После сокрушительного “нет” на референдумах по проекту конституции Европейского Союза в двух странах – Франции и Нидерландах, входящих в “шестерку” государств-основателей этой структуры вполне закономерен вопрос о дальнейших перспективах ЕС. Последовавщее за этими событиями одобрение этого документа рефендумом в миниатюрном государстве Люксембург (население около 400 тыс., величина ВВП в расчете на одного человека в два раза выше, чем в соседних Германии и Франции) в принципе не может уже в корне изменить сложившуюся ситуацию.
         Необходимость в глубоком анализе создавшегося в Европе положения была подтверждена неудачей также саммита Евросоюза 16–17 июня 2005 г., на котором предполагалось решить вопросы формирования бюджета союза на ближайшие годы. Разумеется, после этих событий в государствах-ветеранах ЕС не было недостатка в различных оценках как итогов народного голосования по документу, направленному на переход Евросоюза к федеративному устройству, так и неспособности европейских лидеров достичь приемлемого решения на саммите.
         В политических кругах и средствах массовой информации в Европе и за её пределами отмечались многие моменты, которые по мнению авторов комментариев, могли бы дать ответ на вопрос почему это произошло. Среди них было немало в принципе правильных суждений и замечаний. Но в своей массе они, правда, носили довольно формальный или частичный характер. Общим моментом для всех оценок было признание наличия серьезного внутреннего кризиса в Евросоюзе. Однако, фундаментальная причина его возникновения так и осталась пока по-настоящему не раскрытой в многочисленных откликах и комментариях ведущих политиков и средств массовой информации европейских стран.
         Очевидно, подобная неясность сложилась не случайно. Дело в том, что в современных обстоятельствах выявление подлинных причин нарастающего социально-экономического кризиса может поставить под вопрос не только теоретическую обоснованность, но и практическую эффективность всего курса политики Евросоюза, проводимого в течение последних лет.
         Очень многое говорит в пользу вывода о том, что ныне четко проявившийся кризис сложился не в одночасье и порожден отнюдь не коньюнктурными причинами. В действительности, в его основе лежит негативный результат глубинных экономических процессов системного порядка. Этот вывод подтверждается рядом тревожных тенденций в экономике и социальной жизни стран Западной Европы.
         В самые последние годы, а именно в начальный период нынешнего 21 столетия, в экономике наиболее развитых стран Европы и Северной Америки наблюдаются серьезные трудности. Они проявляются, в частности, в существенном замедлении темпов роста производства, в падении внутреннего спроса на товары и услуги, в сокращении занятости и, соответственно, в увеличении безработицы, особенно, в старых членах Евросоюза. Происходило также снижение темпов роста производительности труда. В частности, в 2000 г. этот показатель для ЕС составил 1,5%, а в 2002 г. не превысил 0,5%. В последующем он еще более приблизился к нулю. Подобное явление специалисты по экономике связывают с недостаточным уровнем капиталовложений, прежде всего, в сферу непосредственного производства.
         Эти тенденции застоя продолжают действовать в Европе уже на протяжении нескольких лет. Несмотря, на все предпринимаемые как руководством ЕС, так и национальными правительствами ведущих европейских стран, попытки с помощью традиционных для второй половины ХХ в. методов экономического регулирования, запустить вновь на нужную мощность и скорость “двигатель” экономики Европы пока не удается. Существенное замедление динамики экономического развития в Европе не позволило ЕС успешно решать задачи, поставленные в “Лиссабонской стратегии” (ЛС), одобренной Еврокомиссией в 1999 г.
         В этой долгосрочной программе предусматривалось превратить к 2010 г. экономику Евросоюза в наиболее конкурентоспособную в мире, при обеспечении стабильных темпов её роста и сохранении европейской социальной модели. Проведенный в марте 2005 г. Еврокомиссией анализ итогов реализации ЛС, однако, показал, что налицо очевидное отставание в достижении поставленных целей. Европейские эксперты вынуждены были признать, что разрыв в уровнях развития экономик ЕС и США не только не сократился, но и по некоторым показателям возрос.
         Естественно, фактическая стагнация в экономике в наиболее богатых странах Европы уже привела к появлению в Евросоюзе ряда негативных последствий. Самым наглядным примером таковых может служить возникновение устойчивых бюджетных дефицитов, превышающих установленный в ЕС лимит в 3% от величины валового внутреннего продукта (ВВП) государств-участников союза. В числе нарушивших этот лимит такие страны как Германия и Франция, экономика которых до последнего времени считалась главным мотором европейской интеграции. Это не могло не сказаться отрицательно на решении бюджетных вопросов на уровне всего Евросоюза. Неудивительно, что бюджетная проблема стала вторым камнем преткновения на очередном саммите ЕС 16–17 июня 2005 г., наряду с проблематичным вопросом о будущей европейской конституции.
         Ухудшение экономической ситуации, разумеется, негативно отразилось и на ситуации в социальной сфере в ведущих странах ЕС. Официально государства-члены Евросоюза намерены сохранять приверженность “социально-рыночной экономике”. Но в реальной жизни дело обстоит иначе. Сталкиваясь как с ухудшением экономического положения внутри своих стран, так и обострением конкуренции на внешних рынках, деловые круги в ЕС, при поддержке правительств и парламентов, настойчиво ведут дело к фактическому демонтажу многих социальных стандартов, достигнутых в странах Западной Европы в результате их успешного развития в течение второй половины 20 столетия. Эта политика реализуется в ряде европейских стран в форме так называемой “либерализации” в сферах трудовых отношений, пенсионного обеспечения и т.д. Таким образом, социальная составляющая в общественном укладе стран Западной Европы ныне сокращается, в то время как сугубо рыночная мотивация в социальной политике неуклонно возрастает.
         Однако, такие попытки либерально-рыночных реформ сверху в последнее время наталкиваются на растущее сопротивление снизу – со стороны наемных рабочих и служащих, приводят к возникновению крупных забастовок и других форм массового протеста в этих странах. Это нарастание социального недовольства, несомненно, существенно повлияло и на результаты проведенных во Франции и Нидерландах референдумов.
         Такой рост социальной напряженности связан, в первую очередь, с существенным увеличением безработицы в ведущих странах Евросоюза. Например, во Франции уровень безработицы достиг максимального уровня за последние годы, превысив 10 процентов от численности трудоспособного населения. В Германии в 2005 г. этот показатель оказался еще выше – 12%. При этом, в 5 восточногерманских землях он колеблется от 18 до 20%.
         Главной причиной увеличения числа безработных среди немецких рабочих, которые имели репутацию наиболее квалифицированных и высокопроизводительных в Европе, эксперты называют стремление крупных промышленных корпораций этой страны в последнее время переводить часть своих производств из государств Европы с высокими социальными стандартами в страны и регионы с более дешевой рабочей силой. Известный германский еженедельник “Шпигель” недавно с грустью констатировал, что в последнее время одной из главных статей экспорта Германии стал “вывоз рабочих мест” из этой страны.
         В связи с упомянутыми процессами в средствах массовой информации западных стран в последнее время говорится и о другом вызывающем тревогу явлении – сокращении численности и уровня доходов “среднего класса”. В эту категорию в государствах Европы и Северной Америки принято включать довольно широкий социальный слой населения, в том числе предпринимателей “малого бизнеса”, различного рода специалистов, а также высококвалифицированных рабочих. Таким образом, в данную социальную категорию попадало более половины населения развитых стран. Традиционно существование многочисленного среднего класса рассматривалось на Западе как важная гарантия сохранения социальной стабильности.
         Теперь эта социальная опора существующего порядка вещей в Европе подвергается заметной эрозии. С социологической точки зрения подобное явление указывает на ускорение процесса имущественного расслоения в странах Запада. Тем более, что одновременно он сопровождается быстрой концентрацией богатства в руках малочисленной прослойки из числа тех, кого в последнее время принято называть “олигархами”. С точки зрения сохранения социальной стабильности в современном развитом обществе такая тенденция представляется крайне нежелательной и даже опасной. Опасения такого рода теперь находят подтверждение в реальной жизни.
         По мнению некоторых обществоведов, именно эрозия “среднего класса” и, соответственно, рост социального недовольства в его рядах, привел к появлению в последние годы в наиболее развитых странах внушительного по масштабам “антиглобалистского движения”, выступающего в целом с антикапиталистических позиций. Сами участники движения предпочитают называть себя “альтерглобалистами”, подразумевая необходимость создания иного, более справедливого социально-экономического миропорядка.
         Предпринимаемые в странах Европы меры по выводу экономики Старого континента из затянувшейся стагнации сводились до сих пор к применению методов, характерных для либерально-рыночной модели управления экономикой. В данном случае имеется в виду в первую очередь манипулирование процентной ставкой, устанавливаемой центральными банками (снижение или повышение её с целью стимулирования внутреннего спроса и инвестиций), и активные попытки бороться с возникшими во многих странах-участницах Евросоюза дефицитами государственных бюджетов.
         Однако, подобный подход, как уже говорилось выше, не дал, да и не может дать необходимого эффекта для “подстегивания роста экономики европейских стран. Он оказывается все более неадекватным сложившейся экономической ситуации, поскольку до сих пор не принималась во внимание фундаментальная причина появившихся в развитых странах Запада трудностей.
         Дело в том, что они как раз вызваны кризисом самой теоритической основы ныне проводимой политики – либерально-рыночной модели экономического развития, которая господствует в последние два десятилетия в умах правящей элиты западных стран. Специалисты по истории экономических теорий называют эту модель “неомеркантилизмом” по аналогии с самой первой школой экономической мысли, порожденной формирующимся в Европе XVII в. капитализмом.
         Кратко, суть “неомеркантилизма” заключается в стремлении управлять процессами в современной экономике почти исключительно путем регулирования денежных потоков, пренебрегая при этом другими факторами, играющими в ней важную роль. Однако, такой “монетарный фетишизм” в политике наиболее развитых государств на практике ведет, в конечном итоге, к увеличению дисбаланса в мировой экономике, то есть прежде всего, к нарастанию разыва между быстро умножающейся денежной массой и более медленным приростом материального продукта. Таково проявление либерально-рыночной модели в области государственной политики. Со стороны делового мира “неомеркантилизм” характеризуется всё большим стремлением к максимализации прибыли. В сложившейся ныне практике такой эффект достигается путем снижения расходов на заработную плату, снижения производственных издержек, в том числе за счет ослабления внимания к качественным показателям выпускаемой продукции. Таким образом, “максимализация” прибыли объективно ведет к замедлению экономического роста и порой ухудшению качества товаров.
         Об опасности чрезмерного увлечения финансовой стороной дела предупреждал в конце ХХ в. известный американский экономист Джозеф Стиглиц, который в то время занимал пост вице-президента Всемирного Банка, возглавляя его аналитическую группу. Этот авторитетный специалист, получивший в 2001 г. Нобелевскую премию в области экономики, известен также своей развернутой критикой политики Международного валютного фонда¹.
         Действительно, история мировой экономики знает несколько случаев, когда в прошлом возникновение значительных дисбалансов приводило к серьезным экономическим потрясениям. В ХХ в. наглядным примером такого рода может служить мировой экономический кризис 1929–1933 гг.
         В настоящий момент необходимость отказа от порождающей социально-экономические трудности либеральной модели четко осознается главным образом на левом фланге политического спектра Европы. Хотя после неудачи референдумов во Франции и Нидерландах критика в адрес “капиталистической интеграции”, отвечающей интересам только крупного бизнеса, слышится не только от европейских коммунистов и активистов “антиглобалистского движения”.
         Например, после того как в Германии приняли решение о проведении досрочных выборов в бундестаг резкая антикапиталистческая риторика прозвучала в устах социал-демократических лидеров этой страны – председателя правления партии Мюнтеферинга, да и самого федерального канцлера Шрёдера. Остается, правда, открытым вопрос о том, воплотятся ли эти высказывания в реальные политческие действия в случае победы социал-демократов на выборах или же останутся лишь предвыборными маневрами.
         О происходящих изменениях на политическом ландшафте ФРГ говорит факт выхода из СДПГ такого авторитетного политического деятеля как Ланфонтен. Он не только покинул ряды социал-демократов, но и создает новое политическое объединение левых социалистов и профсоюзников, которое намерено на выборах блокироваться с партией демократического социализма (ПДС), имеющей весомую избирательную поддержку в восточной части Германии.
         Если это реально произойдет, то на предстоящих в сентябре 2005 г. выборах в бундестаг может реализоваться перегруппировка политических сил. Даже в случае победы на них блока ХДС/ХСС, последнему, возможно, придется иметь дело с оппозицией в лице не только ослабевших социал-демократов и зеленых, но и усилившегося левого фланга. Сейчас пока трудно сказать, как именно предполагаемые изменения в Германии скажутся на дальнейшем развитии в масштабах всего Евросоюза. Несомненно то, что в других европейских странах очень внимательно следят за тем, что происходит в самой крупной и экономически мощной державе Западной Европы.
         Возвращаясь к проблематике всего Европейского союза, следует кратко остановиться на следующих, заслуживающих внимания моментах, имеющих значение для понимания ближайших перспектив этой региональной структуры.
         Несмотря на показной оптимизм в высказываниях руководства ЕС и европейских лидеров на национальном уровне относительно будущего Евросоюза, последний вступил в сложный период “неопределенностей”, чреватый опасностью возникновения неожиданных острых ситуаций и конфликтов. “Голубая мечта” паневропеистов о том, чтобы Европа выступала на мировой арене как единое целое на данном этапе потерпела фиаско и оказалась отодвинутой на неопределенный срок.
         Европейская интеграция шла гладко, почти как по рельсам, пока экономика стран этого континента развивалась достаточно динамично. Стоило возникнуть затруднениям в этой сфере как появились осложнения и в других областях. В контексте размышлений такого рода, принятие в ЕС в 2004 г. одним залпом сразу десяти новых государств-членов явилось серьезной ошибкой, которая лишь усугубила и без того непростую современную ситуацию в Европейском регионе.
         В результате, международное сообщество теперь с удивлением наблюдает сцену, которая разворачивается на Европейском континенте. На месте региональной структуры, которая до недавнего времени считалась наглядным примером успешной и всесторонней интеграции, появляется более аморфное образование, состоящее из нескольких государств, активных игроков на мировой арене, и толпы стран-лимитрофов, жаждущих, прежде всего, урвать максимальный кусок из “общеевропейского пирога” различных субсидий.
         Объективно рассуждая, складывающаяся на Европейском континенте ситуация и, прежде всего в рядах Евросоюза, создает дополнительные возможности для маневров со стороны держав, выступающих ныне его основными партнерами в политических и экономической областях. Таковыми являются прежде всего США, Россия и Китай. У каждого из этих государств имеется своя специфика отношений с ЕС. При этом каждая из них отнюдь не хотела бы полного развала союза.
         Для США Европа остается, в первую очередь, военно-политическим союзником, но при этом всё большим конкурентом в сфере экономики, особенно в области высоких технологий. В целях усиления своего воздействия на формирование политики ЕС изнутри Вашингтон может более активно задействовать своего наиболее верного союзника в Европе – Великобританию, а также некоторые государства из числа недавно принятых в союз, например, Польшу.
         Отношения с Россией носят еще более сложный характер. С одной стороны она не может претендовать на партнерство с ЕС в политической сфере, поскольку постоянно подвергается критике в парламентских кругах и средствах массовой информации европейских стран, приписывающих ей различные “грехи”, которые в основном искусственно раздуты. С другой, Европа сильно заинтересована в России экономически – как рынке сбыта для своих товаров и надежном поставщике различных ресурсов, особенно энергетических. Поэтому Россия могла бы поубавить европейского снобизма в отношении оценки сугубо внутренних дел в нашей стране, если бы активнее использовала упомянутый интерес Европы к экономическим связям с нами.
         Быстрый рост экономического могущества Китая, побуждает Евросоюз уделять в последнее время значительно больше внимания этой стране. Однако здесь можно констатировать несовпадение устремлений двух сторон. Для Китая европейские страны – это, в первую очередь, крупный рынок для быстро растущего экспорта его промышленных товаров. Со своей стороны ЕC старается добиться от КНР как введения ограничений на его вывоз в страны Старого континента, так и дополнительных возможностей для европейских инвестиций в китайскую экономику.
         Видимо, с подачи США, руководители ЕС продолжают призывать Китай к осуществлению неких политических и экономических реформ. Столь противоречивый подход Евросоюза к отношениям с Китаем в нынешних условиях едва ли способен выглядеть убедительным в глазах Пекина. В данной ситуации вспоминается старая английская поговорка – “живущие в стек- лянном доме не должны бросать камни в соседей”. Действительно, в последнее время “общеевропейский дом” почему то обретает сходство со строением из сплошного стекла.
         Тем более, что подобный призыв может быть с гораздо большим основанием переадресован европейским странам. Именно они, а не быстро развивающийся Китай, как показано выше, переживают сейчас различного рода экономические, социальные и политические трудности. Поэтому логично посоветовать европейским странам самим показать остальному миру пример того, как преодолевать возникшие проблемы с помощью проведения действительно необходимых реформ.
 
 

         ¹ Стиглиц Дж. Глобализация. Тревожные тенденции. М.: Изд-во “Мысль”, 2003.