой "нового курса" ("new deal").

       Отличительными чертами данной программы в условиях традиционно рыночной Америки было широкое применение государственного регулирования, включая прямое бюджетное финансирование промышленности за счет увеличения государственного заказа как для нужд обороны страны, так и для осуществления крупных целевых программ по строительству автодорог, гидроэлектростанций, иных объектов инфраструктуры.

       Ярким примером такого рода программ может также служить "проект Манхэттэн" - создание "атомной бомбы", который привел также к появлению ядерной энергетики.

       В результате политики "нового курса" США к середине 40-х годов ХХ в. сумели практически удвоить свой производственный потенциал. Правда, не надо забывать о том, что во второй мировой войны территория США, в отличие от Советского Союза, многих европейских стран и Японии, разрушениям не подвергалась. Поэтому в первые годы после второй мировой войны на долю Соединенных Штатов приходилось свыше 50% промышленного производства всего мира.

       Теоретической основой рузвельтовского "нового курса" в сфере экономики явились концепции выдвинутые видным британским экономистом Дж.М.Кейнсом. При подготовке конкретных проектов использовались также эконометрические модели, разработанные русским экономистом В.Леонтьевым, который переселился в США в 20-е годы прошлого века. За эти разработки В.Леонтьеву в свое время была присуждена Нобелевская премия.

       Помимо классических циклов рыночной экономики, связанных с явлениями конъюнктурного порядка, с колебаниями соотношения между денежной и товарной массой, существуют также большие "технологические" циклы, которые в честь их первооткрывателя называются "циклами Кондратьева". В отличие от обычных, то есть конъюнктурных циклов, периодичность которых колебалась в пределах от 6 до 10 лет, "технологические волны" Кондратьева могут длиться несколько десятилетий, примерно - 50-60 лет.

       Автор концепции "больших циклов" или "длинных волн" профессор Н.Д.Кондратьев разъяснил причину их возникновения следующим образом: "Длительность функционирования различных создаваемых хозяйственных благ и производительных сил различна. Равным образом для их создания требуется различное время и различные средства. Как правило, наиболее длительный период функционирования имеют основные виды производительных сил. Они же требуют и наибольшего времени, и наибольшего аккумулирования капиталов для их создания.

       …Понижение темпа хозяйственной жизни обуславливает, с одной стороны, усиление поисков в области усовершенствования техники, с другой - восстановление процесса аккумуляции капитала в руках промышленно-финансовых и других групп в значительной мере за счет сельского хозяйства.

       Все это создает предпосылки для нового подъема большого цикла, и он повторяется вновь, хотя и на новой ступени развития производительных сил".

       Из приведенного разъяснения признанного во всем мире экономиста ясно видно, что "большие циклы" обусловлены внедрением новых технологий, радикально влияющих на уровень развития основных видов производительных сил¹.

       Исходя из теории "длинных волн" Кондратьева американский исследователь Дж.Рифкин пришел к выводу, что за 200-летний период "великой промышленный эпохи", начавшейся примерно с 1800 г., человечество прошло через три таких "технологических цикла" продолжительностью 60-70 лет.

       Третий "большой цикл" "великой промышленной эпохи" завершается ныне на наших глазах в самом начале XXI в. Дело, конечно, не в какой-то хронологической предопределенности этих "длинных волн". Глубинная причина их возникновения состоит в том, что в течение такого цикла происходило широкое внедрение вначале одной, а затем и нескольких новых промышленных технологий, которые и обеспечивали реальные "прорывы" в развитии производительных сил и экономики в целом.

       Разумеется, появление таких "революционных" технологий оказывалось возможным только на основе широкого практического использования многих научных открытий в самых различных сферах. Это обстоятельство дает основание считать современную науку составной часть производительных сил.

       Именно достижения науки создавали предпосылки для тех подлинных "скачков" в производительности труда. ХХ столетие можно смело назвать веком "научно-технической революции" и полномасштабной "индустриализации", когда были широко внедрены в производство технологические достижения предшествующего XIX в., например, электричество, двигатели внутреннего сгорания, радиосвязь, но и сделаны многие другие открытия также вошедшие в массовое употребление - летательные аппараты, ядерная энергия, автоматика, робототехника и киберинформатика.

       Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что современная мировая экономика в очередной раз вступает в переходный период перед началом новой фазы своего технологического и социального развития.

       Важный вопрос, однако, заключается в том, каков будет характер подобного перехода?

       Будет ли он сопровождаться социально-политическими потрясениями в различных странах и военными конфликтами, как это уже бывало в прошлом, в частности в XIX и ХХ веков? Или же удастся обеспечить сравнительно мирный способ перехода на новый уровень развития.

       Ответы на данные вопросы будут определяться тем, в какой мере правящие элиты ведущих стран мира сумеют правильно оценить складывающуюся обстановку и, отказавшись от нынешних либерально-рыночных догм в экономической политике, выработать и приступить к реализации новой парадигмы глобального экономического и социального развития, более соответствующую возникающим реалиям XXI столетия.

       ¹ Кондратьев Н.Д. Большие циклы конъюнктуры. Тезисы доклада // Проблемы экономической динамики. М.: Экономика, 1989. С. 224.